Новые русские

               
               

         Дела не отпускали меня в деревню три года к ряду. Наконец в середине мая удалось вырваться на недельку и первый же приезд поверг в шок.  Участок соседей был совершенно запущен, порос бурьяном, огород не пахан. Собака их была мне не знакома, это был щенок первогодок. Увидев меня он от страха забился в конуру и выл там до изнеможения, затихая на несколько часов от голода и усталости. Собака была такой тощей, что казалось - её выпирающие кости вот-вот прорвут кожу. Соседей не было видно. Я решила, что они уехали гостить к дочери. Стала подавать на заточенном шесте через забор собаке еду. Участки наши разграничены сеткой – рабица на полутораметровых столбиках и поэтому особого труда доставка мяса собаке не составляла. Я накалывала кусок мяса на шест и шест доставал практически до её конуры. Труднее было с транспортировкой воды, но и эту проблему решила, привязав ручку к старой алюминиевой кастрюле. Вешала кастрюлю на шест и пожалуйста - вам водичка.  К вечеру собака перестала меня бояться, смотрела преданно своими измученными глазами, виляя хвостом, стараясь из последних сил понравиться. 
         Каждый день в деревне кого-то хоронили, что определялось по надрывным женским воплям с тягучими причитаниями и нестройным траурным маршам духовой трубы под удары литавр, разносящихся по деревне. В деревне происходило что-то совсем уж страшное. 
         На третий день ко мне наведалась местная жительница Екатерина, которая раньше носила мне молоко, творог и яйца, чтобы узнать о возможности  возобновления взаимовыгодного коммерческого сотрудничества. Я поинтересовалась у неё делами в деревне и моими соседями.
       - Ой, лучше и не спрашивайте.  Почти все деревенские стали "новыми русскими", продали свои огороды пришельцам под застройку. На эти деньги понакупили машин и беспробудно пьют. Пьяные на этих машинах бьются насмерть. Нет дома в котором бы кто-то не погиб. Сколько детей, внуков и мужей похоронили, ужас.  Бабы, девки тоже пьют. Все пьют  не просыхая. Никто не работает, да и работы нет. Колхоз продали, за одну ночь обанкротили колхоз миллионер, фабрику закрыли. В большинстве дворов мужиков и вовсе не осталось, подобрались за два года. Завтра двоих ещё хоронят, внуков Васильевны и Никитишны.
         Соседи Ваши никуда не уезжали, наверное пьяные в доме валяются. Два года назад их сын Андрюха из армии пришёл, жизни совсем не стало. Бабку - Тамаркину мать, парализовало, они её к себе забрали, дом её с землёй в прошлом лете продали и пьют вусмерть. Бабку голодом морят, избивают. Скотину купят, а потом всю перебьют по пьянке, да в ямы закапывают. Андрюха жестокий, лютый совсем. Пьяный хуже дикого зверя. Димка от него прячется по соседям. Раньше Андрюха  с сестрой Зоей от него по соседям бегали, а теперь сам от сына бегает, боится, что убьёт его сын. Один раз прямо из под топора уже вытащили. Не подоспей мы, так он ему, как курёнку голову бы и оделил. Тамарку – мать свою, Андрюха тоже бьёт смертным боем. Она как щепка стала, вся синяя от побоев. В больнице лежала зимой месяц, оперировали и теперь вот тоже - неделю назад привезли домой. Печень отбили, почки, разрыв селезёнки. Зою, дочку жалко. Уж как она с ними мается, как мается! Приедет, ругается, ругается, да толку нет. Дней пять назад война такая опять была, страшно. Бабку из дома Андрюха под речку выкинул ночью, вынес и как дрова под речку бросил. Люди утром увидели, подобрали, принесли, а он орёт: убью, всё равно убью. Милицию мы вызвали. А что милиция? Потоптались, потоптались в хате, да и уехали. Говорят Андрюха им долларов сколько надо отвалил, они и уехали. Как раз перед Вашим приездом, ну да, четвертого дня назад, он воевал день и ночь всю. Люди говорят, что он бабку убил и скрылся потом куда-то. Наталья видела, да говорить боится.  Заходила к ним, как утихли и Андрюха смотался. Пешком из деревни уходил. Палыч, староста наш, сам видел, как он огородами скрывался. Бабка на полу вся в крови подплыла, не шевелится, а они двое – Димка, да Тамарка вроде как спят пьяные. Тамарка на полу вся синяя и совсем голая лежала, тряпочкой голова только прикрыта была, но дышала ещё. Что уж они с ней вытворяли, кто знает? Мухи бабушку и Тамарку обсели - места живого не видно. Есть в доме нечего совсем, только пьют. Тамарка - то тоже спилась. Она давно на пару с Димитрием своим пьёт, но никогда не валялась, а тут и валяться начала. Ходит по деревне, кушать просит. Плачет, плачет. В деревне теперь почитай одни старухи остались, жалеют, покормят чем - ничем. За сто тыщ долларов землю бабкину продали и говорят, что уже и денег нет, за одну зиму пропили, а может кто и помог. Они же пьяные всё время, двери, окна – на распашку, любой заходи. Ой, страшно тут стало Валентина, собаки на смерть воют с утра до утра. А Вы что же без семьи приехали пока?
