Великий поход, главы 2, 3, Лина Бендера

                Глава  2
                Аудиенция.

                Х                Х                Х
  Широкая и могучая река Вогво величественно несла чуть зеленоватые воды через леса и равнины, наискось пересекая обширную территорию тикурейского государства.  Взявшая  начало от ледяных горных источников, из бурного, зажатого в теснинах ущелий стремительного ручейка, она постепенно принимала в свое лоно многочисленные мелкие родники и речушки, с каждым пройденным отрезком пути становясь шире и медленней, петляла среди лесов и болот и, выбираясь на равнины, разливалась свободно и могуче.  В излучине ее, на топких низинах обитали дикие звери и птицы, несметное количество разной мелкой летучей, ползучей и прыгающей твари.  В тех местах, где болота становились проходимей, а влажность терпимой, по берегам начинали селиться племена калимпонгов.  Дикие косматые мегалонги предпочитали бескрайние просторы равнин.  Тикурейские города располагались ближе к истокам, и от стен столицы хорошо были видны заснеженные вершины гор.

  Расстелив перед собой карту Тикуреи, Командор сосредоточенно наносил на нее места дислокации войск.  Порядок под командованием генерала Кондурна остановился на правом берегу широкой реки (никто еще не знал ее названия).  Становища калимпонгов встречались там на каждом шагу, и несколько племен пришлось бесцеремонно согнать с насиженных становищ, чтобы расположить отряд с положенными удобствами.  Но так как никто из захватчиков не говорил на местных наречиях, то допросить полулюдей не удалось.

  Генерал Валашпай встал лагерем выше по течению, где начинались тикурейские селения, и его воины успели сходить в разведку в один из небольших городков.  Нетерпеливо поглядывая на часы, Командор ожидал от него первых сведений.  Захватчиков очень удивляла приверженность аборигенов этой большой реке. Множество поселений и людей, и нелюдей группировалось там, словно не имелось других подходящих мест на равнинах.

  Генерал Таракоз обосновался на озере, там же располагалась ставка Командора.  Только что прибыли самоходки двух других генералов, и главнокомандующий поспешил собрать военный совет, на котором присутствовали старшие офицеры всех трех порядков.  Армия и флот, по сути, едины, если призваны защищать одно отечество, и потому пользовались одинаковыми терминами и названиями.  Троянской нации была присуща простота внешнего оформления, под которой кроется глубокая работа человеческого разума.

  В почтительном молчании генералы и офицеры дожидались, когда главнокомандующий разберется с кустарно нарисованной картой.  К сожалению, на равнинах оказалось мало толку от новейших передвижных компьютеров, согласно заверениям оставшихся дома скептиков неспособных работать без непосредственного подключения к Головному Компьютеру, а мощности взятых с собой мирилловых стержней слишком мало, чтобы позволить просмотреть территорию и оценить ситуацию в целом.  Как ни мучительно было признать это Командору, скептики оказались правы, но объявить себя перед подчиненными пустым хвастуном ему не позволяла собственная гипертрофированная гордость.  Теперь главнокомандующий тщетно ломал голову над тем, как обойтись на равнинах без всеобъемлющей компьютерной связи.

- Ну что вы там выяснили? – наконец поднял он голову от карты. – Мне нужно название главной реки и нашего озера.  Как прикажете составлять отчет для Королевского дома и правительства?  Или вы думаете, что я сам должен собирать за вас разведданные?

  За грозным голосом и нахмуренными бровями Командор успешно скрывал первую растерянностью.  Разумеется, об отчетах для родины не было и речи, но офицерскому составу знать о том вовсе не обязательно.

- Отчет будет сделан, вассер главнокомандующий, - поднялся генерал Валашпай и с нескрываемым превосходством посмотрел на собравшихся. – Тикурейцы нам все рассказали.  Можете отмечать на карте.  Итак, большая река называется Вогво, так зовут её и тикурейцы, и калимпонги.  Сейчас мы с вами находимся в местечке Ошурья на берегах озера Холуон.  Дальше…

  Рисуясь перед присутствующими, Валашпай перечислял и перечислял, изредка сверяясь с записями.  Командор едва успевал наносить условные обозначения на карту, а остальные генералы смотрели на счастливчика косо и с глубоко запрятанной завистью.  Издавна в доблестной Армии Короны существовало узаконенное соперничество, когда один военный чин старается обскакать другого и выслужиться перед командованием.  За подчеркнуто вежливым обращением и высокими званиями генералы и офицеры скрывали карьеризм и собственные шкурные интересы.  Что и говорить, Валашпаю удалось подать себя на редкость выгодно, и подчиненные с завистью уловили поощрительный взгляд Командора, брошенный на опечатанный сейф, где хранились документы и награды.

