Школьные годы. 2 часть

3-й класс.Многие уже пионеры.

     В нашем большом классе были разные ученики, с разной скоростью обучаемости. Но я могу с уверенностью сказать, что даже те, кто учился на слабую тройку, могут сейчас, без всяких калькуляторов, на бумаге, правильно умножать, делить, складывать и вычитать большие числа, ровно настолько, насколько это нужно в повседневной жизни. И русский язык наше поколение знает намного лучше, чем современные выпускники. Например, наши учебники по русскому языку коренным образом отличались от современных многочисленных учебников, в которых столько всего понакручено. В наших учебниках всё было ясно и понятно. Авторы ставили одну единственную задачу – научить детей грамотно писать, и наши учителя делали всё возможное для этого. Мы часто писали сочинения, изложения, работали с текстом, и скажу вам, не напрасно. Помню, как в четвертом классе мы изучали спряжения глаголов. Анна Георгиевна, вместо обычного правила, предложила нам записать стихотворение, которое и сейчас автоматически смогу прочитать, если даже среди ночи меня разбудят:
               

«Ко второму спряжению относятся:
Все глаголы, что на  - ить,
Исключая только брить.

Семь глаголов есть на - еть:
Смотреть и ненавидеть,
Зависеть и обидеть,
Терпеть, вертеть и видеть.

И четыре, что на - ать:
Слышать, гнать,
Держать, дышать».

   Я уже давно забыла правила о падежах, склонениях и спряжениях, но правильность написания слов, что, в общем-то, и нужно для жизни, осталось в моём подсознании навсегда. Сегодня же уроки русского языка больше похожи на уроки рисования. Столько времени уходит на составление каких-то таблиц, подчеркивание, а то и написание слов разноцветными ручками, выделение частей слов квадратиками, кружочками, дугами и прочими геометрическими фигурами. Почерк у современных детей и так оставляет желать лучшего, а тут ещё эти художества.  Конечно, правила орфографии и грамматики надо изучать, но доступными для детского ума методами. Если это младшие школьники, то в виде таких вот стихотворений или песенок. А для учеников постарше способствовать грамотности может только практика чтения и письма, и чем больше, тем лучше. Многие ученики советских школ помнят замечательную передачу по радио для детей, которая называлась «Радионяня». В этой передаче все правила русского языка, которые запоминались сами собой, преподавались в игровой форме. А песенку, которой она всегда начиналась, знала вся детвора Советского Союза:
 
«Радионяня, радионяня –
Есть такая передача.
Радионяня, радионяня –
У неё одна задача:
Чтоб все девчонки, и все мальчишки
Подружились с ней.
Чтоб всем ребятам,
Всем тру-ля-ля-там
Было веселей».

   Современные дети таких передач теперь не слушают. А жаль. И их лексикон коренным образом отличается от нашего.

    Анна Георгиевна, как учитель младших классов, вела у нас все предметы, кроме физкультуры и пения. Но она еще также оставалась и на «продлёнку». Таким образом, мы целый день находились с ней, и нам не надоедало. Перед глазами так и стоит картинка: на поляне перед школой мы собираем  разноцветные осенние листья в букеты и дарим Анне Георгиевне. У неё уже рук не хватает, а она всё берёт и берет их, смеётся и благодарит нас. Помню, как под огромным вековым дубом, который переживёт ещё нас всех,  я читала ей наизусть какое-то стихотворение про осень и Анна Георгиевна меня хвалила. Светило яркое солнце, пахло опавшей листвой, шуршащей под ногами, на голову падали желуди, и мы, как цыплята, находились весь день под надёжным «крылом» нашей учительницы.   

   А ещё я помню, как однажды, когда уже начались летние каникулы, мы с мамой случайно встретили Анну Георгиевну. Вдоль забора, где мы остановились, росли кусты жасмина, которые в то время буйно цвели. Запах стоял необыкновенный! Именно тогда я сделала для себя открытие, что наша любимая учительница не только Учительница, но и обыкновенный человек, со своими трудностями и заботами. Было странно, что они разговаривают не об успеваемости и поведении непутевых детей, а о том, чем они кормят своих домашних, кто как солит капусту и огурцы, где купить подешевле отрез на платье. Потом, на протяжении всей жизни, как только где запахнет жасмином, я сразу автоматически вспоминаю то место, где мы стояли, и своё детское открытие. А стояли мы около здания, которое потом стало взрослой библиотекой, где я до сих пор и работаю. Да и кусты жасмина там так и растут.
   Физкультуру в начальной школе у нас вела Логунова Нина Александровна. Нам очень нравились её уроки, потому что она бегала и скакала с нами, как девочка. У меня так и остался её образ: невысокая, худенькая, в спортивном костюме и  веревочка со свистком на шее.

