Власть блондинок. избранные главы романа

Глава 1

ЭЛЬДОРАДО

Юный пакистанец доверчиво улыбнулся… гашиш, который он, смущаясь как диснеевский персонаж, предложил — оказался для всех настолько неожиданным и своевременным подарком этой октябрьской теплой московской ночи, что дальнейшее уже стало лучшим продолжением банально начавшегося дня рождения в боулинге.

Еще два часа и Шереметьево-2 встретило меня совершенно готового к перелету, к перелету который потащил меня через Париж, который как всегда успокоил меня Шарль Де Голлем и подчеркивающими коленки юбками стюардесс Эйр Френс и их улыбками, обвязанными пионерскими галстуками.

Оставалось одиннадцать часов. Эти одиннадцать часов пришлось провести вроде как с приятной собеседницей, которая не говорила на английском, ни на французском, говорила она только на испанском, но мы улыбались друг другу так часто, и сидели так близко, что не считать ее хорошей знакомой я уже не мог.

Один из моих водителей дорогу в Москве всегда считал в песнях… Доехать от Черемушкинского рынка до мэрии на Новом Арбате, это на восемь песен, доехать до Старой площади с Тверской, 13 это на пять… До Колумбии от Парижа это на пять фильмов. Это если не спать, а спать хочется всегда. Особенно если вокруг все говорят на неизвестном, но приятном тебе языке, а выпивки достаточно, и при этом чувствуешь себя хомяком, которому в летающем аквариуме скармливают все достижения французских производителей, удачно коррумпировавших снабженцев авиакомпании.

Утро это тогда, когда не рассвет, а это когда ты понимаешь, что у тебя есть двадцать минут, чтобы привести себя в порядок, потому что через сорок минут ты выйдешь на трап на другой стороне планеты, которая всегда понималась как пятно от Лиссабона до Владивостока. Хорошо, когда в это утро ты можешь себя встрясти музыкальными каплями в уши… в это утро «Високосное лето» пришлось как нельзя кстати… Илья быстро разбудил меня словами про «не застуканными быть на месте...»

Это утро было неожиданным и потому, что кроме двух разноцветных паспортов, двух Qteckов, и набора кредиток, других предметов с собой не было, как и багажа, что уже ранее насторожило французский состав таможни.

И вот Эльдорадо. Аэропорт Эльдорадо. Стены. На них копии Ботеро. Опять этот Ботеро. И здесь же везде золотые части культуры индейского племени вождя Тискесусы… Ага. Паспортный контроль.

Подав свой синий паспорт, не ожидал услышать от пограничника вопрос: “Pakistan?”, после юного пакистанца в Москве этот вопрос вызвал улыбку, после чего отвечаю широко улыбаясь: “No Pakistan, Kazakhstan”, и вспоминаю, что российский загранпаспорт получу только через полгода и задумываюсь, как теперь без глобуса объяснить, где находится моя Родина. Повезло, что старший офицер, к которому мы оба, не понимающие друг друга с офицером, подошли, нашел в своей базе такую страну и приветствовал меня со словами “Wellcome, Mr, U r the first citizen from Kazakhstan!”, и это сразу на мгновение насторожило меня, напомнив веселый фильм «Дежавю», но усталость была такой обволакивающей, что взглядом одарив старшего офицера, уверенно шагнул на территорию с детства очаровывающей своим названием страны.

Колумбия. Колумбия и человек со светлым лицом, в черном костюме, в рубашке, без галстука, с тревожно пустыми для аэропорта руками, человек, прилетевший из далекой, далекой для всех здесь Москвы.

Даже солнце здесь пахнет. И пахнет иначе. Воздух, прогретый этим солнцем, не сбивает с ног как на Среднем Востоке, он просто входит в тебя, входит и остается в тебе навсегда. И никогда больше не отпустит. Это Эльдорадо.

Как и ожидалось, по варианту «В», никого из знакомых среди встречающих не оказалось… Значит пора доставать билеты внутреннего рейса до Санта-Марты из заднего кармана… только бы не опоздать. И где же здесь внутренние рейсы. Вот, тут же, за углом,… и здесь все сразу уже иначе, здесь белоснежные улыбки жен французских менеджеров сменились улыбками католичек, давно забывших, зачем и когда на землю их предков прибыл Колумб и зачем великую страну разделил на осколки кому-то зачем-то широко известный в Европе Боливар.

Кресло сразу привычно постаралось предъявить права на погружение в сон, но появившаяся тележка, забитая северноамериканской Smirnоff Vodka совершила новый поворот в желаниях, мир стал ярче и впервые в мои уши прозвучало слово-вопрос: “Tinto?”, и почему-то тоскливо сразу всплыло имя Тинто Брасса, но почти сразу стало ясно, что предлагают кофе… «OK, Tinto», ответил и чуть не выплюнул этот кофе… такой кофе был очень моден на утренних завтраках в пансионатах на выездных курсах повышения квалификации для красных директоров в период кризиса 98-го года.

И это известный всему миру кофе, подумалось тут же...

Глава 2

САНТА-МАРТА

Уже ночью окрашенный аэропорт Санта-Марты встретил полной тишиной. Не встретили и здесь.

Это походило на сложную увертюру, но делать было нечего, благо вещей никаких не было, терять собственно нечего, пора искать телефон.

Аэропорт без переговорного пункта, без банкоматов и без обменного пункта. Очень интересно. К полицейским идти еще рано.

Приятная девушка на втором этаже здания аэропорта обратила внимание на одинокого гринго и поздоровалась.

— Салю, -

— Салю, не подскажете, телефоно? -

— Три минуты, сейчас подойдет девушка, -

Три минуты оказались десятью, но девушка подошла и дала возможность позвонить по телефонам колумбийским друзьям, но все телефоны были вне зоны действия сети. Тогда я еще не знал, что автомобили моего партнера Джесида оказались затоплены в результате наводнения на северо-востоке Колумбии, во всяком случае, официальная версия отсутствия его и его работников в аэропорту Санта-Марта и до сих считается таковой.

Звонок в Москву ничего не прояснил тоже, но стал официальным сообщением на Родину о моем прибытии в Санта-Марта. И тут стало ясно, что курс доллара США к колумбийскому песо я не знаю, и не знает его девушка, наладившая мне связь с восточным полушарием родной планеты. Оставшиеся после Парижа 20 долларов США несколько смутили телефонистку, но других денег наличных в кармане не было.

Таксисты, вытянувшись в желтую гусеницу, спокойно обсуждали бейсбольный матч, выбрав самого пожилого из увиденных таксистов, познакомился и спросил где ближайшие отель на побережье, отель так и назывался Санта-Марта. Как если бы в Сочи был отель Сочи.

Надеюсь, что в отеле найдем и банкомат, и телефон.

Приехав в отель стало понятно, оплатить отель кредитными картами можно, но снять наличные или оплатить такси через отель не получается… банкоматов нет, все отдыхают, Интернет-кафе тоже закрыто.

Хорошо, забронировал номер с выходом на Карибское море и с другим выходом к бассейну ресторана, и с водителем решил выехать в город.

Вечерний пляжный город не представлял собой улей разномастных радостей и тревог, наполненных материальных тягот и тяг, каким собой представляет Сочи.

Это другой город, другие люди, другие заботы, и другая музыка. На этих пляжах не пахнет шашлыком и не пахнет кофе, приготовленным по-турецки. Зато пахнет страстью.

Кукурузные пончики-колобки, фаршированные горохом кабаньи тушки и здесь на каждом углу вместе с известнейшим напитком Postabon и пивом Poker напоминали о том, что ужин мы пропустили и надо поскорее разобраться, где же здесь банкоматы и, набрав необходимого объема наличности срочно убывать в отель, к шуму карибских волн.

Когда Леонардо подвез меня к четвертому по счету банкомату, после трех неудачных попыток снять с карт деньги, мне стало неожиданно грустно за самого себя, за Леонардо, за банкоматы, за всю систему Мастер Кард, за банк Уралсиб, эмитировавший эти карты… и о Чудо, банкомат предложив произвести платеж в пользу детского фонда помощи сиротам аккуратно и солидно урча выдал необходимое количество сантиметров толщины купюр… и жизнь стала ярче и светлее в эту охваченную теплом и музыкой ночь.

Обратная дорога в отель показалась и короче, и светлее, и безопаснее, и водитель уже стал настолько близок и понятен, что на все время пребывания в Санта-Марте стал любимым водителем.

Отель спал. Никогда я не видел такого доброго сонного отеля. Нигде. Удовольствие от постельного белья после 20 часового путешествия в креслах самолетов различных компаний, сна в креслах, летящих с востока на запад, летящих с юга на север, перевесило интерес к прогулкам по отели и пляжу и вбило меня в подушки.

Во сне мимо меня пролетали страны и континенты, раскрашивая меня каждую минуту в краски флагов стран, которые я пролетел, двигаясь против движения земного шара.

Уже к утру все больше женских образов мелькало перед моими глазами, русские, француженки, колумбийки, блондинки, рыжие, брюнетки — все калейдоскопом слилось в спокойную планету, третью планету Солнечной системы, планету Земля.

Глава 3

ОЖЕРЕЛЬЕ ИЗ КОКИ

Утренний пляж отеля «Санта-Марта» в эти предпраздничные дни наполнили жители города и страны, иностранцев почти не было, но администратор предупредил меня с радостью, что среди гостей есть еще русские, русские из Украины, так выразился, он.

На что я с грустью заметил про себя, что никто другой как русские за рубежом не стремятся к тому, чтобы их соотечественники оставили их в покое.

Утренние ананасы и кофе, и вот через пять метров от ресторана меня встречает роскошное Карибское море, переплыв которое на катере можно спокойно добраться до острова Свободы.