- Наверно, вам многих пришлось пытать, чтобы получить от них ценные сведения? – не утерпел от откровенной издевки генерал Кондурн.

- Ошибаетесь, уважаемый, пытать никого не пришлось.  Тикурейцы рассказали все сами.

- Не иначе, из личного к вам расположения, - съехидничал Кондурн.

- Неправда ваша, уважаемый!  Неужели вы думаете, будто я так глуп, что не привел доказательств?  С нами пленный тикуреец, который подтвердит мои слова, - отчеканил Валашпай.

  Пытки на Трояне считались позорным пережитком прошлого.  Человеческая жизнь и плоть считались священными, и при малейшем подозрении в телесных издевательствах завистники обвинят его в неоправданной жестокости, хотя сами привезли с собой запасы жидкого огня не для разжигания же костров на равнинах!  Привели пленного тикурейца и стребовали с него письменное подтверждение.  Генералы придирчиво осмотрели беднягу со всех сторон, страстно желая уличить выскочку в подтасовке фактов.  Несмотря на деликатное, даже несколько опасливое обхождение с ним захватчиков, бородатый человек показался Командору грустным и каким-то полудохлым, что ли, и он приказал отпустить аборигена на все четыре стороны.  Генерал Валашпай злобно проворчал себе под нос: от него требуют доказательств, а сами втихомолку не остановятся перед любой мерзостью для достижения личных корыстных целей!

- Ни единого слова я не высосал из пальца, уважаемые вассеры.  Попрошу запомнить! - с достоинством повторил он. – Эти странные люди спокойно смотрели, как мои воины тащили из домов их вещи и глупо улыбались.  Можно подумать, это их забавляло, если бы… если бы не казалось противоестественным нормальной человеческой натуре.

- Значит, аборигены к тому же безумны, что только ускорит нашу победу, - авторитетно заявил Командор.

- И вы хотите сказать, генерал, будто никого не… убили? – не унимался неугомонный Кондурн, от зависти сделавшийся зеленее собственной гимнастерки.

- Не было необходимости.  Команды к кровопролитию не давали, - сухо ответил раздраженный придирками Валашпай.

- Но и у нас нет желания утруждать себя войной, - заметил Командор. – Великая Троянская Империя не воевала со времен нечестивого Гарамета.  Так стоит ли начинать?

- Осмелюсь доложить, вассер главнокомандующий, - когда Валашпай закончил свое триумфальное выступление, начал молчавший до сих пор генерал Таракоз. - У меня есть человек, объехавший территорию прилегающей к озеру равнины на полевой самоходке, и он привез весьма интересные сведения…

  Генералы, как мальчишки, изо всех сил старались перещеголять друг друга, откровенно метя в сейф с наградами.  Таракоз распахнул полог шатра и крикнул на улицу:
- Эй, там, уважаемые!  Пригласить сюда разведчика!

  Молодой человек, типичный представитель среднего общественного слоя, явился незамедлительно, не иначе, дожидался приглашения у входа.  Звонко щелкнул шпорами на каблуках:
- Идар Фон Баур по вашему приказанию!

- Очень хорошо.  Ну, так что новенького на равнинах? – усаживаясь поудобнее, заинтересовался Командор.

- На равнинах?- удивился разведчик, видимо, не ожидавший такого вопроса. – А на равнинах ничего особенного.  Мегалонги бегают…  Мы там подстрелили одного из спортивного интереса, так остальные со страху все вокруг загадили, унося свои копыта.  Пришлось, простите, самоходку в озере мыть.

- Думаю, наши переселенцы не соскучатся, когда откроется сезон охоты, - громко захохотал Кондурн.

- Про мегалонгов мы уже слышали, - нетерпеливо перебил Командор.

- А еще я видел калимпонгов, танцующих голыми у костра, - упавшим голосом проговорил разведчик.

- А после них что пришлось мыть?

  Главнокомандующий определённо рассердился, но резвый служака не понимал, за что именно.  Возможно, у высокого начальства в данный момент просто оказалось плохим настроение.  В таких случаях говорят «попасть под горячую руку».  И хотя на Трояне в армии не принято рукоприкладство, но чинов и погон неудачники лишаются непременно.

