Мир на полке

Стол затрясся в предсмертных судорогах, заставляя стакан отбивать легкий мотив. Карандаши покатились к краю стола, как отступающая армия, лист бумаги вспорхнул птицей и залетел под стул. Так всегда происходит, когда за окном проезжает городской туристический трамвайчик, завода «Тихий экспресс».
Редактор издательства «Чернявая вопилка», почесав свою блестящую лысину, со вздохом запустил одну из щупалец под стул, в поисках улетевшей бумажки. День плыл сегодня преступно медленно, время таяло как внушительных размеров кусок масла в открытом холодильнике. Зеленые стены будто сдавливали все внутренности, как экспандер. Низкий потолок кабинета то и дело хотел шлепнуть  по голове. Громоздкие старые шкафы, привезенные в свое время из-за границы, нависали с обеих сторон. Альдорская мебель была дефицитом, лет пятнадцать назад, а сейчас это больше был памятник, чем часть мебели. Своими массивными ногами они просто впились в пол кабинета, не давая ни помыть под ними, ни покрасить, ни выкинуть. Большие окна выходили на солнечную сторону, отчего в ясную погоду стояла невыносимая духота, и, там где свет падал на пол, доски раскалялись так, что на них в легкую можно было вскипятить воду. На стене, что позади стола, висели иконы всех верховных руководителей (верхоруков) начиная с Ниласта Аргонова. Все картины были в хорошем состоянии, даже не выцветшие от времени.
- Ильжимир Массонович, - вдруг залепетал коммуникатор на столе. - К вам опять писатель Серданович, впустить?
Редактор устало нажал на кнопку обратной связи:
- Сильмила, пропусти товарища и могла бы сделать нам по чашечки манета?
- Хорошо, Ильжимир Массонович.
Массивная дверь кабинета распахнулась, и в дверь вплыло очень стройное, немного импульсивное тело. Дрон Серданович, один из массы писак издательства. Средних лет, весьма активен, сделал себе имя на серии детективов «Отпечаток щупальца», и парочки любовных романов «Кокон наслаждений». Сейчас этот писатель влетел в кабинет директора, потряхивая большой кипой листов, с выражением на лице, будто он победил в конкурсе на самое длительное осеменение.
- Ильжимир Массонович, я просто гений! Премия Герцова, не меньше! Хотя бы в номинации фэнтезийный мир!
- Дрош, не кричи, - прислонив щупальцу с влажной салфеткой ко лбу, произнес редактор.
- Ну, Ильжимир Массонович,  вы только посмотрите, это потрясающе!
- Почему вы так уверены? Я сомневаюсь, что можно придумать новое в мире фэнтези, после Молотчита. С него оно началось, на нем можно и закончить, все остальное - не больше чем повторение.
- Зря вы так, современные писатели тоже могут писать интересно.
Редактор устало выплыл из-за стола, и, поправляя портрет Венжерба, заговорил:
- Ну кого вы там придумали? Монги? Фельмы? Они  идут на поиски артефакта? Или хотят остановить войну?
- Решительно нет, тут совсем другое, я же говорю, вы почитайте, - сказал Дрон, положив рукопись на стол.
Редактор, подойдя к окну, сощурился, вглядываясь в крыши домов под оранжевым овальным солнцем, медленно произнес, голосом уставшего вахтера на проходной в женское общежитие:
- Давайте так, вы мне сейчас опишете мир, если он мне понравится, я сяду читать рукопись, если нет, вы отправитесь дописывать «Отпечаток щупальца: Загадка зеленого сморчка».
- Согласен, - сказал Дрон с придыханием, - представьте, все происходит в землях под названием Россия…
- Можно? – прервала Сильмила, внося в кабинет две чашки с ледяным манетом.
Хрупкое прозрачное зеленоватое тело секретарши продефилировало к столу, на плечах мягко лежала сиреневая вуаль, которая была в тон с глазами.
- Спасибо, Сильмиш, - сказал Ильжимир, а вы продолжайте, - обратился он к автору.
- Так вот, эти земли весьма самобытные, я вам скажу. Их населяют очень смешные существа. Такая раса людей. Они ходят только на двух ногах и, самое забавное, у них всего две руки. Причем руки и ноги на концах расчленяются на пять щупальцев каждая. И они ими держат предметы! Ни о каких присосках на конечностях они и не слышали. И еще такой смешной момент, я придумал такую штуку как бог. Такое верховное существо, которого никто не видел, но многие в него верят.