Солнце, освещая этот рай, нагрело песок, я, мокрый и соленый, улегся прямо на песок и услышал негромкий голос подходившего туземца. Продавец на пляже, так и есть. Предлагает ожерелья...

Одно, черное ожерелье, особенно заинтересовало меня. Из черных плотных, но одновременно теплых на ощупь дисков, ожерелье понравилось мне лично, второе, как молоко белое, понравилось мне для подарка.

Продавец оценил мой выбор,

— Это ожерелье из высушенных стебелей листьев коки, — одобрил мою покупку продавец ростом в два метра с плечами двух вместе взятых братьев Кличко и с интеллигентной грустью Барака Обамы в глазах. Через полгода это ожерелье окажется среди подарков дочери одного из подмосковных прокуроров, которому будет подарено в бане между потреблением абсолютно безалкогольных напитков.

Провожая глазами странного продавца, продавшего мне два ожерелья и закончившего свой торговый день, направившегося к кафе, глазами наткнулся на вдруг ожившее зеленое бревно, лежавшее на борту бассейна метрах в пятнадцати от пляжа. Вынырнувший их бассейна и схватившийся за борт бассейна латиноамериканец спугнул не только крупных шоколадных бабочек прилетевших на водопой, он спугнул спящую полутораметровую игуану, толщиной с шею, охватываемую воротником 43 размера.

Игуана стремительно улизнула на пальму, стоящую у бассейна, но как кошка на четырех лапах просто зависла на стволе дерева, сливаясь с пальмой и не делая лишних движений, полностью приняв беспечный вертикальный вид, такой же неприметный, какой только что имела, загорая вдоль борта бассейна.

Бассейн аккуратно готовили к встрече Нового года. Уже приготовили «дерево», новогоднее дерево в Колумбии — это пальма, на которую развесят светящиеся шары и иллюминацию в виде маркесовских бабочек.

Вокруг этого дерева в канун полуночи все мои соседи и соседки будут танцевать сальсу, весело обсуждая наряды и украшения друг друга, будут готовиться срочно поедать 12 виноградинок, которые будут разнесены официантом каждому празднующему. Все будут загадывать желания, закидывая голову слегка вверх, придерживая шляпы, которые могут слететь с головы.

Женщины, великолепные еще больше от танца будут настоящим украшением этого праздника, алкоголь умеренно здесь любим, и нужен только как небольшой допинг для того, чтобы весело провести слегка прохладную из-за гор ночь, разогреваясь поцелуями и сальсой, танго и разговорами.

Но есть еще время и почему бы мне не посетить город и не купить телефон и сим-карту, так неожиданно потребовавшуюся мне в Республике, не использующей стандарт GSM.

Солнечный свет, разлившийся в мире, в котором мне было лень вспоминать, что уже через несколько десятков минут Москва курантами встретит Новый Год и заснеженный волшебник с красным мешком начнет рассыпать подарки от Останкино до Кремля и от Рублевки до Жулебино.

Но делать нечего, Новый Год — это праздник, в который все поздравляют всех, даже если лень. Потратив полчаса на поздравления из номера по внутреннему телефону, сцепившему меня с московскими квартирами, домами и улицами и площадями, соединенными билайнами, мтсами и мегафонами, спрятанными в нокии, самсунги, Моторолы, своими мелодиями разбудившими детей и рано начавших проводы старого года… я наконец-то вышел из прохлады кондиционера в карибскую действительность.

Такси. Супермаркет. Сим-карта и телефон. Простой и короткий план.

Глава 4

ПОКУПКА ТЕЛЕФОНА

— Сеньор, мы выбираем Моторолу, — указал я на выбранную покупку продавцу.

— Хороший выбор, сеньор, теперь мне осталось снять отпечатки пальцев с большого и указательного пальцев, главное, не забудьте смыть краску после того, как оставите отпечатки на контракте с сотовым оператором, — вдруг совсем обыденно сказал мне продавец, попросив у меня предварительно паспорт, после того как увидел, что я гражданин не Республики Колумбия, и продолжил:

— Ну а теперь фотографируемся, и осталось произвести оплату на кассе супермаркета, -

— Будете фотографировать на фон супермаркета, — пошутил я в ответ.

-Нет конечно, вот мой специальный переносной экран, — вынул из за календаря с Хуанесом экран и пару коробочек продавец.

— Супер, такого набора юного продавца мобильных телефонов и сим-карт нет даже в сети Чечваркина, это надо запомнить и взять на вооружение на то время, когда партизаном или террористом будут считать любого прилетевшего и в нашу страну, — подумалось мне.

Измазанные пальцы оставили свои следы на контракте с сотовым оператором, фотография, сделанная Полароидом, выползла и заняла свое место на этом же контракте, прикрепленная степлером, копия первой страницы паспорта, сделанная на мобильном ксероксе также стала частью «дела», заведенного на меня продавцом телефона и сим-карты.

Оплата на кассе супермаркета немного задержала очередь стоящих с покупками аборигенов, собравшихся вечером приступить к празднованию Нового Года.

Рассмотрев пакеты с фруктами и продуктами, удивился отсутствию алкоголя… алкоголя среди продуктов к праздничному столу у колумбийцев я не обнаружил.

Сразу после поздравлений мобильного продавца и активации мобильного телефона и сим-карты решил проникнуть в супермаркет и убедиться, что алкоголь есть, и что просто никто его не приобретает.

Действительно, меделинский ром, водка Смирнофф, и виски, пиво — все это занимало свои места в супермаркете. Пиво в бутылках и в банках по 0,33л непривычно маленькими показались, как будто я попал в страну лилипутов. Страну алкогольных лилипутов.

Игристое местного производства, аргентинское и чилийское вино также скучали в стороне. Люди делали обыденные покупки: мясо, курица, молоко, сладости, фрукты.

Купив пару бутылок игристого, одну на всякий случай — если на побережье после организованного празднования замечу продолжающее празднование компанию в отеле, вторую для водителя такси, так кстати оказавшего услугу и в первую ночь и организовавшего мне показ города и порта, прихватив бутылку виски ***, расплатился на кассе и вышел в ночь, предновогоднюю ночь, чтобы скорее добраться в отель и отпустить водителя, планирующего также как и я встретить Новый Год загадывая желания для себя и своих близких.

Глава 5

ПАНАМА

Три дня после Нового Года не должны были оказаться необходимыми для посещения изумрудной шахты. Партнеры нашлись, и третье-четвертое января было еще впереди, совсем недалеко, рукой подать была Куба, не посетить ее в получившейся паузе было бы не простительно.

Билеты на Кубу были в наличии. Полет на Кубу потребовал сначала добраться до хаба в Панаме. Канал, приносящий в год своим владельцам более 3 миллиардов долларов США мы увидели с борта самолета компании «Сopa», заполненного водкой Смирнов под самую завязку.

Полет в Панаму ничем интересным кроме наблюдений за колумбийцами не выдался, колумбийцы не пили в полете, а летевшие домой граждане каналообразующей страны употребляли качественно и с задором.

Панамский канал с высоты самолета прочеркивали борозды за многочисленными судами, приносящими не только доход, но и известность и уважение к себе.

Сосед-североамериканец, сидевший рядом со мной, схватил меня за руку и привлек к виду, открывающемуся из иллюминатора,

— Смотрите, смотрите! Восемнадцать тысяч судов в год, каждый день по 50 кораблей каждый час по два корабля, при том, что канал шириной в 150-170 метров, — выпалил в ажиотаже он, — А перепад высоты шлюзов канала больше 25 метров, восьми этажный дом! Вот такое чудо 20 века. -

— Это чудо, чудо, которое будет расширено китайцами для того, чтобы венесуэльская нефть быстрее сжигалась китайской промышленностью? — иронично спросил соседа я.

Сосед посмотрел на меня с непониманием и продолжил, уже не так запальчиво:

— Многие американцы в отпуск направляются в круиз по… панамскому каналу, Panama Canal или Canal Zone, увлекательное путешествие — прохождение по каналу.-

Мы наблюдали канал сверху, и желание попасть в такой круиз только усилилось.

Выйди из ворот и обнаружив на табло номер рейса в Гавану вокруг я увидел Москву, Москву 1992 года.

Весь аэропорт заставлен видеотехникой, аудиотехникой и всем, чем только можно с уже не диковинными для нас названиями Панасоникс, Сюменс, Эпсен и другими, но не производства нашего восточного многомиллиардного соседа, а производства Панамы.

Аэропорт Панамы — это латиноамериканский хаб. Здесь есть все — и мексиканцы, и аргентинцы, и чилийцы, и перуанцы, и бразильцы. Можно увидеть всех латиноамериканок и сравнить их между собой в одном отдельно взятом аэровокзале.

Не сразу, но ворота на выход на посадку на борт Панама-Куба были найдены, порядка не наблюдалось ни в чем, сложилось впечатление, что на один борт должны сесть в два раза больше пассажиров, чем на него может сесть.

Голубой паспорт из Казахстана не сразу, но ввел в заблуждение пограничников Панамы, категорически принявших решение не пускать на Кубу гражданина из Казахстана. Но голубой цвет паспорта, цвет паспорта ООН, в очередной раз своим магнетизмом подействовал на пограничников, решивших всю тяжесть проблемы переложить на пограничников свободолюбивого острова.

Небольшой багаж, включавший в себя четыре упаковки колумбийского кофе, два письма для дочери великого команданте, решил держать при себе, до конца не понимая, когда и где, каким способом буду проходить кубинскую границу.

Глава 6

ГАВАНА

Ночь. Самый свободный в мире воздух. Голоса птиц, музыка, речь испанского языка, но совершенно уже другая, бархатная как ...

