Одна

Ты спишь, объятый сном и негой.
Твои глаза закрыты, ты молчишь.
И грудь вздымается при вдохе,
Как будто ты мне что-то говоришь.

Держу в руках твое последнее посланье.
Свеча горит. Даря мне тусклый свет.
На все твои вопросы, вопрошанья
Ты от меня, я знаю, не услышишь: «Нет!»

Ты так прекрасен в этом храме откровений.
Я слышу мысли, что роятся в высоте.
Я вижу твой полет на крыльях ветра
И чувствую тепло звезды, что подарил ты мне.

Ты, милый мой, ничуть не изменился.
Ты так же, как и раньше дорог мне.
Я рада, что в моей ты жизни появился.
Открыв врата любви моей душе.

Я не хочу, боюсь загадывать на завтра.
Кто знает, что нам приготовит жизнь?
Но я имею право на надежду,
Что в той долине ВМЕСТЕ встретим смерть.

Я говорю тебе за все спасибо.
Зато, что ты сейчас со мной,
Зато, что есть любовь на свете.
Зато, что встретили ее лишь мы с тобой…

        Вот и вечер… За окном темно, осенняя ночь уже полностью вступила в свои права. Нежно приняв солнце в свои объятья, земля укладывает его на ложе из черных шелковых простыней. Лаская своими последними лучами гладкую поверхность океана, солнце за-крывает глаза, прощаясь до следующего утра…
        Постепенно, не торопясь, ночь своей белоснежной рукой зажи-гает звезды на темно-синем бархате неба. Одна звезда поблескивает голубыми оттенками, напоминая жемчужину на глубине вод, которая манит своей неприступностью и недосягаемостью. Другая, как глаза кошки, гуляющей сама по себе, с хитринкой смотрит на влюбленных, сидящих на террасе своего уединенного домика.
        В одном из таких мест, где видны играющие глаза звезд, за ог-радой и шикарным садом стоит дом, в котором горит свет лишь в од-ной комнате на втором этаже. Свет его так же притягателен, как и огонь пылающей свечи для мотылька, который стремиться достичь его во чтобы то не стало, не думая о последствиях приближения к своей мечте.
        Гладкая асфальтированная дорога ведет своим серым серпанти-ном к воротам причудливой формы. Посторонний человек не сразу бы мог определить, что скрывается за этим изощренным переплетением железных и чугунных прутьев, и лишь двое посвященных на этой грешной земле знали значение этих узоров. Железные и чугунные прутья располагались на дубовой основе, покрашенной в черный цвет, каждой из половин ворот. Бронзовые листья известного лишь кузнецу растения оплетали промежутки между прутьями, придавая им еще большую непознаваемость. Приглядевшись, можно было подумать, что на воротах ограды изображены головы прекрасных лошадей, гри-вы которых разметались на ветру… Но нет! Умелые руки художника сумели скрыть тайный смысл этих узоров, в них таилось счастливое число той пары, которая нашла за этой оградой свое счастье и покой.
        За воротами, сразу после въезда на территорию особняка, мож-но было разглядеть в глубине дико растущего сада маленький фонтан. Нет, сад нельзя было назвать заброшенным или неухоженным, напро-тив, изюминкой его как раз и было то, что умелая рука садовника или хозяйки его смогла подчеркнуть независимость каждого дерева, каж-дой травинки, каждого цветка, и придала им большую индивидуаль-ность. Ничто не заставляло цветущую зелень придерживаться каких-то рамок, не писанных для растительного мира правил. Суть в том, что в саду не было ни одной тропинки, наличие которых так прочно засело в стандартном понимании американцев о газоне. Только асфальтиро-ванная дорога, бегущая к гаражу и к крыльцу, разрывала единение зе-леных волн травы, покрывающих всю землю…