- А зачем тогда они в него верят? – вдруг прервал Ильжимир.
- А в том и курьезность, что они и объяснить толком не могут. Но это лишь кусочки большой мозаики. И вот эта раса людей, еще их называют россияне. Кстати я долго думал как их назвать, потом, просмотрев их забавность, просто перековеркал слово рассеянный.
- Так вы хотите написать юмористический рассказ или все-таки серьезный фэнтезийный роман?
- Вы не дослушали. Это просто им добавляет реальности. Вспомните, например, у того же Молотчита расу Калебастров с их короткими щупальками, которые стреляют слизью и орут «Припарпидур!».  У меня совсем другая штука. Мои люди конечно смешные во многом, но их мир от этого не рушится, как дом из алюрных бутылок. Эти россияне покрыты кожей, по типу того, чем обит ваш стул, в них меньше жидкости и они не пропускают свет сквозь себя. И, в принципе, они очень легко лишаются жизни. Довольно хрупкая раса, в этом мире много существ, которые намного сильнее их физически. Ну, там еще много чего придумал. У них есть столица под названием Москва. Ах! Как звучит!? Я просто у нынешней самки увидел краску для волос Москвощелка, ну и подсократил его. Кстати они не меняют самок ежегодно, некоторые даже всю жизнь могут обходиться только одной. Это уже само по себе тянет на полноценный рассказ. Что-то вроде как один Молис не меняет Молиску уже много лет.
- А как ты объяснишь эту нерациональность, проживать всю жизнь с одной самкой? Ждать, пока самка разродится, вместо того, чтобы уже осеменить следующую. По крайней мере, это очень свежая идея для книги.
- А я про что говорю! Премия Герцова, не меньше.
- А как вы заставите этого людя, - Ильжимир на секунду остановился, делая движения губами, будто пробовал последнее слово на вкус, - что-то не нравится мне это слово, а как люди будут в единственном числе, вы придумали?
- Люди в единственном числе? Я даже не задумывался. Даже смешно, получается, я в книге ни разу не использовал их в единственном числе. Как будто они не могут жить поодиночке. Получается что один, это уже совсем не часть людей, это что-то другое. Один должен быть индивидуален, а люди усреднены.
- Помечайте, будете исправлять, - остановил размышления Сердановича редактор, - У нас вопрос посложнее, чем вы заставите удерживать людей у самок.
- Не знаю, как и описать, - как будто от дремы выпрыгнул автор. -  Их что-то связывает на более высоком уровне, чем физиологически. Они будто умирают друг без друга. Ну, это ладно, еще эти россияне конструируют очень смешной транспорт, который передвигается на надувных круглых дисках и заправляется горящей жидкостью. У них такой несуразный смешной вид. Я не смог даже назвать этот транспорт, чуть не выплюнул мягкий желудочек от хохота, представив его, оставил цифру пять. Пусть их транспорт просто нумеруется. Типа следующий будет лучше, и как бы помечают эволюцию транспорта.
- Ну ладно, с миром  я вроде понял. Ты все время говоришь то люди, то россияне, так как раса называется, вот этого не уловил?
- Ну, Ильжимир Массонович. - всплеснул всеми шестью щупальцами Серданович, - Ну как мы товеские граждане, так и они россияне! Есть там и другие земли с людьми, но я пока не сильно задумывался, меня больше заботило это государство.
- Ладно, прошагали вопрос. Теперь можешь пару слов о сюжете. С кем они будут сражаться или от какого катаклизма спасаться?
- А вот здесь самое интересное. Пока я придумывал мир, мне стало интересней просто описывать его, чем спасать отчего-то. Поэтому главный сюжет, это просто жизнь этих людей, приправленная трудностями их быта.
- Думаете будет интересно?
- Думаю да.
- А где же убийства, преступления, предательство, войны и все такое?
- Мне кажется, читатель так устал от этих приключений в поисках светящейся биомассы, что переключился на журнальные истории. Где либо обычная самка вещает о тягостях стояния в очередях за желудочным соком либо похотливая история стареющей давалы.
- Ну… - в голове редактора начала пузыриться мозговая жидкость, от чего глаза чувствовали сдавливание, будто их положили в колку для орехов. - Мир у вас действительно интересный, но где действие? – Ильжимир подошел к столу, - я почитаю, но вам стоит задуматься о действии в вашей книге, - взмахнув мокрой головой, редактор кивнул в сторону выхода.
