Panorama dream report

Пацхеду


Самые тихие слова – те,
что приносят бурю.
Мысли, ступающие голубиными
шагами, управляют миром.


1.
Мы подъехали на машине к Panorama Celebrity Hall. Нас было четверо и мы должны были зайти вовнутрь. Я не знаю с какой целью, но установка была ясна.
Panorama находилась в массивном четырехэтажном здании с совдеповским входом-предбанником из грязных стеклянных панелей со вставками из светлого некрашеного металла. Возле входа оживленно толпились люди. Говорят, что шоу здесь показывают 24 часа в сутки.
Основным условием для того, чтобы тебя пропустили в Панораму, была одежда. Насколько я понял, именно она являлась для секьюрити показателем статуса клиента. Одежда должна была быть дорогой и модной, независимо от стиля.
Короче, шансов попасть в Панораму у меня не было с самого начала.
Из стеклянного предбанника в холл вело три входа. На первом меня сразу же остановил охранник и без лишних слов дал от ворот поворот, покосившись на черные джинсы и темно-зеленый casual-френч. За мной попробовал пробиться один из моих спутников - не могу рассмотреть его лицо - но ему тоже не повезло.
В принципе, пропускали большую часть посетителей, в конце концов они знали куда идут и были одеты соответственно. Я потупил минуту в предбаннике, порассматривал людей, и, изображая недоумение, прошёл во второй вход.
Охранник не обратил на меня внимания и я оказался в довольно просторном холле с гардеробом и диванами. Слева была лестница на верхние этажи, по которой поднималась публика. Я не спешил и секунд пятнадцать рассматривал всё вокруг - заметил, как двое моих товарищей из машины вошли вовнутрь через тот же вход, что и я, и, не сдавая верхнюю одежду, очень быстрым шагом двинулись к лестнице, смешавшись с толпой. Четвертый - лица которого не смог рассмотреть - куда-то исчез, и больше я его не видел.
Но и в этот раз мне не повезло. Пока вертелся в холле, меня заметил менеджер Панорамы - то ли турок, то ли араб, с большим носом и ухоженными волосами - стоявший рядом с одним из охранников и приветствовавший гостей. Он тыкнул в меня пальцем и без эмоций заявил, что мой дресс-код не соответствует требованиям их заведения, в связи с чем мне нужно уйти.
Я не собирался спорить и снова вышел в предбанник. Народу стало совсем мало, а на улице потемнело и начал накрапывать по-осеннему противный дождик. Через мутно-грязные стёкла было видно, что уже не лето, как десять минут назад, когда мы только подъехали, а середина октября.
В общем, не то чтобы я расстроился, но cдаваться не хотелось. Через минуту или полторы, пока я глазел наружу, в предбаннике осталось человек пять-шесть, докуривающих сигареты, а охрана странным образом куда-то испарилась, и я, недолго думая, вошел в третий вход.
В холле тусовались какие-то детишки с двумя-тремя взрослыми, а один охранник разговаривал с гардеробщицей. Я присел на малиновый кожаный диванчик и, вместо того, чтобы пойти найти двоих моих спутников на верхних этажах, залипал на нём наверное минут 15, пока ко мне не подошел охранник и как-то злобно, как будто зная, что это уже моя третья попытка попасть в Панораму, попросил свалить на фиг. Что я и сделал.
Выйдя наружу, я понял, что, учитывая сложившиеся обстоятельства, сегодняшнего шоу мне не увидеть (если, конечно, ради этого я сюда приехал).

