дама с единорогом - глава 32

Вдоль просёлочной дороги раскинулась небольшая деревушка, где квартировались солда-ты, предпочитавшие проводить свободное время (его у них было много) в соседнем кабачке. Ос-ней не особо жаловал выпивку, во всяком случае никогда не пьянствовал без причины, поэтому даже в это промозглое утро его не было в харчевне –  кувшин эля был отложен до обеда.
 - Знаете, баннерет, я всерьёз подумываю о том, что ошибся в Вас, - поджав губы, говорил граф. – Я напрасно рекомендовал Вас.
- Почему? – удивлённо переспросил Артур.
- Вы запятнали своё имя. Вы знаете, о чём я, - о той сомнительной истории с графом Но-ринстаном. Знаете, чего нам этого стоило? Наши ряды раскололись, многие ропщут о лживых на-ветах и, между прочим, требуют от меня суда над Вами.
- С какой стати? – подбоченился Леменор. – Я чист перед Богом.
- А перед своей честью? Вы не приняли вызова, Вы дали повод обвинить себя во лжи. Признаюсь, я считаю Норинстана невиновным.
- Но я-то знаю, что он предатель! – усмехнулся баннерет.
- Вы уверены, что слышали его голос? Ошибиться ночью несложно.
Леменор покачал головой:
- Я абсолютно уверен. Он был там и говорил с валлийцами.
- И что?
- Они наши враги. И они говорили об убийстве.
- Вы чего-то не расслышали…
- Адово пламя, я слышал его так же, как сейчас слышу Вас! Они собирались перерезать нас, как овец!
- Он не мог. Он щепетилен в вопросах чести и предан короне.
- Но еще больше он предан своим корням. У кого прогнивший корень, тот, рано или позд-но, предаст. Предательство живет в нем с рождения. 
- Перестаньте, баннерет!
- Поймите, милорд, он наполовину валлиец, валлиец по отцу, а его народ издавна нас ненавидит. Они всегда наносят удар в спину, вспомните Ллевелина и Давида! Признайтесь, милорд, стали бы Вы помогать тем, кто убивает Ваших родных? Эти чёртовы холмы для него Родина, они, а не наши равнины!
- Барон де Фарден говорил, что недавно Вы снова видели графа…
- Да, видел. Негодяй издевался надо мной.
- А Вы?
- Что я? Я ничего не мог поделать.
- Не могли? Опять?– нахмурился Осней. – Почему? 
- У него было больше людей, - смущённо пробормотал баннерет.
- Но у Вас был меч.
Леменор молчал. Позор, какой позор! Сегодня же об этом будут говорить все.
- Значит, я действительно ошибся, - сухо заметил Сомерсет; в его взгляде мелькнуло пре-зрение. –  Я думал, что Вы чтите кодекс чести и сполна платите за оскорбления, а Вы во второй раз проявили непростительное малодушие. Вы недостойны быть баннеретом, можете возвращать-ся к себе. Своего позора Вы никогда не смоете.
- Даже кровью и верной службой Господу и королю? – упавшим голосом спросил Артур.
- Вы позорите ряды его армии.
- Я... я докажу, что имею право с честью носить звание рыцаря! Граф Норинстан – преда-тель, он в сговоре с валлийцами! Они по его наущению убили одного из моих свидетелей – моло-дого Гордона Форрестера. Но, если потребуется, я найду ещё дюжину свидетелей, поклянусь на Библии, пройду испытание огнём...
- Что толку горячиться теперь, лучше бы подняли в своё время перчатку. Чего уж сейчас хорохорится?
- Но, милорд, дайте мне шанс! – умолял баннерет.
- Хорошо, попробуйте доказать мне, что я ошибался.
- Что, что я должен сделать? – нетерпеливо спросил Артур.
- Необходимо предать мятежников королевскому суду, - спокойно, не обращая внимания на волнение собеседника, ответил Осней. – Я думаю, Вы могли бы... 
- Наконец-то! - тихо прошептал баннерет. – Он больше не побеспокоит её.
- Кого её? – переспросил граф.
- Неважно. Мою невесту.
- У Вас есть невеста? – удивился Осней. – Не знал. Кто же она?
- Её зовут Жанна.
- Она дочь какого-нибудь башелье?
- Нет, милорд. Она наравне с малолетним братом владеет замком и баронством по соседст-ву с моими землями.
- Тогда понятно, почему Вы так стремитесь в те края, - усмехнулся граф. – Изменяете войне с невестой! Но какое отношение ко всему этому имеют мятежники?
