Кракозябра

Блаженны нищие духом, ибо их есть царствие (повествование в рассказах)

Часть первая.
Глава первая.
Кракозябра.

 К середине девяностых годов в полный рост встала проблема с рабсилой. Ещё не появились таджики и молдовани, которые в течение рабочей смены, с  лопатой и ломом, а иногда и без всяких подручных средств, а с помощью одних лишь рук, по пояс врывались в грунт.
В идеале всё было прекрасно: возводились новые высотки, строились дороги, рабочие больше не пахали на коммунистов, а трудились на новый, молодой частный капитал. Старый рабочий передавал свой опыт молодому поколению. Осуществилась, наконец, вековая мечта рабочего класса: "Свободный труд - свободных людей". Притом свободных от всего, даже от заработной платы. Но, в действительности,  не хватало главного  - рабсилы, которая, согласно учению Маркса и создает прибавочную стоимость. Точнее, номинально она присутствовала, но  в основном была занята своевременным введением в организм  раствора этилового спирта.
Кто попроще, хлестал жидкость для обезжиривания поверхностей, различные "красные шапочки" и "снежинки", а кто с интеллектом - целыми днями просиживал в баре. Причем, некоторые принимали, не отходя от рабочего места.
Вот так, три бывших пролетария пили портвейн из литровых пакетов в коптёрке, за  щербатым столом. Пили они уже  давно и пребывали в том состоянии всеобщего единения, когда даже уборщица тётя Валя кажется сексуальной. По столу, с изяществом спортивных автомобилей, туда -сюда сновали рыжие тараканы, а из щелей между стенкой и полом росли грибы плесени, создавая единство флоры и фауны. Одеты друзья были в яркие клоунские балахоны, выданные со склада как спецодежда. Вид у них был такой, будто цирк разорился, а с клоунами рассчитались реквизитом. Настроение у троицы  было прекрасное, и жизнь сулила множество самых заманчивых перспектив.  По лицам друзей бродили самодовольные улыбочки. Амбал с ярко-рыжей шевелюрой торжественно поднял свой гранёный стакан и провозгласил, слегка картавя:
-   За всеобщую приятность!
- Гип, гип, ура, ура, ура! - громко вторили ему товарищи.
Перед окончанием рабочей смены начальник  банно-прачечного комбината вызвал к себе в кабинет электрика Олейникова, которого все звали просто Рыжий. Начальник сообщил:
- Сегодня кровлю надо перекрыть.
- Так аванец бы неплохо, - быстро сообразил Рыжий.
- Всё уже давно пропито и прогребёно, - грустно ответил  начальник, доставая из кармана две пятитысячные купюры.
- Вот, как говорится, чем богаты, остальное потом.
Начальник говорил правду, деньги, выделенные на ремонт кровли , были рассованы по карманам и давно потрачены, а завтра должна была прийти комиссия из администрации с проверкой.
Рыжий быстро прикинул, что половина выделенной суммы на ум пойдёт, а на остальную половину он наймёт слесаря Ёжика и сварщика Костоглотова, да ещё и на пропой останется. Рубероид  можно украсть на соседнем складе, а битум на стройке.
- Да, вот ещё что, - будто что-то вспомнив,  спохватился начальник, - работать будете ночью, чтобы никто не засёк, на бумаге то кровля уже перекрыта.
Рыжего это обстоятельство ещё больше устроило, до ночи можно отдохнуть, да и домой идти не хотелось, чего он там не видел, опять с женой лаяться?
Рыжий купил в лавке несколько пакетов портвейна, пива и чипсов. С этим богатством он подошёл к сварщику Валере Костоглотову и сказал:
- Тут халтурка образовалась. Подпишешься?
Увидев портвейн, Костоглотов  спросил напрямик:
- Ты что,  деньги получил?
- Да нет, фюрер попросил, кровлю за пять штук перекрыть, - равнодушно бросил Рыжий.
- Больно маловато будет,  - разочарованно протянул Костоглотов.
-   Не гони волну, - успокоил его Рыжий, - ночью слегка поволыним, а завтра, я слышал,  комиссия должна приехать, так мы расценки постепенно и поднимем.