        Дом также был не похож на своих окружающих собратьев. По-строенный всего 20 лет назад из привезенных по заказу камней от подножия Алтайских гор, он выглядел подобно старику с седой боро-дой, повидавшему и познавшему все в этой бренной жизни. Фасад зда-ния не пестрил барельефами. Не было ни одной скульптуры, ни что не утяжеляло строение. Крупные серые камни, из которых был по-строен этот особняк, поражали своей степенностью и силой. Тайное молчание этих долгожителей таило в себе столько историй и собы-тий, что хватило бы на несколько многотомных изданий.
        Рамы окон, окрашенные в белоснежный цвет, улыбались своей приветливостью. Странное сочетание строгости и радости, серьезно-сти и инфантильности. Этот дом сравним со старой нянечкой, которая задремала на террасе в плетеном кресле, держа на руках младенца. Он еще не уснул и с глазами, полными любопытства и необходимости познания окружающего мира, созерцает лицо своей спящей подруги.
        Говорят, что дом похож на своего хозяина. С подобным утвер-ждением можно было бы поспорить, но не в данном случае… Описы-ваемый особняк полностью подтверждает это высказывание. Стро-гость, хмурость, сила, независимость, уверенность, несгибаемость – все это определяет характер владельца дома. Нежность, робость, не-кая смешливость и ясность – эта характеристика говорит о спутнице хозяина, о той, что с заботой охраняет тайный мирок от всех тягот и перипетий окружающей жизни.
        Домашний очаг, скрытая от посторонних глаз жизнь двух людей – это очень хрупкое и требующее трепетного отношения образование. Одно неловкое движение, малейшее сомнение или грубое обращение могут нанести непоправимые разрушения. Ветер ревности, недоверия, неприязни, безразличия может задуть костер любви и страсти. Это ба-нальная ситуация, часто встречающаяся в обычных семьях или парах. Но этот очаг, это зарево любви и нежности ничто не смогло и никогда не сможет повергнуть в бездну холодной тьмы.
Между двумя людьми, живущими в этом доме, никогда не по-висал занавес непонимания, молчание никогда не отравляло им жизнь. На дружбе и взаимопонимании, взаимоуважении и почитании построены отношения, которые и защищала фея непохожего на своих собратьев дома.
Дикий плющ, извиваясь, цеплялся за выступы стен, обвивал металлический каркас и покрывал участки особняка подобно зелено-му ватному одеялу.
        Перед самим крыльцом на расстоянии нескольких шагов рас-полагался маленький фонтан, точнее фонтанчик. «Фонтан» - слишком уж громкое название для такого творения человеческих рук. Это обыч-ный родник, созданный самой природой. А человек, умеющий восхи-щаться и понимать ее, всего лишь придал самородок  необходимой огранке.
Фонтанчик был оформлен в виде миниатюрного озерка, по се-редине которого пробивалась ввысь маленькая, но настойчивая струй-ка. Дно было выложено цветными камешками и ракушками. Бортик возвышался над водой всего на несколько дюймов. Он был выполнен из прозрачного материала, структура которого была такова, что бортик свободно двигался не только от движения воды, но и от непосредст-венного прикосновения. Вокруг него росли дикие цветы, различной окраски. Это маленький маяк разноцветного безумия. Подобно дому, описываемому мной, подобно миру, скрытому за его стенами, родник служит красноречивым подобием жизни двух людей, двух сердец, двух тел.

