Скрипка

13 августа 1936 года
Испания, Каталония.


Теплый ветер, пропитанный нежностью Средиземного моря, играл полами юбки Кармен Руис. Он изо все сил пытался засыпать мелким песком снятые ею туфли. Тоненькая девочка стояла у самой кромки моря, там, где рыбаки построили для себя причал. Голубые волны, одна за другой атакующие берег, уважительно отступали у самых кончиков смуглых пальцев ее ног. Крепкие мужчины, вытаскивающие на берег влажные туши лодок, улыбались ей. Время от времени, самый задиристый из молодых рыбаков, Альберто, по прозвищу Болтун, отпускал в ее сторону пару шуток. «Эй, девочка, - кричал он, - Что ты здесь потеряла? Неужели ты пришла за моим сердцем? Право слово, подарить его такой красавице не жаль! Хо-хо-хо, вы только посмотрите на эти глаза! Как они сверкают!» Под дружный хохот товарищей он продолжал задевать Менчу. Девочка смущенно улыбалась и отводила взгляд. «В следующий раз,  привезу тебе огромную рыбину, -  продолжал Альберто-Болтун, - ничего для тебя не жалко, глазастая!» Сказать по правде, большие карие глаза в обрамлении пушистых ресниц были единственным украшением дочери булочника Руиса. Кармен была болезненно худа, а ее оливковое лицо с выступающими скулами отличалось неправильностью черт. Но бархатные глаза Менчу заставляли забыть о ее непривлекательности.


Обычно, девушка с большим интересом следила за тем, как делят рыбаки свою добычу: гибкие рыбы, с их разноцветной чешуей и тусклыми стеклышками глаз всегда приковывали к себе ее внимание своей необычной, погружающейся в сон красотой. Однако сегодня взгляд Кармен едва обращался в сторону рыбаков. Менчу кивком головы поблагодарила шутника за комплимент и отвернулась. Вытащенные из воды лодки всегда напоминали ей мертвых китов с влажными боками... Некрасивое лицо девочки было как всегда спокойно, но руки, крепко сжимавшие футляр со скрипкой, еле заметно дрожали. Костяшки пальцев побелели от напряжения. Она продолжала наблюдать, не покажется ли кто на дороге, ведущей к морю, хотя глаза уже слезились от солнца и напряжения.


Пропахшие морем, позолоченные солнцем рыбаки, минуя Кармен, понимающе и хитро улыбались. На сегодня с работой было покончено и все они торопились домой, к своим семьям. Тишину пустынного берега нарушали лишь плеск моря, да режущие крики чаек. Они уходили домой, а эта девочка оставалась здесь, чтобы встретить Мануэля Дельгадо – сына погибшего в прошлом году рыбака. Молодые люди всегда приветствовали друг друга кивком головы и улыбками, Менчу передавала футляр со своей скрипкой юноше, и они вместе шли на урок музыки, который им давал единственный в городе музыкант – сеньор Эмилио Перес.
В крошечной квартире сеньора Переса учились музыке дети самых разных сословий. Только здесь Мануэль мог делить свой досуг с дочерью пекаря и сыном богатого торговца. Разница была лишь в том, что за остальных учеников родители платили звонкой монетой, а юный рыбак Дельгадо обучался искусству игры на скрипке бесплатно. Мануэль мог покорить сердце кого угодно – он всегда был первым во всех шумных развлечениях, заводилой в танцах, отменно танцевал и зажигательную жоту, и спокойный сардану. Даже одинокий учитель не остался равнодушным к судьбе сироты.


Более того, старый сеньор Эмилио считал, что юноша обладает природным талантом. Под смычком Мануэля, казалось, возникали материальные образы звучащей музыки. Да что и говорить, вид красивого юноши, играющего на скрипке, мало кого оставлял равнодушным. Старик подарил ему свой старый иснтрумент, потому что вдова Дельгадо не могла и помышлять о покупке скрипки для сына. И эта кашляющая и заикающаяся скрипка превращалась в руках юноши в волшебный инструмент. Казалось, она молодела, едва лишь ее касались руки Мануэля.


Наконец, когда бока лодок-китов стали подсыхать, давая понять, что прошло уже достаточно много времени, Кармен позволила себе тяжело вздохнуть и даже пустить слезу. Мануэль опаздывал уже на полчаса. Признаться, Менчу сильно сомневалась в том, что он придет сегодня. На прошлом занятии толстяк Хесус высмеял перешитую рубашку юного рыбака. Девушка прекрасно знала независимый и гордый характер Мануэля. Да ей ли, знающей его с пяти лет, не видеть, сколько боли причиняют красавцу Дельгадо насмешки. По ней, так он хорош и в драной рубашке, и с растрепанными волосами, но другие… Безупречные черты его смуглого лица, ровные зубы, прекрасной формы нос не могли  не вызывать зависть. И люди находили для осмеяния то, что было единственным недостатком Дельгадо – его бедность и сиротство.