Костоглотов остался доволен таким раскладом, и они пошли искать третьего компаньона - Ёжика. Немного выпив,  Ёжик  обычно прятался от начальства, где-нибудь в укромных местах. В состоянии среднего алкогольного опьянения это был тишайший человек. Все слова он произносил тихеньким голоском, а к именам собственным неизменно добавлял суффикс «чка»: Валечка, Сергунечка, Валерочка. Речь его напоминала звукозапись романов Владимира Шинкарёва. Слова тлели, как прелые листья, пока окончательно не затухали, и Ёжик, исчезая в поисках уединения,  засыпал в какой-нибудь шхере.  Но стоило ему чуть-чуть перебрать ежедневную дозу спиртного, как тишайший Ёжик становился агрессивным и крикливым. Правда, понять, что он хочет, было совершенно невозможно, смысл сказанного ускользал, а слова рассыпались в труху, то есть сила-то в словах была, а смысл  улавливался с трудом.
Однажды, перед собранием трудового коллектива Ёжик крепко выпил для храбрости и решил выступить перед аудиторией. Он встал с места и,   беспорядочно размахивая руками, начал речь. Никто, конечно же, ничего не понял. Только один Рыжий встал с места и перевёл: "Говорит, мол,  что не хватает инструмента, графитовой смазки, паранита". Ёжик ещё больше оживился и  интенсивнее замахал руками, кивая головой в знак полного согласия с Рыжим.  Директор, товарищ Присяжный, подошёл к нему,   усадил на место и, слегка взъерошив его косматый бобрик, неспешно произнёс: "Спокойней, товарищ, что вы так взволновались, дышите глубже". Потом вернулся на своё место в президиуме и добродушно добавил:
- Смотри, ты, какой ёжик!
С тех пор прозвище прилипло намертво.
К халтуре подготовились основательно. Когда стемнело, выпили первый пакет портвейна, потом перелезли через забор на соседний склад и перекинули рулоны с рубероидом. Битум привезли на тележке с замороженной стройки. Выпив ещё по одной,  решили, что Ёжик,  который боялся высоты, будет внизу варить битум, а Костоглотов с Рыжим  наверху укладывать рубероид и обмазывать  швы мастикой. Распределив, таким образом,  обязанности они,  перед тем как лезть на крышу решили ещё немного выпить.  Забравшись на крышу и, разложив рулоны рубероида, напарники заметили внизу густой, чёрный дым. Это неопытный Ёжик разложил такой костёр, что чуть не подпалил кочегарку. Пришлось срочно спускаться и тушить пожар.
Когда борьба с огнём была закончена, решили потушить пожар душевный, просто так, без всякого повода, чтобы солнце раньше всходило. В каптерку подниматься не стали, а расположились прямо на вахте. По ходу к ним примкнул кочегар Майкл. Он гостеприимно придвинул друзьям три стула, достал стаканы и нехитрую закуску, типа тюльки, которую в жирных странах  называют артишоками. Рыжий, разлив всем по верхнюю кромку гранёных стаканов,  встал и с пафосом провозгласил: "За удачу!". Ежик тоже  порывался стремительно вскочить с места, хотел было  сказать что-нибудь доброе, но вдруг от переизбытка чувств слёзы прямо-таки водопадами хлынули из  его глаз и реками потекли по впалым щекам.  Махнув рукой,  он сел и принялся  обнимать товарищей, приговаривая: «Сергунечка, Валерочка, благодать -то какая».   
Электрик Серёга Олейников обладал густой рыжей шевелюрой, аккуратной медной бородкой, придающей ему сходство с  герцогом де Гизом. Стоило только повнимательнее вглядеться в его зеленовато-плутоватые глаза, как сразу становилось ясно, что этого с намеченного пути не свернёшь, на "кривой козе" не объедешь" и если он чего решил, то выпьет обязательно. Пил  Рыжий весьма характерно. Сначала он  опрокидывал ёмкость прямо в горло. Казалось, жидкость неминуемо зальёт ему лицо, но нет, Рыжий неизменно попадал точно в цель. После этого стремительного броска он три раза постукивал пустой ёмкостью по столу, а после, подобно перуанскому шаману, потрясал перевёрнутым стаканом над затылком, и, запрокинув голову, как трубач у  ворот зари, заливал в себя из бутылочного горла холодное, пенящееся, как каустическая щёлочь пиво. "Как на каменку плеснул", -на выдохе произносил Рыжий. При этом его громадные красные руки пребывали в постоянном движении. Он одновременно резал стёкло алмазным резцом, варил битум для кровли и тут же, с помощью газового запальника отжигал  изоляцию медной обмотки ротора электродвигателя. Над залитым вином и мазутом  столом, висел график учёта выпитого всеми членами бригады, в котором Рыжий тщательно фиксировал каждый дринк, с тем, чтобы впоследствии взыскать потраченную сумму в денежном выражении, или, в крайнем случае, в спиртовом эквиваленте. Но это, как правило, никогда не удавалось, так как уже на следующее утро денег ни у кого из бригады не было. У Рыжего же в электрощитке всегда имелся запас спирта. Он постоянно сдавал в скупку цветных металлов медь из электродвигателей. Кроме того, распродавал на толпе казённое электрооборудование, заменяя новое на старое, зато работа всегда была.