                * * * * * * * * * * * *

        Комнату освещают сотни свечей, расставленных в хаотичном порядке. Эта картина напомнила мне рассыпавшееся жемчужное оже-релье, которое нервно теребила дама в пышном платье, ожидая, когда же кавалер пригласит ее на вальс. Жемчужины раскатились по мра-морному полу, остановившись там, где на их взгляд было самое удоб-ное и уютное место.
Шкура дикого зверя, поражающая густотой ворса, царственно расположилась прямо в центре комнаты. Морда его встречала взгля-дом стеклянных глаз каждого, входившего сюда. Стеклянный столик в дальнем углу комнаты заставлен фотографиями, с которых смотрят улыбающиеся лица любящих друг друга людей.
        Посмотрим поближе на эти снимки. Вот в рамке из красного де-рева на фоне океана пара, держась за руки, встречает свой первый рас-свет. А здесь, молодой человек, смеясь, пытается выхватить из рук фотографирующего камеру, но не успевает, и момент навсегда запе-чатляется пленкой. На другом снимке спящая в объятьях сна и неги девушка, подобно маленькому котенку, свернулась клубочком на рос-кошной постели. Рядом, в рамке с золотым окаймлением, фото всей семьи: родителей и родственников каждого. Дамы в вечерних платьях сидят в роскошных креслах, их спутники стоят рядом с ними. В сере-дине снимка хозяева дома, по левую руку от нашей незнакомки Его родители. Мама улыбается, искорка задора играет у нее в глазах, отец, как всегда сосредоточен и суров, но глаза добры и мягки. По правую руку Ее мама, держит свою единственную, но теперь ставшую гораздо старше и самостоятельнее дочь за руку, на глазах слезы радости, а в кулачке виден смятый платок, которым она только что вытерла свои прекрасные глаза. Его брат со свой избранницей смотрят друг на дру-га, не обращая внимания на происходящее вокруг. Видимо, даже при-зыв фотографа для совместного фото, не смог заставить их оторвать восторженные взгляды от глаз друг друга. Так они и запечатлелись, целиком погруженные в свое чувство.
Два огромных окна закрывают тяжелые бархатные гардины темно-фиолетового цвета. Стены обтянуты сиреневым шелком. Пото-лок покрывают зеркальные пластины, придающие комнате еще боль-шие размеры. Кровать, занимающая половину комнаты, застелена би-рюзовыми простынями.
Сколько незабываемых ночей провели они здесь… Ни одна из них не может быть описана… Складки белья таят в себе неисчерпае-мую нежность, они раскалялись от жара Их страсти, от жара Их тел, они помнят все безумные ласки. Они помнят, как она вздрагивала от прикосновений Его волос, как дышала Его кожа, отвечая каждой кле-точкой на Ее нескромные ласки. Это священное место!… И никто кроме них двоих никогда не вторгнется в эту обитель чистоты и верности…
Немного поодаль стоит столик из темного дерева. Большое зер-кало на вращающейся подставке является его центом. Умелые руки мастера выточили из куска древесины прекраснейшие цветы, которые бурным водопадом спускаются по ножкам стола. По раме зеркала, из-виваясь, ползут листья виноградной лозы.
К зеркальной поверхности прикреплено изображение ангелочка с баскетбольным мячиком и ухмылкой Летающего. На подставке множество косметики, окинув мимолетным взглядом которую, можно узнать многое о пользующейся ею девушке. Преобладают пастельные и спокойные тона, нет ярких помад, которые выглядят вульгарно даже на самом миловидном личике. Тюбики тонального крема всех тонов, что говорит об умении накладывать макияж. Множество кисточек, па-лочек, расчесок и других аксессуаров, необходимых для женского та-инственного ритуала перевоплощения.
В шкатулке из слоновой кости лежат украшения, преобладает серебро, значит человек, которому принадлежат они, очень постоянен в своих решениях и не отличается чрезмерной вспыльчивостью и не-удержимой импульсивностью.
Внимание привлекает похожая на библию книга в кожаном пе-реплете. Что это? Если это библия, то ей следует находиться в другом месте. Если записная книжка, то почему же она не лежит в сумочке своей хозяйки? Нет! Это дневник… Дневник, который ведут многие де-вушки и женщины, следуя древним традициям. Кто, интересно, приду-мал это? Кто решился первым записать свои дневные переживания на клочках бумаги, а затем сложить всех их вместе? Нужно воздать хвалу этому человеку…
Дневник был антикварной вещицей, не сам по себе, а его об-ложка. Видимо, 15 – 16 вв. Золотое теснение, россыпи камней, при-чудливые рисунки. В золотом кругу изображена «руна», обозначающая единение мысли, воли и духа. Атласная лента заложена между стра-ниц примерно в середине книги. Пока есть возможность, посмотрим, что занимает мысли прекрасной девы…