2.
На улице совсем похолодало, пошел сильный снег с дождем, который через пару минут сменился крохотными медленными снежинками. Все это время я стоял напротив входа в Панораму не зная, что делать дальше, так что успел порядком подмёрзнуть. Люди вокруг то выходили, то заходили, хоть и не в таком количестве как тогда, когда мы только приехали.
Напротив входа в предбанник располагалась площадка метра три в ширину, вдоль которой я и прохаживался, пытаясь рассмотреть что-то через мутные стекла и решить, что делать дальше.
Не знаю, следили ли за мной специально после трёх моих безуспешных попыток попасть вовнутрь, или их внимание привлекло моё бестолковое шатание туда-сюда, но в какой-то момент из Панорамы вышел невысокий крепенький мужичок и направился в мою сторону.
Одет он был совсем не презентабельно, а в руках держал здоровенное мачете, или тесак для рубки мяса, не разгляжу. Шёл он медленно и выглядел не агрессивным, а, скорее, уставшим, как человек, которого всю жизнь заставляют делать то, что ему на самом деле вовсе не интересно.
Не скажу чтобы я испугался, с чего бы это… Но стало немного не по себе.
Мужичок приблизился ко мне и остановился на расстоянии вытянутой руки. Он был ниже меня, но шире в плечах. Посмотрев пару секунд мне в глаза мутным взглядом, он с грустной ухмылкой поднял руку со своим грозным оружием и плашмя хлопнул им меня два раза по бедру:
- Видал?.. – криво улыбнулся он.
Не знаю, как должна была разрешиться эта ситуация и чего он вообще от меня хотел, но неожиданно его внимание привлекло что-то слева от меня. Он повернул голову направо, и в его глазах появились огоньки. Он сделал шаг вперед и провел пальцами по грязному стеклу предбанника:
- Знаешь что это? – спросил он.
Под стеклом, со внутренней стороны, находилась какая-то странная экспозиция, которую я раньше не замечал, не смотря на её внушительные размеры. Экспонатами в ней были непонятные мхи и лишайники различных цветов и размеров, аккуратно разложенные среди камней, сухих веточек и листьев.
- Это банные грибы - сообщил он мне спокойным, но полным энтузиазма голосом.
Его улыбка стала шире, взгляд чище, а лицо под седой щетиной помолодело. Рука, держащая тесак, как-то напряглась, словно вдруг захотела выбросить свою ношу, но не обладала достаточной волей.
Он начал рассказывать, постукивая пальцами по стеклу, про банные грибы, сначала красные, потом желтые и коричневые. Видимо, он знал о них очень многое. Его голос звучал уверенно и громко, так что через минуту у него появилось пара новых слушателей, которых тоже заинтересовали странные экспонаты в стекле предбанника Panorama Celebrity Hall.
Вокруг нас собралась большая толпа, и он напрочь про меня забыл. Я огляделся по сторонам. Снежинки стали совсем редкими, мороз крепчал и площадка перед входом, на которой мы стояли, покрылась льдом. В метрах пятнадцати от меня, из-за левого угла Панорамы наполовину высунулся Рома и начал активно жестикулировать в сторону каменных ступеней, которые вели от стоянки ко входу в здание. Он показывал, что мне пора сваливать на фиг. Что я и сделал.

3.
До ступеней мне нужно было пройти всего десяток метров, но это оказалось не так-то просто. Дело в том, что неширокая каменная площадка перед Панорамой, на которой я стоял, заканчивалась неогороженным пятиметровым обрывом. Толпа вокруг экспозиции с банными грибами оттеснила меня к самому его краю, покрытому сплошной коркой льда.
Так что мне пришлось не идти, а очень медленно скользить в сторону каменных ступенек, и я почувствовал, как моё время замедляется, и секунда проходит за десять секунд, но только ощущение опасности продолжает вибрировать в ритме окружающей действительности – как будто бежит впереди моего сознания.
Я таки умудрился добраться до начала ступеней, которые оказались весьма крутой и глубокой каменной лестницей, как будто специально залитой льдом. В сумерках я спускался по ней вниз, то спиной, то лицом вперёд, все в том же состоянии пассивной алертности, испытывая вовсе не дискомфорт, но своего рода напряжение от чувства раздвоенности восприятия.
Конечным пунктом моего путешествия оказалась не стоянка, а небольшая каменная площадка, выходящая в колодец двора. Так что чтобы спуститься вниз, мне нужно было спрыгнуть с двухметровой высоты на обледеневший асфальт.