Кубинская пограничница с глазами цвета ночного Карибского моря с лунным блеском в глазах остановила мое триумфальное шествие со своим голубым паспортом.

Все рассказы про то, что Казахстан — это часть СССР, а Россия — это то, что раньше было Советским Союзом не оказали никакого воздействия. Весь борт уже спокойно прошел пограничников, мне же пришлось ждать ответственного специалиста визовой службы, за 15 долларов продавшего мне визу в страну и обрадованного возможности поговорить на русском языке… Первый диалог на Кубе на русском языке вернул меня в Советский Союз, страну дружелюбных диалогов и уверенности в неизменяемом будущем.

Пройдя границу и войдя в порт, был обескуражен повсеместно издающимися птичьими звуками, голуби, подумал я? Нет, это попугаи, везде как у нас в Москве голуби, здесь попугаи.

Выйдя на улицу, с удовольствием присмотрел желтый Хаммер — такси, и с большим удовольствием назвал отель и сквозь ночь направился отдохнуть, отдохнуть четыре часа и направиться в Санта-Клару, в город, в который нельзя не прилететь, нельзя не доехать, нельзя не дойти. Мемориал Че.

Подписав номер, договорился с ресепшн о такси на 7.00 утра направлением в Санта Клару и поднялся в номер.

Уже в аэропорту заметил, что заработал роуминг Мегафона, зона GSM отметил я. Письма, написанные мной и Камилло для Алеиды Гевара Марш выложил на прикроватный столик. Одно письмо надо не забыть взять с собой в Санта Клару в администрацию мемориала, второе надо передать лично, надо еще придумать как найти семью Че Гевары в Гаване, ничего кроме информации о том, что в Гаване есть новый мемориал памяти и жизни Че Гевара.

Планируя поездку в Санта-Клару я знал только, что на одном из холмов Санта Клары стоит бронзовый Че с винтовкой в правой руке, что памятник революционеру составляет единый комплекс с мавзолеем, куда в конце девяностых поместили останки команданте и других павших в боях революционеров.

Знал, что перед монументом громадная площадь, на которой в дни торжеств проходят многотысячные митинги, и с утра до вечера здесь из громкоговорителей несется одна и та же песня кубинца Карлоса Пуэблы «Команданте Че Гевара».

Глава 10

БАРБАРА И МОХИТО

-Мохито? — спросил бармен,

-Мохито, — вяло, но ласково ответил я, — Папас Мохито, уточнил и широко улыбнулся в ответ на широкую улыбку понявшего меня бармена.

-Папас Мохито? — обратилась ко мне европейского вида девушка, в уголках скрывая улыбку и одновременно пряча блестящие зубы.

-Си, Сеньора, — улыбнулся и я, — Откуда вы? Европа? — спросил я девушку, — Мое имя Серхио, я из Москвы, а вы?,… если не секрет?-

— Я Барбара, из Берлина — сделав глоток своего мохито ответила девушка — я впервые в Гаване, видела как рано утром вы умчались на белом Пежо, куда вы ездили?, если не секрет — улыбнулась Барбара.

-В Санта-Клару, к Че на мемориал, — ответил и кивнул на майку Барбары с растянутым ее грудью Че, чем развеселил ее и заставил откинуться назад, подавившуюся смешком.

Разговор шел вперемешку Ра английском, испанском и даже русском, некоторые слова, похожие на украинские-польские слова Барбара понимала очень хорошо.

Бариста Эрнесто наблюдал за нами с тихой грустью, таких блондинок на Кубе редко найдешь, Блестящие цвета среза лимона волосы сверкали в баре как солнце, неожиданно попавшее в отель и решившее задержаться для веселья.

-Любите Че и Кубу?, Серхио, или лучше я буду тебя звать Серджио, — спросила девушка.

-Полюбил Кубу, и мне интересна судьба этого мужчины, — ответил я, осторожно рассматривая ее руки, цепкие, крепкие и одновременно изящные. Пианистка? Спортсменка? Военная? Задавал я себе вопросы, продолжая улыбаться, но внимательно разглядывая новую знакомую. Крепкие спортивные и одновременно изящные ноги говорили о большом числе уроков, возможно, хореографии, а возможно и спецупраженений… Надо быть осторожнее в Гаване, вспомнил я советы колумбийских и аргентинских друзей.

Не задерживая общение и не создавая паузы, предложил Барбаре еще коктейль, получил согласие и попросил наполнить и себе бокал, бокал толченой мяты смешанной со старым гаванским ромом с привкусом паленого американского дуба, и вездесущего лайма и содовой, вместо которой великая Кока Кола предложила всему миру такой же вездесущий Спрайт.

Девушка не на шутку заинтересовалась мной и разглядывала меня уже в упор вдоль и поперек, при этом вернувшись к свой сигаре. Кохиба, слаботлевшая под ее локтем сначала была мне не заметна, но ворвавшийся ветерок с моря дунул на меня и запахом моря, и запахом революции.

-Тебе нравится остров? — спросил я девушку, в упор глядя ей в зеленые глаза.

-Да, — ответила она мне одними губами, подобрав длинные голые ноги с коричневыми слегка от загара коленками под себя слегка наискосок. Действительно, жара была такая днем такая, что колготки были бы неуместны. Она ответила — Да- так, как будто я спросил ее — нравлюсь ли ей я.

Мне показалось на мгновение, что кроме белой майки с Че и белой льняной юбки на ней ничего нет. Лимонные волосы рассыпающиеся в белом облаке ее одежд сбивали с концентрации на том, что совсем через 8 часов мой рейс отправит меня обратно в Боготу, из которой мне придется добираться до Муссо, самого известного изумрудного места в мире.

Мы выглядели одинаково в этом совершенно другом мире. Два белокожих человека в майках с Че, одна в льняной юбке, в стиле 70-х годов слегка прикрывающей ноги, и один в льняных брюках, надетых в жару прямо на тело, между нами были три языка, скрадывающих слова, которые мы уже не могли не сказать друг другу и ожидание, ожидание мгновения, мгновения вспышки, которая уже не требовала бы никаких слов.

Страсть была взращена в нас не мохито, страсть была порождена в нас взглядами, которые остановились друг на друге потому что мы искали не непохожих на нас, а искали того, кто бы понял наше состояние. Мы искали своих. И мы нашли друг друга.

Музыка *** забирала свое и, взглядом предупредив Эрнесто, я, взяв за руку Барбару, мягко оторвал ее от барной стоки, сняв с барного стула как яблоко, как гранат с ветки, сочный, спелый алый гранат, налившийся и набухший как губы после страстной ночи.

Обвалившись в диваны мы целовались не отрываясь, наверное, несколько часов, оставаясь в тени бара, не привлекая ничьего внимания, если только не подсматривал за нами Эрнесто. Все слова, которые можно было бы сказать, мы сказали друг другу взглядами, все звуки, которые встреча из нас выронила в этот мир, все эти звуки страсти и ожиданий взорвали нас.

Взяв еще два мохито у Эрнесто, я, вернувшись к Барбаре, выхватил ее из дивана и увел на улицу к гамакам у бассейна, на ходу показав Эрнесто, что я еще вернусь.

Гамаки с пледами в одиночестве мерзли в 100 метрах от карибских волн, закрытых решеткой, но нам хватило и гамаков, вернее одного, широкого гамака с двумя пледами, позволившими нам наконец-то дать друг другу тепло и сохранить наше тепло друг в друге, тепло и страсть, которыми мы могли согреть весь мир.

Стоя через пару часов перед пограничниками в аэропорту, тщательно проверяющими улетающих как будто на время, на работу в США, кубинских девчонок, с радостью через час развопившихся на борту, покинувших Остров, я не мог не вспоминать Барбару, которую я оставил спать и встречать утро под пледами в гамаке у внутреннего бассейна в отеле,

Не мог не вспоминать бариста Эрнесто, которому я сполна оплатил не только весь бар, выпитый мной с Барбарой, но и его негромкую игру на гитаре до утра, благодаря которой он мог смотреть на Барбару своими грустными каштановыми глазами, охраняя ее спокойный сон, сон, разбросавший ее лимонного цвета волосы по синему, морского оттенка пледу.

До свиданья, Куба — подумал я и попросил себе стакан Смирнофф и стакан льда. Эта композиция поможет забыть этот эпизод, оставив его для воспоминаний прекрасной девушке из Берлина.

Глава 12

ИЗУМРУДНАЯ ШАХТА

Когда я планировал отлет в Колумбию, я натолкнулся на вопрос, который задавал автор одной статьи об изумрудах своим читателям: «Многим ли из невежественных людей, не знающих истинной цены изумрудов, удается обогатиться?»

Задавая этот вопрос себе, я сам отвечал на него, что вряд ли, вряд ли, не зная цены изумрудам, можно найти материальную выгоду в этом предприятии.

Мне всегда вспоминалась история колумбийского старателя Дасо, получившего от скупщика за добытый драгоценный камень менее ста долларов. Но теперь его находка хранится в Музее естественной истории в Нью-Йорке, а изумруд, найденным старателем, назван теперь «Патрисия», и был приобретен музеем за шестьдесят тысяч долларов.

Изумруды всегда были предметом и восхищения, и алчности, и восторга, и отчаяния, несли своим хозяевам и счастье, несли и горе. С древних времен есть поверье, что изумруд, как олицетворение любви, распадется на части, если его владелец нарушит супружескую верность.

С египетских древних историй этому зеленому кристаллу приписывали свойства оберегать от бед, исцелять недуги, разжигать любовную страсть, способствовать развитию ума.

Все это вспоминал я, вернувшись из Гаваны в Боготу, наконец-то встретив своего друга.