- Нас интересуют тикурейцы, тикурейцы! – рявкнул Командор.

- Так точно, про тикурейцев, - приободрился разведчик. – Когда я с помпой и флагом на пушке подкатил к столице, они высыпали на стены и глазели на меня, как в театре, только что не аплодировали.  Наверно, им было не до смеха.  И представьте себе, никто не осмелился покуситься на мою жизнь.  Похоже, трусость  в крови у здешних аборигенов, и они будут рады признать могущество армии Короны, - подобострастно закончил молодой человек, стоя навытяжку и поедая глазами начальство.

- Вывернулся-таки, шельмец, - расхохотался Командор. – В отличие от серой массы солдатни, голова у него работает.  Пожалуй, назначу мальчишку командиром разведки.  Идар Фон Баур, можешь подбирать в подчинение десять солдат в своем порядке.

  Щелкнув каблуками, разведчик выпорхнул из командирского шатра так резво, что искры посыпались со шпор, а Командор, и за ним генералы громогласно захохотали.

- Итак, Тикурея наша без единого выстрела!  Распорядитесь по данному поводу выдать солдатам двойную… нет, тройную порцию допингов.  Пусть веселятся от души, сегодня у нас праздник, - заявил Командор.

- Точно так, - подобострастно подтвердил генерал Кондурн.

  Увы, сегодня заветный сейф остался неоткрытым.

- Давайте же покажем аборигенам свое милосердие.  Мы не станем их убивать.  Мы будем с ними договариваться, - идея осенила Командора экспромтом и показалась редкостно удачной.

- Э-э… вассер главнокомандующий… па-азвольте!  Вы хотите договориться с четвероногими? И  на каком языке, па-азвольте! – генерал Валашпай поперхнулся праведным возмущением.

- Шевелите мозгами, уважаемые!  Договариваться будем с тикурейцами, а общий язык найдем непременно.  Думаю, из уважения к нам они согласятся перенести свой ничтожный городишко подальше в горы и не станут мозолить нам глаза своими театральными бородами.  Право же, их вид раздражает культурно мыслящего мужчину.  Тех же тварей, которые «-лонги», можно пока проигнорировать, пускай себе бегают по равнинам и пляшут у костров.  А вы, уважаемые вассеры, как первые поселенцы этой земли, выбирайте для себя и своих родных лучшие угодья.  Территории будут закреплены за всеми специальным королевским указом.

  Командор любовался собственной щедростью и с удовольствием слушал славословия в свой адрес.  Однако приятный процесс принятия заслуженных почестей внезапно прервал дозорные солдат, появившийся из-за полога с вытянутой от удивления физиономией.

- Простите, уважаемые вассеры, но сюда лезут калимпонги!

- Этого нам только не хватало!  Наверно из тех, чьи становища на другой стороне озера, - догадался генерал Таракоз.

- Нет, но, позвольте, какое нахальство! – пробормотал Кондурн.

  Ему единственному сегодня не посчастливилось отличиться на военном совете, и настроение у него оказалось окончательно испорченным.  Но надо отдать справедливость, и место дислокации досталось ему бесперспективное во всех отношениях – одни леса, болота, да ползучие гады в них.  Похвастаться совершенно нечем.  Не станешь же докладывать о калимпонгах и о том, как они ежевечернее выплясывают у костров – это же со скуки можно съесть собственную фуражку!

- Прикажете гнать? – бодро поинтересовался дозорный. – Мы их сейчас быстро…

- Нет! – резко сказал Командор. – Гнать отставить!

  Генералы и старшие офицеры изумленно воззрились на главнокомандующего.  Выглянув из шатра, Командор увидел странную и смешную картину.  Явилось взлохмаченное, неопределенного пола существо, разукрашенное разноцветными тряпками и косичками, с длинным птичьим пером в копне растрепанных рыжих волос.   Вокруг него на четырех копытах, но размахивая человеческими руками, молодцевато гарцевали трое дюжих не то полулюдей, не то полузверей  с мускулистыми торсами выше пояса, и сердито огрызались на тычки и приставания покатывающихся со смеху, до истерики возбужденных непривычным зрелищем солдат.  Вопя и хохоча от избытка чувств при появлении вдруг в серой и скучной походной рутине нежданного развлечения, солдатня изгалялась над гостями как хотела.  Кто-то подпалил пышный хвост рослому красивому калимпонгу, а другому привязали пустую пачку из-под консервированного завтрака.  Шум и гвалт стояли, как на уличном театральном представлении.