- Дело в графе Норинстане.
- В отношении него ещё ничего не известно, - напомнил Осней. – Обвинение держится на Вашем честном слове и сбивчивых показаниях Вашего оруженосца.
- А этого мало? – с вызовом спросил Артур.
- Недостаточно. Ну, так что же граф? Насколько я знаю, он собирался жениться...
- На моей возлюбленной.
- А, так это она... Что ж, в любви не без счастливого соперника! - усмехнулся он.
- Я её добьюсь, я всегда добиваюсь того, чего хочу, - резко ответил баннерет. – Но я её не виню: слабой женщине трудно устоять перед словами таких, как он.
- Так убейте его – и дело с концом, - шутя, предложил Осней.
- И убью, - хмуро ответил Леменор.
- Вы серьёзно, баннерет? – Граф перестал смеяться и посмотрел на Артура так, будто искал на его лице следы душевной болезни. – Безусловно, Вы должны отплатить ему за нанесённое ос-корбление, но для этого нужно иметь свежую голову, а Ваша, как я посмотрю, идёт кругом. Если так пойдёт дальше, Норинстан с лёгкостью отправит Вас к праотцам.
- Меня? – взорвался баннерет. – Это я убью его!
- Сомневаюсь, - покачал головой  граф Вулвергемптонский. – Он гораздо опытнее Вас.
- Но однажды я уже победил его. В копейном поединке...
- Вам повезло. Не думаю, что судьба снова будет так благосклонна. Остыньте и хорошень-ко всё обдумайте. Я не утверждаю, - поспешил добавить он, заметив облачко досады на лице собе-седника, - что победить его невозможно, просто не нужно лезть на рожон. С холодной головой рука разит точнее. Подождите немного.
- Подождать? Но баронесса Уоршел...
- Если дело только в этом, - разочарованно протянул Осней, - то всё напрасно. Чтобы Вы ни говорили,  граф – законный жених баронессы, и Вам придётся с этим смириться. 
- Смириться? Никогда!
- Остыньте, баннерет, силы Вам ещё пригодятся.
- Хорошо, милорд, - нехотя смирился Леменор. – Можно мне вернуться к своему копью?
- Да, конечно. Вечером зайдёте ко мне.

    *   *       *

- Ваша милость, я нашёл. – Баннерет светился от радости.
- Что нашёл? – устало переспросил Осней, отодвинув в сторону кружку. В кабачке было шумно и отчего-то пахло не выпивкой, а прогорклым маслом.
- Доказательства. – Артур выложил на стол засаленный пергамент.
- Доказательства чего? – не понял граф. – Баннерет, я же говорил Вам, что Ваши домыслы...
- Как же, домыслы! – усмехнулся Леменор. – Взгляните на печать – и поймёте, что к чему.
- Печать Норинстана. – Осней повертел пергамент в руках. – Пытаетесь спасти свою честь? Ну, и что внутри?
- Договор и не с кем-нибудь, а с одним из мятежных валлийских князьков.
- А точнее?
- Я пока толком не разобрал, но какая разница? Но это ещё не всё, мои люди перехватили не только бумагу, но и молодца, который её вёз. Они немного помяли ему бока, но парень попался говорливый и рассказал много чего интересного про валлийских кузенов, которые постоянно бывают в Леопадене.
- Я хочу его видеть, - стиснув губы, пробормотал граф. – Но если это очередные голослов-ные наветы...
- Клянусь спасением своей души, доказательства более, чем весомые!
В кабачок баннерет вернулся уже один и, довольный, заказал себе лучшего эля и баранью ногу. Его мечта сбылась: скрипя сердцем, сдавшись под его напором, граф Вулвергемптонский признал, что граф Роланд Норинстан – предатель и должен быть предан королевскому суду.
Был уже поздний вечер, когда, разогнав клочья водянистой дымки, Артур вышел из кабачка и чуть не столкнулся с одинокой фигурой в щёгольской суконной шляпе. Выругавшись, приглядевшись, он узнал во франте друга:
- Клиффорд?
- Разули наконец-то глаза! – недовольно буркнул Фарден.
- Как всегда, не упускаете случая похвастаться перед нами? – усмехнулся Леменор.
- Вы о шляпе? - оживился собеседник. – Признайте, без неё было бы чертовски трудно спа-саться от ветра.
- По-моему, хватило бы и капюшона, - хмыкнул баннерет. – Эти шляпы – напрасная трата денег. На много миль в округ нет ни одной женщины, ради которой стоило так утруждать себя.
