Великий поход, главы 5, 6, Лина Бендера

  Глава  5
                Вино как средство мирных начинаний.

                Х                Х                Х

  После той памятной ночи, когда чужеземные гости танцевали с калимпонгами ритуальные танцы, страсти в племени накалились до предела.  Уже не таясь, Ошкуй обвинял вождя в злом умысле.  Оказывается, их договоренность насчет женщин была освящена огнем и вином по специальному обряду, там же, на ходу импровизированным шаманом.  А Хотонг с позором выставил почетных гостей вон, и получается, что договор потерял силу.  А это значит, и женщин им снова не видать, как собственных ушей.

- Под пьяную харю можно не только скрепить глупый договор, но и увидеть свои уши – вот так! – Хотонг бесцеремонно взял Ошкуя за длинное ухо и притянул краем к кончику носа шамана. – Плевать я хотел на ваш нечестивый договор!

- Клянусь потрохами, Хотонг, это ты вредишь племени!  Не проходило и дня, чтобы ты мне не перечил, а теперь пинаешь копытом в зубы и дергаешь за уши.  А что будет дальше? – вопил Ошкуй, потрясая на вождя кулаками, но близко подходить опасался.

  Хотонг сердито фыркал и отмахивался от назойливого старика хвостом и руками.  Вступать в перебранку с шаманом, а тем более драться с ним у всех на глазах считалось верхом неприличия.

  Однажды – это было ранним утром, - племя только проснулось, и женщины стряпали на огне нехитрые кушанья из трав, кореньев и ракушек.  В ожидании завтрака забравшись на поваленный ветром толстый ствол дерева, Хотонг пристально всматривался в сторону озера, меланхолично предаваясь этому основному для всех калимпонгов занятию со времен воцарения там чужеземцев.  Конечно, отсюда не было видно палаточного лагеря, но в ясную погоду высоко над озером поднимались странного цвета дымы – желтые, коричневые, черные.  А однажды полулюди видели красный столб то ли огня, то ли  дыма, чему не переставали удивляться, а Ошкуй не сплоховал и истолковал это в свою пользу.

- Вон, видите, какие у них ритуальные костры, и Духи все разноцветные, не то, что наши!

  Часто в небе плавали круглые и овальные шары, тоже дававшие Ошкую немалый козырь перед соплеменниками.

- Духи-то, вон они!  Мы своих видели?  Нет!  А тикурейские где?  Высоко в небе, не достанешь, и ничего у них не допросишься.  А ихние живьем летают, и называются не по нашему, Дирижаблями.

  Пролетая над становищем, странные духи по имени Дирижабли вызывали у калимпонгов панический ужас. Шаман выказывал прямо-таки удивительную осведомлённость в делах захватчиков.  Он утверждал даже, будто те хотят заключить мирный договор с тикурейцами и прогнать их в горы.  Впрочем, Хотонг об этом слышал от возвратившегося из плена проповедника.

- Не будет такого, Хотонг, не пойдут на сделку Верховный Жрец и Тегурей, ведь это значит погубить наш народ, - сказал тогда Рагван-оби, и старый вождь накрепко запомнил его слова.

- Ишь ты, опять они своих квакушек выпустили.  А я-то думала,  последние в озере сдулись…

  Тонкий голосок раздался откуда-то из под копыт.   Свесив голову вниз, он обнаружил там настырную девчонку.  Невесть какими ухищрениями она всегда оказывалась рядом, упорно лезла на глаза.  Вождь натыкался на нее, куда бы ни пошел.

- Эй, постой, а ты-то откуда знаешь? – насупился он.

  Хонга опасливо взглянула вверх, проверяя реакцию на свое неожиданное появление, и высунула голову из листвы.

- А те, которые лежали на воде, я прокусила!

  Хотонг тихо охнул и едва не свалился с бревна.

- Да ты не бойся, они меня не видели.  Мало ли твари в озере плавает, и все друг друга едят!