«Многие не понимают моего счастья… Да и кому понимать, ни-кого не осталось в этом мире дорогого и необходимого мне… Тебя мама уже нет рядом, а мне так не хватает тебя, твоего голоса, твоих глаз, твоих нежных рук. Я закрываю глаза и вижу твое смеющееся ли-цо, твою прекрасную улыбку, слезы радости на твоих щеках. Я хочу услышать, как ты поешь мне колыбельную, хочу, что бы ты, как и ко-гда-то давно, взяла меня на руки и убаюкала перед сном. Ты ушла от меня, сказав лишь одно: «Он сможет сделать тебя счастливой, такой счастливой, какой не смогла сделать я! Люби его, дочка, ведь ему предначертано судьбой быть постоянным виновником твоей улыбки! Он сделает для тебя все, только сумей быть рядом с ним и понимать его всегда и несмотря ни на что…» После этих слов ты закрыла свои красивые, безумно глубокие глаза и ушла от меня… Я не знаю где ты сейчас, может быть рядом со мной? Может, ты сейчас сидишь рядом и смотришь на меня, расчесываешь мои волосы? Может, ты на небесах, пишешь историю моей судьбы… А может, ты осуждаешь меня за мои поступки, которые я совершила или наоборот не смогла или не успе-ла совершить…Дорогая моя мамочка, я скучаю, мне очень тебя не хва-тает. Я могу сказать тебе лишь одно, что я безумно счастлива с Ним. Ты была права, как и всегда. Он – единственный человек, который достоин моей любви…»

На следующей странице вложена фотография женщины 45 – 50 лет. Горящие задором зеленые глаза, алые губы, дышащая чистотой и здоровьем кожа, густые волосы… Многие из женщин того же возраста, которым бы довелось посмотреть на фото, от зависти сначала покры-лись багровыми пятнами, а затем медленно позеленели…
Дальше было написано:

«Мне приятно быть его тенью. Мне хорошо при мысли, что о нас никто не знает, что ни единая душа не предполагает, что я каждую ночь жду его здесь одна… Ведь он не может принадлежать только мне, как и я ему. Нет, не пойми меня превратно! Я говорю о том, что нельзя же вечно изо дня в день быть рядом друг с другом, ежеминутно видит-ся и пересекаться каждые полчаса…Он посещает званые ужины, ши-карные рестораны в обществе других женщин, иногда распутных де-виц, иногда скромных невинниц. Фото в газетах и журналах говорят о том, что многие женщины были с ним в тех или иных местах, что ни одна из них не смогла провести с ним больше нескольких дней. Если мы встречаемся на банкетах, или вечеринках, которые устраивают на-ши общие знакомые, мы обмениваемся понятными лишь нам двоим взглядами, жестами, мыслями. Ни мой спутник, ни дама рядом с ним не могут не только понять, но и заметить наших тайных сигналов… Его жест: он потирает мизинцем переносицу или слегка постукивает перстнем по бокалу – говорит о многом лишь мне. Он говорит о том, что очень соскучился, что с нетерпением ждет встречи со мной в на-шем уютном гнездышке, в нашем доме, в нашем мире. Ты спросишь к чему такая секретность и пафосная наигранность? Я не стану тебе объ-яснять, я просто устала каждый раз говорить об этом. Просто пойми, что эта наша жизнь, так нам интересно и так нам проще. Спросишь про верность? Глупо, безумно глупо думать об изменах. Если любишь всей душой и всем сердцем, ты не сможешь предать любимого чело-века. Станет невыносимо противно от прикосновения к другому, чужо-му и грязному телу. Губы не смогут выдержать неизвестного и столь неродного поцелуя. Глаза не смогут смотреть в лицо незнакомого че-ловека на интимном расстоянии… Кто любил хоть единожды, тот поймет. Хотя, что это значит? «Кто любил хоть единожды…» глупая фраза, настоящая любовь может быть в жизни у человека всего один раз… И эту любовь он не сможет забыть никогда, но…»