- Просто я выиграл её сегодня в кости, не успел убрать. А на счет дам – это Вы напрасно,  наверняка, найдется какая-нибудь девица. 
- А  какого черта Вы тут делаете, да ещё один? 
- Да вот стою, - Фарден кисло улыбнулся.
- Пошли бы, помирились с ним.
- Не хочу. Вилы дьявола, наш  граф не понимает шуток! – с досадой пробормотал он.
- А Вы бы не шутили с ним, - посоветовал Артур.
- Если бы не мои шутки, мы с Вами давно померли от скуки. Ну, - Клиффорд переменил тему, -  что сказал Вам наш великий полководец? Ведь Вы говорили с ним сегодня?
- Говорил. Скоро нас порадуют делом.
- Да ну? И чем же?
- Походом в гости к Норинстану.
- Не шутите? Наконец-то разомнём коней, а то они застоялись на месте!
- Вам бы только воевать, Клиффорд! – усмехнулся Артур.
- Война – славная вещь, только б раньше времени не попасть в Преисподнюю! – рассмеялся Фарден. – Святая пятница, в этом нет ничего приятного! 
- А я не люблю войну.
- Вот как? – Барон предложил приятелю немного пройтись. –  А что же Вы любите?
- Ну, к примеру, хорошеньких женщин…   
- У Вас и так их хватает!  – усмехнулся Фарден. – Вы так усердно ими занимаетесь, что на-прочь о невесте забыли. А раньше только о ней и говорили. Как бишь её звали?
- Святой Георг, далась она Вам! Она ведь для брака, а не для удовольствий. Сами посудите, какое удовольствие можно получить от целомудренной девицы? Её дело – ждать меня, да себя блюсти. Только Вы, Фарден, - баннерет понизил голос, -  о ней не болтайте, а то найдется много охотников до её денег!
- Буду нем, как могила. Всё же напомните, как её зовут?
- Жанна Уоршел. Она, как и я, из Шропшира.
- Постойте, - нахмурился барон, - уж не та ли это девушка, у которой летом убили отца? Ну, помните, нам о ней рассказывался один противный старикашка, то ли сосед, то ли родствен-ник – чёрт его разберёт!
- Та самая, - спокойно ответил Леменор.
- Позвольте, - встрепенулся Фарден, - баронесса не может быть Вашей невестой!
- Почему же? – удивился баннерет.
- Ну, она невеста Норинстана…
- Это легко исправить. Я убью графа и женюсь на его невесте.
- Неужели решились? Чёртовы потроха, поздравляю! Не каждому удаётся заполучить бога-тенькую невесту с замком.
- Всё бы хорошо, если бы не её братец... Появление этого сопляка не входило в мои планы.
Эти обстоятельство несколько подпортило образ, созданный воображением барона.
- Она хотя бы красива? – осторожно спросил он.
- Многие позавидуют, - хмыкнул баннерет.
- Ладно, черт с ней! - Фарден хлопнул приятеля по плечу. – Когда мы выступаем?
- Скоро, наверное. Граф Вулвергемптонский ничего мне не говорил. 
Не торопясь, друзья пошли вдоль унылой линии домишек к месту постоя баннерета.
- Артур, подожди, у меня к тебе дело! – К ним подбежал юноша; на вид ему не было два-дцати. Фарден удивлённо уставился на него: то ли это происки спиртовых паров, то ли у бан-нерета вдруг появился брат, во всяком случае, он был копией того Леменора, которого он, Клиффорд, встретил когда-то у Оснея, только с некоторой поправкой на цвет глаз и волос.
- Чего тебе, Дикон? – устало спросил Артур. – Опять деньги?
- Да, - покраснел юноша. – Совсем немного...
- Держи! – Леменор великодушно бросил ему кошелёк, изрядно опустошённый харчевни-ком.
- Я собираюсь в Вигмор, тебе ничего не нужно?
- Мне нет, разве что пара голов валлийских висельников! – расхохотался баннерет. – Спро-си Бидди, ей, наверное, нужны какие-то тряпки. И, раз уж тебе не сидится на месте, сбегай к Ти-му, погляди, всё ли спокойно.
- Один? – нахмурился Дикон. – Я, конечно, не прочь, но пара солдат бы не помешала.
- Как же, отпущу я тебя одного, чёрт полосатый! А теперь ступай, с утра поговорим. Ну, пошёл к дьяволу!
- Кто это? – спросил Фарден, проводив юношу глазами.
- А, мой младший братец.
- Но, позвольте, - возразил барон, – у Вашего отца не осталось сыновей, кроме Вас!