  Девчонка злорадно хихикнула.  Хотонг поднял было копыто, чтобы дать ей заслуженного пинка, но вдруг передумал и взглянул на нее по-другому.  Признаться, храбростью малышка не уступит и взрослому мужчине.  Впрочем, почему малышка?  В зимний сезон ей стукнет тринадцать.  Вон, и формы округлились.  Если уберечь ее от нечестивых поползновений шамана и Скарона, то через пару сезонов из девчонки получится восхитительная женщина, которую не побрезгует взять в подруги любой мужчина.

- Слышишь, Хотонг?  Знай, я всегда буду поддерживать тебя против Скарона.  Он и шаман каждый день таскаются к чужеземцам и о чем-то с ними договариваются.  Я сама слышала, как они грозились с их помощью спихнуть тебя, - неожиданно прошептала Хонга и, прежде чем вождь успел ответить, исчезла, только кусты заколыхались на окраине леса.

- Ну-ну, - пробормотал он и снова вперился взглядом в горизонт.

  Внезапно вдали появилась маленькая тёмная точка и, постепенно разрастаясь, превращалась в мчавшееся во весь опор стадо мегалонгов.  В первый момент Хотонг так и подумал.  Только эти четвероногие способны без цели сломя головы бегать по равнинам, и вытопчут становище, попадись оно им на пути.  Но стадо приближалось, и острый глаз вождя начал выхватывать из однородной массы отдельные фигуры…  Нет, это были не мегалонги!

  Первым опомнился шаман Ошкуй, вынырнувший из кустов прямо под ноги вождю, и чуть не опрокинул его с бревна.

- Вот!  Вот!  Что я говорил?  Чужеземцы исполнили обещание, с которым не справились тикурейцы.  Они привели нам женщин, - ликующе завопил он.

- Что-то женщин там слишком много, тебе не кажется? – смущенно пробормотал Хотонг.

- Женщин никогда не бывает много.  Неужели мы не сообразим, как распределить между собой излишек подруг? – заявил Скарон, появившийся, едва зрелище стало интересным.

- Может, ты собираешься стать многоженцем, как мегалонги? – ядовито поинтересовался Хотонг.

- Перенять приятные обычаи всегда полезно – от кого угодно,  - заметил Ошкуй.

  Скарон счел благоразумным промолчать.  Впрочем, скоро стало не до споров.  События назревали стремительно.  Отсюда было видно, как большая толпа самок, многие с детьми на руках и за плечами, бегут, подгоняемые самоходными машинами захватчиков.  То и дело из жерл их пушек вверх и в стороны разлетались струи жидкого огня, безжалостно калеча пестрый ковер равнины и заставляя калимпонгов с истошными воплями сбиваться в кучу, толкать и давить друг друга.

- Да они опустошили все ближайшие становища по реке Вогво! – ужаснулся Хотонг.

- А нам какое дело? – рявкнул ему в ухо Скарон. – Ты видишь, они послушали нас, и скоро придет время, клянусь потрохами, когда всемогущие чужеземцы станут нам лучшими друзьями.  И тогда… ха-ха-ха!  Тогда тебе, вождь, не достанется ни капли уважения, и племя прогонит тебя прочь.  Вот это будет законная смена власти.  А я подожду, Хотонг, я подожду!

- Посмотрим, чего вы с шаманом дождетесь, - презрительно проговорил старый вождь и первым успел плюнуть в сторону соперника.

                Х                Х                Х

  Вечером бушевал праздник у большого костра.  Калимпонги танцевали не в два, и не в три круга.  Задним рядам приходилось долго ждать, прежде чем удавалось приблизиться к священному огню.  Чтобы сосчитать образовавшиеся круги, не хватало пальцев на руках.  Гости - чужеземцы смотрели на пляску как на захватывающее лицедейство и аплодировали, словно находились в театре.  Сам Командор, а с ним целая свита генералов и приближенных офицеров приехали посмотреть на празднество.  Так на Трояне принимали приглашение на премьеру нового представления в Королевском Дворце.

