Знаки из Рая

Цветы ночью

Самое волшебное время было время покоса. Дед не брал на косьбу никого, кроме меня. Похоже, что этот угрюмый латыш, хотя не говорил, но по-своему любил меня. Я отвечал ему тем же: не мешал, был послушен и скор на зов. Я уходил далеко по займищу до лесков, где находил простор своим фантазиям. Особенно мне нравилась не та трава, которую любят коровы, а полынь-трава.
Я собирал птичьи яйца, а дед говорил потом, какие из них свежие и их можно есть, а какие уже с птенцом (болтуны). Эти я относил обратно, не понимая, что потревожил птичью жизнь навсегда. Обычно изымание яиц сопровождалось тревожным свистом обитателей.
Навек запомнился мне один покос, когда меня усталого, дед разместил наверху арбы с сеном, и привязал, чтобы  я не свалился во сне. Я плыл, качаясь под звездами в душистой траве, постепенно уходя куда-то в райское забытье. Звезды росли и росли, а я плыл и плыл среди них, купаясь в какой-то неизвестной музыке. Такое случилось только раз в жизни, когда я был непорочен и чуть ли не свят, ибо единственным моим грехом было то, что я родился от грешной женщины.
Как я оказался на кровати в горнице, и почему я проспал до “второй” темноты, когда от жары закрывают ставни окон - не знал, но только чувствовал радость и счастье. 

Другой раз я вновь оказался на перевозимом стогу сена и снова ночью в степи. Можно ли описать степь ночью. Я не Гоголь: только он мог бы описать ее и чувства мальчишки. Глухие звуки лая собак, вспышки молний далеко-далеко, так далеко, что грома не слышно: лишь доходит свет; воздух, напоенный запахами трав, степных цветов и скошенной травы; воздух, который, к удивлению, пахнет свободой и бесконечностью. В этой бесконечности человек – такая кроха, что она легко возникает и исчезает подобно сполохам. Кто не был ночью в степи вблизи деревни, станицы или хутора, наверху арбы со скошенной травой, качающийся под звездами, тот не поймет меня.

Сколько я не пытался потом воскресить мои детские впечатления: будь то на Кубе, в Канаде, так похожей на Россию, в пустынных местах Сирии, или под мутным небом Китая, ничего не получалось. Я стал думать, что это судьба возраста.

Но когда я, уже взрослый парень 18 лет от роду, был ночью на хуторе Крапивин в 80 километрах от Волгограда, меня вновь посетили эти же ощущения: была такая же степь, только более пустынная, такой же ночной лай собак, те же запахи скошенной травы, те же качающиеся звезды.

Я понял, что для воспроизведения волшебных ощущений, милых душе, нужно совпадение многих условий. Тогда и возраст – не преграда.  А, быть может, такие чувства являются знаками Рая, воспроизводимого очень редко здесь, на Земле?