- Как видите, осталось! Мой папаша в своё время славно потрудился на ниве одной красот-ки, которая, не будь дурой, потребовала признать ребёнка. А так как её отец был вхож к шерифу, Дикон Леменор не только по роже.
- То есть, он может претендовать на наследство? – насторожился Клиффорд.
- Ха, да скорее мертвецы встанут из гроба! Всё предусмотрено, Клиффорд, да так, что ко-мар носа не подточит! Да и Дикон не такой дурак, чтобы обрубать кормящую его руку. Если он, шельмец, об этом заикнётся, то подохнет с голоду. Это я ведь его на службу пристроил и, на-деюсь, извлеку из этого какой-нибудь толк. 
Спать Артуру не хотелось. В раздумье он прохаживался мимо покосившихся плетней, по-глядывая на крестьянские дворы. Может, вернуться в кабак и выпить ещё?
Толкнув хлипкую калитку, он вошёл к себе на двор. Из хлева донёсся голос хозяйской до-чери:
- Стой спокойно, дура, молоко не расплещи!
Пораздумав немного, он вошёл в хлев и прикрыл за собой скрипучую дверь. Пахло теплым навозом. Сквозь многочисленные щели в стенах в хлев проникал тусклый свет, смутно очерчивая силуэты шумно хрустевшей соломой коровы и доившей её девушки.
- Кто здесь? – Девушка испуганно вздрогнула и обернулась.
- Молока дай, - потребовал баннерет.
Она встала и протянула ему полупустое ведро. Корова дернула ногой и пару раз ударила себя хвостом по бокам.
Глотнув из ведра, Артур поставил его на землю и вытер рукавом губы. Девушка наклони-лась, подняла ведро. Подойдя к ней вплотную, Леменор обхватил её за плечи и развернул к себе.
- Да ну Вас, сеньор, мне корову подоить надо! – отмахнулась она.
- Мне плевать, что тебе надо!
Отыскав более-менее чистый клочок соломенной подстилки, он повалил туда девушку. Она отчаянно сопротивлялась, брыкалась, но Леменор жаждал развлечений. Не мало не считаясь с тем, что другой одежды у девушки может не быть, он разорвал платье у неё на груди. Девушка завизжала и вцепилась зубами в его руку.
- Не смей кусаться, шлюха! – Артур ударил её ногой в живот и, оторвав клок материи от её юбки, засунул ей в рот. Одним движением он вскинул её теплые юбки. Девушка по-прежнему брыкалась и царапалась, и баннерет снова пару раз ударил её, на этот раз пустив в ход кулаки. Уловив удобный момент, он раздвинул ей ноги. Её ноги в штопанных шерстяных чулках беспо-мощно дрыгались, кулачки били его по бокам, но Артур не обращал на это внимания. Он давно положил глаз на эту девушку и вот дождался удобного момента.
От неё пахло коровой и сеном, ему это нравилось. Тело, правда, костлявое, но он к этому привык, у всех крестьянских девушек обычно было такое. Она не слишком красива, но ведь он не смотреть на неё пришёл. Во всем другом девка хоть куда, особенно грудью вышла. Именно из-за груди он её и выбрал.
Когда баннерет встал, она уже тихо лежала, только всхлипывала. Он бросил ещё один взгляд на распростершееся на соломе тело и настежь открыл дверь хлева. Девушка перевернулась на бок, прижала колени к животу. Призрачный свет луны упал на её голые ноги,  ягодицы, изло-манную линию выступающего хребта, острые плечи, шею с подергивающейся жилкой.   
- Корову не забудь подоить, - бросил через плечо баннерет. Теперь, пожалуй, можно было выпить.       

                *        *        *

Бертран улыбался, сжимая между пальцев гвоздику, оброненную когда-то Эммой и береж-но хранимую им между листами Часослова. Она не знала, что он её поднял, и он радовался тому, что она об этом не знает.
Теперь он жил в Форрестере: старая баронесса пригласила его провести зиму у них, а он не нашёл причин для отказа. День его был заполнен службами, душеспасительными беседами с хо-зяйкой... и Эммой. Живя с ней под одной крышей, дыша тем же воздухом, которым дышала она, Бертран особенно остро чувствовал, насколько сильна его привязанность к этой женщине. Он ра-довался тому, что Эмма не избегает его, не противится их «случайным» встречам, касаниям рук и тешил себя надеждой, что будущее будет принадлежать только им. 