- Я думаю, этих забавных существ нужно собрать в одно место и сделать артистами.  Они помогут нам не соскучиться в долгие дни решения нудных организационных проблем с тикурейцами, - со снисходительной улыбкой заметил Командор.

- Будет сделано, вассер главнокомандующий, - с готовностью щелкнул шпорами Кондурн, душевно возликовавший при мысли о представившейся возможности выслужиться перед командованием. – Завтра же прикажу прочесать берега реки Вогво до самых низин, и доставим сюда толпы полулюдей в лучшем виде, не сомневайтесь!

- Вот вам, генерал, это важное дело и поручим.  Не вы ли сетовали, будто в ваших владениях одни дикари? – ухмыльнулся Командор и в азарте прихлопнул себя по бокам. – Ух, как пляшут, как притопывают!  А на дам, на дам-то посмотрите!

  Генералы весело грохнули.  Определение «дамы» как нельзя лучше подходило самкам калимпонгов, если, конечно, рассматривать его немного с юмором, отсутствием которого ни Командор, ни его подчиненные не страдали.

- Кстати, вассеры, а где разведчик, доложивший на днях о новом допинге? – неожиданно вспомнил главнокомандующий, шаря глазами в поисках нового командира передовой десятки, по обыкновению державшегося поближе к начальству.

- Идар Фон Баур всегда в гуще событий.  Сейчас за ним пошлют, - бодро отрапортовал Таракоз.

  Очень скоро пронырливого молодого человека доставили под грозные генеральские очи.

- Новый допинг? – разведчик вначале вроде как засмущался, аж щеки взялись густым румянцем, но потом воспрянул духом и засуетился. -  Будет сделано, уважаемые вассеры!  Я выколочу из них этот допинг, даже если они его уже выпили!

- И поторопитесь, уважаемый!  Вы-то уже пробовали, а мы еще нет.  Как это солдаты первыми успели? – нахмурил кустистые брови Таракоз.

- Э…  э…  сначала проверить надо было, не ядовито ли, - быстро нашелся разведчик.

- Молодец, уважаемый!  Действуй, - приказал Командор.

  Через короткое время бравые солдаты из передовой десятки приволокли шамана, успев оборвать с него половину вульгарных украшений.

- Прими людской вид, чучело, к достойным подданным Великой Империи идешь, - прикрикнул Идар Фон Баур.

  Сочтя эту длинную тираду за изысканное приветствие, Ошкуй горделиво приосанился.  Смышленый от природы, по развитию на голову выше соплеменников, он научился хорошо понимать язык жестов и успел выучить несколько часто употребляемых фраз на троянском наречии.

- Допинг?  Что за допинг?  Ах, вино!  Эх, вино… - скроил скорбную мину и трагическим шёпотом сообщил: - Выпили все до капли, - и наглядно показал, как это делается.

- То есть как – выпили? – грозно навис над шаманом командир разведки, успевший представить, как с триумфом преподносит главнокомандующему и генералам диковинный веселящий напиток, от которого ноги сами пускаются в пляс, и даже враги кажутся братьями.

- Но-но-но! – загораживаясь руками, возопил переборщивший с церемониями Ошкуй, закатил глаза к небу и таинственно шепнул:
- Одна есть, - и широко развел руки, показывая, какой величины бочка.

  Язык жестов, мимики и отдельных характерных фраз оказался настолько красноречив, что обе стороны без труда поняли друг друга.



                Глава  6
                «Мы еще вернемся!»