Дрон, поняв намек, тихонько уплыл, беззвучно затворив за собой дверь.
Редактор, погладив свою лысину, устало вернулся на рабочее место. Вытянув губы в длинный хоботок, отхлебнул немного манета, глядя на портреты. Резко втянув губы, открыл ящик стола и достал красную влажную тряпочку. Просеменив к портрету Нинела Первого, стал вытирать капельки пота, слетевших видимо с его головы.
  Часы пробили окончание рабочего дня. Редактор стянул с правого глаза окуляр и бросил на стол. Подняв с пола свою сумку, в виде четырехгранной пирамиды,  немного помешкав, бросил в нее рукопись Сердановича. Направляясь к выходу, схватил с вешалки свою широкополую желтую в черную полоску шляпу. Оставив кабинет душить самого себя.
- Сильмишь, на завтра кто-гибудь просился?
- Несколько авторов: Альдор Темный с космо-боевиком «Пожаренные бластером», Эльпуль Ковальский с приключением «Буль-буль, уплыль» и Шараман Уховтюхин с триллером «Кровавый полдник в обед».
- Что ж, - вздохнул редактор, - Уховтюхина и Темного оставляй, а Ковальскому откажи. Ладно, я ушел.
С этими словами редактор поплыл на выход по длиннющему коридору издательства
- До завтра, - сказала вслед секретарша.

На улице сильно припекало, хотя и был уже вечер. Тело стало немного парить, как порция эскимо. Редактор как можно быстрее пошел к карусельной ветке. Он ненавидел это время года, и старался реже выходить на улицу. Одинаковые округлые дома, будто таяли под солнцем. Медленно по дороге прошагивали автомобили. Их восемь ног плавно передвигали кузов. Хозяева транспортных средств потягивали криоль из трубочки, укрывая широкой шляпой голову от небесного светила. Над дорогой проносились баннеры с рекламой, истошно вереща о новых возможностях их продукции. Прохожих почти не было, и Ильжимир с удовольствием занял все три колеи, расставив широко щупальца. В круглых окнах зданий почти ничего не просматривалось, редко прошмыгнет тенью кто-то из жильцов. Все прятались от жары, наполнив ванны холодным раствором желудочной жидкости, которая в обилии продавалась во всех магазинчиках.  Наконец редактор подошел к остановке, но как назло свободных турникетов не было. На десятом наконец-то Ильжимир зацепился щупальцем, и он понес его по направлению к дому. Спереди свисал грузный Молис, который увлеченно читал газету, смачно комментируя себе под нос статьи. Редактор со скуки смотрел по сторонам, мелькали рекламные щиты, глаза не успевали отдохнуть, как в лицо упиралось очередное объявление. К тому же к обычным, добавились агитационные, предвещающие новые выборы верхорука. С одной стороны, улыбался Нитуп Второй, нынешний верхорук, с другой - Мзинумок Внозюка - оппозиция. Оба делились своими идеями по плану обустройства государства. Ни одной из которых редактор не разделял. Как человек, прочитавший более одной умной книжки за свою жизнь, он прекрасно понимал, чем закончатся ближайшие выборы и даже несколько последующих.
Наконец ветка завела в Туповой район. Потянулись трехэтажные еле стоявшие здания. Казалось, если ударить по ним, то останется лишь лужа. Но сооружения упорно стояли, кичась своим званием памятников архитектуры. Ветка резко вильнула на одну из маленьких улиц, и Ильжимир Массонович соскочил возле своего дома. В предвкушении ледяной ванны, он зашел в подъезд.

Полупрозрачное тело медленно погрузилось в зеленую жидкость, по плотности похожую больше на желе. Водянистая масса приятно холодила складки туловища, проникая сквозь верхний покров и обволакивая внутренние органы, освежая весь организм в целом.  Постепенно жидкость добралась до головы. Как будто тысячи маленьких насекомых своими лапками шагали по поверхности мозга, щекоча его. Ильжимир Массонович расплылся в блаженной улыбке: «Наконец могу отдохнуть от очередного дурного дня, от бездарных писателей, собирающих из мусора «шедевр», от душного кабинета, вдавливающего в неудобное кресло и от идиотки секретарши, которая даже манет не может нормальный сделать, не говоря уже об обязанностях. И уволить ее нельзя, ведь назначения не отменишь. Все мы должны выполнять то, на что нас назначили. Спасибо, что иногда хоть смотрят на личные способности. Ну а если ты бестолочь, то хотя бы на должность, где несильно вредишь. Да к черту их всех, сейчас мне нет дела до вас всех. Есть только ванна, желудочная жидкость и щекотание мозга».