- А ну, а-атставить!- громовым голосом скомандовал Командор.

  Солдат мгновенно как ветром сдуло.   Одни дозорные у входа в шатер, опасливо втягивая головы в плечи, ожидали неминуемого нагоняя.

- Вот, - сразу угадав главного в существе неопределенного пола, ткнул его пальцем в грудь Командор, - этого ведите ко мне.  К остальным приставить охрану, и смо-отрите мне! – погрозил он дозорным.

  Избежав разноса, те благодарно защелкали шпорами и закозыряли фуражками.

  Брезгливо морщась от крепкого запаха звериного пота, генералы недовольно посторонились, когда конвоиры втолкнули лохматое чучело в шатер.  Снаружи продолжала веселиться солдатня, отпуская шуточки в адрес аборигенов, но уже с изрядного расстояния.

- Теперь развлечений им хватит, бездельникам, до конца кампании не соскучатся, - разразился бранью  Таракоз.

  Солдаты армии Короны отличались поразительной тупостью, причем эта метаморфоза в считанные дни происходила с любым, кто завербовывался на службу Королю и Отечеству.  Наверно, военная муштра накладывала на них неизгладимый отпечаток, когда им не требуется больше думать самостоятельно, и все непосредственные обязанности новоиспеченного доблестного воина сводились к беспрекословному исполнению приказов командиров.  Впрочем, встречались отдельные сообразительные индивидуумы, сумевшие не потерять инициативы и, правильно сориентировавшись в обстановке сухой армейской казенщины, ловко используя военные уставы, начавшие расти по служебной лестнице.  Иногда из таких умников получались генералы, но если впридачу к голове где-то наверху имелась соответствующая протекция.

  А Командор тем временем принимал посетителя.  Беседа между ними состоялась весьма своеобразная.  Ни сам главнокомандующий, ни смешное лохматое существо, конечно, не могли объясниться на словах.  Копыта чудовища мелко постукивали от страха, хотя оно старательно напускало на себя гордый и важный вид.  С помощью уморительной мимики и жестов оно объяснило, зачем калимпонги потревожили спокойный отдых доблестной армии Короны.  Оказывается, племя по ту сторону озера несказанно обрадовалось гостям, готово признать их за хозяев и предлагает чувствовать себя на равнинах как дома.

- Что мы и без вас уже с успехом делаем, - проворчал Командор.

  Тараща круглые, без ресниц глаза, размахивая руками и винтом катаясь по полу, существо разъяснило главнокомандующему еще одну важную сторону дела.  Калимпонги предлагают помощь и поддержку уважаемым чужеземцам во всём… да, исключительно во всём!

- Ага!  Вот это уже интересно.  Чем же аборигены способны помочь доблестной армии Короны?

  О,  калимпонги готовы поделиться с гостями всем, что у них есть…   И даже своими подругами…

  Командор икнул от изумления, а потом вдруг стукнул кулаком по столу и расхохотался громовым басом.

- Ке-ем?  Этими?  Мохнатыми?  Которые с копытами?  Не издеваешься ли ты над нами, чучело чумазое?  Только их-то нам и не хватало!

  Существо в ужасе присело, и под ним образовалась лужа.  Это развеселило главнокомандующего еще больше, он хохотал, навалившись грудью на стол, пока в животе у него не начались судороги.  Существо расценило смех как одобрение, юркие его глазки масляно заблестели, оно вроде засмущалось и пучками  свешивающейся с боков и ляжек длинной шерсти поспешно подтерло позорную лужу досуха.

- Нет, уважаемые, это же театр!  Такой театр, который не снился и Королевскому дому, - едва отсмеявшись и не в силах справиться с икотой, приговаривал Командор.

  Генералы согласно кивали.  Зрелище заинтриговало всех без исключения.

  Между тем дикарский шаман поднялся с пола и снова важно распушился, приняв независимый вид посланника большого племени.  Притопывая и прищелкивая, он опять запрыгал, чисто подметая замусоренный пол возле командирского стола своими лохматыми, похожими на свалявшиеся веники пучками шерсти между ног.  Ага!  Оказывается, в становище калимпонгов большие проблемы.  Женщин у них мало.  Ну, прямо-таки совсем беда!  Тикурейцы, правда, обещали помочь, но где уж им теперь.  И не будут ли так любезны дорогие и почетные гости…

- Ну, чучело, ну, хитрец, ну и хват!