Я не успеваю дочитать фразу, нам следует удалиться, потому что я слышу шаги. Да, это Она. Поднимается по ступеням в спальную. Подол платья почти касается пола. Красные волны материи обнима-ют тело девушки, она прекрасна…
Привычно она снимает туфли и платье, убирая их в свой шкаф. Лишь розовая сорочка и маленькие трусики остаются на ней. Она идет в ванну, прихватив бутылочку французского вина, напевая мотив по-пулярной мелодии…
        Темно-синий кафель постепенно, приближаясь к окну, меняется на светло-голубой... На середине стены причудливый узор изображает водопад, ниспадающий с горной вершины, объятой туманом... Рядом с джакузи кабинка душа... тоже одного из синих оттенков... При входе на стене несколько вешалок в виде голов льва с открытой пастью... Чуть поодаль по левой стене стоит кожаный диван, старинный, видимо ан-тиквариат. Около него белая тумбочка с великим множеством разно-образных баночек, баллончиков и тюбиков с косметическим содержа-нием... На вешалках висят два халата: один маленький, белого цвета, махровый с коротким ворсом, серым кушаком и перьями по вороту... Другой черный, более длинный, с отворотами на рукавах... Полотенца сложены кипой на диване...
Так называемую "раздевалку" от непосредственной ванны раз-деляют 2 зеркальные ступеньки... На них стоит ведерко со льдом, в котором находится бутылка французского вина... Бокал наполненный на половину немного поодаль... на нем следы помады кораллового цвета...
Вот так, проходят вечера. Она уже дома, ждет его. Расслабляю-щая ванна придает сил. Вино взбодрит. «Скоро он приедет…»

                * * * * * * * * * * * *

        Ждать и догонять – самое сложное в жизни. Одиночество – са-мое страшное зло. Но Она умела быть одна, умела ждать Его и, если бы потребовалось, побежала бы за ним хоть на край света, и бежала бы так долго, сколько бы смогла. А если бы упала от смертельной ус-талости на землю и не смогла бы встать, то, придя в себя, вновь по-бежала. Побежала бы за ним, преодолевая все возможные препятст-вия, открывая все запертые двери, прыгая в темный окна, падая и раз-биваясь, но вставая и продолжая путь. А если она не поднимется, не встанет на свои истерзанные и изрезанные ноги, значит, нет ее уже давным-давно.