За одной слезой последовала другая, затем третья… Менчу некрасиво шмыгнула носом и развернулась. Ну что же, она пойдет одна, раз этот спесивый петух не желает больше заниматься! Она наклонилась, и подобрала с песка туфли. Белоснежные гольфы, только вчера заботливо выстиранные сеньорой Руис, были безнадежно испорчены морской водой и песком.
«Кармен!» - знакомый голос заставил ее вздрогнуть всем телом и выпустить из задрожавших рук башмаки. Он все-таки пришел! Мануэль Дельгадо быстрыми шагами приближался к ней. В руках у него был старенький футляр со скрипкой. Девушка заметила, что на нем новые ботинки и воскресная рубашка. Менчу он показался таким взрослым и незнакомым в этом непривычном для нее наряде. И еще просто невозможно красивым, как солнце, которое ослепляет, если долго смотреть на него. Девушка устало прикрыла глаза рукой, словно стараясь отгородить себя от загорелого подвижного лица юноши, от всей его крепкой фигуры.


«Ты опоздал, - вздохнула она, - Сеньор Перес начал занятие без нас, я уверена. Знаешь, это первый раз, когда я куда-то опаздываю. Хесус будет снова издеваться – с меня хватит и того, что нас называют женихом и невестой.  Думаю, тебе придется хорошо потрудиться, чтоб старик простил нас. Пойдем скорее!» В глубине души Менчу готова была простить ему что угодно и сколько угодно слушать ворчание старого учителя музыки, только если бы Мануэль улыбнулся, как обычно, да ущипнул ее за руку в знак примирения.


«Я не пойду, Карменсита, - спокойно ответил Мануэль, - Я больше туда не пойду. Решил бросить все это». Прекрасные глаза девушки непонимающе смотрели на него. «Но Маноло, - пролепетала она, - что за глупости, Перес с ума сойдет, он так на тебя надеется!» «К черту Переса, - он изо всех сил зашвырнул камень в воду, - Я устал, Менчу. От насмешек и издевательств. Ты же знаешь, Кармен, что я ничем не хуже остальных! Но они каждый раз находят новый способ унизить меня». Юноша болезненно передернул плечами. «Булки твоего отца, хоть и не идут тебе впрок, - он улыбнулся и сжал тонкое запястье Менчу, - но позволяют тебе быть наравне с ними. Я же, всегда буду для них сыном нищего рыбака».


Кармен стояла, не в силах сказать ни слова. Крепкая рука Мануэля, сжимающая, словно тиски, ее запястье, была лихорадочно горяча. «Но… Но… Куда же ты пойдешь?!» - она подалась вперед и положила свою маленькую смуглую ладонь ему на плечо. Мануэль рассмеялся, и Кармен увидела прежде незнакомые ей морщинки в уголках его губ. «Менчу, ты же умная девочка. Тебе ли не знать куда я пойду, - ответил он, - Шесть дней назад Франко начал двигаться к Мадриду. И я хочу встретить его там. Среди коммунистов. Понимаешь, Менчу?»


Девушка в ужасе отпрянула от него. Некрасивая гримаса исказила ее лицо. «И ты будешь убивать?» - голос ее звучал еле слышно, заглушаемый плеском волн. Красивая голова Мануэля поникла. Все, что должно было быть сказано, он уже сказал. Правда, оставалось еще кое-что…  «Возьми, - он протянул ей футляр со скрипкой, - Мне она больше не нужна. Отдай сеньору Пересу. Скажи, что я благодарен ему за все». Но Кармен и не двинулась с места. Она продолжала молча смотреть на него и взгляд ее говорил то, что она так и не смогла произнести. Словно завороженная, она смотрела на это красивое лицо, будто ожидая, что оно вот – вот станет лицом медузы-горгоны. Не в силах больше продолжать эту немую дуэль, Мануэль швырнул ей под ноги футляр, и, развернувшись, зашагал прочь. Скрипка от удара о песок глухо звякнула.


Менчу ни разу не слышала, как лопаются струны у скрипки, но, глядя вслед удаляющемуся Мануэлю, она почувствовала, как внутри у нее, одна за одной, с глухим звоном лопнуло четыре струны. Она слова бы сама превратилась в тонкую натянутую струну, готовую лопнуть в любое мгновение. Держа голову неестественно прямо, Кармен наклонилась, чтобы поднять футляр. Расшалившееся море, будто дворовая собака, лизнуло ее своим синим языком. И когда до пальцев Менчу дотронулась холодная морская волна, девушка-струна лопнула. Громко расплакавшись, уродливо кривя рот, Кармен осела на песок. Напрягая наполненные слезами глаза, она пыталась разглядеть спину Мануэля, хоть кусочек его чудесной голубой рубашки, которая была так ему к лицу. Но вместо любимого юноши она видела тела убитых, горящий Мадрид и стонущую от орудийных залпов землю… Видела, и не могла окликнуть его.


Через полчаса, когда ее ноги успели уже окончательно промокнуть, а юбка – насквозь пропитаться соленой водой, Кармен тяжело поднялась с песка. Согнувшись, она словно древняя старуха, побрела прочь, унося с собой две скрипки – свою и Мануэля.