Малиновые сказки для детей и взрослых

                Малиновое варенье
  Еще в советские времена, когда все было по карточкам, у Моего Художника (он тогда им еще не был) осталось много неистраченной Любви. Она послушно хранилась в старом шкафу, который он периодически открывал и закрывал – проверял, сколько ее, и вдруг испортилась?
     Любовь не могла сказать, что ей там сильно нравилось. Иногда было даже одиноко, но она не помнила ничего за этими дверями и не привыкла жаловаться, тем более что хранилась рядом с банкой малинового варенья, от которой всегда чудесно пахло не только малиной, а всем тем, где эта малина росла, где ее собирали – ветром, лесом, солнцем и чем - то еще, далеким и знакомым.
    Все это время, сидя на своей полочке и болтая ногами, она могла развлекать себя болтовней, с Пылью, например, которая видела много всего интересного, потому что где только не была, а если и не была, то обязательно в скором времени сумеет побывать - такой уж у нее образ жизни и характер. Любовь могла побеседовать с Молью или Мотыльком, но это уже реже удавалось, поскольку Моль почти всегда спала или рассуждала о временах, пропитанных мехом и нафталином, столь странных и высохших, как она сама. А Мотылек обычно тосковал. Случайно залетев в шкаф, он ожидал любой возможности вернуться обратно, не обращая на Любовь никакого внимания, и практически не давая ответов на простые вопросы для поддержания беседы, что было ей, конечно, немножко обидно.
    По ночам Любовь не спала, сама не зная почему. Она же не общалась с себе подобными,  и была не в курсе, что ни одна Любовь не умеет спать.   Как только все засыпали, ей становилось скучно,  и она развлекала себя тем, что принюхивалась к той самой далекой и знакомой ноте запаха малинового варенья,  пытаясь понять, почему именно он кажется самым душистым и сладким.
    Однажды днем она спросила об этом своих немногочисленных знакомых, но получить однозначного ответа не удалось. «Так пахнет гладкая блестящая поверхность, в которой оно находится,  - со знанием дела проинформировала Любовь Пыль,  -  к слову говоря, на нее так удобно садиться». «Никакого запаха не чувствую совсем», - отчеканил Мотылек, отмеривая революционными шагами противоположную сторону полки.       Потом он как всегда надулся и, напряженно всматриваясь в возможную перспективу своего вызволения, приготовился ждать. «Не могу сказать, что запах мне нравится, - почти беззвучно прошелестела моль,  - от него даже не хочется чихнуть, вот в далекие времена еще барских шуб и мехов»…. Но Любовь не стала  в очередной раз слушать одну из давно известных нафталиновых историй и с отчаяньем хлопнула рукой по крышке. В первый раз, между прочим, позволив себе это! Она же не знала, что в порывах отчаяния Любовь становится сильнее.
     Крышка лопнула, банка свалилась, и вкуснейшее малиновое варенье потекло по полке, густо намазывая ее, словно утренний бутерброд. Много – много блестящих ягод вывалилось веселой горкой в самую середину, и никогда еще в шкафу  не было так шумно и весело, как в эту самую минуту. Пыль поднялась к потолку, моль в брезгливом  шоке что - то повторяла себе под нос, криво взлетая на старых, порванных временем крыльях. В поисках убежища от надвигающейся неизбежно сласти, как всегда решительный Мотылек решительно скользнул в приоткрывшуюся щель и тут же забыл об этой истории,  улетая обманываться обжигающим светом абажура. Можно сказать, что Любовь осталась совершенно одна, но это не так, поскольку ее новые друзья – малинки оказались гораздо более болтливыми, нежели прежние соседи, видимо потому, что так долго провели времени взаперти. Они тараторили, не переставая, и, улучив момент, Любовь  спросила самую маленькую и бойкую из них о том, что занимало ее в течение многих лет  жизни: «Скажите, пожалуйста, госпожа малинка, а из каких ноток состоит ваш запах?»
 - «Из каких нот состоит наш запах! Из каких таких нот состоит наш запах!..», - затараторила она, повторяя вопрос своим сестричкам, которые с готовностью подхватили его и стали со всех сторон окружать Любовь своими ответами.
«Мы пахнем лесом! Дождем! Ветром! Солнцем! Теплом рук, нас собиравших! Рекой, находившейся неподалеку! Уютным домом с большими окнами в сад! Свободой!»…
Они говорили и говорили, но с последним словом «свобода» Любовь услышала звучание именно той далекой и знакомой нотки, которую так хотелось различить среди остальных. Она  не успела заметить, как сама стала легкой и звонкой, и вылетела на удивление всем не только из шкафа, но и из уютного дома с большими окнами в сад,  проплыла по воздуху мимо той самой реки, находившейся неподалеку, и рассыпалась на тысячи мелких дождинок, подставляя щеки солнцу!
    В это время Мой Художник проснулся и понял  - что - то не так. Есть тяга, есть потребность. Есть сила желания. И он  не стал ей сопротивляться. Мой Художник  взял в руки кисть и лихорадочно начал делать первые наброски яркой, туго натянутой в небе радуги!