                * * * * * * * * * * * *

        Волосы, привычно зачесанные назад и убранные в кокетливо торчащий хвостик, сдерживает белая повязка, не позволяющая каскаду густых русых волос разметаться по плечам. Грустное, чуть бледное лицо, покрыто пеленой задумчивости и одиночества. Лишь необыкно-венно глубокие серо-зеленые глаза сверкают на нем своим диким и неизведанным блеском. Как огонек свечи на террасе, они разрывают мрак, в который погружены мысли и думы прекрасной девы. В этих глазах поселилась грусть и задумчивость, которая не давала покоя ни днем, ни ночью, а тем более в этот полуночный час, когда крохотная фигурка притаилась в ожидании чего-то волшебного, но в тоже время такого земного и близкого…
Тонкая нить черных, как уголь бровей, словно маленькая змейка, расположилась рядом с озерами грусти, цвета изумруда в золотой оп-раве. Немного вздернутые вверх от пристально устремленного вдаль взгляда, брови почти соединяются в единое целое. Лишь крохотные морщинки на переносице, как стражники, не позволяют им сделать этого. Ресницы, словно острые листья осоки, охраняют от непроше-ных гостей эти девственно чистые места, которые еще ни разу не со-дрогались стихией, еще ни разу слеза грусти или одиночества не по-кидала берега цветущих оазисов. Только радость и детский смех де-вушки могли быть виновниками выхода из берегов озер. Но теперь в них есть грусть, это так необычно, это очень странно…
        Аккуратный носик промурлыкал мелодию приходящего сна, немного вздрогнул и застыл в покое, как ваяние скульптора. В этом шедевре Творца нет ни малейшего изъяна: все линии плавны и изы-сканы. Кажется словно сам великий Да Винчи приложил к нему свою кисть, придав обаяние и возвышенность Моно Лизы.
        Алые нежные чувственные губы столь же восхитительны, сколь и сама незнакомка. Да простит меня Иисус за подобные мысли! Но будь я хоть мужчиной, хоть женщиной, находящимся рядом с этими губами, я бы не устоял… Пусть хоть весь остаток моей грешной жизни все прислужники Верзивула жарят меня в горящем масле на своем ад-ском огне, но я осмелюсь сказать о том страстном желании, которое проснулось во мне при созерцании этих божественных губ.
        Как страстный любовник жаждет встречи с плодом своих тай-ных мечтаний; как моряк, будучи долгое время в странствиях жаждет ступить на свою родную землю; так и любой человек, обладающий хоть жалкой способностью наслаждаться прекрасным и имеющий возможность вкусить этот запретный плод, не упустили бы такой шанс.
        Белые ровные зубы с нежностью и горестью, с жадностью и сердечной болью, прикусили розовую нижнюю губку. Не покидало ощущение, что там, вдали, за плотной пеленой дождя, там, в конце аллеи за чугунной оградой что-то увидели глаза прелестницы. Но нет, взгляд просто уходил в даль, он был рядом, он видел все и ниче-го, он был устремлен в одну точку, но не видел ее, а проходил сквозь, вглубь, в самую суть бытия.
Что же творится в этой божественной головке? За ответ на этот вопрос даже нищий не пожалел бы свою последнюю рубаху, послед-нюю кроху хлеба, а богач распрощался бы со всеми своими сокрови-щами.
        Маленькие ушки украшали серьги. Ничего особенного, просто слепое подражание моде… Но нет! Что это? На левой мочке блеснула маленькая звездочка или это слеза самой Афродиты? Нет! Это не бриллиант. Сияние бриллианта нельзя спутать ни с чем! Этот свет на-столько фальшив, наигран и чопорен, что из сотен тысяч камней его можно легко отыскать.
Здесь что-то другое! Посмотрим внимательнее…
        И правда, это не бриллиант, даже не жалкое его подобие – фио-нит, искусственно вскормленный его заменитель. Это горный хру-сталь.
        Есть древнее поверие, что горный хрусталь – слезы прекрасной девушки… Ее отец, не желая отдавать дочь в жены за простого парня из принадлежащей их семье деревни, заточил ее в горной пещере, из которой ей не было ни малейшей возможности выбраться. И вот ее горькие слезы растопили черствую землю, грубые гордые скалы и превратились в прекрасные камни.
        И по сей день, горный хрусталь называют слезами, слезами са-мой любви.
Тонкое серебряное колечко пронзило мочку, держа на себе груз маленькой цепочки со «слезой любви». Эта «безделушка» говорит о многом…
        Хрупкую фигурку, в ожидании сидящую на подоконнике перед открытым окном, согревает светло-серый свитер. Он самый любимый и самый теплый из всех ему подобных, ведь это Он его подарил.
        Пушистая грудь поднималась и опускалась, колеблясь, как лод-ка на поверхности мирно спящего океана. Белая шея украшена светло-серыми узорами, поднимающимися от середины бедра.
Ч        удные детские носочки скрывают стопы девушки… А жаль, ведь именно по стопе древние узнавали о страстных желаниях и по-рочных мечтаниях ее обладательницы, зная которые можно пробудить вулкан страсти, даже в очень холодном теле…

