Гусеница красного трамвая утром проползет по авеню

                1
Гусеница красного трамвая  утром проползет по  авеню,
Жилмассив, как рыба заливная, сплошь корпускулярно-волновая,
Помещен в октябрьском  меню.
В эту пору  даже Ванька Каин слушает, как падает листва
На одной из городских окраин, где  созрел плацдарм для колдовства.
Ослепленный фейерверком снеди  там грызет глазунью крысолов
В сковородке из казахской меди и желтков церковных куполов.
А наевшись,  засвистит на флейте,  тиражи срывая в «спортлото»,
И детей ни пироги, ни плети не удержат дома ни за что…
Вырос что ли в городах сибирских спрос на крысолова  ремесло?
Остается мало самых близких, а число далеких возросло.
Время  унижаться, ждать  мороза,  взглядом беспокоя окоем.
Кризис, кавардак,  метаморфоза кожей ощущаются во всем.
Если пережить волну дефолта  у питомцев муз тонка кишка,
Вытряхни на праздничное фото душу из костлявого мешка.
Кто ее, взъерошенной, помятой, на бумажный взводит пьедестал?
Только Гайдн   в «Прощальной» 45-й  да Бетховен, а потом – провал.
Рассыпает даром  украшенья клен перед безумной детворой,
Словно грех  конкретного рожденья, смертью искупающий герой.
В фотоаппарате на штативе  флоры увядающий металл,
Оптом без надежд о перспективе в вечность оцифрованным попал,
Чтоб консервы тайн открыть пошире, и сложился терем теорем,
С радостью блаженные  Сибири обязались сразу быть ничем.
Задыхаясь без скабрезной шутки, начиная жизнь с чужой строки,
Обгоняют гусениц маршрутки желтые, как майские жуки.

                2
Слово, заключенное в темницу, на свободу выпустил старик,
И его, как жареную птицу, обглодал голодный ветер вмиг
И,  на покосившемся заборе  прочищая снегопадом пасть,
Поощряет лес фантасмагорий, где  зверей дотла сжигает страсть.
В шапке–невидимке без урона  бой победой завершит Персей,
Отразившись в зеркале, Горгона станет пса домашнего смирней.
Эту сцену Меньшиков Данила вдруг переведет на полотно,
Где с Самсона юная  Далила золотое сострижет руно.
Жертвам жизни в царствии небесном Богом предусмотрены места –
Неужели ты там будешь  вместо скрюченного желтого листа?
Видимое – зеркало, в котором человек встречает бытие.
И  внутри возлюбленной – Пандора, с черной челкой, как Мирей Матье.
Голосом,  прокуренным и хриплым, призывает быть, а не иметь,
В одночасье облетевшим липам запрещая возрождаться впредь.
Женщина летит из бездны в бездны и свою лелеет скорлупу,
В скорлупе, украшенной помпезно, день и ночь она кричит ку-ку.
Что же ты творишь немилосердно в эту ночь беззубую со мной,
Незнакомка, пляшущая скверно, молча на дороге под луной?