   Об уроках пения хочется сказать отдельно. Учительницу  звали Зинаида Александровна, а вот фамилию, к сожалению, забыла. Она не жила в Северном и откуда-то приезжала.
   Я очень хотела петь, но почему-то постеснялась записаться в школьный хор, который она организовала. Кто-то из моих подруг буквально впихнул меня в кабинет, где шло прослушивание. Мне деваться было некуда, и я показала ей, на что способна. Она сказала, что у меня есть слух и звонкий голосок и пригласила петь в хоре. Я была счастлива. Живя на ВОХРе, я успевала добежать до дома, пообедать, быстренько сделать уроки, какие успею, и опять бегом в школу, на хор. Но самое интересное было тогда, когда у нас был фестиваль хорового пения. Пела вся школа. Каждый класс – это отдельный хор, который разучивал свою песню. Мы сами придумывали эмблемы, сами их рисовали, вырезали и булавочками прикрепляли к форме. Фестиваль проходил в Доме культуры, который был забит до отказа, даже балконы, а в проходах ставили дополнительные стулья. Нас послушать приходили целыми семьями: родители, бабушки, дедушки, братья и сестры, в общем, всё население Северного посёлка. Вот это был праздник!

  Проработала учительница пения у нас недолго. Но то, чего она достигла за это короткое время, благодаря своему энтузиазму, я помню до сих пор. Я даже помню песни, которые мы разучивали с Зинаидой Александровной. Особенно полюбила весёлую песенку, которая называлась «Кадо Русель».  Сколько лет прошло с тех пор, а у меня перед глазами стоит очередная картинка из школьного детства: наш класс весело и дружно поёт:

               

«Кадо Русель богато жил,
Кадо Русель богато жил.
Домик без крыши он купил,
Домик без крыши он купил.
Галки охотно в нём ютятся,
Летом и ласточки гнездятся.
Да, да, да – это так,
Кадо Русель – большой чудак!»

    Уже во взрослой жизни я часто пела эту песню своим маленьким детям, и она им тоже нравилась. Всё же  личность в любом  деле играет большую роль. С уходом Зинаиды Александровны и хор, к сожалению, прекратил своё существование.

   Жизнь такая сложная штука, что иногда приходится говорить неправду, лукавить, выкручиваться из сложных ситуаций. Скажу честно, что с детства и до сегодняшних дней я этого делать очень не люблю. Но всё же иногда, как правило, ради интересов других, так поступать приходится, и надо преодолевать внутри себя невидимый барьер сопротивления. Возможно, что тот эпизод из моей жизни, о котором я расскажу ниже, и сделал мне «прививку» от вранья.
 В общем, однажды я и моя подруга Оля Гнитиенко, две «очень положительные девочки», так нас почему-то называли все учителя, обманули Анну Георгиевну и родителей.
А дело было так.
    Кажется, в классе третьем или четвертом мы учились во вторую смену. Я тогда уже жила на ВОХРе, а путь оттуда до школы длинный. Нас в школу никто не провожал, шли одни по лесу, по протоптанным тропинкам: то цветы начнем собирать, то в прятки играть. Ещё заскочим в аптеку, где повадились покупать «Гематоген» и аскорбинки, которые продавались в упаковке, похожей на спичечный коробок, стоимостью всего в несколько копеек. Так незаметно, за разговорами, мы доходили до школы и, естественно, опаздывали. Один раз опоздали, другой, третий… Анна Георгиевна, зная, что мы живем далеко, нас прощала и пускала на урок. Но, в конце концов, терпение её лопнуло. После очередного опоздания она строго нам сказала: «Девочки, если вы не успеваете дойти за полчаса, то выходите за час. В следующий раз я вас просто не пущу». Мы поняли, что наша учительница не шутит, и честно решили встать на путь исправления. С вечера мы договорились, что выйдем пораньше.