Хрупкое сокровище было убрано, а сердце наполнилось светом и теплом: до него долетел голос Джоан. Она влетела в комнату, словно ураган, розовощёкая, с блеском в глазах, и сразу же обрушила на него поток ничего не значащих новостей, а он смотрел на неё и думал о той ответст-венности, которую взял на себя, найдя ей мужа. Будут ли они жить в согласии, поселится ли в их доме мир?
- Где сейчас твоя мать? – спросил Бертран, ласково погладив её по голове.
- На кухне, чистит рыбу.
Он немного поговорил с Джоан, дал ей пару наставлений и, решив, что для поддержания здоровья ему не лишним будет выпить стакан молока с куском вчерашнего пирога, спустился вниз.
Эмма сидела на перевёрнутом бочонке и, ловко орудуя ножом, потрошила заготовленную на зиму рыбу. Перед ней было два таза – один с нечищеной рыбой, другой – с той, которой пред-стояло сегодня пойти в пищу. У ног Эммы пузатая кошка подъедала оброненную требуху.
Он остановился в дверях, наблюдая за её естественной грацией, любуясь её простым плать-ем, перепачканным в рыбе и свином жире передником, её сколотыми на затылке волосами. Думая, что никто из посторонних её не увидит, Эмма была без головного убора – её аккуратно сложенный горж лежал на столе, наполовину завёрнутый в полотенце.
Кухарки не было, служанок тоже; они были на кухне одни.
- Приятно видеть, когда с такой тщательностью соблюдают дни поста, - громко сказал Бер-тран; он не хотел, чтобы она подумала, будто он тайно следил за ней.
Эмма вздрогнула и нечаянно поранила палец. Засунув его в рот, она торопливо ополоснула свободную руку и поискала глазами горж.
- Он на столе, - услужливо подсказал священник.
- Простите, святой отец, я сняла его, потому что боялась испачкать.
- Ничего страшного, Вы ведь были одни... Вы поранились?
- Пустяки! – махнула рукой Эмма, надев головной убор.
- Дайте я посмотрю, - настаивал Бертран.
- Да там царапина, святой отец! И кровь уже не идёт.
Она всё же подала ему пропахшую солью и рыбой руку. На одном из пальцев была наис-кось срезана кожа, и кровь мелкими каплями сочилась наружу.
- Вам следует перевязать его, - посоветовал священник, не выпуская из рук её ладонь.
- Не стоит, сейчас пройдёт.
Когда она отвернулась, чтобы взглянуть, не стащила ли кошка рыбу, он не удержался и во-ровато коснулся губами её пораненного пальца.
- Что Вы делаете, святой отец? – удивлённо спросила Эмма, отдёрнув руку.
- Это чтобы остановить кровь, дочь моя, - пересилив волнение и страх, ответил Бертран. Лишь бы она не ушла, лишь бы не обиделась!
- Вы что-то хотели, святой отец?
- Да. Кусок того пирога, что так удался вчера Вашей кухарке.
- Смотрите, святой отец, не впадите в грех чревоугодия! – шутя, погрозила ему Эмма.
- Не беспокойтесь, я самую малость! – рассмеялся в ответ священник; на лбу у него высту-пил холодный пот. – Пирог-то скоромный.
Когда Эмма отрезала ему пирог, с охапкой дров вернулась кухарка. Не боясь уже, что вдов-ствующая баронесса будет расспрашивать его о причинах недавнего необдуманного поступка, Бертран поспешил завести разговор, который заинтересовал бы обеих собеседниц.
День прошёл спокойно, и Бертран уже готовился отойти ко сну, когда мир его тесного уголка был нарушен появлением Мэрилин. Простоволосая, в расстегнутой котте без рукавов и сползшей на одно плечо рубашке, она застыла у перегородки со свечой в руках, не решаясь ни войти, ни уйти обратно.
- Что-то случилось? – забеспокоился священник, ища пояс от рясы.
- Нет, - сдавленно ответила Мэрилин.
- Не стойте там, Вы простудитесь. – Только сейчас он заметил, что она в одних чулках.
Мэрилин пожала плечами и вступила на камышовую циновку. Поставив свечу на стол, она провела рукой по волосам и искоса уставилась на Бертрана; ему стало не по себе под её взглядом.
- Что же привело Вас сюда в такой поздний час?
- Вы. – Мэрилин подняла голову и посмотрела ему в глаза.
- Кто-то прислал Вас? Чья-то душа нуждается в моей помощи? – пытался разговорить её священник.
Она покачала головой и провела рукой по лбу.
- Тогда в чём же дело, дочь моя? – недоумевал Бертран.