Постепенно водянистая масса нагрелась, при этом утрачивая все свои полезные свойства. Из приятного светло-зеленого, она приняла насыщенно красный цвет. Ильжимир вылез из ванны и, обернувшись полотенцем, прошлепал в гостиную.  Приземлившись на ярко-голубое кресло, редактор лениво подтянул к себе тарелку с печеньками, со стоящего рядом столика.
В комнате царил полумрак. Маленькие окошки были занавешены массивными шторами, как будто ограждая хозяина квартиры от внешнего мира.  В углу ютились две полки с книгами, которых было довольно таки мало. Но каждая из них представляла именно ту жемчужину, за которой всю жизнь могут бросаться в глубь океана тысячи ныряльщиков. И из них вынырнет только один, истощенный с глазами как у волка в грозу, прижимая к сердцу добытое сокровище. Он ее немного подержит в руках, дивясь совершенством находки, а затем, молча подняв над собой, понесет обществу.
Еще в комнате висело множество всевозможных пейзажей природы. Ну, то есть не совсем природы. Почему-то у современных художников в каждую картину влезал техногенный фактор. Если солнце закатывается, то обязательно за магазин. Если это чистое поле, то по нему обязательно проложена, либо дорога, либо взлетная полоса. Все эти проявления общества Ильжимир заклеил зеленой изолентой, ему казалось, что так картина выглядит лучше.
Набив свои два желудочка сладостями, редактор устало взглянул на свою сумку. Наконец решившись, он вытянул из нее рукопись Сердановича. Взяв со стола очки для чтения, он принялся за труд писателя.

Будильник заверещал утреннюю побудку. Ильжимир,о оторвав глаза от рукописи, взглянул на часы. На них стояло ровно ноль-ноль, это значит, что надо уже собираться на работу. Книга настолько захватила редактора, что он просидел всю ночь. Все эти смешные людишки с их проблемами все больше захватывали его, ведь все они были по-своему счастливы. Каждая жизнь открывала что-то новое, содержала смысл. Ильжимир Массонович с каждой главой все больше завидовал этим людям. Их счастью, их радости, совершенству их мира, что с каждым прочитанным словом, свой вызывал отвращение. Этот искусственно созданный мир, поражал реальностью, в него хотелось верить, но что-то постоянно будто петлей на шее отдергивало от идеальности, заставляя закрадываться тени недоверия в эту красоту и буйство красок мира.
Редактор, помассировав щупальцами себе голову, отправился одеваться. Предстоял еще один рабочий день.

Серданович вернулся в свою квартирку на окраине города в пасмурном настроении. Он ожидал от редактора более оживленной реакции. Его даже иногда потряхивало, будто кто-то влеплял ему хорошую пощечину. Щупальца не хотели слушаться, и ключ все время норовил вильнуть в сторону от замочной скважины. Наконец, совладав со своими переживаниями, писатель все-таки вошел в квартиру. Мозг активно требовал помочь ему избавиться от переживаний. Серданович вспомнил, что у него еще оставалось немного криоли со дня рождения.  Пройдя на кухню, он открыл холодильник и достал из самого дальнего угла банку, наполненную желтоватой жидкостью. Она уже успела затянуться корочкой льда. Еще немного и эта вязкая масса могла прокиснуть и тогда вместо наслаждения просто бы привела организм в обмякшее состояние. Поставив банку на стол, Дрон вытянул из ящика стеклянную трубочку. Пробив корку и немного помешав содержимое банки, он втянул добрую половину жидкости. Мгновенно мозг и остальные внутренние органы стали покрываться льдом, останавливая все процессы в организме. Дрон застыв в неуклюжей позе, медленно обрушился на пол.