     А рано утром наши мамы ушли пешком в город Долгопрудный. Сорока на хвосте принесла известие, что там, в каком-то из магазинов, «выбросили» мясное рагу, которое стоило дешево, но с ним можно и суп варить и картошку тушить. Для наших больших семей это очень экономичный продукт. Они пообещали вернуться  до нашего ухода в школу, чтобы накормить, а главное, заплести косы. Мы долго ждали своих мам, но, поняв, что снова катастрофически опаздываем, решили самостоятельно собираться в школу. Сейчас уже и не помню, то ли Оля мне сумела заплести косы, а у меня ничего не получилось, то ли наоборот, но точно помню, что у нас по этому поводу возникли взаимные обиды и мы чуть не поссорились.

     Наши мамы вернулись с огромными сумками, наперевес, уставшие, но счастливые оттого, что теперь накормят свои семьи сытным обедом. А мы с Олей, со слезами на глазах, все растрепанные, побежали в школу. Добежав примерно до Дома культуры, поняли, что уже опоздали минут на пятнадцать. Тон, которым Анна Георгиевна нас накануне предупредила, показался нам очень убедительным. Мы представили, как она нас с позором выставляет из класса,  струсили и решили в школу совсем не ходить. Вместо школы мы прогулялись по посёлку, благо погода была прекрасная, потом, не спеша, пошли домой. До сих пор помню даже запах, который стоял в квартире, когда я вернулась. Мама уже сварила обед и принялась за стирку, так что в доме пахло и тушеным мясом и кипяченым бельём одновременно. Встретив меня в мокром фартуке, она всплеснула руками: «Что случилось?»  Я с негодованием, даже пустив немножечко слезу, бессовестно ей соврала: «Нас Анна Георгиевна из класса выгнала!», и гордо подняв голову, ушла в комнату. Мама, чувствуя себя виноватой, ругать меня не стала. Точно также поступила и Оля. В этот день мы как-то не задумывались над своей совестью, потому что всю энергию положили на то, чтобы любыми путями скрыть эту ложь.
  Но была ещё одна проблема, о которой мы сразу не подумали: Олин сосед по подъезду и наш одноклассник Вова Осипов мог проговориться, что нас не было в школе. Надо было срочно это предотвратить. Пообедав, мы пошли его караулить. Длинная вохровская дорога долго была пуста, видимо Вовка тоже шел домой окольными путями. Наконец он появился, и мы стали его ждать, когда он к нам приблизится. Но он ведь не знал наших замыслов, и решил путь свой сократить. Примерно на середине дороги он свернул на тропинку, протоптанную наискосок к его дому. Мы с Ольгой рванули навстречу, сквозь кусты и березняк, перехватив его почти у самого подъезда. Вовка испуганно смотрел на нас, ничего не понимая. Мы потребовали с него клятву о неразглашении нашей тайны, а точнее – вранья. Переписав у него задания на дом, мы пошли делать уроки.
   А утром поняли, что нам предстоит самое сложное – придумывать версию нашего отсутствия Анне Георгиевне. По известной причине записок от родителей мы, естественно, принести не могли. По дороге в школу, придумывая разные версии, понимали, что навряд ли наша учительница нам поверит. Но она поверила. Мы соврали, что обе ходили к зубному врачу, и Анна Георгиевна не стала требовать никаких доказательств и объяснений. Но сейчас, набравшись жизненного опыта, я всё же думаю, что наша мудрая учительница обо всём догадалась, потому что мы совсем не умели лгать, и всё было написано на наших лицах. Просто она предоставила нам самим разобраться в своих поступках. Первое время было ужасно стыдно смотреть Анне Георгиевне в глаза, а потом вроде как всё забылось. Но на протяжении более 30-ти лет сидел внутри этот «червячок» и время от времени напоминал о таком неблаговидном поступке. Он «просыпался» тогда, когда Анна Георгиевна меня хвалила за что-нибудь и ласково называла Танечкой, а я про себя думала, что лучше бы она меня ругала. И тогда, когда она со слезами на глазах пришла провожать нас, десятиклассников, в свободное плавание. И когда, случайно встретившись, она с интересом расспрашивала о моей жизни.
   Однажды, на юбилейную, десятую встречу выпуска нашего класса Анна Георгиевна привезла драгоценные вещи, которые она хранила все эти годы у себя дома: наши тетради, сочинения, поздравительные открытки, которые мы ей дарили на праздники. Она читала нам то, что мы писали своими каракулями почти двадцать лет назад, в том числе и моё сочинение, и Олину открытку. Я была поражена и поняла, насколько мы ей дороги до сих пор. И опять было ужасно стыдно.
 
   Через десять лет я снова увидела нашу учительницу, весёлую и энергичную для своих лет. Мы много фотографировались, разговаривали. Она интересовалась нашей личной жизнью, работой, детьми, давала нам советы.
   
