Общий режим

               
        Вернули меня, туда же где был, много  знакомых, те же бараки, кто-то даже успел освободиться и вернутся с новым сроком. Это будущие, мои кошмарные сны, как долго на свободе снился такой сон. Что я оказываюсь в какой то знакомой зоне. Узнаю, что где-то здесь мой сын. Просыпаюсь и не могу понять,  или это  был сон, или сон сейчас. Замечаю за собой, что реже думаю о свободе, как-то обвыкся здесь. По традиции вновь пошел в КВЧ и записался в самодеятельность.


Была причина в нашем управлении был еще любопытный лагпункт. Мы на делянки ездили мимо. Не знаю по чему, мне страшно хотелось, хоть одним глазком посмотреть их жизнь. Зона была не воровская, а мужицкая, рулил там бывший солдат и дезертир по фамилии Санжара. Там были свои понятия и порядки. По слухам, каждый этап  запускали сразу в баню.  Встречали там их крутые парни, с картами с откровенными расспросами и рассказами, о своей райской жизни. Интересовались, есть ли блатные, или  кто из сочувствующих. После того приходили богатыри с колами, и не подряд, а выборочно, валтузили до полусмерти картежников, блатных и не согласных оставаться  у них. Остальных приведя к присяги в верности запускали в зону. Отсеянных товарищей администрация помещала, изуродованных в санчасть, не добитых в изолятор. На верху решала вопрос, об их отправки, как не совместимых с коллективом. Зона была образцовая.


 Были случаи, когда у нас возникали трения с конвоем, они подвозили нас к воротам зоны Санжары, уходили договариваться, и тут же собиралась толпа народу к воротам, с колами  и выкриками приглашения нас, на перевоспитание. Правда, ни разу не рискнули, нас туда запустить. Но и мы поджимали хвост, и шли на мировую с конвоем. Обе стороны были удовлетворенные. Запусти нас туда по одному, не вооруженных, под палки. Мы понимали, это просто убийство. А отвечать за это, то же ни кому не хотелось. И вот, видно времена менялись, заговорили о том, что бы послать туда самодеятельность.


Поехали мы не полным составом некоторые не рискнули. Но к изумлению, нас встретили очень хорошо, угостили таким шикарным обедом, как в ресторане и компот и добавка. Но как не хотели организаторы показать, что у них так хорошо по ребятам чувствовалась, фальшь и наигранность. Когда появился сам Санжара, все оцепенели даже хлопали по команде Закончили  выступления, прозвучала команда убрать стулья, все без исключения стали хватать и растаскивать стулья А кода он скомандовал, танцевать всем.  Быстренько, все спарились, и за вальсировали. Было не приятно смотреть, люди пожилые с нарисованными на лицах улыбками, как недоразвитые истуканы, суетятся оглядываясь на своего повелителя, чтобы не пропустить какого не будь жеста, или приказа.


Я пошел на улице покурить. Местный парень поинтересовался  моим впечатлением. Я промолчал, боясь провокации. Он осторожно начал рассказывать, что это все «Пыль в глаза» На самом деле, всех тут  в страхе держит Санжара, со своей гвардией. Нет ни одного человека, которого не метелили бы, за что ни будь. Для меня это не было новостью, такие слухи имели место. Но увидев все собственными глазами, про себя подумал. – Какое счастье что не попал в эту зону. Не допер Ястрибов, что у Санжары хоть и общий режим, но будет, похлещи, чем на штрафнике. Меня бы здесь забили до смерти. Если я  - упирался, отказывался выходить на работу. Объясняя это простой логикой, меня посадили и я должен сидеть, а не работать, или работать сидя. Начальство со мной соглашалось, и меня сажали в изолятор, сиди пожалуйста. Но не били как сидорову козу.  Даже сейчас я боюсь подумать, как бы я повел себя оказавшись здесь. Таких, как я, твердолобых и упертых было много, и за такое поведение, здесь изуродовали уйму народа.


 «Сколько веревочка не вьется, конец найдется» Наступили шестидесятые года. Что-то сломалось в системе у Санжары, может терпение у людей кончилось, может, появился какой то другой лидер, это наверное. Хоть и славили большевики народ, что он такой мудрый. Этот гегемон, как стадо, унюхали запах вожака и поперли за ним,  на пролом. Долго этого повелителя с его рабами возили по зонам, пытаясь пристроить куда не будь. Везде их принимали в колы. Раненых оставляли в санчасти, ходячих отправляли дальше. Растерял свою гвардию, по лагерям куда их завозили. И сам, так  где-то и пропал.