    Когда небо смотрит в воду, то, кажется, что сверху – вниз перетекает бесконечность. Линии замыкаются и становятся круговоротом. Над каждым кольцом – свой мольберт и свой Художник, рисующий небо и воду под углом своего отражения.

     Во мне проснулся Художник. Потянулся, отрезал от луны корку хлеба, намазал маслом и коснулся этим холста. А все смеялись и говорили: «Глупости, это надо есть!». А он отвечал: «Если съем – памяти не останется». А они ему: «Да ладно, ты же талант, при чем тут память, тысячи холстов еще будут помечены твоими мазками!». Художник подумал, и съел. И набил желудок бутербродом, который, при желании, мог бы стать шедевром. Никто при этом не пострадал, в принципе, только Луны стало меньше.

    Однажды Моему Художнику дали задание: нарисовать полет. Именно полет, а не летящего человека. Он не знал, как справиться с этим,  и пошел с листами бумаги в народ просить каждого встречного рисовать то, что, по его мнению, является полетом. Музыкант нарисовал ноты. Поэт – слова, Финансист – новый расчет, а Романтик вообще свернул из листа бумажного голубя и пустил в небо на поиски нового идеала. Художник подумал, и оставил лист чистым.

     Сегодня Мой Художник обещал себе ничего не рисовать и грустить весь день. Он узнал, что полотна Плохого Художника ценятся, а его нет. « Для чего я пишу? Кому нужны мои картины? Какой в них толк? Мазок, еще мазок…. Оба летят в костер! Господи, за что мне все это!» И тут в голове зажигаются фонарики, начинают бегать светлячки мыслей, в виски стучится рифма: «пора работать»! Все потому, что, в это время, за спиной Моего Художника стоит Бог, ласково улыбается ему и легонько подталкивает, подбадривает, надеется,… верит!

     Дрожащими пальцами Поздняя Осень перебирала фотографии. Вот рыжий клен в старом парке. Это самое любимое дерево, поэтому она окрасила его цветом своих волос. Вот отражение ее слез в темно – синей холодной речке. А это – летящие с прощальным кликом ее голоса  журавли. Осень улыбнулась, глядя на образ кудрявого мужчины. Без нее не было бы Пушкина и  знаменитой золотой ностальгии…. А это что? – Осень прищурилась. – Не поняла. Клякса! Что же на фото? Сидоров? Плачет?! Несчастная любовь? Она ушла?.. Иван Иванович, как жаль. Хотите, я нашлю на нее меланхолию? Одиночество? Дождик, наконец,…. Что?! Вы хотите, чтобы я непременно осталась с вами? Что Вы наделали, Иван Иванович, теперь в природе пожар: все сверкает красно – желтым, солнце облизывает лучами каждого; нам будет так хорошо вместе! А кто там шагает по самотканому моему ковру? Она?! Несет букет из кленовых листьев… Вам? А Вы, кажется, не сердитесь? Вы…рады?.. Осень в гневе захлопывает фотоальбом. Так проходит бабье лето.

                О том, что…

Тритатушки тритату
Месяц подарил коту,
Кот сказал ему: «Постой,
Что мне делать с тритатой?
Дай-ка лучше молочка,
Или кошечку пока…»

   Сейчас Художник спит с открытыми глазами. И видит себя кошкой. Он гуляет по ночным крышам, сдувает с них пылинки звезд, мечтает о банальностях, и думает о том, что жаль, что сейчас не август и крыши еще холодные – лапы мерзнут. А рядом, в темноте, еще одна кошка. Ее не видно, она лишь смотрит, не мигая, огромным желтым глазом. Это Луна. Просто она сейчас тоже спит с открытыми глазами. И видит сон о том, что стала кошкой. И вот сидят на одной крыше два одиночества и думают каждый о своем. Художник о том, что завтра будет жить новой картиной, а Луна – что с рассветом умрет. А пока – мЯЯЯу!

   Он был Закатом, а она – Зарей. Они любили, но, как приходится в сказках, не могли встретиться. И всегда для  объятий оставалось только несколько секунд, пока они не превратятся  друг в друга. Однажды им помог Мой Художник. Он нарисовал голубя и отправил его к Богу, с просьбой помочь Закату встретиться с Зарей. Бог ласково улыбнулся, на миг закрыл глаза,  и одарил сердце Художника Озарением. Тот стал творить, никого не замечая, не задумываясь даже над тем, ЧТО пишет. Бесконтрольное вдохновение! Мираж! Полет мысли с десятого этажа в бездну бесконечности! Через несколько дней картина была закончена. Так Бог и Художник создали ночные звезды – слияние душ Заката и Зари.

