Революционная сальфеджа

Господа Рибентропы участием: В.П. на батуте с динозаврами, Элвис Пресли не смог явиться, Господин ТНЕ ВиК в реакторе Ноя с гранатометом, Миша Конь в траллейбусе на спортивном коне.

Прошу-с стебануться...))



***
Котя Котенкин сжимая шницель, завернутый в Советскую газетенку, полуозерно засматривался об свою надежду, пуская слюни не то на запах мяса, не то от вида Жанны в дверях.
Жанна, обладая весьма приличным обмундированием, плотно корябалась в вагон трамвайя и орала в чью-то куртку горячо и глухо: "Пустите суки".
Жанну пробовали пускать, тупо пускали, и глядели друг в друга, пытаясь разглядеть не то сострадание от давки, не то давку от сострадания.
Трамвай засопел, масса налегла на развалившихся сидельцев, кошелки с дипломатами, баулы с чемоданами, уперлись в грязный потолок до истошного упрямства, двери поползли обратно, и...
Вагон наконец-то лопнул на все четыре стороны, раскидав пассажиров по просторной остановке депо, как набитый чемодан, перепиханные вещи.
Так познакомились Котя и Надежда. Они очнулись с билетами в зубах.


«Хороша Жанна-Надежда» - хитрован Котя сразу смиучил как зовут деваху.
«Но и растоптанный в фарш шницель, жалко, жалко до искр из глаз и трёх отрыжек с пятью икотами!»
Тут Котя унюхал правым глазом (тем где нет жёлтого бельма и шлепка синьки тоже нет!) прелестные красивости за пазухой Жанны. Держа билеты ослепительными ксеноновыми резцами, Жанна немного приконтузилась после распада вагона и даже не заметила, как свежая яблочная плоть вышла из лифа и бретелек. Котя сглотнул мысль про шницель и забыл о нём навсегда, потряхивая жёлтыми прокуренными пальцами он мёртвой хваткой вцепился в рюшечки Жаненого платья и бездумно шепча:
- Ах, как можно, такая прелесть не для всех, лишь для избранных, - право слово мадам!
И всё пытался приладить блестящие чёрные крючки к фасонистым петлям, млея в слюнях восторгах и бугрясь в штанах как взрослый мальчик…

Но Коте, не ждущему от знакомства гадостного чурия или упрямого гадия, получил отхватить от экс-барионетты Жанны засос в шею, и ни чем иным, как ребром ладони в лом поперек с маху. Вырубившегося Котю, Надежда спасла, дотащив до своего коммунального трехметрия квадратного и заперла там в шкаф полотняной.
И заперла, причем не от дури или иной мутно-хрени, а должно от застука, тарабанившего в дверь сапогами Кляйна Дорча. Кляйн Дорч, был рекрут Надеждин по средам и носил тюльпаны ей, запазухой едва-едва, высовывая при встрече, как каракули. Надежда отворив порадовала Дорча яркой дулей под заросший нос и спряталась за вновь запертой тесниной двери коммунального хозяйства. Хаос только начинался...

Кляйн Дорч не будь дурой, но, будя рубакой драчуном и аспидом, нет - остановимся на этом типусе подробнее: говнюк и засера Дорч был редкий, и что вовсе скверно - пахло у него из рота прапостиной, хоть и говорил ему покойный Феликс
«…что ртом надо кушать а не гадости говорить».
Так вот – Кляйн изгнанный в дверь тутожь заявился через водосток в балконную форточку.
Он сделался вовсе невинным: таращил глаза, а из скверны рта торчали поникшие тюльпаны, сырок «дружба», шампанское «дрю Абрам Дюрсо» и кило унылых сарделек.

То, что Дорч увидел, жало жабры и кололо под резцы брибусом отмщения коварного: на заправленной кровате лежал Котя в бежевых трусах, а Надежда поила его молоком, причем тем топленым молоком, которое покупал Дорч на Свайках, буквально в эту среду. Это пламя разгорелось! Дорч, уцепившись покрепче за трубу водостока, долбанул раму и подскальзнувшись об дергач, дергаясь и трепыхтя, чуть не сорвался вниз и повис на пальцах, об подоконник зацепившись только вот. Надежда спокойна подошла, ковыряясь в зубах спичкой, к разбитому окну, оглядела убытки, и начала отщипывать пальчики по одному, слыша как Дорч молит об прощении.

Пальцы скользя барабанили плоть проёма на последних нотах, но  Надежда наигравшись все же подтянула за уши Дорча, тем самым спасая того от нырка в бездонную мостовую. Потом ловко за шкирятник хватила ловеласа в комнату  - он смачно хлопнул подтяжками, сделал белыми ботинками твист, ловко сел на кровать пихнув задом и достал из внутренего кармана агдамчик. Пропихнув своё тело она как-то уместилась между ними и картина эта напоминала трамвайную скамейку на которую взгромоздились трое. Выпив она долго думала с кого начать, но повернувшись налево и направо застала обоих в блудном сне, распихивая задом вылезла из мужских клещей смачно сплюнула в пепельницу и напевая "Вихри враждебные..."пошла с аппетитом удолетворять свой желудок молочно-розовыми сардельками.