Его большие, умелые руки жили своей отдельной жизнью. В свободное от работы время он носил малиновый пиджак, который трагически диссонировал с его огненно-рыжей шевелюрой. Пиджак, по-мнению Рыжего, должен был символизировать  принадлежность к касте бизнесменов - "металлистов". Так называли сборщиков цветных металлов.
Не такое уж позорное ремесло, особенно если учесть, что Наполеон в конце жизни занимался приблизительно тем же. Во время ссылки на острове Святой Елены он, что бы прокормить многочисленных слуг, сдавал в скупку на вес имперское серебро. К тому же этот промысел требовал природной смекалки и самообладания. Ещё бы, ведь сначала надо пробраться на охраняемую территорию завода или склада, где хранятся электродвигатели,  отделить роторы от статоров. Затем по одному донести до забора, надёжно спрятать. Ночью прийти и, перекинув через забор, собрать трофеи. Потом разобрать где-нибудь на пустыре, отжечь изоляцию на костре и отнести в пункт приёма металлического лома. При этом каждую минуту, рискуя быть взятым  милицейским патрулём. Менты винтили любого работягу с ношей. Груз конфисковывали, а расхитителя, когда отпускали, а иногда, под настроение,  играли им в бейсбол, используя вместо мяча. Но самое обидное – это, когда всё уже почти позади и винтят прямо в пункте приёма металлов. Но на этот случай приёмщики выбрасывают над вагончиком российский флаг и матёрый "металлист" знал, что  хода нет.
Друзья-напарники все выпили и решили не заморачиваться с костром, а варить битум прямо на газовом запальнике. Костоглотова оставили внизу следить за варевом, а Рыжий с Ёжиком полезли на крышу. Ёжик должен был принимать ведро с битумом, а Рыжий обмазывать швы между листами рубероида смолой. Когда смола вскипела, Костоглотов прикрыл ведёрко куском жести и, одев брезентовые рукавицы, схватился за ведёрную дужку.  Приподнял ведро с подставки, но тут же отбросил его в сторону, сунув обожжённую руку под струю. Смола растеклась по половым плиткам причудливой  кракозяброй.
Кочегар Майкл молча подошёл к Костоглотову и ударил в лицо. Тот тихо сполз по ещё не остывшей стенке обмуровки котла и,  присев на корточки, некоторое время оставался неподвижен. Майклу стало жаль Костоглотова. Он сходил в лавку за вином и в знак примирения преподнёс Костоглотову стакан. Выпив, они помирились и Майкл, оставив Костоглотову  портвейн, ушёл на работу в порт. Тот, допив до конца вино, так и уснул, сидя на корточках, прислонившись спиной к стенке.
Рыжему с Ёжиком надоело ждать смолу на крыше и, спустившись вниз, они направились к столу. Рыжий, бросил взгляд в сторону прислонившегося к обмуровке Костоглотова, сказал таким тоном,  будто ничего другого  не ждал: «Всякий выпьет, да не всякий крякнет».
Ёжик попытался  растолкать Костоглотова, но слегка переусердствовал. Костоглотов мешком отвалился от стены и упал на пол.
- Может перетащим его в раздевалку? - предложил сердобольный Ёжик.
- Да ну его, забей, - махнув рукой, сказал Рыжий, обнаружив остатки вина.
- Давай хоть кровь вытрем, - не унимался Ёжик.
- Ничего, скажем - производственная травма, - успокоил его Рыжий. 
Тут  раздался звонок в дверь. Ёжик схватил  тело Костоглотова и потащил   куда-то в неопределённом направлении, а Рыжий побежал открывать. Тело было необычайно тяжёлым и тщедушный Ёжик еле-еле сделав несколько шагов, уронил Костоглотова. Однако, он не оставлял попытки справиться с телом и даже попытался водрузить его на стул. Тут в цех ворвался Рыжий и радостно возвестил: "Да это Валька пришла, бросай его, пошли бухать". «А, Валюшка пришла!» -радостно воскликнул  Ежик, бросая тело в проходе и направляясь к столу.