Перед глазами поплыли образы, это были персонажи его книги, они все смеялись и махали ему. Молодая женщина с маленьким ребенком на руках посылала воздушные поцелуи. Постепенно вокруг нее вырисовался пейзаж. Под ногами мягкий зеленый покров, чуть дальше проявлялись размашистые, огромные, массивные деревья не похожие на настоящие, что росли под окном писателя. Сверху легким покрывалом легло почему-то голубое небо, на которое, как удобная мягкая подушка упало солнце, правильной круглой формы. Оно сияло и одаривало своим теплом всех. К женщине подошел высокий гладко выбритый мужчина, легко прикоснулся губами к ее щеке и улыбнулся, посмотрев на ребенка. В воздухе так и витала безмятежность. Дрон стоял на карачках, опираясь на передние щупальца, и стал тихонько, чтоб не спугнуть это состояние, полз к семье. Вдруг мужчина резко обернулся в сторону писателя, на лице теперь не было и тени той улыбки. Он сильно хмурился, затем в несколько шагов преодолел расстояние, которое его разделяло с писателем. Присев рядом вплотную посмотрел в лицо.
- Ты кто? – резко спросил он, - Шпион? Вор?
- Я? – опешил молис, - я… Дро…Сер…
-Ты что дар речи потерял? Или по нашему не лопочешь? Я Олег Семенов, ведущий инженер. А ты кто? Представься.
- Я Сер…Дро…писа…ль, - язык еле ворочался и слова заплетались в что-то непонятное, - писат… ли я.
- Ладно, некогда мне с тобой возиться, вот держи, - с этими словами инженер Семенов, сунул какой-то предмет в щупальцу Сердановича, - только держи крепче.
- Чт….эт?
- Ручная наступательная граната Ф1 один, в простонародье «лимонка». Взрывается, когда выдергиваешь чеку и отпускаешь механизм, чеку я уже выдернул, так что удачи тебе, - с этими словами Семенов развернулся к женщине с ребенком, - дорогая пошли в дом, блины уже стынут.
Серданович уставился на непонятный предмет, который мог взорваться в любую минуту и убить его беднягу. Пот проступил равномерно по всему телу, какой-то страх сковал движения. Все вокруг померкло. Остались лишь его щупальца и эта «лимонка». Дыхание участилось, Дрон не знал что делать. Но вдруг зачесалось носовое отверстие, и дрон машинально потянулся к нему. Механизм  гранаты освободился и сработал.

Резкая головная боль выдернула из сна. Открыв глаза, Серданович увидел перед собой чьи-то не понятные конечности. Приподнявшись на щупальцах, писатель понял, что лежит на полу своей кухни. Подняв глаза вверх, увидел непонятное существо. Оно с ухмылкой смотрело на писателя. Голова и лицо были покрыты растительностью. В зеленых глазах играло какое-то лукавство. Одет был рубашку, руки засунул в карманы широких темно-синих штанов.
- Ты кто? – тяжко пролепетал Серданович.
- Вы батенька явно переборщили с криолью. Кто же недельную норму за раз то вдыхает, так и склеить щупальца недолго, - ответило, ярко улыбаясь, существо.
- Кто ты? – повторил вопрос писатель, - и что здесь делаешь?
- А я ваш бред. Прошу любить и жаловать. Можете меня называть Бред Дронович. В честь родителя моего.
- Фу ты, - Серданович сел на пол, - бред какой-то.
- А я про что, любезнейший. Только прошу и отчество не забывать.
Сощурив глаза, Писатель посмотрел внимательно на ночного визитера, улавливая что-то определенно знакомое. И вдруг его осенило:
- А я тебя знаю! Ты из тех, кого я придумал, из людей. В главе про инженеров был у меня такой персонаж!
- Бред может принимать любые обличия. На то он и бред.
- Ты мне надоел, проваливай уже, - Серданович указал щупальцем на дверь.
- Я что тебе рядовая давала, которую, после совокупления можно выставить. Я в твоем мозгу, молис. Так что я никуда не уйду, - произнес Бред и уселся на стол.
- А, к утру рассосешься, как и криоль, которая еще булькает во мне, - махнул рукой писатель и отправился спать, держась за живот.
- Как знаешь, я пока твои творения почитаю, где они? В шкафу, под коробкой из-под печатной машинки?
Последние слова Серданович уже слышал краем уха, так как уже упал на кровать и засыпал.

Утро, как нужда в туалет, наступила внезапно и совсем не в нужный момент. Дрон поднявшись, протер глаза, ночного визитера нигде не было. Спальня с кроватью и обшарпанным журнальным столиком, навивала одиночество. Дрон, устало прошаркав на кухню, отпрянул от неожиданности. На столе в одной руке с книгой, а в другой с фруктом возлежал его ночной гость из мозга. Увидев вошедшего хозяина, он изрек:
- А ты чушь пишешь, любезнейший. Надеюсь в курсе.