***
Я подхожу к краю площадки и вижу внизу Сыра, затянувшегося сигаретой.
- Ты ж вроде не куришь? – кричу ему.
Он не обращает внимания на мое замечание и говорит, выдыхая дым:
- Слезай…
Я делаю две неудачные попытки выполнить его просьбу, и в конце концов выбираю самый идиотский способ – свесив ноги и упершись животом в край площадки соскальзываю вниз, треснувшись при этом подбородком об каменную кладку.
Он спокойно смотрит на мои неуклюжие телодвижения, начинает идти к противоположной стороне двора и, перед тем как зайти за угол, спрашивает:
- Ты знаешь какой сегодня день?
Ковыляя за ним я уныло мямлю, что сегодня день, когда я чуть не свернул себе шею.
За углом Сыр останавливается в свете фонаря на фоне потемневшего неба и спокойно произносит:
- Сегодня день, когда мы сожжём Panorama Celebrity Hall.
Я замечаю, что мы находимся в небольшом закоулке, окружённом с двух сторон стенами домов. Слева открывается отличный вид на Панораму. В углу потрескивает небольшой костёр, а перед ним на животе лежит Ромчик и смотрит прямо на пламя.
Я говорю, что где-то слышал, что поджигатели имеют сходный психологический профиль с насильниками.
Сыр резко поворачивается ко мне:
- Я похож на человека, который хочет самоутвердиться? – Он смотрит мне прямо в глаза, что вообще-то ему не свойственно.
Я пожимаю плечами и перевожу взгляд на костёр. Он не отступает:
- Эй, посмотри на меня! Я бля что, похож на какого-то несчастного люмпена, который хочет сжечь Панораму, чтобы доказать что-то зажравшимся буржуям?!
Я смотрю на него, и отвечаю, что не похож. Более того, прикид у него вполне покатит для Панорамы, его бы обязательно туда пустили. Разве что странная куртка, похожая на гулаговский ватник, не вписывается в общую картину. На Роме, кстати, одета точно такая же.
Сыр делает затяжку и поворачивается в сторону костра:
- У нашей операции нет смысла и цели, мы не пытаемся достичь какого-то конкретного результата. Наоборот, мы делаем это ради самого действия: пытаемся воссоздать первоначальный импульс – чистую энергию саму по себе, вне рамок понятий и ценностей, неизмеримую и не имеющую конкретного направления. Энергию как непреклонное намерение, направленное вовне…
Он продолжает в том же духе ещё минуты две. Рома в это время начинает подбрасывать в костёр какой-то мусор, и громко произносит:
- В Панораме показывают одно дерьмо. Как любит говорить один наш общий друг: «Коммерциализация искусства – смертельный грех!».
- Ага! – спохватываюсь я и тыкаю в него пальцем. – Так значит причина всё-таки есть!
- У него есть, а мне по фиг, - равнодушно произносит Сыр. – Это всё неинтересно. - Он начинает ковырять железякой костёр.
Рома не реагирует на моё замечание и спокойно смотрит на Панораму.
- А как же то, что о вкусах не спорят? – продолжаю на него наседать.
- Я спорю – резко отвечает он.
В своих серых ватниках они выглядят как-то даже немного угрожающе. Я смотрю на костёр и только сейчас замечаю, что в нём горит! Вместо дерева и бумаги в огонь навалены кирпичи, куски бетона, арматура и железные прутья – короче всё то, что не способно гореть и превращаться в дым при температурах ниже температур какого-нибудь термоядерного синтеза.
Пламя у костра очень спокойное, оно не бушует и не выбрасывает столпы искр. В нём нет гнева, оно какое-то невинное, самодостаточное, уверенное в себе, как сгусток чистой энергии, как первоначальный импульс Большого взрыва, разорвавшего вселенскую сингулярность.
Ромчик с Сыром понемногу подбрасывают в огонь строительный мусор, которого навалом вокруг, и периодически над чем-то громко ржут.
Языки пламени начинают лизать обледеневшую стену ближайшего дома, и я понимаю, что с него огонь перекинется на каменную лестницу, по которой я недавно спускался, а затем – на Panorama Celebrity Hall. Этот огонь постепенно охватит всё вокруг. И ему не нужен воздух, потому, что он горит изнутри; его невозможно потушить, потому что всё, что бы в него не бросили, медленно испарится от его жара.