                Х                Х                Х

  Со всех концов Тикуреи, из мелких городов и поселений к столице двигались люди.  Шли пешком, ехали на запряженных тихоходными травоядными повозках, несли имущество и гнали домашних животных.  Годами налаженная жизнь рухнула, когда на широкие просторы равнин ступила обутая в сапог со шпорами нога чужеземного захватчика.  Шёпотом из уст в уста передавалась страшные новости о зверских убийствах мегалонгов.  Жители небольших селений рассказывали о грабежах имущества и поруганиях святынь, учиняемых кощунниками из корысти или просто потехи ради.  Тегурей и Верховник приказали открыть ворота для всех желающих.  Не только оскорбленные и ограбленные тикурейцы искали убежища за стенами гостеприимной столицы.  В поисках спасения сбегались калимпонги из разоренных чужеземцами ближайших становищ.  Полулюди рассказывали ужасные вещи.  Захватчики забирали в племенах только женщин и девочек, и убили многих мужчин, осмелившихся воспротивиться разорению родных шалашей.

  Прослышав о чинимых злодеями  бесчинствах, многие племена снимались с насиженных мест и уходили в низины реки Вогво, на запад, туда, где непроходимые болота надежно преграждали путь завоевателям.  Не прошло и одного полного лунного периода, как на равнинах водворились агрессоры – и мирная страна с неторопливым, размеренным укладом жизни стала походить на разоренный муравейник.  В ней царило такое же оголтелое кишение, как бывает, когда эти насекомые суетятся на  обломках своего разрушенного жилища.  Повсеместно встречались разворошенные кучи, из патологического интереса разбросанные захватчиками, и большие желтые термиты кочевали вместе с людьми и животными, забираясь в тикурейские дома и хижины калимпонгов.

  Правитель Тегурей и Верховный Жрец Ханор-агу прилагали максимум сил, стараясь помочь страждущим.   Но это плохо удавалось, особенно с тех пор, как под стенами города стали часто появляться самоходные машины чужеземцев, а в воздухе постоянно зависали черные шары, под раздутыми животами которых крепились плотно приклеенные кабинки с наблюдателями, готовыми в любой момент опрокинуть сверху лавину жидкого огня.  Но недаром тикурейские жрецы славились как покорители Стихий.  Обычно в момент появления шаров поднимался сильный ветер, уносивший непрошенных гостей в неизвестном направлении и на ровном месте переворачивающий трескучие самоходки.  Всё чаще ярко - голубое небо Тикуреи затягивали непроницаемые темные тучи, пригасившие блеск самоцветов на куполах храмов и крышах домов столицы.  Днем и ночью на сторожевых башнях крепости дежурили утроенные наряды стражников.  Обе стороны пока выжидали, и никто не знал, чем кончится затянувшееся противостояние.

                Х                Х                Х

  Верховный Жрец Ханор-агу лично просматривал доставляемые к нему в келью астрологические карты в тщетной надежде отметить первые признаки улучшения прогнозов, и каждый раз его чаяниям суждено было вдребезги разбиваться об очередное страшное предсказание звезд..  И с тайным ужасом в душе Ханог-агу в очередной раз убеждался в неотвратимости надвигающейся на Тикурейскую землю непоправимой беды.  Слёзы горя и отчаяния невольно выступали на глазах Верховника, и долго он не решался донести полученные сведения до ушей Тегурея, оберегая молодого правителя от горького осознания безнадежности положения, которого тот все равно не сумеет поправить.  Ханор-агу знал, что человеческие возможности имеют силу, но если судьба и Небеса объединяются в исполнении неотвратимого рока, то человеку остается либо склонить голову под ударом, либо действовать в соответствии с обстоятельствами, пытаясь исправить то, что еще возможно и моля Бога о снисхождении.  Однако время действия не наступило.  Об этом говорили звезды, знал и сам Ханор-агу.  Каждое утро монах - астролог Хи-орги исправно приносил отчёты и, тщательно изучив их, Верховный Жрец аккуратной стопкой складывал бумаги в резной шкаф тонкой работы.

  Однажды после бессонной ночи, услышав необычное для столь раннего часа оживление на монастырских улицах, Ханор-агу подошел к окну и поднял защитную сетку,  не заботясь о ворвавшейся в келью туче насекомых.  Сопровождаемый большой толпой гомонивших горожан, во двор входил старший проповедник Рагван-оби.  Обычно сдержанные в проявлениях чувств тикурейцы, не стесняясь, публично рыдали.  Верховник поспешил навстречу прибывшему, ласково, но властно приказал людям расходиться.

