Великий поход, глава 4, Лина Бендера

                Глава  4
                Беспорядки в племени Хотонга.

                Х                Х                Х


  Три дня и три ночи в племени бушевали непрекращающиеся страсти.  После недавней ночной разборки, которой, к счастью, кроме Ошкуя никто не видел, Скарон больше не рисковал схватываться со старым вождем в открытую, но продолжал потихоньку подговаривать явных и тайных приспешников к очередному бунту.  Не терял даром времени и шаман.  И без того от недостатка женщин в становище не утихали ссоры и драки, напряжение не отпускало ни мужскую, ни женскую стороны ни на один день.  После того, как Хотонг своей властью распустил образовавшиеся после брачных игр нетрадиционные семейства, племя превратилось в гудящий улей, где постоянно кто-то с кем-то выяснял отношения.  Самки, на собственных шкурах испытав, чем грозят им скароновские реформы, не подпускали к телу слишком рьяных самцов и при малейшем поводе пускали в ход зубы и ногти.  Грубая ругань и пронзительные вопли то и дело будоражили настороженно притихшее в ожидании неминуемой беды становище.  Кто обвинял в злом умысле Хотонга, кто Скарона, а кто и обоих сразу, но мир покинул племя калимпонгов надолго, если не навсегда, и настали по-настоящему черные дни.

                Х                Х                Х

  Между тем весна кончилась, наступило лето.  В прежние счастливые годы калимпонги после брачных игр уже жили семьями и ждали приплода.  Сегодня же ни одного ребенка не предвиделось.  Как и предсказывал тикурейский проповедник, племя вплотную подошло к опасной черте, за которой начинается вымирание.  Один Ошкуй сохранял неизменный оптимизм среди всеобщей паники, громогласно утверждая, что им помогут чужеземные братья.

  В один из таких дней в становище неожиданно приехал Рагван-оби.  Племя собралось на новой площадке вокруг положенного в последний его приезд молитвенного камня, но кто из калимпонгов мог вспомнить, когда в последний раз здесь молился?  Увы!

  Не успели сложиться традиционные круги, как вперед поторопился протиснуться Скарон, расхрабрившийся в преддверии ожидаемых перемен.

- Ты обещал нам женщин, монах, а где они?  Мы уже взбесились и кидаемся друг на друга, у нас нет нормальной жизни, а сумасшедший Хотонг не позволяет прикасаться к оставшимся самкам.  Вчера он избил за это Кучуга, два дня назад – Хлуна и Хахона…  Что же это такое получается, а?

- Хотонг правильно делает, не позволяя вам погубить оставшихся женщин.  И если бы не страшная беда, обрушившаяся на нашу землю, мы давно объехали бы окрестные становища и поговорили с вождями.  Но захватчики курсируют по равнинам и задерживают наши колесницы, не позволяя нам выехать из города.  Они отстреливают ловов ради изуверского развлечения, и все ездовые звери ушли в леса.  Мне с трудом удалось пробиться к вам, чтобы вселить в ваши души частицу веры и надежды на лучшее будущее…

- Да мы теперь и так уверенные! – глумливо выкрикнул Скарон.

- Подождите, рано или поздно мы решим проблемы, в конце концов, попробуем договориться с захватчиками.  Люди они все-таки!  Собственно, ради этого я и приехал, - сделав вид, что не заметил грубого выпада, продолжал проповедник.

- Скорее дождешься плодов от сухого дерева, чем от тикурейцев – женщин, - не унимался настырный Скарон.

- Сколько нам еще ждать?  Сколько? – зашумели калимпонги.

  До сих пор никогда не случалось, чтобы полулюди перебивали речь проповедника.  Но сегодня отовсюду неслись шум и протестующие вопли.  Некоторые, обнаглев до неслыханной меры, грозили кулаками и выкрикивали оскорбления в адрес тикурейцев.

- Калимпонги, что с вами?  Неужели вы окончательно потеряли остатки человеческого разума? – сурово спросил Рагван-оби, - Когда вы в последний раз молились?  Ну конечно, вы успели забыть слова молитв.  Хорошо, давайте повторим…

 Он не договорил.  Полулюди зашевелились и заволновались.

- Смотрите, сюда едут чужеземцы!  Сейчас они будут учить нас своим молитвам, уж их-то мы не забудем, ха-ха-ха! - завопил Скарон.