- Как моя галлюцинация могла взять книгу, - немного отойдя, спросил Дрон.
- И правда, как? – воскликнул Бред и швырнул книжку, отчего пролетев немного, она испарилась, - Теперь хорошо?
- Почему ты не исчез?
- А я почем знаю, я всего лишь бред.
- Ладно, авось сам пройдешь. На голодные желудки и не такое привидется.
Серданович приготовив себе скромный завтрак, отправился с ним в спальню. Достав копию своей рукописи, он, пробегая ее глазами, попутно закидывал вилкой завтрак себе в рот. Наконец, отставив тарелку, задумчиво произнес:
- Как же мне вас обозвать?
- Кого? - послышался голос сверху?
Серданович закинул голову и увидел Бреда Дроновича, свесившегося верх ногами на люстре.
- Да вас, людей, - угрюмо произнес писатель
Бред, сделав сальто, беззвучно приземлился на кровать.
- Ну а есть варианты?
- В том то и дело, что нет. Это как крупы. Горсть можно назвать, а на крупинку в отдельности нет названия.
- Ну не знаю, а сколько они живут в среднем?
- Если брать с крепким здоровьем, то почти сто лет.
- Ух ты, мы почти целый век живем?
- О как ты сказал? Целый век? Тут можно поиграть. Векцел, целовек, человек. Во! Точно, человек.
- А мы неплохая команда.
- Ага, скажешь тоже. Писатель и его галлюцинация.
- Нет лучше писатель и его бред, - засмеялся Бред Дронович.
- Дожил до маразма, со своей галлюцинацией обсуждаю книгу, видно я совсем одинок. Ну ладно, теперь надо придумать действие. Редактор сказал, нужен экшн.
Серданович поднялся с кровати и стал ходить по комнате вперед-назад. Галлюцинация, достав  какой-то непонятный фрукт из кармана, смачно откусила половину. Глянув на стену, изрекла:
- А что за темно-красное пятно на стене.
- Да вино «Хитлер» разлил, уже четвертый год ничем не могу вывести. Оно поначалу разрослось, теперь на убыль пошло… - Серданович вдруг замер, и, повернувшись к Бреду, смотрел взглядом азартного игрока, которому только что пришла удачная комбинация.
Писатель, быстро бросился к печатной машинке и стал усиленно набирать, бормоча:
- Все просто, война. Вот что нам нужно. Долгая тупая кровопролитная война.
- А причина?
- Ну… как обычно, жажда власти.
- Скучно.
- Богатства?
- Натянуто.
- Ну, приплюсуем к этому еще расовую ненависть и хорошо получится.
- А вот это уже неплохо, - подбодрил Бред Дронович, - люблю я энто дело – ненавидеть.
- Да, а они будут другой нацией. Так, вино бы разлито на заводе Мерман, если не изменяет память. Так что пусть страна будет Герман, не на имя похоже. Смягчить – Германия. Во! Отлично. Что дальше?
- Ну а дальше нужен соперник, - сказал Бред.
-  Блин, это должен быть очень волевой человек, - задумался Дрон, - как металл, такой железный человек.
- Не смотри на меня, - возмутилась галлюцинация, - я бред, а не творческая муза. 
- Стальной… такой человек из стали, от которого потом устали.
- Ну и потихой хрустнули его, - улыбнулся Бред.
- Ага, строгий как мой редактор. Он у нас Ильжимир, а этот ну допустим Ильос или Иосиф, без разницы…
Серданович усердно записывал все мысли в блокнот. Исписав и изрисовав кучу бумаги, Дрон устало бросил ручку на стол. Вскоре выстроилась уже стройная картина мира. Изучив ее, писатель с удовольствием прилег на кровать. Недельная вытянутость подбородка давала о себе знать легким щекотанием по груди. Бред Дронович стоял на потолке и пил какую-то жидкость из большой стеклянной кружки.
- Мир есть, фон для героев есть, остались только сами герои.
- А напиши про меня! Я же классный.
- Ты бред, причем не в самом лучшем исполнении. Вот бы та молиска была, что я заказывал себе на прошлой неделе…
- А я чем хуже, хочешь, тоже тебя за соски подергаю?