  Не успело солнце подняться в зенит и описать в небе половину круга, как на главной площади, у подножия высокого помоста, с которого глашатаи выкрикивали последние новости, начал собираться народ.  Скоро и площадь, и прилегающие к ней улицы оказались запруженными взволнованными людьми.  Кто-то из горожан видел, как к Храму Всех Стихий помчалась колесница Тегурея, запряженная последним найденным на равнинах ловом.  Еще ничего не стало известно, но толпа не расходилась, терпеливо ожидая горячих сведений.  Глашатай появился лишь к вечеру, когда солнце начало клониться к закату…

                Х                Х                Х

  Рано утром следующего дня ворота тикурейской столицы широко распахнулись навстречу незваным, непрошенным, но тем не менее с нетерпением ожидаемым чужеземным гостям.  Командор и генералы вынуждены были оставить самоходки снаружи под стенами из опасения вспахать гусеницами мостовые на улицах до самой земли.

- Какая глупость строить дома за стеной и ютиться в крысиной норе, когда вокруг сколько угодно свободного пространства!  Уж я бы на их месте давно развернулся… - разминая затекшие от долгого сидения члены, раздраженно проворчал Командор, саркастическим взглядом окидывая убегающие вглубь крепости похожие на театральные декорации, аккуратно вымощенные улочки.

- Кому здесь разворачиваться, если у них нет эликсира вечной жизни?  Мрут,  наверно, как комары и мухи, - ухмыльнулся генерал Таракоз.

- За них это сделаем мы, вассер главнокомандующий, - подобострастно заметил Кондурн. – Мы снесем их ничтожное поселение и построим на его месте город для избранных, с просторными многоэтажными домами и широкими улицами.  Да-да, в нашем великолепном Хануане  я всегда мечтал о широких улицах, по которым, не ограничивая себя в скорости, можно мчаться на собственной самоходке, и чтобы ветер свистел за спиной!

- А наши женщины и дети станут купаться в реке Вогво и в озере Холуон, - в тон подхватил раззадоренный радужными мечтами Валашпай.

- Если мы их прежде вконец не загадим, - проворчал по старшинству умудренный горьким опытом генерал Таракоз, без конца заставлявший солдат выметать мусор, который они привыкли бросать под ноги, не оглядываясь.

- А вы не торопитесь, уважаемые.  И комар, говорят, хорош, когда его сам прихлопнешь, - подтягивая высокие сапоги, внушительно сказал Командор.

  Все хорошо знали распространенное на Трояне выражение, иносказательно предостерегающее от поспешных выводов и решений, но слишком заманчивой оказалась перспектива легкой победы, чтобы отказать себе в удовольствии заранее немного помечтать.

  За воротами визитеров встречали тикурейские сопровождающие и подвели им запряженную одним ловом колесницу.  Несчастный зверь остался один - одинешенек, не успевший удрать в леса, его не выпускали на равнины, кормили растительным варевом, а хищный организм бедняги требовал охоты и крови.  Потому такой грустный вид был у лова, когда главнокомандующий и генералы взгромоздились в коляску, с некоторой опаской косясь на прирученного тикурейцами свирепого зверя, и помимо воли Командор почувствовал к противнику нечто вроде уважения.

  Остальным гостям повозок не хватило, и им пришлось выбирать – идти пешком или воспользоваться тихоходными травоядными.  Офицеры принюхались, сморщили носы и предпочли добираться собственными ногами.  Провожаемый любопытными взглядами обывателей из окон и с обочин, кортеж не спеша двинулся на другой конец города, к Храму всех Стихий.

- Обратите внимание, какие разные у них женщины.  У каждой особенное лицо, и все по-своему красивы.  Согласитесь, уважаемые вассеры, это намного интереснее наших одинаковых стандартов, - бросая жадные взгляды в толпу, заметил известный дамский угодник Таракоз и, помолчав, добавил: - Честно, я бы не отказался увезти с собой белокурую тикурейку и поселить ее в доме, скажем, для разнообразия.