                * * * * * * * * * * * * *

        Свет фар разорвал спускающийся на землю осенний ночной ту-ман. Капли дождя стали похожи на янтарный звездопад, низвергаю-щийся с небес. Раздалось знакомое жужжание открывающихся ворот, шуршание шин по мокрому асфальту становилось все ближе и ближе. Сердце застучало в ожидании скорого прихода самого дорогого чело-века в Ее жизни, самого любимого, самого лучшего из всех. Свет фар пропал, мотор затих, хлопнула дверца машины… «Уже недолго…» Бы-стрые шаги по направлению к крыльцу, сигнал охранной системы ав-томобиля, звук ключа в замочной скважине… «Он здесь! Скоро, очень скоро…» Шаги по мраморному полу… «Он знает, что я здесь… Он обя-зательно поймет почему я не выбежала Ему на встречу, почему я ос-талась неподвижной…» Но что это? Шаги затихли? Нет, просто по-дошвы лакированных ботинок утопают в густом ворсе ковра, покры-вающего лестницу. «Я знаю, что Он не торопится…»

                * * * * * * * * * * * * *

        Уставшие, но, как и всегда, теплые своим спокойствием глаза взглянули с высоты. Длинные пальцы пробежали по оголенному плечу, поднялись по белой шее и остановились на подбородке. Чуть влажные губы припали к щеке, даря столь долгожданный поцелуй.

                * * * * * * * * * * * * *

        «Здравствуй, моя дорогая!

        Снова я одна, нахожусь в сладостном томлении в ожидании Его.
        Сегодня был превосходный вечер. Если бы ты видела меня, то твое сердце заискрилось радостью и гордостью за меня.
        Утро началось как всегда. Меня разбудили лучи восходящего солнца, ласкающие мое лицо, играющие в волосах. На его подушке лежала маленькая красная розочка. Да! Он не забыл, сегодня годовщи-на нашей свадьбы. Рядом сверток, обернутый лиловой бумагой, в цен-тре которой возвышался огромный темно-синий бант.
        Как ты думаешь, что там было? Нет, это не банальная косметика или парфюм. Это был даже не мой любимый шоколад… По истине, это самый лучший подарок, который я когда-либо получала в жизни…
        Там было белье для новорожденного и фотоальбом, в котором уже оформлены комментарии к фотографиям…
        Помнишь, у меня был такой же, где твоим подчерком были на-писаны мои первые слова, которые я коверкала так, что ни один лин-гвист не смог бы разобрать на каком языке я говорю. В нашем альбоме была одна фотография, которую я помню как сейчас, я закрываю гла-за, и она в мельчайших подробностях встает передо мной. На ней я еще совсем маленькая, лежу в своей кроватке, а ты смотришь на меня таким нежным и добрым взглядом, будто говоря: «милая, ты пришла в этот мир со мной и я помогу во всем, что бы ты не предприняла, чего бы ты не захотела, я все сделаю для тебя.»
        «Моя мама на 9-м месяце беременности», «Мое появление на свет», «Мир! Я иду, готовься!!!», «Я и мой папа», «Мои любимые ро-дители», «Мой первый шаг», «Первый молочный зубик».
        Знаешь, когда я узнала, что беременна, я не знала, как сказать Ему об этом. Мы не планировали заводить детей так скоро… И знаешь, что самое интересное, я так ему и не сказала об этом… Он почувство-вал сам, он понял, что что-то изменилось, что нас теперь не двое, что мне предстоит заботиться не только о нас, но и о ком-то еще, кто пока не появился на свет…
        Распашонка небесно голубого цвета, такие же штанишки и чеп-чик. Все из мягкой фланели…
        Знаешь, что заставило меня прослезиться от умиления? Пине-точки с маленькими помпошками из белого меха… Они просто вели-колепны…
        И теперь попробуйте мне сказать, что муж - это синоним скуки, обыденности и, пожалуй, чрезмерного умиротворения!»