  Круги смешались.  Племя сгрудилось в кучу, с нескрываемым восторгом взирая на мчавшиеся по холмистой равнине самоходные машины.  Остановившись неподалеку, солдаты с огнеметами наперевес выскочили из кабины, грубо растолкали калимпонгов и схватили проповедника.  В страхе полулюди бросились врассыпную.  Им показалось. Будто тикурейца станут убивать прямо у них на глазах, а такого зрелища даже их одурманенные кощунством души не могли вынести.  Но солдаты без лишних слов, не утруждаясь объяснениями, втолкнули старца в кабину и, оглушив оставшихся лязгом стальных колес, умчались, оставив за собой пласты грубо вывороченного дерна.

- У-у-у! вот вам и помолились, - разочарованно протянул Чунг.

- Ага, я и говорю вам, кто сильнее?  Тикурейцы или чужеземцы?  Кого нам нужно держаться, а?  Эх, вы, а еще считаете себя людьми с головой и мозгами, - заорал Скарон и демонстративно плюнул в сторону Хотонга.

- Может, снова хочешь померяться силами? – насупился в сторону соперника старый вождь.

- Подожди, пока не пришел срок.  Будет время, так померяемся, - зловеще отозвался Скарон.

  Довольный, потирая руки, шнырял в толпе шаман, останавливался то у одной группы калимпонгов, то у другой и настырно шептал, шептал всем в уши.

- Ничего у вас не выйдет, слышите?  Замена должна произойти по обычаю, - закричал Хотонг.

- А никто и не собирается нарушать обычай.  Я и говорю, что время еще не пришло, - загадочно усмехнулся Скарон.

                Х                Х                Х

  Между тем маленькая Хонга по обыкновению пряталась в кустах, видела, как захватчики увезли тикурейца,  и не сомневалась, что злоумышленники решили его замучить и убить.  И ужасно испугалась.  Она знала Рагван-оби столько, сколько помнила саму себя, он покровительствовал вождю племени, ее любимому Хотонгу, и старая бабка Гугна очень уважала проповедника.  Если того убьют, то Хотонг останется совсем без поддержки (ее-то слабые силенки не в счет).  И тогда Ошкуй со Скароном окончательно возьмут свою волю…

  Поэтому, когда самоходка захватчиков сорвалась с места и помчалась к озеру, девчонка изловчилась и вспрыгнула на выступающее сзади длинное колесо, зубами и ногтями вцепилась в жесткие металлические части обшивки и на страх и риск поехала вместе с ними.  Она не знала, чем поможет пленному тикурейцу, ее маленький мозг не мог просчитать наперед еще не свершившиеся события, и она лишь импульсивно подчинялась сиюминутному желанию ума и души.  Машина понеслась быстрее ветра, и сердчишко ее в ужасе ухнуло куда-то вниз.  Ни живая, ни мертвая от страха, Хонга висела на колесе, постоянно рискуя сорваться под гусеницы.  Иногда она тихо повизгивала для поддержания остатков собственной храбрости и без зазрения совести гадила на машину, но к счастью из-за шума мотора до кабины не доносились посторонние звуки.  Самоходка стремительно взлетела на вершину холма, откуда открывался великолепный обзор на озеро, раскинувшийся на его берегу палаточный лагерь генерала Таракоза и ставку Командора.  Машина ринулась вниз еще стремительней, и тут уставшие пальцы девочки разжались…

  Отброшенная назад упругой струей газового выхлопа, на отлетела в кусты и с головой зарылась в мягкую подстилку из мха и листьев.  Ощупав себя, убедилась, что руки и копыта остались целы.  Хонга выбралась на гребень холма, и весь лагерь открылся перед нею как на ладони в чудовищном чужеземном непотребстве.  От обилия однообразных грязно - зеленых матерчатых шатров, ровными рядами выстроившихся на обрыве у нее зарябило в глазах.

- Ишь, сколько их!  Спрашивается, вас сюда звали?  Нет!  А зачем пришли? – сердито пробормотала она, наблюдая за машиной, доставившей пленного проповедника к самому большому шатру с реявшим над плоской крышей двухцветным знаменем, на полотнищах которого красовалась похожая на раскинувшую широкие перепончатые лапы болотную квакушку аляповатая фигура, зачем-то подколотая с двух сторон острыми стрелообразными пиками.  Хонга возмущенно хрюкнула.  Чужеземцы окончательно упали в ее глазах.

