Глава 2. Батальон оперативного назначения

Три дня пролетели незаметно. Часть ротного имущества в ППД. На военном языке, так называется пункт постоянной дислокации, где военнослужащие держат жен, детишек и то барахло, что когда-то называлось мебелью. Но больше всего, ротного имущества было вбито в маленькую кладовую здесь, и его просто физически невозможно точно подсчитать! Если вытаскивать все в коридор, а там постоянно толкутся люди..  а в столпотворении легко недосчитаться многого, за всем не углядишь, а народ на руку не чист.. нехватка будет. Так что Трофимов с сомнением хмурился, а ротный старшина суетился предано заглядывая в очи – Да ты что командир? У нас все хватает, подписывай не бойся! – Еще б старшине не переживать. Обнаружь Трофимов недостачу, на него копеечку накрутят. Вот и суетится, рыжий. Глядя на своего старшину Трофимов горестно чертыхался, морщился как от зубной боли – молод, самонадеян, беспечен. Что не поручи – все завалит. Толи дело на заставах были старшины! На вещевке и продуктах собаку съели, все учтено, просчитано и печать пришлепнута. Но если надо, так накрутят, куда там Сусанину! Старшина сверхсрочной службы,  а по простонародному «свечек», Юрка Широков  таким богатым жизненным опытом не обладал. Сам ненамного старше солдат, спросить с них толком-то ничего не мог. Более того, умудрялся все терять и забывать. Среднего росточка, с кудрявыми рыжими волосами  постоянно не к месту весел и непоседлив, чем страшно раздражал любое начальство. Капитан нисколько не удивился бы, обнаружь он у старшины промеж ушей пару небольших рожек, а вместо нормальных ног обутых в грубые армейские ботинки, блестящие черные копытца. На учебном пункте старшина доводил его до белого каления. И вот на тебе, подарочек.. встретились! Положение спасали каптерщики работавшие бригадным методом.  Каждый работал по специальности. Рядовой Пашин специализировался на добыче и выдаче. Чего добывать и где, было совершенно не важно. Последний подвиг Паха  совершил на вещевом складе, помогая кладовщику оного наводить идеальный порядок. И хотя старый, прожженный прапорюга не сводил с «помощничка» глаз, тот умудрился надеть на себя с десяток новых трусов  и маек. Рядовой Тереньтев работал на общем учете, и знал что в кладовке лежит, и где именно. В условиях опасной загромождености, он был просто незаменим. Рядовой Загальский был писарем. Солдат мог писать разложив бумагу на коленях, как средневековой подьячий, четким каллиграфическим почерком. Стол в каптерке был один и ротный постоянно в нем нуждался. Но самым ценным качеством писаря, было умение подделать любую подпись. Четвертый член бригады, Овчинников, особыми достоинствами не обладал, за исключением того что был лучшим другом Пахи и Загальского, и когда-то занимался боксом. В его прямые обязанности входило  сопровождение материальных ценностей от склада до кладовки.
Приемка дел закончилась, оставалось утрясти вопрос с оставшимся имуществом в городе, но для этого нужно было ехать в Зеленодольск. Папик, так звали за глаза командира части, жестко отказал. Трофимов сердито сплюнул выйдя от него. Если бы он захотел, он бы и так от войны отмазался, и сюда бы не приезжал! Но командир выезды прикрыл всем.  – Хоть насрите на плацу, домой никто не поедет! – коротко и ёмко, довел построенному полку своё волевое решение. – Кто-то что-то сказал? – резко развернулся на возмущенный ропот офицеров. Разговоры мгновенно стихли. Делать было нечего,   пришлось принимать всё на веру. Оставалась последнее, формальность. Офицеры вышли на под промозглый, зимний дождичёк. Рота стояла и ёжилась на зимнем ветру. – Смирно! – выкрикнул первый взводный лейтенант.  Маслов встал перед строем. Выпрямился. – До свидания товарищи! – рука приложенная к пятнистому кепи слегка дрожала. Глаза серьезны и внимательны, без обычной смешинки. Бойцы немного помолчали набирая воздух – До св..