Бронзовый ангел

   Пьер де Ланкра – жестокий инквизитор, настолько жестокий, что его боялись сами инквизиторы не только во Франции, но и, пожалуй, во всей Европе, сидел в своей келье в северной башне аббатства и читал Библию. На столе, за которым он сидел, лежали четыре книги: Библия, Молот Ведьм, сочинения Игнатия Лойолы и требник. Еще на столе стоял подсвечник, так как, несмотря на утреннее время, сквозь узкое стрельчатое окно плохо проникал свет. Этот подсвечник, сделанный из бронзы, изображал ангела, державшего в обеих руках по свече, и горел всегда. Рядом стоял дубовый книжный шкаф, в котором находилось огромное множество книг. Каменные стены были обиты драпировкой. Пол покрывал мягкий ворсистый ковер. Закрывалась келья массивной дверью из дуба с тяжелым замком.
Пьер был одет в простую монашескую рясу. На поясе висели длинные черные четки. Он настолько углубился в чтение, что не сразу услышал стук в дверь.
Вошедший монах доложил, что подсудимый готов к допросу. Пьер улыбнулся, предвкушая пытку, и сказал, что сейчас спустится в темницу. Он вернулся, чтобы закрыть Библию. Раздался глухой хлопок закрываемой книги и в этот момент обе свечи погасли. Казалось, с темнотой наступила и мертвая тишина. В окно дунул холодный ветер, который принес пронзительное карканье вороны, пролетевшей у самого окна. Пьеру даже показалось,  что он видел ее крыло. В его сердце тонкой холодной иглой проникло предчувствие чего-то недоброго, надвигавшегося на него со всех сторон. Быстро отогнав от себя это наваждение, он закрыл келью и стал спускаться по длинной винтовой лестнице, ведущей в подземелье. Перед глазами всплыл образ ангела, державшего в руках свечи. Инквизитор засмотрелся  на него и оступился, чуть не упав. Если бы это случилось, он наверняка сломал бы себе шею.
Перед входом в темницу Пьер остановился. Он уже поднял было руку, чтобы постучать, как вдруг вскрикнул и прижался к противоположной стене. С двери на него с невиданной ненавистью смотрели глаза человека. Буквально через долю секунды видение исчезло, но Пьер еще некоторое время не решался приблизиться к двери.  Когда она со скрипом открылась, сердце его все еще выскакивало из груди. В темном коридоре его опять встретил монах. Он подал Пьеру необходимые документы. Единственное, что было известно о подсудимом, это то, что он носит прозвище Флегг  и обвиняется в колдовстве и служении Сатане.

Зайдя в камеру для пыток, Пьер увидел подсудимого: невысокого роста, среднего сложения, с прямыми черными, как вороново крыло волосами. Он был привязан к столбу. Колдун опустил голову на грудь. Глаза его были полузакрыты и смотрели в пол.

Пьера поразила бледность его лица и рук, они  были почти белыми. Бледность эта еще более подчеркивалась волосами, такими черными, что они, казалось, поглощали свет.
Когда Пьер подошел ближе, колдун поднял голову и посмотрел инквизитору прямо в лицо. В этот миг Пьеру показалось, что он стоит по колено в ледяной воде, все тело пронзил жуткий холод. Де Ланкра с ужасом посмотрел в глаза колдуну – это были те самые глаза, которые он видел на двери.

Лицо колдуна производило жуткое впечатление. Бледное, как бумага, с синими тонкими губами, тонким носом, и большими черными и глубокими, как колодец глазами. Глаза эти, казалось, достигали самых потаенных глубин души и стило взглянуть в них, как во все теле появлялось ощущение могильного холода.
Пьер невольно отскочил назад и закрыл лицо рукой. Тот, перед кем трепетала вся Франция, сам испугался своей жертвы. И не просто испугался. В его сердце проник животный, леденящий душу ужас.

Крючковатый нос, впалые щеки, лысина, да и все тело Пьера покрылось холодным липким потом. Он закричал, всхлипывая: «Сжечь! Сжечь его!» Он то плакал, то безудержно хохотал, а потом исступленно закричал: «Сожгите его! Сожгите его ради Бога! Я прошу вас! Я больше не вынесу! Нет!»

А колдун все это время стоял, привязанный к столбу и смотрел на инквизитора. Его лицо скривилось в жестокой усмешке. Он произнес мягким высоким, почти женским голосом: «Меня сожгут, но мы встретимся еще не раз Пьер!»