- Увезете, генерал, и не одну, и не две.  Берите себе хоть самку калимпонга, - пробурчал с утра непонятно чем раздражённый Командор.

  Генералы дружно грохнули удачной шутке, вызвав в свою сторону удивленные взгляды тикурейцев,  настроенных соответственно важной миссии строго и торжественно.  А гости были приятно удивлены, увидев беленьких, нежных, похожих на сказочные воздушные создания женщин.  До сих пор они знали лишь модный на Трояне, давно приевшийся одинаковый тип дамской красоты, достигнутой умелым оперативным вмешательством ученых докторов.  Слепо следуя моде, достойные гражданки Империи поголовно меняли в соответствии с нею но только костюмы, но и лица, и телосложение, и похвастаться разнообразием ну никак не могли.  Тикурейки не походили на смуглых черноволосых троянских прелестниц и вызывали в душах изголодавшихся по женской ласке генералов жадный трепет неутоленных желаний.  Однако в данный момент положение обязывало и ту, и другую стороны соблюдать неписаные правила вежливости.   Пока тикурейские сопровождающие медленно везли гостей по улицам, намеренно проезжая мимо главных городских достопримечательностей (наверно, это тоже входило а правила хорошего тона), чужеземцы не столько высматривали стратегические объекты, сколько исходили голодной слюной при виде великого множества дамского разнообразия и всеми силами старались удержаться в рамках приличий, чтобы прямо сейчас не соскочить с повозки и не ринуться в толпу.

- Интересно, как мы найдем с ними общий язык, если они не понимают по-нашему? – подозрительно спросил генерал Таракоз.

- Нужно было взять с собой чучело - калимпонга в цветных лохмотьях, он бы вам все перевел и от себя добавил, - тихонько ухмыльнулся Валашпай.

- Помолчите, уважаемые, было бы о чем говорить, а там разберемся, - буркнул Командор.

  Колесница остановилась у ворот храма Всех Стихий, где визитеров ждали и сразу провели в келейню.  Там, на верхнем этаже башни, собрались отцы города и уважаемые люди из числа монахов и обывателей.  Все сидели на высоких стульях с резными спинками и дружно поднялись, приветствуя входящих.  В ответ Командор и генералы с офицерами подняли правые руки вверх -  так на Трояне здоровались при встрече достойные граждане Империи.  Они опустились на приготовленные для них сиденья по другую сторону широкого деревянного стола, гладко отполированного и расписанного такими изумительными узорами, что некоторое время ошеломленные гости созерцали великолепно нарисованные картины, а не живых собеседников напротив.

  Со столешницы на Командора смотрело, разинув пасть, странное существо с длинным клювом, ностальгически напомнившее ему родного троянского комара, и главнокомандующий невольно потянулся прихлопнуть насекомое ладонью, но вовремя спохватился об имидже, насупился и быстрым взглядом окинул присутствующих.  Пока служки расставляли бокалы с напитками, он успел рассмотреть всех. И, будучи сам далеко не глуп, не мог не отметить, какие умные и одухотворенные лица у тикурейцев.  Нет, доблестная армия Короны недооценила противника.  Какими бы ни были они негодными стратегами, дураками их назвать нельзя.   И  кто знает, не припрятано ли у них где-нибудь в подземных  арсеналах крепостей некое тайное оружие, с которым они вот так спокойно сидят перед превосходящим силой, численностью и военной мощью неприятелем?  А в следующий момент…

  … В следующий момент смятенный взор главнокомандующего, достойнейшего из достойных граждан Великой Троянской Империи вдруг смущенно споткнулся, наскочив на неожиданное препятствие.  За дальним концом стола сидела девушка или молодая женщина удивительной, невероятно воздушной, неестественно неземной красоты.  Искушенный жизнью, почестями и славой, великолепный воин армии Короны был сражен наповал и не мог отвести от нее завороженного взгляда изумленно расширенных глаз.

