А я тебя люблю...

   Ночью плохо спалось – докучно кололо что-то в боку, с утра было два телефонных звонка, да и Бенька долго возился... Короче, пришли на детскую площадку, когда хайфское солнце уже прилично припекало. А как собрались уходить, так и вовсе настал конец света. Жарко. Очень жарко и душно.
   Уставший Бенька выполнил свои "последний" и "самый-самый последний" трюки, от которых непривычные бабушки и молодые мамы хватались за сердце. Подбегая к скамейке, он споткнулся и от души шлёпнулся на горячие плитки. Дед подхватил внука, но чем тут поможешь? Большущая ссадина пришлась на левую коленку. Она кровоточила и опухала прямо на глазах. Локтям и ладошкам досталось поменьше. Слёзы полились из глаз малыша, хоть тот героически старался не реветь в голос, памятуя, что мужчины не плачут.
   Дед вынул из кармана бенькиного ранца бутылку с водой и промыл ранки, поглаживая и успокаивая плачущего внука. Тот крепился, но всё равно беззвучно плакал. Сердце вовсе не сентиментального деда сжалось. "В России приложил бы тебе подорожник – враз полегчало", - непривычно сностальгировал он. В боку снова ощутимо кольнуло. Остатками воды сполоснул лицо ребёнка, и тут же подумал, что не мешало бы им глотнуть перед обратной дорогой. Но было поздно.
- Ну, идём домой?
- Идём, дедушка, – Бенька уже почти перестал всхлипывать. – Только у меня ножка очень болит.
- А мы потихоньку. Давай свой ранец.
  Ранец Бенька всегда гордо нёс сам, но сегодня он и вправду сильно ушибся – отдал ранец безропотно.
- Ого, какой он тяжёлый! – непритворно крякнул дед. – Что у тебя там?
- Я машинки взял и солдатиков – с Ёсиком поиграть. – Лучший бенькин друг, увы, не пришёл сегодня на площадку.
   Идти и впрямь пришлось очень медленно. Обычная десятиминутная прогулка (в гору, правда) растянулась почти на час. Бенька присаживался отдохнуть на каждую скамейку. Давила жара. Скамейки, наверняка, с умыслом – дабы народ не засиживался – были расставлены в стороне от деревьев, дававших тень. Каждая бенькина передышка не добавляла сил, а лишь утомляла.
  Очень хотелось пить. Слава Богу, Бенька не вспоминал о воде, погружённый в свои переживания. Немного в стороне стоял мелкий магазинчик, и они повернули туда купить бутылку воды, или сока, или вредоносной колы, в конце концов. Но через несколько шагов дед остановился и чертыхнулся – кошелёк, как и почти каждый день, он оставил дома. Советское воспитание не позволяло деду брать в долг, "под запись", хотя хозяин лавки Шауль охотно шёл навстречу небогатым покупателям.
- Потерпим немного? – спросил он внука. Тот кивнул и вздохнул. Дед почувствовал лёгкое головокружение и тоже вздохнул. Колотьё в боку сделалось реже, но ощутимо глубже. "Что там у меня? Почки какие-нибудь? Нет, почки на спине. Это, небось, печень. А чего ей болеть? Водки не пью, сала, масла не ем..."
  К подъезду они уже не подходили – добредали. Дышали тяжело, в глазах у деда рябило. Тут его осенило – прежде чем карабкаться на четвёртый этаж, надо зайти к соседу Семёну попить водички и отдышаться. Дед постучал, но никто не ответил.
- Ладно, пошли наверх! – проговорил он. – У нас есть отличная мазь – враз твои раны заживут! И ещё бабушка нам даст квасу. Или ты сок хочешь?
- Нет, водичку хочу.
- Отлично, - дед явно бодрился. – В твоей кружке со Спайдермэном?
- В любой кружечке.
  Через пару ступенек Беня остановился и снова заплакал.
- Не могу наступать на ножку.
Было очень похоже на правду. Колено опухло и не выглядело ободряюще.
- Держи свой ранец, а я понесу тебя.
Бенька дышал старику в шею и старался не двигаться, чтобы не мешать. На площадке второго этажа остановились. Дед тяжело переводил дух.
- А бабушка мне – не родная бабушка, - вдруг сказал Бенька.
Дед аж зубами скрипнул от злости. "Вот бестолковые родители пацану достались! И охота им посвящать ребёнка во все семейные перипетии!" А вслух прохрипел:
- Разве это важно, Беничка?
Бенька снова обхватил деда за шею и они продолжили восхождение.
- Это совсем не важно, дедушка. Я бабушку очень люблю. Она добрая и хорошая.
У деда на глаза навернулись слёзы. И без того качало, а сейчас он и вовсе шёл, как пьяный.
- А тебя вообще больше всех на свете люблю...
Бенька прижался губами к дедовой морщинистой щеке. Последним усилием воли старик успел ухватиться за перила и поэтому не рухнул со своей драгоценной ношей, а плавно сполз на предпоследнюю ступеньку. Краешком сознания он уловил скрип открываемой двери, а крик жены, беготню соседей и сирену Скорой помощи – уже нет...