Однажды преступив черту. Трудное расставание

     ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
     ТРУДНОЕ РАССТАВАНИЕ

   Дарья  с  детьми и Антип  стояли  на крутояре у    осевших могильных холмиков  с  обомшелыми, тронутыми тлением времени  деревянными крестами, уже покачнувшимися и склоняющимися до  земли.  Покидая эти таежные места навсегда, Дарья  прощалась   с могилами  своего отца Фрола и  незабвенного сынишки  Николеньки.    Она стояла у крестов, как каменная. Беспокойно ныло в груди  её сердце, глаза были полны слез.
   
   – Жаль мне разлучаться с тобой, Дарьюшка, – негромко произнёс Антип, – и ребяток жаль. Вот  уйдёте  теперь, и вряд ли мы когда увидимся.  Я это знаю наперед.Прости меня, Дарья! Прости за всё несуразное, что было в нашей  жизни. Не так она была мной  устроена!  Прости, что мучил тебя, что изломал  твою судьбу.
 
   – Нет, Антип, прошлое меня  не удручат.  Пришлось  несладко, не спорю, но рядом с тобой на душе у меня  было всегда тепло!  И оставляю  тебя  скрепя сердце, ухожу ради наших деток.    Боязно  мне, што и у них не будет в жизни дороги, – ответила     Дарья   и взглянула на Антипа.  Взглянула каким-то особенным взглядом и от   неожиданности   тихо    вскликнула   в    изумлении:   перед   ней      стоял пятидесятипятилетний   выдохшийся  старец –  щуплый,   сгорбленный,    полысевший,    с морщинистыми,  высохшими руками. Только глубоко впалые глаза на его тёмном, истомлённом, изрубцованном морщинами, заросшим густой желтовато-сивой  бородой,  лице,  всё так же, как и  два десятка  лет назад, синели каким-то  тёплым внутренним светом. Чувство    нежности  и    жалости к Антипу    переполнили   сердце   Дарьи, и  она  порывисто, крепко обхватила   его шею    руками.  Антип, словно  младенец,  тесно прижался  к  её груди.
   
    – Может,  ещё повидаемся, – тихо произнесла  Дарья, – не  супротивничай, Антип,  вертайся  на Лену,  вдоволь помытарились!  Ни к чему  эти самоистязания!
    
   Антип молчал, поочередно крепко обнял и поцеловал в лоб Оленью, Мишутку и  меньшенького.
   
   – Тятька, а отчего ты не  идёшь в деревню с нами ? – тихо спросил Фрол.   
    Антип пытался что-то ответить сынишке, но не смог: болезненная судорога перехватила   его горло, и тяжёлые крупные слезы потекли по его  дряблым,  морщинистым щекам.
   
   – Ну, пошли  с богом, – через минуту  вымолвил Антип. –   Далёконько  вам буровить!  Будьте  осмотрительны в дороге.  Дочку, мальцов  береги, Дарья. Я так прикидываю, ежели никаких заминок,  дён через десять будете на месте. Вам только добраться  до  берегов Тиры, а там к Лене и слепой выйдет, не заплутаете.  Да и Мишутка с Оленьей тайгу-то  поболе моего уж всю  прошарили. Доведут!  А обо мне не кручиньтесь.  У каждого в жизни своё место,  к  этому  месту человека и волокёт.  От себя  никуда не  убежишь...  Мне всё одно, где пропадать, в какой земле гнить!
   
   Дарья бросила прощальный взгляд на сиротливые могилы, на  притихшую в эту летнюю пору  Тунгуску, на  молчаливые кедры вокруг и  всё никак не могла заставить себя стронуться с места.
 
   – Прощай, Антип, – наконец  тихо   произнесла  она   и,    пересиливая   себя, окруженная  детьми,  медленным, тяжёлым шагом   двинулась  вниз с крутояра. Отойдя немного, она оглянулась через плечо на Антипа.
   
    С заскорузлой от грязи и времени торбой за спиной,  весь в лохмотках,   перевальцем,  подволакивая  прострелянную  ногу,  неторопливо брёл он в   сторону   зимовья,   и   вскоре скрылся среди     матово-серых стволов кедровника.
   
   – Как  он  один-одинёшенек в немощах и болезнях будет  обитать тут, без меня, без детишек? – спрашивала себя Дарья, –  к кому  притулит свою душу?
   
     Острая тоска защемила сердце.  Слезы  вновь навернулись на глаза. Дарья думала  об  ожидавшем   его мучительном  одиночестве, о бесприютной старости,  о его недолгих днях на этой земле.  Кто без неё обогреёт, обласкает его? Ей хотелось  кинуться сейчас к Антипу,  прижаться к нему, прошептать много-много нежных слов, ещё  раз поманить   за собой.
    
    Но, пересиливая  это желание,  Дарья шла вперёд, шла всё уверенней  и твёрже. В ней  пробуждалась  сейчас  необыкновенная  душевная    сила.     Рядом с ней шли её дети.   Дарья  вела  их  к  людям.
 
(продолжение следует)

Рисунок иркутского художника Валерия Фитисова-Васкецова