я тов старлейтнант! – Маслов печально улыбнулся. Было видно как ему жалко расставаться с людьми, он был неплохим командиром и успел сжиться с ротой. Не опуская руки Маслов слегка оглянулся назад и Трофимов сделав шаг вперед встал рядом с ним. – Представляю вам нового командира роты. Вы правда и так его знаете. – Пронзительный зимний ветер шаркал лица как наждак, холодил забираясь под бушлаты. Теперь, Маслов был лишним. Старший лейтенант ушел. Все, он был свободен оборвав все связи с батальоном, и где-то далеко его ждал новый батальон, новые офицеры и подчиненные. Новая жизнь. Трофимов не спешил заводить роту в теплое помещение, прохаживался вдоль строя глядя в глаза. Рота десантного штата. Численность, шестьдесят пять человек. В группе  управления, пять. Но ни санинструктора, ни штатного писаря не было и в помине. Замполит, старшина, да он. В каждом взводе по три отделения из шести человек,  возглавляет сержант. Ближайший помощник лейтенанта, замкомандира взвода, тоже из сержантов. Всего в каждом взводе, двадцать активных штыков. Три взвода, три лейтенанта. Командир первого взвода, лейтенант Баранов, вот он, самый первый на правом фланге стоит. Небольшого росточка, светлое лицо густо покрыто веснушками, светлые, коротко стриженные волосы. С виду тихий и спокойный, лейтенант тем не менее был страшно упрям. Это читалось по своевольной линии подбородка, прикрытых длинными пушистыми ресницами, глазам. Лейтенант прослужил год, местный, и до сих пор не был женат. Ни разу! Виной всему была его излишняя застенчивость перед женским полом. Лейтенант являлся  легкой добычей для любой более менее смелой стервы, способной вести активные действия  и предотвратить первоначальное бегство от смущения свершившегося. Старателен, исполнителен. Звезд с неба не хватал. Вот кто не умрет от скромности, так это комвзода Хвощев! У командира второго взвода тонкое и смуглое, выразительное лицо. Паша был из Новосибирска, городской, и в отличие от Баранова, безнаказанно не пропускал мимо ни одной юбки. Его мать была в ужасе от недавно свершившегося брака, но отступать было поздно. Ребёнок был на подходе, вот-вот. Как воспитатель и командир, Хвощев был на высоте.. но инициативен, пожалуй даже слишком. Если что-то пропало в роте или батальоне, ищи у Хвощева,  не ошибешься. Среди бойцов Павел пользовался заслуженным авторитетом и взвод в целом слаженный. Неплохой взвод. Как недостаток, можно отметить что несмотря на гениальность, Паше требовалась палка-подгонялка. Типичный минус молодых офицеров.  Лейтенант Синяков в должности прослужил чуть побольше полгода, и своей основательной уверенностью был пожалуй одним из лучших. Скромный, старательный, сообразительный и предприимчивый.  Личная жизнь у Андрея тоже не сложилась, так как узнав что её жених решил посвятить себя безвозмездной службе Родине, девушка от него ушла. Её идеалом был хорошо зарабатывающий рабочий, без всяких там планерок и авралов во вторую смену. На Уральских оборонных заводах тогда ещё неплохо платили. Андрей не унывал, и нашел в Зеленодольске какую-то рыжую, из притона, где проматывал скудное лейтенантское жалованье в еще более редкие выходные. Рыжая не раз покушалась на его свободу и деньги, за что её дружно ругали и советовали бросить. Еще, по нему сохла симпатичная делопроизводительница из финчасти, и Синяков просто разрывался не зная кого предпочесть! Но чем-то рыжая его взяла, и не смотря на ссоры, довольно часто на лице Андрея виделись следы её хищных когтей, он не спешил с ней расстаться. В целом неплохой офицер имел недостаток ставивший крест на всех его способностях и талантах. Лейтенант пил. Пил запойно, наглухо. Сказывались рабочие уральские корни. А ведь дальше страсть будет разрастаться и справиться с ней будет гораздо труднее, если только рыжая не возьмет его под каблук. Рыжая, и только рыжая могла еще как-то его спасти, удержав своё счастье в хрупких женских руках! Финансистка для этого была мягковатой.