- Да где ж мы им женщин возьмем? – изумился генерал Таракоз.

  Шаман широко раскинул руки, точно обнимая все леса и равнины Тикуреи.

- Да ты слишком ушлый, старик… или старуха, кто там есть? – Командор снова звонко хлопнул  ладонями по столу, и существо в такт испуганно подпрыгнуло.

  Оно бы еще долго здесь разглагольствовало, но у главнокомандующего замельтешело перед глазами, да и дух в штабе стал, мягко говоря, невыносимым.

- Вывести его вон!  Кыш, кыш, ну, вот привязался!

- Приказать кинуть в воду? – оживился генерал Кондурн, не потерявший надежды выслужиться хоть по мелочи.

- А-атставить!  Пусть идут.  Потом с ними разберемся.

  Мудрый и дальновидный, съевший в военной науке не один пуд соли, Командор никогда не спешил с выводами и не принимал необдуманных решений.  Потому и интуиция ни разу его не подвела, и действовал он всегда без промаха.  В противном случае никогда не стать бы ему Командором.

  Так между захватчиками и калимпонгами к обоюдному удовольствию обеих сторон установилось полное взаимопонимание.  Оставалось добиться того же с тикурейцами.  Но здесь, подозревал главнокомандующий, работы предстоит не в пример больше…


                Глава  3
                Дружественный жест Ошкуя.

                Х                Х                Х

  Праздничный костер пылал, разбрасывая снопы искр и гулом заглушая дробный топот плясавших вокруг него калимпонгов.  Во главе процессии горделиво скакали Ошкуй и Скарон.  Хотонг не мог запретить соплеменникам ритуального танца. На него имели право все и по любому поводу, но сам не принимал участия в торжестве.  И незаметно инициативу перехватил воспрянувший духом шаман, а Скарон потом нагло присоседился к победе.  И даже видя новую опасность для собственного авторитета, старый вождь не мог пересилить себя и войти в круг, отбить у соперника свое законное место…  Потому как с равнин ушло мирное спокойствие, и вместе с тем из племени тоже, и былые внутриплеменные раздоры казались сущей мелочью перед надвигавшейся с другой стороны озера большой бедой.

  Ближе к вечеру стало известно, что Ошкуй с прихлебателями ходили к захватчикам и о чем-то с ними договаривались.  О чем именно – шаман обещал рассказать после ритуальной пляски.  Хотонг скорбел.  Чужаки принесли на равнины опасный ветер грядущих дурных перемен, которые он, старый вождь, почти физически чувствовал на своей побитой годами и жизненными передрягами рыжей шкуре.  И эти новые враждебные веяния с поразительной быстротой восприняли сначала Ошкуй со Скароном, а за ними, Хотонг не сомневался, потянутся и остиальные.  Шаман таинственно заявил, будто заручился поддержкой друзей - чужеземцев, и при этом так хитро поглядывал на старого вождя, что тот ни на мгновение не усомнился: для него затевается новая подлость.

  Наконец, наплясавшись и отдышавшись, калимпонги сели.  Длинные языки пламени улеглись вокруг них, рассыпавшись мелкими багровыми угольями, и шаман начал рассказ.

- Пришлые люди сильны и могущественны.  У них есть невиданные движущиеся сундуки на колесах, похожих на ножки древесного червя и широкие трубы, метающие огонь, выжигающий все на пути.  Они, покорившие пламя, сильнее тикурейцев и их Бога, и теперь мы можем не бояться проповедников.

- Это ты их боишься, шаман, потому что на каждом шагу гадишь племени!  А мне нечего бояться, и ваших чужеземцев с огненными трубами тоже, - закричал возмущенный Хотонг.

- Ша!  Ша!  Ша! – замахал на него руками Ошкуй. – Ну, так и дружи со своими тикурейцами, а нам не мешай.  Они обещали привести нам женщин из других племен.  Целый лунный срок прошел, а где обещанное?  Ни их самих, ни женщин, вот то-то же! – торжествующе заключил он.

- А эти, - Хотонг ткнул пальцем в ту сторону, где в воздух поднимались клубы едкого дыма от запаленных захватчиками многочисленных кострищ, - эти приведут вам женщин, так и дожидайтесь!  На своих железных машинах - сундуках доставят, у них там всякого добра в избытке, да?