Мэрилин закрыла лицо руками и сделала шаг назад:
- Мне не следовало приходить, святой отец. Я.. я лучше пойду.
- Вас что-то тревожит?
- Любовь, - чуть слышно прошептала она. – Она следует за мной попятам, заполняя дни и ночи. И грех. Я солгала Вам на исповеди, святой отец!
- Солгали? – нахмурился священник.
- Да, и солгала бы ещё раз, столько, сколько потребовалось! – Девушка решительно шагну-ла к нему. – Солгала, лишь снова увидеть Вас! Простите, простите меня, святой отец!
Она упала на колени и распростерлась перед ним на полу.
- Разве я не красива, разве не молода? Почему Вы не можете любить меня? Неужели Богу противна любовь и любезен вызванный запретами грех? – страстно шептала Мэрилин. Она на ко-ленях ползла к ошеломлённому Бертрану, простирая к нему молитвенно сложенные руки.
- В Вас вселился дьявол! – Священник осенил её крестным знамением. Она поймала его ру-ку, поцеловала и прижала её к щеке.
- Если я одержима, то только Вами. С того самого дня, как я увидела Вас, мир поблек для меня. Спасите же меня, святой отец! Одно Ваше слово – и на небе снова взойдёт солнце!
По щекам её текли слёзы и стекали по его пальцам. Ему вдруг стало жаль её, эту унизив-шуюся ради него девушку, которая, наверное, действительно его любила. Но что же он мог ей от-ветить?
Бертран осторожно отнял от её щеки ладонь и, подняв на ноги, усадил Мэрилин на единст-венный, помимо кровати, предмет своей мебели – старый табурет.
- Утрите слёзы, - ласково попросил он.
Она не двигалась, напряжённо вглядываясь в его лицо. 
- Утрите слёзы и успокойтесь, дитя моё. Бог милостив и простит Вам мимолётную слабость плоти. Козни дьявола ввели Вас в заблуждение, но в Вашем возрасте это простительно. Стойко боритесь с происками Врага – и обретёте спасение. Прочтите десять раз покаянный псалом, поститесь до Троицы, избегайте всяческих увеселений, ибо они есть паутина дьявола, каждый день читайте молитвы и просите Господа нашего наставить Вас на путь истинный. А теперь ступайте. И да прибудет Бог в Вашем сердце!
Мэрилин вздрогнула и запахнула котту. Выпрямившись, она бросила на него взгляд испод-лобья и шипящим шёпотом спросила:
- А сами Вы тоже читаете покаянные молитвы, святой отец?
- Как и все, дочь моя.
- Только они доставляют Вам больше удовольствия. – Мэрилин с усмешкой покосилась на Часослов и нарочито медленно, гордо, как человек, которому нечего стыдиться, вышла вон. Знала ли она о гвоздике?

  * * *   
 
Отряд Оснея обосновался в деревушке посреди болотистой равнины, поросшей редкими деревцами. Дела пока не было, поэтому лучники и арбалетчики проверяли тетиву и спусковые механизмы, свободные от дозора солдаты либо шатались по деревне, строя глазки приглянувшимся крестьянкам, либо пьянствовали, слуги поили и скребли лошадей, собирали ветки для костров.
За неимением таверны рыцари и оруженосцы попивали эль на улице. Они уже порядком напились, поэтому разговор заметно оживился.
- А как там наши войны против неверных?  – поинтересовался один из «вечных» оруже-носцев. – Надеюсь, мы не отдали им Гроб Господень?
- Не давайте ему больше эля, сеньоры! Уилфред в стельку пьян, – хохоча, крикнул его со-сед. – Святая земля принадлежит нечестивцам. Нет больше славного Иерусалимского королевст-ва… 
Так завязалась беседа о событиях столетней давности.
- А давно ли бесстрашный Ричард вёл нас на Аккон?  – с сожалением и досадой спраши-вал кто-нибудь.
- А какие богатства ожидали нас на Востоке! – вторил ему другой, плеснув в кружку ещё горячительного. – И где они теперь, где наши кровные богатства? Неужели Господь любит сара-цинских собак больше нас?
- Где наше богатство, кровь Христова? Где наши товарищи, которые принесли язычникам знамя Христово? Их убили, убили, сеньоры! - Он с чувством воздел руки к небу. -  Убили христи-ан!
- Святая Земля… Мы лили в неё золото, будто в бездонную бочку.
- Вы про налоги, которые росли, как стены башен во время войны? – вступал в разговор новый собеседник. – Хорошо нас потрясли шерифы и церковники! Так трясли, что наш брат бежал к поганым крысам-ростовщикам.