— Джесид, когда двинем смотреть шахту, мне после моих перелетов и отдыха хотелось бы сосредоточиться на деле. Я не большой специалист в добыче изумрудов, что-то знаю про гранит. Что-то знаю про мрамор, надеюсь ты поможешь мне понять, как оценить возможности шахты, про которую мне говорил Джорджи, — обратился я к партнеру, сразу как мы сели в Шевроле и стали пробиваться через боготинские пробки.

— Ничего кроме четырех параметров качества изумрудов, 4С изумрудов: чистоты, цвета, количества каратов, и формы кристалла… я не знаю, — улыбнулся я Джесиду недоумевая его молчанию.

— Серхио, Джорджи… понимаешь, он, он ввел тебя заблуждение, шахта есть… Но изумрудов в ней, изумрудов в ней, Серхио, нет, — сказал Джесид, вздохнул и не смотря мне в глаза, стал судорожно курить.

Я мог предположить разное, но согласиться с тем, что узнаю о проблемах с покупкой изумрудной шахты еще до ее посещения, я не хотел, и размышлял, что такое очень сложное и необыкновенное ждет меня впереди, в связи с чем Джесид так рано открыл мне все неприглядность предложения сделанного мне в Москве.

— Но, Серхио, есть изумруды без шахты и есть шахта без изумрудов, и это и есть бизнес, который и делать проще, и контролировать, и управлять, — договорил Джесид, сразу после того, как в четыре приема скурил сигарету.

Идея и структура такого бизнеса мне стала понятна сразу, как и все преимущества, так и все его недостатки, скорее угрозы… Никакого вызова, одни угрозы, подумал я, и все это очень и очень напоминает то, что делать я никогда не собирался, ни при каких обстоятельствах. Интерпол как организация, меня не интересовал, и мне совсем не интересно было, как изумруды, шахты и Интерпол могут сложиться паззлами в историю, экстравагантность которой могла быть только ярче раскрашена своим колумбийским происхождением.

Но сразу прекращать изучение обстановки и ситуации было не правильно и не интересно, поэтому я предложил после возвращения с северо-востока, куда мы направлялись, после возвращения в Боготу рассмотреть в офисе именно ту часть бизнеса, которая называлась «изумруды без шахты», а на ближайшие пару-тройку дней больше постараться пообщаться о Колумбии в целом, чем о шахтах в Муссо в частности.

— Я познакомлю тебя сейчас со своей сестрой, она учитель, — сказал Джесид и немного посветлевшими глазами улыбнулся уголками рта, — она поедет с нами к тетушке, где я тебе покажу, где я родился и познакомлю тебя со своей мамой. -

Глава 15

ДЖЕЙМС БОНД И КОФЕ

— Джесид, ты слышал историю про то, как стал известен на весь мир ямайский кофе, — спросил я, выходя из Шевроле, припаркованном в городке Хонда на берегу реки Магдалены, в самом ее узком месте, где скорость потока такова, что рыба сама выпригивает из воды и летит на сковороды и протвени удачиливых владельцев придорожных кафе.

-Нет, а разве кофе из Ямайки знаменит — пошутил он.

— Когда Ян Флеминг ушел в бессрочный отпуск из английской разведки, заработав на продаже первых романов про Джеймса Бонда — он купил маленький остров на Ямайке, и был очень доволен тому спокойствию и природной гармонии, которая его окружила… Но люди, люди оказались и здесь, на этом острове, — съязвил я, — Вождь маленького племени стал обращаться к белому человеку за едой даже в те моменты, когда племя могло само заботиться о себе. Флеминг задумался, как ему сделать так, чтобы племя не отнимало у него ни времени, ни денег, которые не могли обеспечивать целый народ.

— И что же сделал этот британец — спросил Джесид.

— Он увидел, что племя выращивает кофе, и Флемингу пришла в голову мысль, что его главный герой будет теперь пить только ямайский кофе, тип сорта кофейного дерева назывался Маунтин, оставалось только добавить к двум словам Джамайка Маунтин одно слово,… Ян придумал слово Блю. Джамайка Блю Маунтин. Джеймс Бонд стал пить только этот кофе. С тех пор не только племя соседствующее с Флемингом, но и другие ямайские ленивцы с удовольствием эксплуатируют эту сказку — закончил я.

— Это правда, или ты это прямо сейчас и придумал, — открывая банку «Покера» — поинтересовался Джесид.

— Не знаю точно, но мне кажется, что так оно и было — улыбнулся в ответ я и стал слушать гитару подсевшего к нам кабальеро. Слушал гитару седого колумбийца и никак не мог отогнать от себя воспоминания, которые я оставил на Кубе, воспоминания, которые должны были улететь в Берлин, но остались во мне и вспыхнули сразу, как только гитарные аккорды напомнили мне грустного мальчишку из бара ресторана.

— А знаешь, Джесид, я хочу восстановить старинное название нашей плантации, — отпив пива спросил я партнера.

— А плантация имела название — удивился Джесид, действительно округлив глаза, то ли не веря в мою осведомленность, то ли действительно не будучи в курсе ситуации.

— Да, в 1810 первое упоминание о плантации есть как о плантации Эсмералдиньо, то есть, — ИЗУМРУДНАЯ, — сказали мы с Джесидом в один голос и он застыл от удивления.

— А знаешь, знаешь какие деревья у нас на плантации? Не маунтин как на Ямайке, не бурбон как у бразильских соседей, не типика… наше дерево называется катурра… так зовут маленькую птичку — улыбнулся я, — Изумрудная катурра EMERALD CATURRA, тоже неплохое название и неплохая история — подмигнул я Джесиду.

— Ты поражаешь меня каждый раз, Серхио, — очень серьезно проговорил Джесид и внимательно посмотрел мне в глаза, — иногда мне кажется, что так много знаешь о нашей стране, столько знать простой человек, простой бизнесмен, простой коммерсант из России не может.-

Мне оставалось только молчать. После такого пассажа ни один ответ не был бы воспринят никак, только как оправдание. Но оправдываться нельзя. Тем более принесли рыбу и еще пива. Пиво «Коломбиано» — пиво, которое помогает людям любить свою страну.

Именно здесь, в Хонде на Магдалене я понял, что сервеза хороша в малом количестве, не больше одной банки 0,33, и особенно, если после пива выпить маленькую чашку тинто, черного без молока, без сахара сделанного кофе.

Вернувшись в Манизалес, я пригласил Джесида в отель и предложил ему попробовать алкогольный коктейль с кофе, придуманный Шоном Коннори.

Я попросил бармена аккуратно записать фирменный рецепт коктейля:

— Кофе, пожалуйста, приготовьте не ямайский, а колумбийский, — начал я, — и приготовьте не в американо, а по-турецки, у вас есть турка? — получив утвердительный ответ, я продолжил, — нам понадобится ром, ликёр, давайте меделинский, ликер и коньяк. Молотый кофе будем насыпать в разогретую турку, потом зальем кипятком, полстакана воды на 1 столовую ложку кофе, и будем кипятить полученную смесь ещё 2-3 минуты.-

-Для приготовления коктейля на дно чашки нам будет нужно положить на дно чернослив, после этого наливаем ложку коньяка, а следом — готовый кофе из турки, но нам надо постараться сделать так, чтобы коньяк не поднялся наверх, — бармен понятливо кивал головой, выслушивая мой рецепт, — Затем мы добавим кофейный мусс, хорошо охлаждённый и взбитый до густой консистенции, — найдете ЭльФрио — спросил я, повторно получил кивок в ответ, и закончил описание рецепта, — На кофейный мусс выливаем ложка ликёра с терпким запахом. В довершение всего на кофе выкладывается взбитое мороженное, политое сверху ромом. И этот многоэтажный многослойный кофе будем пить из трубочки. — улыбнулся я и посмотрел на Джесида, у которого уже не было ко мне никаких вопросов.

— Пока нам готовят кофе вместо водки, мартини и оливки, — улыбаясь, вспомнил я известнейший рецепт из бондианы, — я где-то прочитал, что Флеминг, когда писал новеллы о Джеймсе Бонде, вставал рано утром, купался в море, ел яичницу из двух яиц, пил крепкий ямайский кофе, а потом закрывал ставни, отгораживался от мира и принимался за работу. В девять часов утра все прерывал, выходил в сад и садился читать в тени акации на морском ветру. Говорят, что он никогда не перечитывал то, что написал, опасаясь прийти в отчаяние. -

— Наверное, это правильно, — задумчиво сказал мой друг, глядя куда -то в направлении Перейры, — всегда можно придти в отчаяние, если перечитывать или пересматривать то, что уже сделано. -

Глава 16

МУЗЕЙ ЗОЛОТА. СЛЕД ТОТЕМА НА ЛАДОНИ

Давно уже известный первый зал экспозиции золота, добытого племенами Великого Тискесусы, замученного Кортесом, открывшим путь колумбийским изумрудам в шкатулки своей супруги, неожиданно поразил слабым светом из пристенка, который раньше не то что не был заметен… его просто раньше не было.

-Рубен, что это,

-Где?

-Смотри, какой-то чулан, или что это, — пошутил я,

Войдя в отдельный минизал, мы увидели крупный тотем, слегка освещаемый напольными светильниками. Красноватого цвета не гранит, но крепкий на вид как гранит, тотем смотрел на нас с неудовольствием как на незваных соседей, но после нескольких секунд, или потому что уже привыкли к его виду, или слегка изменилось освещение из-за смены угла зрения… но через несколько совсем секунд тотем… заулыбался и стал притягивать мен… я погладил идола и увидел ужас в глазах Рубена Дарио,

-Что ты делаешь, нельзя, это страшно может закончиться для тебя,

-Почему,

-Это идол ужаса и страха, его использовали, чтобы наслать ужас и страх на вражеские племена,

-Но мне показалось, он не против того, что я прикоснулся к нему, он даже был теплый, и какой-то очень добрый....