- Какое тебе дело, раз они обещали?  Я их просил, и чужеземный вождь рассмеялся вот так, - Ошкуй растянул в ухмылке большой рот и оглушительно загоготал, и племя хором его поддержало.

- А ну цыц! – неожиданно перестав ржать, прикрикнул он на соплеменников. – Я еще не договорил.  Сказали приведут, значит, будут у нас женщины.  Это я, шаман, вам говорю!  И потом, видите, они  разжигают костры также, как и мы.  Может, чужеземцы тоже молятся Духам Подземелья.  А у тикурейцев где вы видели костры?  Где?

- Сухой бурьян да кусты они выжигают, - проворчал кто-то, кажется, Чунг из-за чужих спин и скрылся, едва Ошкуй впился в толпу пронзительным взглядом, высматривая смельчака.

- Молчи там, болтун, мне лучше знать!  Шаман вам говорит, значит, верьте!

  Логика была проста и примитивна, но действенна, и теперь уже Ошкуй наступал на Хотонга, и велел выкатить бочку вина, приготовленную совсем для другого праздника.  А поскольку шаман считался все же главнее вождя, пусть чисто номинально, то Хотонг не мог ему воспрепятствовать.  Но и желание принимать участие в торжестве по такому поганому поводу у него окончательно отпало.

  Ближе к полуночи когда ночное светило большим серебристым шаром выкатилось на усыпанный крупными яркими звездами небосвод, со стороны озера вдруг послышался громкий треск самоходной машины захватчиков, той самой, которая днем не раз на большой скорости проносилась мимо становища.

- Вот они!  Вот!  Теперь чужеземцы едут к нам в гости.  Встречайте же их, встречайте! – засуетившись, вскричал шаман.

- Откуда ты знаешь, не выпалят они в нас огнем из хваленых тобою железных труб? – саркастически проворчал Хотонг, но его голос потерялся в мощном приветственном вопле соплеменников.

  Сидячий круг сломался.  Полулюди столпились кучками, вытягивая длинные шеи в сторону нежданных гостей.  Прозрачный откидной верх машины с подозрительным змеиным шипеньем поднялся, и изнутри, и изнутри выбрались командир разведки Идар Фон Баур с двумя подчиненными.  Гордый новым назначением,  он круглые сутки, забыв об ужине и  спокойном сне, объезжал вверенные ему владения, днем набираясь новых впечатлений на равнинах, а по вечерам выслуживаясь перед командованием.  За проявленную доблесть его обещали представить к Высшему Королевскому Ордену – наиболее почетной награде, которой способен удостоиться доблестный воин армии Короны, и тогда для него начнется прямой путь наверх.  Вот разведчик и старался – не за страх, а за совесть.

  Поскольку общий язык между двумя сторонами еще не родился, талантливый умелец изъясняться жестами, шаман употребил максимум красноречия.   В заключение на редкость темпераментной речи, во время которой с головы до копыт вывалялся в грязи и зелени (чем не пожертвуешь ради дорогих гостей!) поднес им полные чаши хмельного зелья из заветной бочки, сберегавшейся к большому празднику.
 
- Это что такое, ты, чучело?  Отравить решил? – насупился командир разведки, брезгливо нюхая мутное красноватое пойло в деревянной миске.

  Шаман воздел руки к небу, закатил глаза и заплясал с удвоенной энергией, из чего гости без труда поняли, почему всегда веселы и счастливы не ведающие ни горя, ни забот хвостатые полулюди у костра.

- Это у них что-то вроде допинга, - догадался Идар Фон Баур, а у его подручных жадно заблестели глаза.

  С младенчества привыкшие взбадриваться новейшими изобретениями ученых профессоров, солдаты армии Короны успели наполовину опустошить запасы допингов.  Ничего не попишешь, суровая походная жизнь требовала большого напряжения и физической выносливости.  Местный допинг оказался бы им весьма кстати.  Ведь смысл разведки простирается не только на вражеское оружие и стратегические объекты.  Зато завтра они смогут похвастаться тем, что испробовали все, даже причастились дикарского угощения.

- Ладно, космач, давай свой допинг, но гляди мне, ежели отравишь!

  Шаман в ужасе закатил глаза, прижал руки к груди  и в доказательство добрых намерений тут же, на глазах у гостей, одним духом опустошил полную чашу зелья.