Де Ланкра сидел в это время, забившись в угол, и плакал. Вдруг он увидел на руке Флегга татуировку. Это был тот самый ангел, который держал у него в келье свечи. Только вместо крыльев голубя у ангела были крылья летучей мыши…
Лишь к вечеру Пьер пришел в себя. Он сидел у себя в келье, за тем же столом, в той же одежде, только четки он держал в руках. Они были порваны.  Те же книги на столе, Тот же подсвечник. Только свечи горели, хотя Пьер ясно помнил, что они погасли, перед  тем, как он ушел. «Странно, они ведь сами погасли. Интересно, почему…» Мозг Пьера находился в каком-то странном оцепенении, и только сейчас оно начало спадать. Как будто он был заморожен и медленно оттаивал.

Вдруг со всей ясностью де Ланкра вспомнил прошедшее утро. Он вздрогнул. Четки выпали из его дрожащих рук. Он с ужасом уставился на бронзового ангела. Ему казалось, что он видит не подсвечник, а татуировку на руке колдуна. Инквизитор вспомнил и самого колдуна, его глаза. Ему показалось, что это уже сам служитель Сатаны держит свечи у него на столе и смотрит ему в глаза. И вот опять то же чувство могильного холода. С громким криком бросился Пьер из кельи. Лишь на лестнице он остановился и немного отдышался. «Надо немедленно сжечь этого проклятого колдуна!»  Он подозвал монаха, дал ему ключи от кельи и велел запереть ее. Пьеру не хотелось возвращаться туда пока он не завершит то, что начал.
…Аутодафе соорудили во внутреннем дворике замка, подальше от посторонних глаз. Стражники ввели подсудимого. Он не сопротивлялся, как это обычно делали остальные, а спокойно шел к костру. Флегга привязали к столбу в цент ре костра и облили маслом сухие дрова. Пьер, стараясь не смотреть на колдуна и чувствуя ужасную тошноту и ледяной холод в ногах и груди, произнес дрожащим, заикающимся голосом:
- Подсудимый, у тебя есть несколько минут для слов покаяния и молитвы. Благодари за милосердие Господа Бога и Великого Римского Папу.
На это колдун ответил своим женским голосом:
 - Пьер! Все это время ты сжигал невинных людей. А теперь, когда ты столкнулся с тем, за чем все время охотился, ты испугался. Мы еще встретимся. Я отмщу тебе! За то зло, которое ты причинил людям, тебе уже приготовлено место в Аду. Твой Бог предал тебя, Пьер!
В это время обезумевший от ужаса Пьер схватил из рук монаха факел и швырнул его в костер. Сухие дрова тут же вспыхнули, и загорелась одежда на теле Флегга. Он крикнул Пьеру: «Ты глупец!» и засмеялся своим серебристым женским смехом.  Его волосы горели, кожа покрывалась пузырями, ногти дымились и капали на горящие дрова, а он все смеялся и смеялся. Он смеялся даже тогда, когда Пьер, потеряв голову, закрылся в своей келье. Он отчетливо слышал в своих ушах этот жуткий женский смех. Казалось инквизитору, что колдун смеется внутри него. И тогда Пьер и сам засмеялся. Он хохотал долго, вены на его шее вздулись, лицо свело судорогой в дьявольской улыбке, а он никак не мог остановиться. Но сердце его покрывалось толстой коркой льда. Пальцы е шевелились от холода.
И тут Пьер увидел подсвечник – Боже! – его из голубиных превратились в крылья летучей мыши. В ужасе Пьер бросился к двери, но тут же отскочил обратно – на двери он увидел глаза Флегга, горевшие нечеловеческой, дьявольской ненавистью. Де Ланкра хотел забиться в угол, но там он увидел тень невысокого роста, напоминавшую фигуру колдуна. Пьер заплакал. Всхлипывая и произнося бессвязные фразы, он попятился от этого угла к противоположной стене и наткнулся на шкаф с книгами. От удара дверца открылась и все книги с шумом на ковер, образуя большую кучу. Споткнувшись об нее, Пьер полетел на стол. Подсвечник, который стоял на нем, упал прямо на книги. Они быстро загорелись, будто политый маслом костер аутодафе.
И тут Пьер, будучи не в силах более сохранять свой рассудок, истошно закричал. Он хотел бежать прочь, но споткнулся и упал на горящие книги. Тем временем  в келье уже горело все: и шкаф, и стол, и драпировка на стенах.
Уже стала загораться одежда на теле Пьера. Он все кричал и кричал. Он кричал, когда его волосы горели, когда его кожа пузырилась, когда ногти дымились и капали на горящие книги.
Его крик до сих пор раздается в Аду. И каждый, кто попадет в Ад, может услышать его там, потому что крик Пьера много громче остальных…