-Посмотри на свою руку, — вскричал Рубен,

Действительно, на тыльной стороне ладони левой руки стало проступать пятно слегка красноватого цвета, точь в точь цвета «доброго» идола. С каждой секундой пятно начинало приобретать форму идола и эта мистика стала настолько реальной, что в другое время холодный пот пробил бы меня от ужаса… Но ничего такого со мной не происходило, наоборот, теплая сила, как сила карибского солнца в Санта-Марте, наполнившая меня как воздушный солнечный дирижабль, также стала наполнять меня бархатной солнечной силой и радостью. Рубен Дарио смотрел на меня с непониманием, но уже не с ужасом, а с интересом, что заставило меня спросить его — не происходит ли у меня что то на лице.

-Нет...- с паузой сказл Рубен Дарио — все нормально, но это неожиданный подарок, который тебе дало божество,

-Ну, я же не Гарри Поттер, Мальчик, который выжил, — с иронией ответил я,

-Не спеши делать оценку, — комментировал Рубен, -Пойдем я покажу тебе тотем ягуара и расскажу про яге.

— Про что?

-Про яге, — просто и коротко сказал Рубен, -Ты же помнишь, кроме России я занимаюсь языками племен в наших джунглях, и происхождением обрядов, — с улыбкой встряхнув копной смоляных кудрей добавил подходя к плоскому золотому вида буквы Q знаку под стеклом.

Неожиданно близко к нам подошла с трубкой, слушая маршрутную лекцию, блондинка, на вид аргентинка, льняные кудри которой тоже разлетались и широко раскрытые глаза и рот создавали единую с Рубеном композицию взрывного интереса к ягуарам, расплодившимся в различных размерах по всему панно экспозиции.

Рубен, увидев интерес привлекательной блондинки, перешел на рассказ на испанском, переведя стиль повествования в сказание, в сказку.

— Разные племена по разному защищают себя и по разному добывают себе пропитание, — вещал Рубен, подбирая все более волшебные слова.

-Это так, некоторые были орлами, некоторые ягуарами, так ведь, — с улыбкой спросила Рубена незнакомка глядя при этом мне в глаза и открывая белоснежные зубы в улыбке, слегка напомнившей мне улыбку Пенелопы Круз в роли цыганки в фильме «Фан Фан тюльпан».

-Это так, — взволнованно протянул Рубен Дарио, и немного смутившись на несколько секунд, все же быстро оправился и продолжил, — Шаманы, научившиеся входить в транс и преображаться в орла, в образе своем взмывали на джунглями, лесом и видели, видели идущие в нападение племена и уводили свое племя с пути вражеской атаки… или видели эти шаманы стадо животных, которое можно было настигнуть у водопоя и атакуя запастись едой впрок.

-А ягуары, были вожди, шаманы-ягуары? — спросил заинтересованно я, поглядывая на свою левую кисть, пятно на которой не особо походило на ягуара, но уже увелекало своим происхождением как минимум.

-Да, были и есть, шаманы-ягуары, и растение, которое они употребляют, называется яге, вкусив яге шаман преображается в трансе в ягуара, — осторожно со значением подбирая слова высказался Рубен. — Другие племена, вернее, шаманы других племен «видят» шамана-ягуара и чувствуют его настоящего ягуара и не идут в массив, где притаился ягуар, обходят это место, таким образом, племя «ягуаров» выигрывает войны не вступая в них, — закончил мой друг.

-Как ты хочешь, чтобы я тебе ответил, — с улыбкой спросил меня моим любимым вопросом, который я обычно задавал ему и мы оба расхохотались, немного обескуражив нашу неожиданную спутницу, немного притихшую и даже прикрывшую свои жемчужные зубки.

-Моё имя Алессандра — звонко представилась девушка — Могу я с Вами продолжить просмотр музея, вы не возражаете,… мне интересно с вами, — немного смущаясь, сказала уже не незнакомка.

— Вы из Байреса, — спросил я максимально растягиваясь в улыбке.

— Да, а что заметно, — спросила Алессандра.

— Мне сложно говорить, заметно или нет, но мне почему-то хотелось, чтобы вы были из Буэнос-Айреса, — ответил я и посмотрел в ее голубые, бездонные как небо на Сицилии глаза.

Рубен, ничего не понимая, ошарашено смотрел на нас, понимая, что с каждой фразой мы не только приближаемся с девушкой друг к другу, но говорим все более нежным и воркующим голосом. Настоящий поэт, Рубен сразу определил поэзию романтического момента и просто стоял и восхищался происходящим рядом с ним как художник.

— Вы одна? — спросил я

— Да, я прилетела к дяде, он занимается делами сейчас здесь, я очень хотела посетить Мусео Дель Оро, и хотела присмотреть себе изумруды.

После этих слов мы с Рубеном молниеносно переглянулись, потому что столько совпадений, сколько выпало в этот прилет, не может быть, только если у этой истории не будет фантастического или трагического финала.

В этот момент в зал зашел Валенсия, поставщик мешков для зеленого кофе из провинции Тула в Аргентине для кофейных плантаций в Ибаге и в Манизалесе.

-Салют, Сеньор Валенсия, — поздоровались мы, — Рады вас видеть, какими судьбами?

-Мы прогуливаемся с племянницей, моей племянницей из Байреса, позвольте вам представить, — с этими словами он вознамерился представить нас с Рубеном Алессандре, но она перебила его мягко, взяв за руку, не переставая протягивать свою руку мне.

— Спасибо, дядя, я уже познакомилась с твоими милыми друзьями, — чем шокировала Валенсию не меньше, чем шокировал меня он, сообщив, что Алессандра его племянница.

Наступила пауза, в которой двое смотрели друг другу в глаза и держали друг друга за руку, а два других смотрели на это понимая, что присутствуют при событии, которому суждено остаться в их памяти надолго.

Тотем на руке, попавший в руку Алессандры стал ощущаться мной как бархатистый участок кожи, при всем при том, что на ощупь на самом деле оставался гладким.

Валенсия и Рубен прошли вперед, заинтересовав себя беседой, мы с Алессандрой, не сводя друг с друга глаз, не разрывая рукопожатия шли за ними, время от времени сводя свои взгляды с глаз друг друга на губы друг друга.

Глава 20

КЛЕОПАТРА. ИСТОРИЯ ОБ ИЗУМРУДАХ

Клеопатра, встречая римского императора Гая Юлия Цезаря, заказала выложить галерею к своим покоям изумрудными пластинами, на которые наговорили жрицы слова любви.

Легенды утверждают, что император, пожелавший все же пройти к женщине, египетской царице, отказавшейся выйти к нему, сгорал от любви к Клеопатре, еще не увидев ее, поддавшись чарам изумрудных галерей.

Изумруд — камень, увеличивающий любовь, что есть в наших сердцах, но это и камень, уничтожающий наши сердца, если в них нет места любви, гласят легенды.

— Понимашь, Серхио, — стал рассказывать Рубен Дарио, — наша страна как изумруд, как великий камень Эсмеральда, так и переводится на испанский язык слово «изумруд». Мы как изумруд даем силу тем, кто любит нашу страну, наш народ, и совсем не принимаем тех, кто не имеет в своем сердце любви.

— Когда-то давно великий Кортес, которого испанская королева *** направила к нам в Колумбию, чтобы он не смущал двор, стал спускаться по Магдалене вниз и как великий чекист нашел нашего вождя Тискесусу и стал мучить его, допытываясь куда он дел золото, — продолжал Рубен.

— Какое золото? — спросил я?

— Тискесуса, когда входил в состояние транса, спускался на лодке по Магдалене, спускался в одиночестве с наклеенными на нем слитками золота, слитками золота — жертвой богам. В пик транса Тискесуса падал с лодки и выныривал через несколько часов с решением, решением, которое было необходимо племенам, которые объединились под его руководством. -

— Ну а Кортес, он то, как здесь допытывался? -

— Кортес и допытывался у Тискесусы — где он плавал, вернее, где с него Магдалена смывала золотые слитки. Правда в Европе я часто слышал немного другую историю, историю о наших чичба, нашем племени, вождь которых производил несколько иные манипуляции с опрокидыванием жертвоприносимых изумрудов из чаши на озере Гуатавита. Испанцы отказывая Кортесу в жестокости утверждают, что конкистадоры в поисках сокровищ вычерпали озеро тыквенными чашами, но это уже история о добрых испанцах, ничего реального не имеющая по истории. — выложил Рубен.

— Это же ужасно, поэтому его здесь и не любят? -

— Да, Серж, — Рубен перешел на английский язык, — мы не любим Кортеса, мы не любим его за то, что он эксплуатировал нашу Родину, рвал ее на куски, рвал на куски наших предков.-

— А Боливар, Боливар, разваливший Гран Коломбию, разваливший Великую Колумбию на Панаму, Венесуэлу, Эквадор и Колумбию, этот великий полководец — он уважаем Вами? — спросил я впервые несколько жестче, чем всегда общался с Рубеном.

— В каждой стране есть свои Боливары, — ответил мне Рубен и заразительно засмеялся.

— Согласен, только в одном полушарии один разваливает Великую Колумбию, а в другом — в другом другой разваливает великий Советский Союз — закончили мы с Рубеном в один голос.