  Закусывая ягодами и пучками терпкой травы, услужливо поданными хвостатой самкой калимпонга, разведчики разевали рты и мотали головами.  Вино кисло ударило в носы, непривычные к едкому сивушному запаху.  Завертелись и заплясали перед разбежавшимися от удивления глазами гостей неприлично голые телеса туземной молодки.  Идар Фон Баур суетливо замахал руками, отталкивая нахально торчавшие вперед мохнатые сосцы.  Однако шаман истолковал этот его жест по-своему и, припрыгивая мелким бесом, резво помчался обратно к костру.

                Х                Х                Х

  Не желая принимать участия в кощунственных забавах соплеменников, Хотонг весь праздничный вечер пролежал под деревом на краю леса.  Отсюда ему хорошо была видна освещенная ярким пламенем площадка и темные фигурки калимпонгов, давно поломавших традиционный круг и в пьяном угаре рассыпавшихся где попало.  Нестройный топот ног еще доносился, там плясали отдельные устойчивые к воздействию хмеля дюжие парни, но не столь слаженно, как вначале.

  Тревожные предчувствия давили сердце старого вождя.  Раздираемое на части внутренними разногласиями и множеством различных культов, племя окончательно раскололось, превратившись в дикое стадо, похуже, чем у мегалонгов.  Тем, последним, всё равно, куда бежать, лишь бы мчаться сломя головы по равнинам, но они и никогда не додумаются до кощунственных поступков, попирающих человеческие законы и тикурейского Бога.  И он, вождь, оказался бессилен исправить положение и спасти соплеменников от погибели.  Сначала собственные обычаи, потом слишком сложная для их скудного понимания  тикурейская религия, а теперь вот принесенные чужеземцами новые порядки, пришедшиеся им по вкусу намного больше всего прочего – удивительно ли, что бедные калимпонги, потеряв и те жалкие остатки разума, которые у них еще оставались, ударились в безудержную анархию…

  Неожиданно печальные размышления вождя оказались грубо нарушенными.  Кто-то выломился навстречу из кустов, и он с неудовольствием узнал внучку старухи Гугны.  Девчонка без зазрения совести опять его преследовала.  Хотонг сердито насупился, собираясь выдать нахалке хороший нагоняй.

- Опять тебе неймется, глупая?  Ведь до очередных брачных игр еще далеко!

- Ой!  Ой!  Да я совсем не о том!  Я здесь прячусь, а тебя и не видела, - задыхаясь, пролепетала Хонга.

- Как, опять Скарон? – насторожился Хотонг, прекрасно зная алчное неравнодушие соперника к симпатичной внучке старой Гугны.

- Ох, не Скарон, хуже!  Шаман велел мне, Халне и Марне станцевать гостям танец червяка!!!

- Что-о-о-о?! – вскакивая, заревел Хотонг, услышав об удуманном  бессовестным стариком чудовищном кощунстве, и едва устоял на копытах, но Хонга услужливо поддержала его под мускулистую руку.

- Тикурейцы ему говорили, что нельзя паскудничать, а он… а он… - всхлипывала девчонка, на разъезжавшихся ногах поспешая за вождем, и из высокой травы торчала только ее горестно раскачивающаяся голова.

- Мать настоятельница из монастыря велела мне эту, как ее… ага, девственность блюсти.  Я и хочу блюсти, а они-то, они не дают!  Говорят, иди, танцуй и ублажай… тьфу!  Что же делать, Хотонг?  Ведь я люблю тебя одного, Хотонг!  И тикурейцы вон говорили…

- Да цыц ты, раскричалась!

  Вождь раздраженно фыркнул.  Сейчас ему было не до признаний глупой девчонки, которая сама не знает, чего хочет.  Путаясь копытами в траве, Хотонг вывалился на площадку и замер, разинув рот от изумления.  Да, то, что он там увидел, было достойно называться зрелищем уникальным: чужеземные гости при  сапогах и шпорах отплясывали у костра вместе с Кучугом, Грычем, Хахоном и другими лихими во хмелю танцорами, азартно соревнуясь с ними в притопывании ногами, и орали едва ли не громче самого пьяного в стаде калимпонга.  Если бы Хотонг умел сложно мыслить, то наверняка мог подумать, как недалеко ушел так называемый цивилизованный человек от последнего дикаря, и в надлежащий момент в любом достойном гражданине процветающей страны способна проснуться доисторическая скотина.  Но он этого не подумал, а откинул назад голову и оглушительно заржал.  Зрелище было презабавное, стоящее того, чтобы от души посмеяться.