   А ещё через десять лет, в феврале 2002 года, была последняя встреча. Наш 10-й «А» класс собрался на тридцатый юбилей, который буду помнить всю оставшуюся жизнь, потому что Анна Георгиевна действительно всех удивила. Не надо быть великим математиком, чтобы решить простой пример: 2002 – 1915. Последняя цифра – это год рождения Анны Георгиевны. Она родилась ещё в царской России! В феврале 2002 года, через две недели после нашей встречи, ей исполнялось 87 лет. Согласитесь, возраст очень солидный. За праздничным столом собрался почти весь класс. Вдруг Анна Георгиевна встала и сказала, что сейчас будет делать перекличку. Она называла нас по алфавиту, именно так, как мы были записаны в классном журнале сорок лет назад, без бумажек и подсказок, по памяти. Мы все от удивления смотрели на неё широко открытыми глазами и машинально начинали вставать, когда она называла наши фамилии. У меня в душе в тот момент происходило что-то невообразимое: ком подкатил к горлу, очень хотелось плакать, и от счастья и от печали. Я тогда поняла, что только ради такой минуты надо благодарить Бога за то, что на нашем пути встретился этот уникальный человек. Но осознание того, что годы берут своё, и следующей встречи может уже и не быть, меня очень расстраивало. Весь список, начиная с Анастасьева Саши и заканчивая Яковлевой Леной, а это более сорока человек, Анна Георгиевна произнесла на одном дыхании. Она ошиблась раз или два, чего мы бы и не заметили. Но наша учительница и тут была на высоте, сразу же себя поправила. Да, именно так она нас называла: Саша, Лена, Оля, Таня, Галя, Вова, Валера и т.д. Хотя нам  в то время уже было «под полтинник», и нас давно называли по отчеству, и от девичьих фамилий мы уже отвыкли. А тут, как в детстве…  Когда Анна Георгиевна называла тех, кого уже больше нет с нами, мы все вставали и молча вспоминали их. До конца дней своих не забуду этого.

     Получилось так, что мы с Олей опять оказались рядом с Анной Георгиевной. Почти как на той, самой первой фотографии самого 1-го «А» класса. Ни в тот, ни в этот раз мы не ставили себе задачу сидеть рядом с ней. Просто так получилось. Случайно. А теперь уж думаю, что может и не случайно. Может, так и должно было быть. Мы старались ухаживать за Анной Георгиевной, подкладывая в её тарелку всё самое вкусненькое, подливали в её стакан сок, а внутри опять просыпался тот самый «червячок» родом из детства, которого не заморишь даже черной икрой. Мы попытались, было признаться ей в когда-то содеянном, но помешала громко играющая музыка. Было шумно и весело, всем хотелось пообщаться с любимой учительницей.

    Казалось бы, что такого особенного в этом эпизоде из нашего детства? Да кто не сбегал с уроков и не обманывал учителей и родителей?   Сейчас, конечно, этот рассказ кажется смешным и наивным. Но в детстве ведь на всё реагируешь по-другому, и переживаешь намного глубже. А теперь я даже благодарна судьбе за то, что всё случилось именно так, потому что жизнь – это учеба. Просто я подумала, что если бы родители и Анна Георгиевна нас пристыдили, обругали, наказали, то навряд ли мы бы с Олей запомнили этот урок, сами сделали выводы и пронесли их через всю жизнь. Только об одном я жалею сейчас, что так и не успела об этом рассказать своей учительнице и поблагодарить её за всё.

   Опять так получилось, что провожать Анну Георгиевну, а жила она рядом с метро «Тимирязевская», поехали я, Оля  Гнитиенко и Саша Гераскин. Она сидела на переднем сидении машины с охапкой цветов, вся сияющая от радости. Дома Анну Георгиевну ждали родственники, и было видно, что её любят и ценят. Мы пожелали ей здоровья, расцеловали и распрощались, надеясь, что ещё удастся встретиться. Разве могли мы тогда знать, что больше её никогда не увидим! Она была такая бодрая и жизнерадостная, казалось, что проживёт до ста лет. Но не прошло и года, как Анны Георгиевны не стало. К сожалению, проводить свою учительницу в последний путь я не смогла, потому что в то время серьёзно болела. Но зато я запомнила её живую, счастливую, с огромным букетом, проводящей в автомобиле с тремя учениками из своего последнего выпуска последний урок о плюсах и минусах современной педагогики.