— А ты знаешь, что изумруд — камень матери богов Изиды, — спросил с улыбкой меня Рубен, — и знаешь ли ты, о, Серхио, что Клеопатра была наследницей сокровищ Менакура, среди которых были огромные не только жемчужины, но и редкие изумрудные кристаллы, найденные в многочисленных египетских шахтах? Говорят, что Клеопатра верила, что изумруды Менкаура даруют ей бессмертие и вечную молодость, да и в Египте всегда зелень символом была молодости и бесконечной жизни. Один из крупных и чистых камней украшал ее пальцы вместе с другими изумрудными перстнями, но этот перстень был ее талисманом и воспет он во многих произведениях литературы. Даже под укус змеи Клеопатра протянула именно палец, который был украшен этим камнем на перстне — медленно но со значением рассказал Рубен Дарио.

-Значит, ты все знал и молчал, — возмутился я.- Менкаур — это тот самый Менкаур, чья пирамида самая маленькая в Гизах?-

-Точно, Серхио, но я не видел, только читал о ней, а про Клеопатру мне рассказал мой друг, ученый из Египта, с которым мы видимся раз в год на конференции в США, а ты, ты видел ее, эту пирамиду?-

-Да, и я даже был в пирамиде Хафры, рядом стоящей с пирамидой Менкаура, был в погребальной камере, -

— Это правда, что пирамиды в Гизах образуют энергопотоки, и в утренние часы над вершиной каждой из пирамид на фоне неба можно увидеть неповторимый вертикальный столб розового цвета, меняющийся в цветах до невидимого по мере восхода солнца, это так? — спросил с интересом Рубен.

— Про столб ничего не могу тебе рассказать, но про погребальную камеру много интересного знаю и сам, и могу рассказать, — улыбнулся я Рубену.

— А знаешь, что Фернандо Кортес, о котором мы сегодня немного поговорили, создал известную на весь мир коллекцию пяти изумрудов, которые он подарил своей невесте, обидив королеву Испании Изабеллу, смертельно обидив… Ты не поверишь, но все пять камней были совершенно различны, один камень был как колокол с прекрасной жемчужиной, второй был как роза, третий был похож на рога, четвертый камень был формой рыбы с глазами из золота, и пятый камень был в форме Грааля, кубка с ножкой из золота, край чаши также был отделан золотом. В 1541 году камни были утеряны — рассмеялся Рубен.

— Послушай, Рубен, а Клеопатра, она была блондинка? — вдруг спросил я и наткнулся на непонимание вопроса в глазах моего друга.

Глава 24

РАПСАНИ

— Сереж, они решили не продлевать кредитное соглашение, — выпалила Ольга с порога, едва вошла в номер.

— Ты уверена? — спросил я, абсолютно точно понимая, что просто так Ольга ничего говорить не будет.

— Конечно, — тревожно покусывая губы, продолжала девушка, нервно убирая в хвост свои волосы, — они хотят прервать финансирование сразу, как только выручка поступит на счета в наш банк.-

— Но ведь срок по векселям еще не наступит? — все еще не веря в происходящее, пытался ухватиться за какую-то логику, произнес я. Произнес, все еще не вставая с дивана и цепляясь мыслями за то, что официант сейчас принесет в номер стейки и вино. Греческое вино.

Рапсани, вино, так неожиданно понравившееся нам в последнюю встречу и подарившее нам сутки непрерывных поисков всего самого неожиданного и дерзкого, что мы могли бы найти в своих отношениях, отношениях замужней женщины и женатого мужчины.

— Председатель считает, что срок его полномочий, скорее всего, будет прерван через два месяца, пока никому он не открывает это, но сворачивает все краткосрочное финансирование, особенно обеспеченное офертами и векселями, — ответила, смотря в потемневшее вечернее окно, прикрытое шторами от любопытных звезд, скрытых московским смогом.

Официант после мягкого стука в дверь вкатил тележку, установил ужин, свечи, бокалы, разлил вино, получив разрешение, оставил нас наедине с новостью, которая заставила иначе разворачиваться событиям, ход которых предугадывался ранее, но подтверждение получил только сейчас.

— У меня есть месяц, правильно? -

— Да, может немного меньше, может немного больше, но через три недели 30 миллионов тебе надо будет искать в другом месте, — напряжено всматриваясь в меня, сказала моя Мата Хари.

— Уйма времени, — улыбнулся я, и встав, подошел к Ольге и распустил волосы, — С-о-л-о-м-е-н-н-а-я голова — сказал я и тут же поцеловал ее в губы, не дав ни обидеться, ни ответить мне на это определение.

Целуя ее в губы все сильнее, и сильнее, обнимая ее, левую кисть пустил вдоль шеи обнять ее голову, правая рука опустилась под пояс и сразу напряглась ее попка, превратившись в упругие полушария,… не устояв на месте, мы слегка оперлись о столик у окна, столик с цветами, которые наблюдали за этой таинственной встречей.

— Я сделаю звонок, хорошо? — не дожидаясь ответа, ладонью по кругу проводив как в танце девушку к креслу у столу со свечами, усадил и поцеловал руку и сделал полшага от стола.

-Света, срочно сообщите в Тверь письмом, что нам требуется направить всю выручку на счета в Объединенный национальный банк, — слегка прокашлявшись, добавил, — и завтра утром Амир должен быть в Твери лично и объяснить кратко, что все денежные средства мы ждем на этой неделе. — Ты все поняла?-

— Да, я поняла, всех ориентируем на направление денег только в ОНБ, так? И в течение недели, правильно? И все делаем лично и тихо? Так? -

— Умница, поработайте сегодня и завтра от упора и до упора, хорошо?-

— Конечно, Сергей Валерьевич.-

Как это похоже на заговор, подумал я.

Необходимо было срочно приступать к Рапсани, чтобы сбросить оцепенение и забыть о хорошем партнере, оказавшемся в сложной ситуации по причине политических интриг.

Не сводя друг с друга глаз, мы сняли друг с друга рубашки. Белая мужская рубашка обняла красную рубашку девушки, отлетев на кресло, и мягко и проникла складками в складки, смешивая запахи и создавая неповторимый новый аромат поспешивших в объятия хозяев.

Зеленые, цвета майского клена, ее трусики прикрывали уже не сдерживаемую напряженную страсть, ноги нетерпеливо сдерживаясь, стремились коленками ко мне, маленькая грудь уже не пряталась, наоборот, притягивала к себе взгляд, губы пахли Рапсани, от запаха вина, женщины и мяса, к которому еще не успели притронуться, от этого смешения прилив сумасшествия опрокинул меня меж ног Ольги и окунул глаза и дыхание в ее соломенные волосы

Ее ноги охватили меня сзади и вжали в себя с такой силой и с такой страстью, с какой впервые оказавшись в моем автомобиле она, сбросив с себя джинсы, не выпускала меня из себя пока со словами, «Как хорошо, что мы не мужчины, мы можем кончать бесконечно, бесконечно много раз», кончив четыре раза, бесстыдно надев трусики и джинсы прямо перед моим лицом, извинилась за то, что не смогла доставить мне той радости, которую получила влив меня в себя сполна.

Глава 27

ЖАННА

Ее грудь после прохладного душа и предчувствия кофе, натянув бретельки, выдавила из майки себя так, что через пять секунд в лифте молния страсти, куда потерявшаяся ночью, после стояния на разведенных мостах, пронзила меня.

— Все, возвращаемся,

— Что?

— Мы уже возвращаемся, — последние гласные уже проникли через губы и обхватили ее язык.

Прямо на входе, закрыв дверь в номер, стоя у входа в ближайшую ванную комнату, обхватив ее бедра, движением вверх сорвал и бирюзовую майку и белоснежный лоскутки Дикой Орхидеи. Соски не только пронзили меня, выгнув спину, Жанна присела мне в руку, после чего левая рука одним движением расстегнув джинсы и стянув молочного цвета стринги, освободила и взорвавшиеся мои джинсы.

-Ты просто блеск, еле успели из лифта выскочить, такое безумие...

Договорить она не успела, ахнув от поцелуя и резкого проникающего толчка вглубь раскрывшейся в ожидании нежности. Зажмурившись в отчаянном страстном порыве, сливаясь с каждым толчком все пронзительнее и пронзительнее, ноги ее поднимались мной все выше и выше и вот уже в диком экстазе держа ее на руках ярко вспомнил случайное первое свидание с Жанной в далеком от Питера ночном клубе Гильотина. От воспоминаний о мертвецах и гильотинах дизайна клуба понимаю, что движения мои становятся сильнее и горячее, вношу Жанну в ванную комнату, усаживаю на край раковины умывальника и довожу частоту ударов страсти до переходящих в восторженный непрерывный крик, прорывающийся через поцелуи. Крик, перешедший в стон двух частей одного взрыва страсти.

Ее светлые волосы, разброшенные по плечам золотом блестели и обрамляли красивую шею, на которой билась жилка, билась так как еще совсем несколько секунд назад в ней билась моя страсть, которая, уже вновь набираясь силы, набираясь силы от этого здорового, прекрасного, теплого тела, уже требовала себе другого, другого ощущения близости.

Не прошло и секунды, как полоснув меня сосками, Жанна, развернувшись, соскакивая с раковины, вложилась в меня, оперевшись в зеркало руками и выгнув спину, принимая удары в себя уже сзади, кусая мои пальцы и волосы, соломой обсыпавшие их.

— О чем тебе говорят мои раскрытые широко от удовольствия глаза, — спросила Жанна, уплетая завтрак на первом этаже, проводя под столом ногой по моей ноге, сняв свои черные туфли.

— О том, что тебе нравится пармезан? И апельсиновый сок? — недоумевал я.

Ножка Жанны поднялась выше и уже направилась мягко и нежно найти себе место между моих ног, приближаясь к паху и сметая из моей головы все планы и встречи. Все презентации и конференции, все фестивали и afterparty.