- Много же их перерезали! – Кто-то довольно крякнул. –  И поделом. Шелудивые псы за-служили смерть. Будь моя воля, всех бы перевешал. Христопродавцы! Они с радостью поменяют свою душу на тридцать серебряников!
- Крест Господень, их души еще до рождения забрали черти! Клянусь всеми кругами Ада, в убийстве еврея нет ничего позорного! Они были изгнаны Богом для того, чтобы мы смотрели на них и помнили, до чего может довести жизнь без Господа в сердце.
- И то верно! – подхватил ещё один. – В  Страстную неделю мы вспоминаем, что они рато-вали за распятие Христа. И вечно будут искупать свой грех, живя в грязи и горя в Аду.
- Заткнитесь, проповедники! – остудил их религиозный пыл человек с проседью в волосах. – Хватит поминать подлых! У нас и без них осталось чёртово наследство от Святой земли.
- О чём это Вы?
- О тамплиерах  и прочей дряни. Сначала эти лисы ухаживали за больными, совмещали меч с молитвой. А между делом набивали сундуки деньгами, особенно храмовники. 
- Что верно, то верно! – послышалось со всех сторон. – Они в золоте купаются!
- Недавно один явился к моей сестре и потребовал денег.
- И она дала? – укоризненно присвистнул рыцарь, говоривший раньше о непомерно боль-ших налогах. – Ясное дело – женщина, а по сему – дура!
- Дала она, как же! – с гордостью ответил седобородый. – Свояк прогнал его в три шеи, да ещё собак науськал.
- Эх, меня война вконец разорила!
- Да, утяжелить бы карманы женитьбой! Только где ж найти богатенькую невесту?
- Нашёл же Леменор и, представьте, у себя под боком! – ловко вставил слово Клиффорд  де Фарден.
- Повезло ему! Когда только успел?
Фарден многозначительно возвёл очи горе.
- Верно говорят, судьба несправедлива, - хмыкнул седобородый.
Они на время замолчали, потягивая из кружек эль.
- Не расскажите нам о Вашем братце, сэр Эдвард? – толкнул соседа в бок дородный барон. – Я слышал, - с улыбкой добавил он, -  сэр Эдгар немного напроказил.
- Да уж! - вздохнул его собеседник. – Он успел обокрасть два монастыря и обесчестить ми-нимум две дюжины женщин.
- Занятно! Кто же эти счастливицы?
- Крестьянки, монашки и дочь шатлена. 
- Ну, с первыми-то всё понятно, а как к его коньку попали другие?
- Я же говорил, он ограбил два монастыря, - с досадой ответил сэр Эдвард. – Один из них был женский.
- Вот те раз! Силён Ваш братец! Сразу две дюжины! Пью за достопочтенного Эдгара Брандта и его ретивого конька!  Ну, а как же другая? Та, которая дочь шатлена.
- Отстаньте, Мертон!  - буркнул рыцарь. – Если Вам так интересно, расспросите Эдгара о том, как он опустошил кладовые несчастного шатлена и вдоволь позабавился с его дочерью на по-стели убитого им хозяина. Девчонка слишком громко кричала, поэтому к вечеру, когда она надое-ла даже солдатам, её отправили вслед за отцом.
Человек, пивший за здравие Эдгара Брандта, поднялся и, шатаясь, побрёл к воротам, напе-вая: «У Дорис моей щёчки, как розы, а ротик сладок, как мёд…».

       *        *        *

Марта вздрогнула от крика ночной птицы и быстро перебежала полосу света от догораю-щего костра. Она изменилась, похудела, и от этого как будто стала выше; глаза на фоне бледной кожи казались больше, чем прежде.
Марта осторожно подобрала юбки и на цыпочках прошла мимо храпевшего часового. Она научилась ступать почти бесшумно; даже снег не скрипел под её башмаками. Незамеченная, Мар-та один за другим крадучись обходила дворы.
Её настойчивость была вознаграждена: она с трепещущим сердцем смотрела на буланую лошадь с большой белой отметиной на морде. Марта на цыпочках подошла к ней и, погладив по лбу, внимательно осмотрела попону. На ней были его цвета.
Молодая женщина взобралась на чурбан и, расшатав, выставила раму. Она вгляделась в ли-ца спящих, озарённые тусклым светом свечного огарка. Их было двое, но барона Фардена среди них не было.
- Он куда-то ушёл. Я спрячусь и подожду его, - решила Марта и, вернувшись к сараю, при-таилась возле скирды сгнившей соломы. 
