Что можно сделать с книгами

        Книги можно:
                топтать
                швырять
                порвать
        И даже: сжечь!
        Но, лучше, наверное, их прочесть*.

        * не всякие книги, того достойны.
 

        Февраль – самый мерзкий месяц в году. Утром – слякоть. Вечером – мороз. Небо – серое. Земля – серая. Деревья, дома, люди и даже мысли – всё поглотила серость.
        – Слушай, а поехали на дачу, – почувствовав мою тоску, предложила Эллочка.
        – На дачу? Сейчас? – удивился я, и поплотней, закутавшись в плед, уткнулся в томик Вальтера.
        – Ипохондрию надо лечить, – принялась раскачивать меня, Эллюся. – Ну, оторвись, наконец, от книжек! Там будет интересно, сам говорил, не хватает впечатлений!
        – Впечатлений? Ну-ну…
        – Ну, вставай! Поехали!
        – Ну, поехали, –  и, захлопнув, сэра Вальтера Скотта, я взялся за приготовления. – Так-с, в первую очередь надо взять, коньяк…
        – И шоколаду! – вставила, моя сластёна.
        – И шоколаду… куда ж, без него. Так-с, бери тёплые вещи, пойду, прогрею мотор, и быстро спустившись во двор, открыл гараж.
        «Вот он, мой старый добрый, Volkswagen. Жук, мой жучок. Сколько дорог ты уже исколесила, моя «птица тройка». Прогреем мотор… бензин? нармолёк, масло? в порядке»… – Готова?
        – Да!
        – Ну, с Богом, – и разрезая лужи со снегом, мы выехали на дачу.

        Добрались к вечеру.
        «Старая дедовская дача, кресло качалка, кабинет, спальня, камин. Одним словом – всё как обычно. Бр-ррр… До чего же холодно… Опять мороз сковал лужи. Сосульки на крыше, прямо кинжалы. Двери скрипят… будто дети плачут. Тоска»…
        – Запалим камин! Надо согреться! – бодро заявила Эллочка.
        – Запросто. Только… Что это…? Нет дров.
        – Как нет!
        – Баран, – стукнул себя по лбу. – В тот раз одолжил соседу. Сосед? – я выглянул из-за занавески – нет гада. Мог бы и под дверью оставить…
        – Не беда, насобираем!
        – Где?
        – В лесу!
        – Дрова в лесу – мокрые и трухлявые, к тому ж, стемнело.
        – Тогда надо, что-то спалить!
        – Что???
        – Да, что тут мало дерева!
        – Какого???
        – Да, вот… Что это? Стулья, тумбочка, вот ещё мебель, паркет, в конце концов!
        – Милая, мы не в блокадном Ленинграде. Жечь паркет это уж… чересчур.
        – Так что, нам тут мерзнуть? – удивилась моя радость. – За ночь мы тут задубеем, а после воспаление лёгких…
        – Открывай коньяк, сейчас что-нибудь придумаем.
        «Hennessy, есть в этом что-то аристократичное, – усевшись в кресло, стал наслаждаться запахом, поднёс к глазам. – Через призму коньяка забавное преломление, всё такое рас-тя-ну-тое… – взгляд скользили по книжным полкам – ВАУ! – тут же пришла идея, – есть!
        – Что?
        – Будем жечь книги!
        – Писатель акстись, – укоризненно, покачала головой, Элла.
        – Да нет! Глянь! Дедова библиотека!
        – Ну и? Чем тебе не угодил Гоголь? Или может Чехов?
        – Да нет! Вот же! Полшкафа – ахинея революционная. Что это? Энгельс! Это? Ленин, раз-два-три… двадцать пять! двадцать пять томов! Потом Сталин – тоже не мало. Кому нужна эта макулатура!
        – Ты думаешь, дедуля, одобрил бы это?
        – Что ты, Элла, у меня был мировой дед! Ты думаешь, он это читал? Смотри и страницы склеены! Профессорам союза – эти труды в довесок к колбасе выдавали. ВО! Глянь, Хрущев! Неплохая бумага… А где Брежнев? Вот он, застойный мой… Итак, мадмуазель! Слушай мой приказ, всех классиков соцреализма, приговариваю!
        – Согласно их художественной ценности, – вставила Эллочка.
        – Да! Согласно их художественной ценности… – мгновение, я посмаковал это языческое слово, и выдал: – сжечь!
        – Сразу стало тепло и весело, в огонь полетели «труды» генсеков, материалы съездов, и всякие там: «Краткие курсы истории ВКПб»
        – Лаврентий Палыча, на тебя нет, – разрывая Сталинскую конституцию, мурлыкала Эллочка. И словно услышав, слова моей душки из какой-то книги времён перестройки, показался портрет: Берии.
        – Ба! Родная! А вот и этот: «добрый упитанный старик».
        – С мягким и любящим взглядом, – вставила моя прелесть, взяв репродукцию. – Может, повесим?
        – Ага, верх ногами!
        – За это б, дали в своё время – червонец.
        – Шутишь, крошка! За это б – расстреляли!
        – Хи-хи-хи! Какой смешной дядька, прямо павиан, – заструился тонкий смех Эллочки.
        – Эллюся, ай-йа-яй… как не стыдно?! страна должна знать своих «героев». Это же Карл Маркс.
        – Который… фабрику конфет сделал? В Киеве?
        – Что-то вроде того.
        – А отчего, тут написано: «Капитал»? Буржуй?
        – Ещё какой.
        – Галиматья какая-то, – захлопнув пыльную книгу, буркнула Элли.
        – Как там, говаривал профессор Преображенский? В топку!
        – Слушаюсь командор!
        На улице поднялась вьюга, пошёл мелкий колючий снег, а у нас на даче, самое уютное место в мире. Тепло, коньяк, книги и огонь.
        К часу ночи, мы протопили всю дачу, спалив, не менее сотни томов, классиков соцреализма. Добрались и до самой верхней полки и, вытянув Н-ский съезд партии, я увидел…
        – Вот это да! Солженицын. Ну, дедуля, удивил… французское издание, на русском! 1974 г. «Архипелаг Гулаг». А это что? «Один день Ивана Денисовича» Вот это да! Так вот что мы читали…
        – Сжечь?
        – Тр-р-р… Стоп Эллюсь, ты уж совсем расшалилась. Солженицына, я уважаю. Но вот, что дедуля, такое читал…  не знал, не знал…
        – Ещё бы, он же не был диссидент, что б орать на каждом углу: Читайте Солженицына! Читайте!
        – Старые люди – крепкая закалка. Ни единым словом не обмолвился. Умный был человек. Одно слово – профессор.
        – Так-с посмотрим… Ай да, дедуля! Да тут целый набор: Войнович, Шаламов… Небось с загранкомандировок возил, отважный человек. Ну что ж, воздадим по заслугам! Поставим их, на видное место! Как-никак 21 век на дворе…
        – Да уж, не 37 год.
        – Котёнок?! такие познания в истории. Ты прямо меня удивляешь. Так-с, рокировочка, – и десяток запрещенных книг, заныканых за томами белиберды, заняли почётное место в библиотеке.
        – Вот оно! племя молодое, незапуганное! – заявила моя девочка. И намаявшись и насмеявшись, вдоволь, мы, улеглись спать.
        «М… да-с, вот она свободная молодежь, новой России», – подумалось мне и, обняв покрепче Эллочку, я уснул с чувством выполненного долга.