В котельную вошла крупная женщина с гладкой причёской. Валентина когда-то была начальницей этой самой кочегарки. На это место её в своё время определил любовник - крупный начальник в "Теплоэнерго". Какое-то время она довольно успешно выполняла свои должностные обязанности, но внезапно влюбилась в молодого слесаря. Как любящая женщина, она начала всячески идеализировать объект своей страсти и даже пробила для него должность старшего мастера по ремонту. Объект заочно закончил ВУЗ, женился на молодой сокурснице, а Валентина с горя запила.
Сначала её перевели на более низкооплачиваемую должность начальницы химической лаборатории.  Там на дармовом спирте она ещё сильнее запила и уже практически не выходила из этого состояния. Из лаборатории её уволили, но всё-таки  совсем не выгнали, а перевели  в уборщицы. С утра она мыла полы, днём проводила время у пивного ларька, а ночью у магазина ночной торговли.  Её называли Валя-луковица, но из жалости наливали, тем более, что полы  она мыла на совесть. Несмотря на бурную жизнь, Валентина сохранила некоторые следы былой  привлекательности: пышность форм и густые, русые волосы. Зубов у неё почти не осталось, что придавало скулам благородную высоту. В ней  было что-то наивно, по-детски артистическое. Как-то раз я пришёл на вахту чуть пораньше. Смотрю, Валюша босиком в  выцветшем ситцевом платье, с подоткнутым подолом танцует перед зеркалом  танец страсти - румбу. Мне почему-то стало стыдно, появилось ощущение, будто я за ней подглядываю, и я быстро удалился. Она, похоже, меня тоже заметила и с тех пор стала подчёркнуто подобострастно здороваться, называя меня по имени-отчеству.
Валя уверенной походкой, по-хозяйски прошла в котельную и, оглядевшись, заявила:
- Что это вы тут? Опять бухаете? Вот и соплей по всей лестнице накидали. Надюха  на соплях поскользнулась, ногу сломала.
Надюха была бригадиршей. Её нога действительно была закована в гипс и на общественные пьянки муж возил её в аллюминевой тележке для перевозки сыпучих грузов.
      - Да брось ты, Валюша, присоединяйся лучше к нам, - весело балагурил Рыжий, подталкивая её к столу за пышный лошадинообразный круп. Валюша вяло, больше для порядка отбивалась, но к столу всё-таки осторожно присела. Рыжий разлил всем по большим чайным кружкам и веселье продолжилось. Валюша быстро сварила пельмени, и  друзья решили всё-таки поднять Костоглотова, чтобы тот закусил и окреп. С большим трудом  они втроём водрузили болезного на стул, поставили перед ним тарелку и сунули в руку ложку. Пока Рыжий разливал, Костоглотов опрокинулся лицом в пельмени со сметаной. Ёжик приподнял за волосы его голову из тарелки  и принялся обтирать сметану с лица ветошью. Рыжий задумчиво наблюдал за этим действом и, наконец,  сказал:
- Не надо вытирать сметану. Так он похож на Вячеслава Полунина из «Асисяй ревю».
Когда поутру я пришёл на вахту, то обнаружил такую картинку: гигантское смоляное пятно на полу, которое Валя тщетно пыталась оттереть тряпкой, рядом лежащий в крови и гудроне Костоглотов, а за столом, уткнувшись головами в стол, сном праведников спали Рыжий и Ёжик.  Вахту приняли сменщики Майкла Витёк и Вовчик. Это были два толстячка необычайно похожие, но в тоже время разные. Оба были одеты в те же  клоунские балахоны и напоминали белого и рыжего клоунов. Их называли Труляля и Траляля. В них действительно было что-то кэрроловское. Оба были будто нарочито отрешены от окружающей действительности, увлечённо общаясь друг с другом. Вовчик лопотал елейным голоском:
- А в лесу -то какая благодать, дух весенний, вольный, первоцветы.
Заметив меня,  парочка синхронно поздоровалась и Витёк, увлечённо обращаясь к Вовчику, продолжил разговор:
- А скоро путина, корюшка, полный пердиманокль. Сейчас,  говорят, на Кировском хорошо идёт на пауков.