Скоро появился Клиффорд. Его чуть покачивало от выпитого эля. 
- Спишь, собака? – Барон пнул сапогом заснувшего солдата.
Часовой встрепенулся и, что-то невнятно пробормотав, протёр кулаками глаза.
Клиффорд зашёл к лошадям, проверил, вдоволь ли у них корма.
- И зачем было останавливаться в этой глуши? – пробурчал он. – Наверняка, поблизости есть какой-нибудь замок – а мы торчим здесь! 
Барон вышел из сарая и споткнулся о полено.
- Чертова деревяшка! – выругался он и отшвырнул его.
Марта ойкнула: полено больно ударил её по лодыжке. 
- Кто здесь? – Клиффорд огляделся и заметил тень возле сарая. 
- Выходи, а то хуже будет! – Он смело шагнул вперёд и схватил Марту за шиворот.
- Это я, сеньор! – завизжала молодая женщина.
- Ты? – от удивления барон выпустил её. – Зачем пришла?
Она отступила на шаг и прерывающимся от радости голосом зашептала:
- Я хочу помочь Вам. Я знаю, где прячутся Ваши враги.
- Где же? – шутя, спросил Клиффорд.
- Тут, неподалёку. - Марта не заметила, что он не принимает её слов всерьёз. Бедняжка ду-мала, что не напрасно подвергала жизнь опасности, надеясь снова заслужить его любовь. – Они там, за лесом.
- Где «за лесом»? – заинтересовался барон.
Похоже, она не шутит. Если она говорит правду, то ему, барону де Фардену, может пере-пасть что-нибудь от монарших щедрот.
- Нужно ехать вслед за солнцем, когда оно клонится к закату, - с радостью объясняла Мар-та. – Будет дорога, большая дорога, а они аккурат за ней.
- Откуда ты знаешь? – недоверчиво спросил Фарден.
- Сама видела. - Её счастью и гордости не было предела. – Я была там. Я сделала это ради Вас, - молодая женщина смущённо улыбнулась.
- Когда ты была там? – Барон пропустил мимо ушей её последнюю фразу; он давно не лю-бил её.
- Перед прошлой воскресной мессой.
- Далеко.
- Я пешком шла, а снег-то глубокий, - оправдывалась она.
- Ступай. Хотя, подожди.
Сердце ёкнуло от предвкушения заслуженной награды. Но оно ошиблось – Фарден порылся в кошельке и протянул ей монетку.
- Вы простили меня? – Марта с трепетом коснулась его руки; она всё ещё верила в то, что он любит её.
- Чего? – нахмурился барон.
- Вы больше не сердитесь на Марту и возьмёте её с собой?
Он молчал. «И привязалась же ко мне эта дрянь! – с досадой подумал Фарден. – Как же мне от неё отделаться?».
Она встала на колени и с мольбой посмотрела на него.
- Я же говорил тебе… - Барон скривил губы.
- Нет, нет, не прогоняйте меня, сеньор! – Марта обхватила руками его колени и, плача, прижалась к ним лицом.  – Я ведь так старалась ради Вас!
- Убирайся! - Он попытался отстранить её от себя, но она ещё крепче прижалась к нему.
- Я люблю Вас, я всё сделаю, только не прогоняйте меня! – Марта ухватилась за его руки и принялась осыпать их поцелуями.
- Ты мне не нужна, пойми, наконец, глупая тварь! - отрывисто бросил он. – Я не хочу, что-бы ты вертелась возле моей жены. 
- Я к ней и близко не подойду, - чуть не плача, шептала она. – Позвольте мне хоть иногда Вас видеть – мне больше ничего не нужно!
- Вбей себе в голову, глупая дрянная баба, что ты больше не получишь от меня ни пенса!
- Мне всё равно. Я не могу больше врать Мартину. Вы же знаете, он Вас так любит.
- Пошла прочь! – Фарден резко оттолкнул её от себя.
Молодая женщина упала на снег. Барон с презрением посмотрел на неё и пошёл к дому. Она поползла за ним, поползла на четвереньках, боясь встать на ноги. Поравнявшись с ним, Марта вцепилась в его одежду. Он обернулся. Молодая женщина с надеждой протянула к нему руки.
- Пожалуйста, пожалуйста! - шептала она.
- Убирайся! – раздражённо крикнул Клиффорд и несколько раз ударил её ногой. По живо-ту. И кулаком – по лицу.
Марта упала и, сжавшись в комочек, уткнувшись лицом в снег, не обращая внимания на разбитую губу, разрыдалась.