…Кошка выпрыгнет в окошко,
Прогуляется немножко,
А потом захочет спать,
Оглянется – где кровать?
Может, стоит под кустом
Обрести и кров и дом?...

      Рыжая Кошка, съев мышь, думала: «Иногда плохое начинает нравиться.   Вначале – разговоры с совестью, мучения, потом – осознание того, что остановиться практически невозможно. Совесть устала и покоряется расслабленным нервам. Становится все равно. Потом, наверное, будет паскудно. «Будем «поглядеть»». Она зевнула, смахнула остатки мыслей хвостом, облизнулась и ушла.

 Сегодня Мой Художник ждал Музу. Обычно она прилетала вовремя, но сейчас опоздала. Он удивился, проверил, открыто ли окно. Оно было открыто. Потом решил позвонить ей, но вспомнил, что у Муз нет мобильных телефонов. Захотел попить травяного чая. Попил. Послушал музыку. Снова проверил окно. Заскучал. От нечего делать, взялся за мольберт. Вслед за кисточкой, на поиски Музы полетели наброски. Художник этого не заметил. Он рисовал лицо. Чье? Потом узнает. Когда оно подмигнет ему и скажет: «Привет. А я все это время была здесь!».


Экстравагантная Полночь, протерев пыльный месяц, тут же удобно на нем устроилась. От нечего делать она разглядывала целующиеся на лавках парочки. Но проявление чужих чувств ей скоро надоело, потому что это было не с ней. Надо придумать новое развлечение. Полночь достала сундучок с украшениями и открыла его.
  Он был полон спелых яблок. А если яблоко повыше подбросишь, оно превратится в золотую звезду. Некоторые попадали в траву, так и не успев стать звездами. Другие, превратившись, не успевали зацепиться за небо и падали. Влюбленные смотрели на них и загадывали желания. Но те яблоки, что прочно сидели в небе, начинали ярко сиять, покачиваясь от ветра, как сережки в ушах женщины или на ветках березы. Одинокая Полночь надела их так много, что всем сразу стало ясно – пришел Август. Пришел на самом деле, и сказал: «Здравствуйте, я – Август». Вообще, он был от природы застенчивый и всего стеснялся.               
– «Привет»,- ответила ему Полночь.
- «Доброй ночи!», - услышал он от Рыжей Кошки.
Прошелестели деревья. Это прислала телеграмму Осень.
– «Скоро буду», - писала в ней она. Художник ничего не сказал. Он был занят новой картиной. А Муза легонько подбодрила Августа. Она знала, что еще немного, и он оперится, и, заставив каждого заглянуть в себя, отзеркалит появление Грядущих Перемен.


   Жили – были Руки. Обычно они жили в карманах, держа пальцы загребущие наготове. Однажды к ним присоединились еще две. Они были Тонкими, ногти на их пальцах казались длинными, и почему – то розового цвета. Когда они появились, прежние обитатели карманов, неожиданно для себя, смутились и робко потрогали Тонкие за кончики пальцев. Потом, знакомясь,  дошли до запястья. Те замерли, после вздрогнули, но не сдвинулись с места. При этом обе пары Рук покраснели, что собственно было заметно одним карманам. Пытаясь скрыть неловкость близости и тишины, Тонкие хихикнули и шаловливо погрозили пальчиком.- «А давай жить вместе», - решительно осмелев, сказали Руки. В ответ Тонкие слегка их сжали. С тех пор они вместе, маленькие и большие, правые и левые.   

    Заря потухала. Рыжая Кошка думала: «Как жаль, что у Бога нет сотового телефона! Мне он так нужен! Я позвонила бы ему или послала смс; спросив об абсолюте и  гармонии души. Только один Он знает, чего я хочу.


                …«Прилетит вдруг волшебник
                В голубом вертолете,
                И бесплатно покажет кино»…