- А откуда ты? Ааа, заткнись там. К выбору персонажа осторожно надо подойти, хотя, что тут думать. Пусть будет у меня быль о солдате. Опишу годы войны и послевоенное время. В общем, есть на чем размахнуться.
- Ну размахнись. А мне обидно.
Пропустив мимо ушей последнюю фразу галлюцинации, писатель записал еще пару мыслей в блокнот. Серданович, потрепав себя за подбородок, изрек:
- Так, пора бы счиститься, да и ванну принять. А то не отхожу от записей.
- Ну, сходи, можно и поесть чего-нибудь, а то желудок уже журчит, - сказал Бред, присев на верхнюю полку окна.
- Галлюцинации не голодают, - ответил Дрон, выходя из комнаты.
- Это тебе кто напел? Я сказал что есть хочу, ты главное дай, а буду я или нет - это уже не важно. Или тогда подам жалобу в комитет по правам галлюцинаций, за жестокое обращение!
Писатель вошел в ванную и глянул на себя в зеркало.
- М-да, жалкое зрелище, - произнес он. Взяв чистящий камень, стал методично счищать подбородок.
Закончив с этой процедурой, Серданович наполнил ванну желудочной жидкостью и медленно погрузился. Вязкая масса постепенно обволокла тело, впуская в него свои целительные свойства.

Клавиши усердно набивали главы одну за другой. Военные будни, заговоры, тайные операции, много крови. Идеи появлялись одна за другой будто из воздуха. Порой, застопорясь на ком-нибудь месте, Серданович просто оглядывал свою квартиру в поисках новой идеи. А Бред,  сидя рядом, все время подбадривал. Так из фирмы «Амир и Ко» производящей холодильники, появился континент Америка, со своими жителями. Противостояние которых с россиянами проходило после войны с Германией. Потом внутренние войны, пучившие страну изнутри, унесшие множество жизней.
В результате трех месячной работы из-под руки писателя вышел кровавый экшн, под названием: «Сто кровавых лет, хроники людей». И одним прохладным утром он тихо лег на стол редактору.

Ильжимир Массонович с отвращением смотрел на новую рукопись Сердановича. Этот боевик, пускай и с потрясающим миром, но с излишне кровавой начинкой.
- Вот это я понимаю, книга прямо то, что нужно читателю. Я ее пущу в печать, только вот там у вас есть пару моментов, мне кажется они здесь лишние, - устало произнес редактор.
- Какие? – сглотнув подступивший ком в горле писатель.
- Вот там, эта так называемая любовь проскакивает и… как еще эту бестию?
- Совесть?
- Да, да. Вот их подрезать надо.
- Но, Ильжимир Массонович, тогда мир станет совсем уж однобоким и убогим! Вам не кажется, что у людей хоть какая-то отдушина должна быть!? – чуть ли не переходя на крик, ответил Серданович.
- Ну не знаю, осилят ли это читатели. Для них это будет сложновато.
- Любить не сложно, найти любовь не просто! А в книге эта любовь герою дана. Так что разберутся.
- Ладно, бог с ней, с любовью. А вот самопожертвование главного героя в конце вообще неестественно выглядит. Кто в здравом уме на такое пойдет? Какие-то чересчур совестливые твои людишки.
- Ильжимир Массонович, пусть у человечества будет хоть один шанс на искупление. Они же не бездушные животные все таки, и так, все что было в первом варианте книги выкинул. Оставив им лишь маленькую толику того, как можно ощущать окружающий мир.
Редактор опустил голову, еще раз взглянув на рукопись и уже было приложил щупальцу к ящику стола, но осекся. Там лежал первый вариант книги, которую редактор прочитал более трех месяцев назад, но он не решился его достать и отправить в печать.  В итоге редактор вынес решение:
- Первый вариант в любом случае не будет напечатан. Ну не может эта нация так мирно жить. Не бывает такого! Нельзя так хорошо чувствовать мир! Нельзя так ощущать творения природы! Нереально! Всегда должно быть место для грязи, поэтому отправляем в печать второй вариант. А этот пусть лежит до лучших времен.
- А люди действительно не могут без жестокости, - Бред шепнул, в слуховое отверстие Сердановичу.

Буквально через неделю в продажу поступила книжка в мягком переплете под названием «Человечество, век войн». Она быстро стала бестселлером и разошлась миллионными тиражами. А первый вариант рукописи так и не был опубликован, для него нашлось место лишь на одной из стареньких полок редактора, в его квартирке на одной из улочек Тупового района.