  Солдаты вытащили проповедника.  Его белые одежды резким контрастом выделялись на фоне одинаковых темных силуэтов конвоиров.  Пленника втолкнули в шатер, и полог за ними опустился.   Неизвестно, собирались ли чужеземцы причинить ему вред, но в коротком понимании девочки всякое похищение не сулило жертве ничего, кроме неприятностей.  На ее памяти в племени дважды захватывали пленных.  Один раз мужчины шутки ради поймали на равнинах заблудившуюся самку мегалонга и притащили в становище.  Тотчас на нежданную гостью ополчились все женщины и камнями и палками погнали в леса.  Второй случай был, когда вожди двух племен поспорили из-за родника, и племя Хотонга взяло в плен чужого раненого калимпонга.  В тот же вечер Ошкуй решил принести его в жертву Духам Подземелья.  Но когда разожгли большой костер и пошли за чужаком, оказалось, что тому удалось перегрызть путы и бежать.  Обряда не получилось.  Хотонг публично заявил, будто Духам неугодна жертва -калимпонг.  Ни до, ни после происшествия в племени не убивали человекообразных.

  Хонга долго раздумывала, как поступить.  Хотелось посмотреть, что захватчики станут делать с тикурейцем, и страх одолевал.  Шатер со знаменем и квакушкой возвышался на краю обрыва и, решившись, она спустилась к озеру в стороне от лагеря.  Калимпонгам редко приходилось плавать, но при нужде они, особенно сильные мужчины, преодолевали по воде большие расстояния.  Женские возможности были поскромнее, но Хонга и не собиралась пересекать озеро.

  Берег здесь оказался не только крутым, но и густо поросшим низко нависшим над водой особого вида кустарником, образующим на обрыве непроницаемую зеленую завесу.  Поеживаясь от скользких прикосновений разной плавающей и ползающей твари, Хонга перебирала руками по увитой корнями отвесной стене.  Копыта противно разъезжались по дну, и она предпочла бы плыть, но на открытой воде трудно укрыться от всевидящего ока чужеземных наблюдателей.

  Наконец, то и дело высовывая наружу голову, она добралась до нарисованной квакушки и, воровато оглядевшись, выбралась наверх у задней стенки шатра, где, прокусив щель в жестком полотнище, тайно приникла к ней одним глазом, бесстыдно выставив наружу заднюю часть тела с хвостом.  Ожидая кошмарного зрелища зверского избиения, она даже несколько разочаровалась, застав их мирно беседующими.  Говорил тикуреец, очевидно, завершая начатый ранее разговор.

- Не нужно мне ничего втолковывать, я вас понял.  Вы хотите говорить с нашими правителями?  Хорошо, сегодня же сообщу о вашем желании Верховному Жрецу Ханор-агу и Тегурею.  Не могу знать, согласятся они или нет.  Сам я подобных проблем не решаю, и мне больше нечего вам сказать.

  Послышались удивленные восклицания генералов.  Хонга торжествующе ухмыльнулась.  Она уже слышала о том, что некоторые тикурейские жрецы и монахи обладают уникальной способностью читать чужие мысли на расстоянии.  Правда, шаман Ошкуй утверждал, будто тоже это умеет, но, несомненно, врал.  Хонга не доверяла ни одному из приспешников Скарона.

  Увидев проповедника, беспрепятственно вышедшего из шатра и между длинных рядов палаток не спеша направившегося к холмам, она совсем разочаровалась и с шумом плюхнулась с обрыва в воду.  Спасать никого не пришлось.    Пробираясь прежним путем под берегом, девчонка заметила плавающие на воде огромные черные шары.

- Подумать только!  На тряпке нарисована квакушка, и тут плавают квакушки – руками не обхватишь.  Ну и глупые же люди!

  Озорная мысль пришла ей в голову.  Она подплыла к шарам под водой и один за другим прокусила их снизу.

- Ну-ка, поквакайте теперь!

  Когда, выбравшись на берег далеко от лагеря захватчиков, она обернулась, то вместо шаров на озере плавали сморщенные тряпки.  Громко заржав от избытка радостных чувств, девчонка стремглав помчалась прочь, ликующе визжа и на бегу переворачиваясь через голову.