Никого рядом не было и Жанна с наслаждением стала заниматься тем, чтобы напомнить мне и моему уже встревоженному другу о том, что закончилось всего 15 минут назад, начавшись в ванной в номере полтора часа назад.

— Мне остается только глупо тебе напомнить, что нам пора в Шуваловский дворец, — попытался я перевести в деловое русло беседу, — нам ждут Малчик, Осорио, ***, мы сегодня впервые презентуем в России наш кофе, — беспомощно продолжал я, глядя в ее, действительно широко раскрытые глаза и приоткрытые пухлые алые от поцелуев губы.

— Никуда они не денутся, а до дворца нам пятнадцати минут хватит, может быть, ты просто позвонишь своим коллегам и узнаешь, как дела, и когда тебе быть готовым к выступлению, а мы пока сходим и проверим, успели ли нам сменить полотенце в номере, — агрессивно укладывая в рот ложечку с шапочки капуччино, прибегла к искушению моя Ева с Васильевского острова.

— Ты не забываешь, что я не смогу даже остаться на afterparty, что я не смогу участвовать в конкурсе Мистер и Миссис Кофе? — спросил я, ощутив в кармане билет в Киев, билет на рейс, который мне придется еще долго в моей жизни вспоминать.

— Поэтому я и хочу получить все сполна еще до того, как твои киевские подружки встретят тебя у трапа, немощного и грустного, оставившего все свои силы и все свои радости во мне, вот такая тебе правда — Жанна звонко рассмеялась мне в ответ.

— О каких ты киевских подружках говоришь? — попытался защититься я, но в ответ только коварная улыбка и взгляд, взгляд знающей что она хочет женщины, остановил мои потуги в совершенно бессмысленном занятии.

Глава 28

КИЕВ. АВИАПОЛЕТ

Бизнес-класс не был заполнен. Заняты были всего два места. Рядом со мной через проход оказалась темноволосая спортивного вида девушка.

Эта спортивного вида девушка сразу заказала себе 100 виски и, раскрыв мобильный телефон, отчаянно что-то стала в него вбивать, как будто он был пишущей машинкой, или хотела вбить кому-то в голову фразы, которые мы не всегда надеемся сказать, чтобы их услышали.

Устав от эмоциональных переживаний, которые выпали мне с моими колумбийскими друзьями, скорее всего мирно спящими после экспериментов с неведанной им ранее жидкостью под названием абсент, и, отдав последние силы в автомобиле на котором Жанна отвезла меня в аэропорт, предусмотрительно остановившаяся в дальнем углу паркинга в Пулково и исключившая, по ее мнению любую с моей стороны возможность физической близости с другой женщиной как минимум на два дня – я уснул, уснул на двадцать минут, и проснулся от того, что самолет завершил взлет, а соседка, переставшая долбить удобную трубку пыталась победить виски.
- Может вам заказать колу, с колой виски можно очччень много выпить, если есть такое настроение – предложил я соседке, видя, как она морщится, прихлебывая ячменный напиток.
- Вы летите в Киев? – спросила меня девушка, и я на минуту не нашелся что ответить, настолько невероятной и неожиданной одновременно была эта фраза…

Девушка залилась абсолютно трезвым смехом и извинилась передо мной, как только мы оба перестали смеяться:
- Извините, просто мне было так непривычно и страшно, когда вы во сне стали стонать на взлете, что я решила проверить вашу реакцию. -
- Ну и как, как реакция? – спросил я и прищурился, пытаясь понять настроение, с которым девушка закончила сеанс своей смс-связи с Землей.

Похоже, она успела кому-то последней написать гадость, и ответа еще не получила, а значит, пребывает в отличнейшем настроении, сделал я свой вывод.
- Главное, вы прекратили стонать, …а что с виски? – вдруг ни к кому не обращаясь, задала вопрос девушка.
- Похоже, виски вам выдали безалкогольный?, - спросил я.
- Вот-вот, мне кажется, это какой-то очень некрепкий виски, может это коктейль, или это не виски, не попробуете? – с улыбкой вдруг спросила девушка, не только подвинув ко мне виски, но и перепрыгнула ко мне в соседки вместе с пледом.
- Хороший виски, это ***?, может вам немного добавить просто воды в виски, аромата будет больше, уверяю вас,  …ну как?, сделаем? – предложил я, развернувшись к девушке, чтобы ее глаза, ярко горящие светили в меня, а не по мне. – И, кстати, по какому поводу праздник?
Зачем так много алкоголя? – иронично спросил девушку я, прихлебнув ячменного огня, окрашивая свой взгляд в цвет, абсолютно идентичный цвету глаз моей спутницы.

В этот момент как фея появившаяся стюардесса, наклонившаяся к девушке, зашептала громко:
- Яна, ты пойдешь к нам, мы уже ждем тебя, -
- Знаешь, наверное, позже, Юля, у меня серьезный разговор, - ответила стюардессе Юле как теперь выяснилось Яна и они вдвоем посмотрели мне в глаза так, что вся украинская история происхождения моей мамы и моего папы, от Мелитополя до Новомиргорода, развернули разрывая напополам мое сердце как разрывают одесскую колбасу те – кто любит ее всегда и везде, и к горилке и просто к спотыкачу. И кто из двух дивчин краше не скажет сам Гоголь…подумалось сквозь виски.
- Хорошее имя, Яяяяна, нараспев протянул я, мне нравится это имя, наверное, любимое мое имя из украинских, как и Юлия, не скрыв улыбки добавил я, чем заставил вдруг обернутся только что отошедшую от нас русую стюардессу, сразу как-то отчаянно всем своим телом начавшую украшать самолет.

- Аааааа, какое хорошее имя у тебя? – Нисколько не сомневаясь в выбранном стиле общения, спросила девушка.
- Мое имя Максим, - соврал я, как всегда изменив свое имя, не имея представления о том, с кем, о  чем и как долго я буду говорить, … не изменил своей привычке я и в этот раз. – Так по какому случаю у нас праздник, нажимая кнопку вызова, вновь спросил я – и глядя в губы Яны, уже не только покрасневшие, но и слегка вспухшие…никакого боттокса таким не надо….
- Мой молодой человек занимается бизнесом с Россией, он поставляет в Россию щебень, щебень для стройки, - сказала Яна, накручивая локон на палец, мелкими глотками заправляя себя виски, как МИНИ Купер малыми глотками бензина.
- Щебень из Украины в Россию, железной дорогой? - переспросил я Яну.
- Да, железной дорогой, ведь строят в России много, ему нравится зарабатывать деньги в России, но это приносит не только деньги, но еще и забирает нервы, и это уже мне не нравится, - вздохнула Яна и посмотрела на мои руки, в которых слегка плескались виски, заботливыми прохладными руками с длинными пальцами стюардессы Юлии, так подавшими мне, что ее пальцы задели не только мои брюки, но и грудь, и сделано это было так мягко, приятно и быстро, что напомнило уже забытые шедевры московского Мятного носорога.

Взгляд Яны на мой бокал с виски был не просто взглядом на бокал, ее взгляд был насквозь и был устремлен точно мне в пах, вниз, при этом взгляд настолько стал медовым и бархатным…как вересковый мед…

Засыпает, подумалось, … еле успел, придержав девушку слегка за плечи, прихватить ее бокал с виски, и развернувшись слегка, уложил Яну просто к себе головой и грудью на колени, убрав подлокотники, ..аккуратно пригладив ее черные как смоль волосы и погладив слегка с горбинкой носик и миндалевидный разрез глаз, вздохнул…песню до конца так и не спели, подумалось вдруг про себя…но тепло от девушки разлилось такое, как облако в русской бане, сразу согрело и отняло и усталость, и спутанность мыслей…

Виски и украинская девушка, о которой нужно заботиться, что еще нужно мужчине, подумал и вдруг увидел взгляд русой Юлии, мягко подступившей и вопросительно с улыбкой ждущей поручения.
-Ничего не надо, просто прикройте ее слегка пледом, хорошо, и заберите наше стекло, хорошо?-


Глава 30

БОРИСПОЛЬ

Борисполь в своих объятиях сразу напомнил все, что в моей жизни случалось в этом аэропорту с цирковым куполом. Когда-то давно еще в период разборок между бандитскими группировками на втором этаже ресторан представлял собой что-то вроде зала для коротких встреч киевских и московских гангстеров. Сейчас здесь приятный пивной бар, приютившийся сбоку от аккуратного магазина Duty Free, в котором можно не только убить время, но расстаться с украинской гривной.

Усталость давала о себе знать, бессонные ночи, какими бы они не были яркими, постепенно забирали свое и алкоголь уже не помогал в необходимом тонусе. После того, как авиабилет в Тбилиси был успешно сдан, получив посадочный талон, поднялся на второй этаж, наполненный светом и бликами солнца от уходящих самолетов.

Килкинен и кофе, это два вечных любимых мной по утрам в аэропортах «эспрессо», приводящие в чувство на полчаса, не помогли, покупки также не убили время, не упуская из вида ворота, через которые нужно было выйти на посадку, но, понимая, что сил стоять в очереди уже нет, присел на кресла.

Неожиданное наплывшее видение вытащило меня из реального мира….
Синий до черноты маслин мир, охвативший все вокруг меня, и точно охвативший абсолютно все вокруг во всем мире, и это мне ясно как то, что мир еще есть.
Обозримое мною освещалось только единственным, но великим огромным чего-то чистого до всеподчиняющего уважения возвышающегося до самых небес и выше.

Лунный или почти лунный отлив этого непонятного великого и освещал миллиарды склонившихся перед ним людей, людей, страх которых только увеличивал темноту. Стоя на ногах перед всем этим действием, понимаю, что великое судит всех склонившихся в страхе людей.