Солдатские лица в строю почти одинаковые, за исключением тех, кто своим неординарным поступком надолго врезался в командирскую память. А таких в этой роте, было не так уж мало.. Пришлось с ними повозиться. Пока были стригунками, еще ничего. Проблемы начинаются когда обвыкнут. Надо сказать что учебный пункт части  был расположен за городом, в степи, в старой казарме конвойной роты. Там же стояло пугало города и место работы для женского обслуживающего персонала – женская зона. Зона была действующая и здорово портила учебный процесс.  Скабрезные бабьи шуточки то и дело срывали молодых солдат и сержантов с служебной орбиты. Перебросит одна такая записку через колючку, теленок подберет. Прочитает. А там..  .. – милый, любимый.. я как увидела, сразу поняла – твоя! Когда же мы с тобой встретимся.. – И прочее, в таком же духе. Боже мой, да это же бабы! Им же за колючкой больше делать нечего, так этим и заниматься. У человечка глаза в кучку, в мозгах «КЗ» и все предохранители разом отключаются. Все торчком и бурная жажда деятельности. Напиши она ему – перелазь ко мне? Полезет, дурак! До таких крайностей бабы правда телят не доводили, но в конце писюльки, обязательно стояла приписка с просьбой перебросить фляжку водки и сигарет. Молодой сержант или боец землю роет, в долги влазит,  для «любимой» старается. И невдомек ему, дураку, что зечка сдаст его в свою же оперчасть. Все кроме водки, честно выложит. Ей за раскаянье идут льготы и послабления, могут даже выпустить в увольнение в город. А с солдата или сержанта, что взять? Спрос с командира. А то раскорячиться на крыльце, и начнет сиськи поправлять. Она их в лифчик, а те не слушаются, то и дело выскакивают. Белые, тугие, да какие большие.. Распинается Трофимов про дисциплину и порядок, и чувствует, что никто его не слушает. Тишина правда, и взгляды внимательные, но внимание какое-то странное. Глядь назад, а там.. и женский смех. – Рота, кру-угом!!
Или напьются бойцы. Южный город, и вина у всех..  Вот за такие, порочащие честь военнослужащего поступки, на учебном пункте было придумано специальное наказание. Закопать, а потом откопать окоп для бронетранспортера. Ямка три с половиной на пять, и глубиной  в полтора метра. Работы, если с утреца начать, как раз до вечера хватает. Залетчик падает плашмя, и в ближайшую неделею ни до водки, ни до баб, нет никакого дела. Очень хорошее было наказание, больше одного раза никто не влетал. Идет бывало рота на занятия по утреннему холодку, шаг чеканит. Учебные мишени, станки, плащ-палатки тащит. А очередной залетка, с лопатой корячиться.  Рота дисциплинированно молчит, но обязательно кто-нибудь да выкрикнет – Да будет тебе земля пухом!
…Капитан вернулся на середину строя, вскинул руку отдавая воинскую честь – Здравствуйте товарищи солдаты!
– Здрав..жел.. товкптан!!! – ответно рявкнула рота.

2.

Маслов уехал. Серые будни потекли как однообразная мутная вода. Вечерами, в офицерской комнате было шумно, дым стоял столбом. Яркий, режущий свет люминесцентных ламп. Протопленная к вечеру буржуйка распространяла приятное тепло. Кучками, на кроватях сидели офицеры, прапорщики, «сверчки». Во внеслужебной обстановке все держались запросто и шлепая засаленными картами хрипло хохотали над плоскими прибаутками. Шуршали купюры провожаемые завистливыми взглядами проигравших. В другом углу звенели стаканы, шла тихая пьянка, но в  данный момент шел ожесточенный спор – кто больше пьет? В качестве доказательства, из под кроватей первого батальона  доставали, и хором считали пустые бутылки. На тридцать шестой бутылке спор был завершен. Пьянки да карты, скрашивают унылую жизнь. Атмосфера всеобщего пьянства затягивала. Трофимов крепился, и ворочаясь с боку на бок в жужжащей комнате, натягивал на голову тонкое одеяло. Одеяло помогало мало, пришлось залезть под тощую солдатскую подушку. Но сизый дым забирался и туда, першил в горле. .. – все заебло, заебло, заебло!.. – орал  включенный на полную катушку, стоящий на тумбочке  магнитофон голосом Хоя.  Ему в унисон, дружно и слитно подпевал мужской хор.
Мужчины и женщины  сходили с ума, а Папику «надоел разврат» и он издал очередной жестокий приказ, до глубины души возмутивший всех. В Зеленодольск, в двадцать четыре часа были высланы все поварихи, медсестры, телефонистки.. вся женская обслуга! Это была «свинья», да еще какая «свинья» подложенная всему  коллективу. Но возмущаться было бесполезно.. скорее бы хоть война, что ли?