       - Семья на старой даче, а я приехала оглядеться, стоит ли тут обустраиваться дальше. Знаете что Катя, соберите народ, вызывайте милицию. Я тут три дня уже, а у моих соседей мёртвая тишина. Собаку кормлю, она всё равно воет. А где же их предыдущая собака?
       - Так забили до смерти и ещё двух забили. Предыдущая, которая перед этой была, спаслась, вырвала цепь и с цепью так и сбежала от лютой смерти, а эту Андрюха с месяц назад  привёл откуда-то и её уже изуродовал всю. Он же фашист. Поначалу, как дом бабкин продали, накупили скотины всякой, а потом её и перебили спьяну. Страшно, страшно как.
       - Надо дом проверить, может жив ещё кто и помощь нужна.
       - Так пойдёмте сами проверим. С Вами нам не страшно.
       - Нет, то, что я от вас услышала, требует вызова милиции сначала. А если там убийство? Идите за старостой деревни и соберите всех, кто есть. Садитесь в мою машину, водитель  Вас отвезёт и  про скорую, про скорую помощь не забудьте.
       - Привет девушки! А я слышу разговор, голос знакомый, думаю: неужели Валентина приехала? Точно приехала. Валентина, Валентина, беда у нас, беда страшная! Пропадаем мы Валентина! Что же ты так долго не приезжала?
         Димитрий, высохший, как палка, повис на сетке забора и рыдал, но жалости он у меня не вызывал. Собака выскочила из конуры и стала повизгивать, вторя его рыданиям. Цепь не давала ей до него дотянуться и она металась, заматываясь цепью. Цепь укоротилась настолько, что когда собака попыталась запрыгнуть на крышу конуры, то цепь её опрокинула и придушила. Животное от ужаса пронзительно тонко взвизгнуло.
       - Отпусти собаку, ирод, задушится сейчас! Немедленно отвяжи собаку!
         Я почти кричала. Димитрий на дрожащих ногах подошёл к собаке, расстегнул ошейник и собака бросилась его лизать. В это время во дворе показалась Тамара, но это была уже не та туго сбитая бабёнка, которую я знала раньше, а кусок старушки, именно кусок, ошмёток с одутловатым, обвисшим  вниз лицом и руками в багровых кровоподтёках, как после пытки в гестапо. Она качалась из стороны в сторону не то - оттого что пьяна, не то - от того, что больна и заголосила.
       - Валентина, у нас бабушка умерла, мамочка моя любимая.
         Я не стала их слушать и попросила Екатерину действовать как решили, но народ собирать не нужно. Нечего всю деревню будоражить. Картина кажется ясна. Через полчаса приехала милиция и скорая помощь. Парализованная мать Тамары, согласно медицинскому заключению, умерла от черепно-мозговой травмы по причине якобы падения с кровати. Фельдшер скорой помощи шепнула старосте, "что на бабушке нет живого места от побоев, переломаны руки, ноги и похоже позвоночник перебит, но милиция не хочет составлять объективный протокол и возбуждать уголовное дело,  а им лезть на рожон ни к чему. Теперь почти каждый день на такие случаи выезжают".
         Екатерина стала прощаться.
       - А Вы знаете, Валентина, к нам второй сезон не прилетают соловьи, не поют. Тут же от машин и мотоциклов такой рёв круглые сутки стоял два года, что птицы нашу деревню стали стороной облетать. Это в этом году потише, почти уж все побились, да поумирали. Вам молоко принести сегодня или завтра?
         Я удивилась её неожиданно неуместному вопросу, но промолчала. Эх, Россия, Россия, мать ты моя горемычная.
       - Соловьи Катя запоют, ироды отступятся и они запоют.  Скворцы вернулись вчера в мой скворечник. Думаю и соловьи вернуться. Может тот же хулиган маленький здесь семьёй обзаводится.
       - Какой хулиган?
       - Да рос тут один скворчонок – сирота. Теперь взрослый "мужчина" должен быть.      
         К вечеру появился и Андрюха, видимо родители сообщили, знали где он скрывался. После похорон бабушки Андрюха ушёл в монастырь на работы и на следующий вечер в моих кустах сирени запел первый соловей, а через сутки уже вся округа утопала в их трелях. Прибежала Екатерина с двумя подругами.
       - Валентина! Соловьи вернулись! Вы слышите? А что в кустарнике у речки творится, целый оркестр соловьиный! Вся деревня замерла от восхищения, слушают. Бабки и те к речке поплелись соловьёв слушать. Туман сегодня тёплый над рекой.
         Через месяц похоронили Тамару, умерла страдалица, а к концу лета семейка "новых русских" куда-то съехала, продав свою усадьбу и у меня в соседях  теперь живёт вполне приличная молодая семья художников. Они строят новый дом и разводят сад с палисадником. Им очень нравится мой деревенский старый сад, украшенный мною большим русским газоном из дикого белого клевера с многоцветьем диких маргариток, небрежно разбросанных по клеверу.

29.05.2003.