Сильное чувство несправедливости, происходящей при мне, вырвало из меня крик, который звоном раздался и обхватил всех, кто его услышал или хотел услышать.
-Почему ты судишь? – Кто ты такой, чтобы судить? - мощные и звенящие вопросы остались без ответа, но страха, страха ощутимо вокруг стало меньше. Или его стало меньше внутри, но страх не ощущался ни до того, как вопросы были мной заданы, ни после того, как вопросы были заданы.

Великое светлое с лунным отливом не ответило мне, но сила, появившаяся внутри меня, отделила меня и от этого монстра, каким бы он не был всемогущим, страшным, и всё судимым….отделила эта сила меня и от его паствы, склонившейся перед ним в ужасных поклонах, разрывающих сердце болью за людей, потерявших в себе счастье говорить с судьей или с ответственным за их боль.

Очнувшись, как всегда после таким микрообмороков, абсолютно отдохнувшим и полным сил,  первым делом заметил, что посадка уже закончилась и время на дисплее показывает, что в обмороке находился минут двадцать, борт, мой борт уже выходил на взлетную полосу…

Ко мне бежали служба безопасности и сервисная служба, которые как впоследствии оказалось, заметили, как сидящий пассажир неожиданно обмяк и перестал представлять стройную систему.

Подбежавшие охранники и девушка поинтересовались – необходима ли мне врачебная помощь, долго всматривались мне в глаза, пытаясь понять – насколько точно я понимаю их вопросы.

Работники аэропорта сразу попросили меня подойти к представителям авиакомпании и выдали посадочный талон на следующий рейс и предложили перейти в комнату отдыха под наблюдение.

Глава 31

ВСТРЕЧА

Шереметьево встретило привычным окружением чванливых таксистов, всматривающихся в кошелек пассажиров сквозь их глаза, цветами, редко украшающими или совсем юных или уже немолодых мужчин.

Водитель еще ехал из Домодедово в Шереметьево, пораженный не сколько сменой аэропорта прилета, сколько тем временем, которое было отпущено ему на этот путь с востока на запад.

Когда-то очень знакомое лицо мелькнуло среди встречающих, как по команде примкнувших к своим ушам мобильные телефоны, переливающихся как по команде треками последних хитов МТВ Раша.

-Подвезешь?

-Привет… Это… это ты?

-Совсем не изменился?, да?,… ну так подвезешь?

-Мне на Петровку, а тебе?

Ну, пусть мне тоже, я сориентирую водителя к… куда лучше?

-Может, «Щербет»?,

-Пусть будет «Щербет», эта кухня поможет мне забыть горилку, кровяницу и пампушки,-

-Что?-

-Нет, это так, шутка,… ты кого-то встречаешь?-

-Нет, уже нет, а где твои вещи?-

-Вещи — вот этот гигантский зеленый, цвета изумрудов чемодан, сам как большой изумруд, -

-Хорошо, а почему такие синяки под глазами?-

-Это от счастья видеть тебя, оно ударило меня по глазам, -

Через полчаса парковка приняла нас в кирпичную Хонду, в которой пристегнувшись, я с любопытством смотрела на то как совсем не изменившаяся в своей уверенности и необходимости своей миру восьмилетней давности сердцетерзающая до сих пор любовь запускает двигатель и распарковывается и направляет машину на Ленинградское шоссе, пересекающее наверное самое большое число самых дорогих биллбордов в стране.

«Щербет» вкрутил нас на второй этаж. Плов, харчо, зеленый чай, все это мы решили не брать.

— Руккола, креветки, маслины, оливковое масло, пармезан — сможете?- поинтересовалась мой незапланированный водитель.

-Конечно, может еще что?- ответила девушка, принимающая у нас заказ.

-Да, американо, с молоком, — добавила хлопая ресницами.

— Ты заказала себе американо с молоком? Ты знаешь как в России, ну и в Италии делают американо? — с улыбкой спросил я. — Просто разбавляют эспрессо водой. -

— Мне пожалуйста мартини, даже два сухих мартини, с перерывом в 10 минут, хорошо?, — сориентировал я официантку.

— Конечно, — подтвердила она мне заказ.

— Ну и как жизнь? -

-Выхожу замуж, очень порядочный и любящий меня человек, думаю, что смогу справиться с тем, что мне хорошо не с ним, как думаешь? — неожиданно и резко, но как то даже лукаво спросила Карина и набросилась на салат, приготовленный с ее слов.

-Думаю, что ты справишься, ты можешь справиться с кем захочешь, даже сама с собой, — в тон девушке ответил и я.

— Сколько лет счастливцу?-

— Как всегда разница в двадцать лет, даже в двадцать два теперь — уже бросив уносящий в восьмилетней давности историю взгляд исподлобья, ответила Карина и уточнила, — ему будет… сорок пять.-

ГЛАВА 40

ТЕБЕ ПОТРЕБУЕТСЯ АДВОКАТ

Восемь лет назад эти миндалевидные глаза рассекли мою жизнь на две части. Так раньше было только при рождении дочерей. Жизнь сразу делилась на ту часть, что была до рождения дочери и на ту, что после. На этот раз жизнь просто развалилась на две части. На часть жизни до встречи с Кариной. И часть жизни после. Это было так давно, но каждый, который был прожит вместе остался и сейчас не стертым в памяти. Опасная штука — хорошая память.

Особенно ярко вспомнились восемьдесят с лишним биллбордов по всей Москве, с которых смотрела Карина, рекламируя офисную мебель известного предприятия, которым я тогда руководил, и на каждом рекламном щите не только улыбалась рыжая коварная бестия 14 лет из агентства Модус Вивендис, но был лозунг: «Тебе потребуется АДВОКАТ», так называлась мебель. И грустно, и смешно.

Теперь адвокаты требовались каждый месяц, скорее каждый день. Бизнес на моей родине научился уважать диктатуру закона, чем пользоваться стало гораздо безопаснее, чем в далекие опалившие Белый дом годы.

Она совсем не изменилась, подумалось сначала… но с каждым днем, встреча за встречей становилось понятнее, что одиночество, которое всех нас подгоняет к развитию, к развлечениям и к товарищам, от развлечений и от товарищей… это московское одиночество, расползающееся лонгольерами по шумным ночным клубам и заползающее пикниками и ваенгами, наличами и трофимами в сердце каждого влюбленного в жизнь человека, это одиночество заползло и в нее.

— Дорога, тебе нравится дорога, — спросил я Карину, — понимая, что ответ будет утвердительным, просто хотелось, чтобы человек вспомнил про то, что приятно и что успокоит.

— Да, дорога свободная, свободная дорога, без пробок, и музыка, музыка в стиле РОК, — как-то очень серьезно нажав на последнем слове, ответила она.

— Ну, так и в жизни, всегда нравится, когда без пробок, и когда музыка… в стиле РОК, — передразнил ее я и вдруг понял, что в наших мегаполисах дорога без пробок чаще всего или у наших начальствующих мигалок с автомобилями с начальниками в себе и… у катафалков...

Вот тебе и сравнение, подумалось мне, стало смешно, но вслух произносить наплывшие сравнения не хотелось.

— Может быть, соберемся пинать листву? Есть чудное место с осенней листвой, Атлас Парк Отель, это рядом с аэропортом Домодедово — предложил я.

— А дальше нет нигде, — живо поинтересовалась девушка, но при этом поинтересовалась как-то мягко, без претензии на обсуждение.

-Тогда надо ехать, и немедленно, — сказано, сделано, собравшись, прыгнули в автомобиль, с таким же именем, как и у девушки и помчались искать море кленовой листвы, расползшейся по всей набережной притаившейся речушки, подобравшей к себе уютные беседки для маленьких и не очень команд, решивших подружить свое одиночество и грусть с шашлыками и весельем, на время раскрашивающим городские глаза.

Утренняя роса не освежала, от нее знобило уже на следующее черное еще утро, когда Карина возвращалась домой. Хотелось спать всем, казалось, что спать хотели и железнодорожное полотно, и фонарь на высоченных столбах, и даже поезда проезжали как то очень аккуратно, и не дыша, и не взрывая как обычно тишину своим свистом. Девушка спала и хотела спать дальше. И не хотелось ничего менять. Но так было в прошлом. Прошлое убежало и, подарив несколько ярких часов счастья, толкало нас в настоящее, в котором не менять мы уже не могли.

Настоящее собиралось из таких пестрых встреч, неожиданных решений или неожиданных срывов. Собиралось из объятий, которым никто не хотел мешать, но которые не могли никак закончиться, потому прерывались решительными, но ломкими движениями. Собиралось из недопоцелуев, из взглядов, из постоянно курсирующих друг между другом смсок и ночных звонков, продолжавшихся часами.

Вирус любви, или другого, возможно любовного гриппа, разносил время в клочья, рушилось все и все создавалось вновь.

Создавалось у меня одно, у Карины создавалось другое. Так два человека, влюбленные друг в друга, не зная, что делать с этой любовью, строили каждый свой мир, и строили его так, что мир оставался миром одиночки, у кого-то этот мир был краснокирпичным, у кого-то изумрудно-лазоревым.

У кого-то в своем мире нашлось место собаке, а кому-то захотелось приютить хомяка.

Но в этих мирах не нашлось места друг для друга. Но город маленький, да маленькая и крохотная для таких людей и для такой любви вся наша планета. Поэтому одинокие миры все равно встречаются на своем пути раз за разом, но становятся все более окруженные холодными или еще только прохладными облаками… нет, не равнодушия, облаками, атмосферами самостоятельности, самодостаточности, и, и иногда это бывает неожиданно свежо для таких отношений с поцелуями через восемь лет.