    Однажды Мой Художник решил заняться бизнесом. Но поскольку он был все – таки Художник, и человек творческий, то бизнес должен был быть связан с искусством. Художник долго ломал голову, и открыл свою лавку. Летом он продавал бы в ней цветы, осенью – желтые листья, весной – первую зеленую травку, но это была зима. Художник рискнул и выложил на прилавок снежинки. Они были разные и очень – очень красивые, и потому их требовали так много, что товара стало не хватать. Моему Художнику ничего не оставалось, как начать рисовать их самому.
     «Не отличить!», - довольно думал он всякий раз, укладывая их на прилавок. Никто и не отличал. – «Дайте мне вот эту, со звездочками»!  - «А мне вон ту, слева»!- говорили ему, наперебой. Художник продавал товар, и каждую ночь проводил в мастерской. Луна обижалась. «Может, я опять убываю, и поэтому он больше не видит во мне кошку и не хочет гулять по крыше?», - думала она.     Но Художник был мастером своего дела. Когда снежинки перестали быть ажиотажем, он стал работать над чувствами. На холсте  получалось очень даже реально. – «Дайте мне, пожалуйста, немного грусти», - просили одни. – «Нет, тоску я уже брал, теперь упакуйте мне, пожалуйста, немного веселья».                Доходы росли. Художник работал, не замечая давно нахмуренных бровей Бога.Однажды, когда лавка почти закрылась, к нему пришла Девушка.
 -  «А у вас есть любовь?», - поинтересовалась она. Художник задумался.
  -  «Нет, но я могу оформить индивидуальный заказ. Опишите, пожалуйста, как она выглядит». Девушка еще раз печально оглядела лавку, и, взмахнув хрустальными ресницами, ответила:
 -   «Я могу вам ее показать».
  Мой Художник, привыкший исполнять капризы заказчика,  покорно пошел за ней. Она вывела его на улицу. Шел снег. Было темно и светло, потому что ночь и горят фонари. И очень уютно почему – то.
 - «Смотри», - сказала девушка и раскрыла ладонь. На нее упала снежинка.
 - «У меня таких много, в продаже на данный момент имеются», - возразил Художник.
 - «Смотри, - не слушая его, терпеливо повторила Девушка, - она настоящая!»
      Следующая снежинка, провальсировав несколько секунд, упала на ладонь. И расплавилась от тепла, слившись одной большой каплей с предыдущей. Мой Художник заворожено смотрел. А когда поднял глаза, понял, что это его рука сейчас плавит ледяной пух. В эту ночь Луна была довольна не одиночеством на крыше. А Бог отечески гладил по голове Ангела с хрустальными ресницами. И везде шел снег…
   

   …«Дорога нас не обманывает. Обычно она вводит нас в заблуждение»…У Моего Художника закончились краски. Пора ехать в другой город… Он собирал вещи и думал: «Ведь все когда–то бывает впервые.… И каждая мысль – впервые. И эта тоже»…

               Сонный человечек.
     Мой Художник всегда спал крепко - крепко, потому что был творческий человек. А у каждого творческого человека есть творческий подход. Даже ко сну, и к его приготовлению. Перед сном мой Художник всегда открывал форточку и говорил спасибо уходящему дню и всему тому, что его в этот день окружало.
     За эту форточку ему уже потом, когда он спал, говорила спасибо любовь. Иногда ей нравилось выбираться из шкафа, в котором она жила и который с некоторых пор всегда открыт, чтобы проведывать свою подружку - Луну, странным образом приходящую на лужайку перед домом только ночью. Там они сплетничали и пили теплое молоко с печеньем и малиной, которое им оставлял Художник, который в это время уже видел цветные сны.
     Однажды Мой Художник проснулся от того, что кто-то на него смотрит. Он открыл глаза, и увидел: на его любимом кресле сидит маленький серый человечек в голубом колпачке в горошек. Человечек словно изучал краски Художника: он макал в них указательным пальцем, облизывал его и зажмуривал глаза, словно пытаясь понять ее цвет на вкус.
-Может быть чашечку какао? - робко предложил мой Художник.
Человечек испуганно выронил краски, и смущенно ответил:
 - Спасибо, я как - нибудь в другой раз, сейчас, видите ли, немножко занят.
«Странно,- подумал Мой Художник, - интересно, кто этот незнакомец, и каким образом он здесь появился, может, через открытую форточку?»
В ту же минуту серый человечек, словно прочитав размышления Художника, ответил:
- Извините, что сразу не представился. Я - сон. Многие зовут меня сонным человечком, - при этих словах он смешно поклонился, так, что бубончик его колпачка обмакнулся в краску и стал похожим на кисточку, - обычно мы стараемся не попадаться людям на глаза, ждем, когда они уснут, и только тогда тихонько подкладываем под подушки цветные сны. Простите, что взял без спросу ваши краски. Но вчера вы нарисовали такую прекрасную картину, что мне непременно захотелось подарить вам цветной сон! Какого - нибудь теплого цвета, зеленого или оранжевого.
-  Вот это да! - удивился Мой Художник, - никогда бы не подумал, что сны умеют разговаривать!
- А ваше предложение о чашечке какао еще в силе? - робко спросил Сонный человечек и улыбнулся.
Мой Художник приготовил какао, и они беседовали всю ночь напролет. Иногда в открытую форточку заглядывали звезды, но, видя, что у Моего Художника гости, не решались войти. А под утро Мой Художник, проводив сонного человечка, заснул, и увидел самый цветной сон в своей жизни.


Подарят куклы мишке
Шикарные штанишки,
С широкою резинкой
И вышитой картинкой,
В огромных два кармана
Положат два банана;
-Спасибо за заботу,
Но мне бы лучше меду!