  Нагоготавшись вдосталь, Хотонг пошел отыскивать Ошкуя и Скарона.  Веселье кончилось, настало время разборок.  Он нашел противников о чем-то тайно совещавшихся в окаймляющих холмы кустах.  Не оставалось ни крохи сомнений, что коварная парочка продолжает строить козни за спиной пока еще законного вождя.  На сей раз Хотонг не стал долго слушать разговоры, настолько неудержимо вскипело в нем негодование.

- С каких это пор, скажи, шаман, наши девочки должны плясать перед чужеземцами танец червяка?  Или у тебя в племени появился лишний народ?

- Но!  Но!  Но! – замахал руками Ошкуй. – Это был дружественный жест, разве ты не понимаешь?

- Достаточно того, что от твоих жестов в племени остались почти одни самцы.  Скоро благодаря тебе нам всем придется идти на поклон к мегалонгам!

- Если бы ты не был дураком, Хотонг, то подружился бы с ними, - шаман неопределенно махнул рукой в сторону озера. – Они совсем неплохие люди, если подойти к ним с уважением.  И они уже подтвердили обещание!

- Какое обещание? – подозрительно покосился Хотонг.

- Насчет женщин, имей в виду.  Да-да, гости сказали, скоро мы станем копаться в женщинах, как… как…

- Как в навозе! – басом гоготнул Скарон, но был презрительно проигнорирован.

- Это они тебе обещали? – напирал на старика вождь.

- Они!  Обещали!  Вот именно!  Шаман тебе говорит…

- Нашел кого слушать, - презрительно сплюнул Хотонг и для наглядности растер плевок копытом.

- Уж не тебя ли прикажешь слушать?  Пока мы не видим никакой пользы от твоего правления, один вред! – вытянув шею, гоготнул Скарон.

  Мгновение – и Хотонг схватил соперника за грудки.  Завязалась очередная нещадная потасовка.  Вначале шаман подпрыгивал от удовольствия и хлопал в ладоши, азартно подзадоривая дерущихся, но когда старый вождь начал теснить обидчика в кусты, не на шутку забеспокоился, выдернул длинную палку и сбоку принялся подкалывать неугодного соперника под пузо и под хвост.  Подняв заднюю ногу, Хотонг сначала без всякого уважения к шаманскому достоинству лягнул Ошкуя в челюсть, да так крепко, что тот навзничь опрокинулся в траву, потеряв один из трех оставшихся во рту зубов.  А затем вождь сильным передним копытом саданул Скарона под зад, одним ударом вышибив его в заросли, где дважды посрамленный соперник запутался крупом в лианах и колючках.

- Пока я в племени хозяин, и не позволю порушить тикурейские законы!

- Где они, твои тикурейцы?  Где их законы?  Много нам ихние молитвы помогли?  Теперь здесь другие господа, у них и сила, и власть.  Ты еще поплатишься за беззаконие, вождь!  Я тебя над племенем посадил, я и спихну, - ощупывая распухшую скулу, плаксиво зашепелявил Ошкуй.

- Вот сначала спихни, а потом бей себя копытом в грудь.  А то ишь – я да я, а самого в упор не видно, - сурово проговорил Хотонг и, не  оглядываясь, пошел к догорающему костру.

  Там он отыскал чужеземцев.  Двое уже валялись без чувств,  в собственных испражнениях и блевотине, а третий допивал остатки зелья из бочки, забравшись в нее по самые сапоги со шпорами.  Хотонгу очень хотелось макнуть его головой в густую жижу на дне, однако он осознал себя пусть не настоящим, но человеком, воздержался от искушения и вытащил опившегося гостя наружу за подметки.  Схватив вояк в охапку, вынес к забытой на лугу машине, навалом побросал в кабину и столкнул вместе с содержимым со склона.  Послышался треск ломаемых кустов и мокрое чавканье грязи.  Чужеземная самоходка с седоками застряла в заболоченных зарослях.

  Старый вождь посмотрел, как в открытую кабину залилась вода, а следом полезли ужи, квакушки и прочая водяная живность, презрительно фыркнул и с чувством исполненного долга возвратился в становище.  Но гневаться и читать мораль было не для кого.   Калимпонги вповалку спали вокруг затухшего костра, забыв о наставлениях тикурейских проповедников и не утрудившись помолиться на сон грядущий.