- Мы полагаем, гости явились сюда не только для осмотра местных достопримечательностей, ведь верно? – с мимолетной улыбкой поинтересовался высоких худой старик аскетического вида с длинной, до пояса, седой бородой, которого Командор сразу выделил главным.

  Его почтительно величали  Верховным Жрецом.  В крайнем замешательстве Командор вдруг почувствовал, что старик без труда, как в раскрытой книге прочитал его мысли – все до одной.  И невероятно рассердился.  Он открыл было рот, желая ответить высокомерно и с достоинством, но вовремя сообразил, что словесно им не объясниться.

- Вы можете говорить на родном языке, - сказал Ханор-агу. – Можете даже вообще ничего не говорить, мы вас поймём и сделаем так, чтобы вы тоже нас поняли.  Вы никогда не слышали о передаче мыслей на расстоянии?  И, тем не менее, придется воспользоваться этим способом – за неимением лучшего.  Итак, мы хотим узнать, зачем вы явились на нашу землю?

  Верховник опередил гостей, привычно и властно завладев инициативой разговора.  Не в силах сдержать эмоций, Командор досадливо крякнул.  Нельзя сказать, чтобы предложенный тикурейцами оригинальный метод общения пришелся ему по душе.  И он сам, и генералы, и офицерский состав – все чувствовали себя раздетыми донага и выставленными на публичное обозрение.  Неизвестно, один старик умеет копаться в чужой голове, как в собственном кармане, или другие тоже глазеют и втихомолку  ухмыляются?  С немалым трудом Командору удалось собраться с мыслями и, невольно часто поглядывая в сторону сидевшей неестественно прямо белокурой девушки, он гордо приосанился.

- Затем мы и пришли, уважаемые, что нам понадобились ваши земли.  Разве это не ясно?

- Совершенно не ясно, - отрицательно покачал седой головой Ханор-агу. – Где, в каком законе, земном или небесном сказано, будто кто-то имеет право вторгаться в чужую страну и разрушать ее жизнь?

- Великая Троянская Империя сама устанавливает себе законы! – изысканно вежливо, но с долей здорового высокомерия, положенного захватчику, заявил Командор и снова бросил беглый взгляд на светловолосую незнакомку.

  Произошла та непредвиденная встреча глаз, когда очень многое становится понятно.  Девушка чуть приметно вздрогнула, и лицо ее закаменело, сделавшись замкнутым и неприступным.

- Это неправильно, - нарушив затянувшуюся неловкую паузу, обронил Ханор-агу.

- И что же мы должны, по-вашему, сделать? – тонко улыбнулся Командор, умело пряча нараставшее внутри раздражение.

- Уйти с нашей земли, больше ничего, - ровным голосом проговорил Верховник.

  Командор и генералы переглянулись.  Чувствуя себя униженными оттого, что противная сторона свободно владеет их мыслями, гости не воспользовались первым предложением тикурейцев относительно безмолвного общения, предпочтя привычную слуху родную речь.

- Мы обладаем мощным оружием, пока спрятанным в резервах, и могли бы смести город с лица земли без предупреждения, но мы – гуманные люди.  И вовсе не кровожадны, как о нас думают, а предпочитаем договариваться мирно.  Нам нравится центральная часть этой страны, и не мы виноваты в том, что она заселена аборигенами.  Мы получим ее любой ценой, учтите, уважаемые!  И если вы не захотите добровольно освободить для нас место…

 - То – что? – холодно спросил Ханор-агу.

  Точно невидимое ледяное дуновение пронеслось в воздухе, заморозив лица хозяев, и гости тотчас почувствовали перемену в настроении.  Переговоры зашли в тупик.

- Тогда мы свободны применить против вас любое оружие, - отчеканил Командор и, поднявшись из-за стола, резко оттолкнул бокал с соком.

- Но прежде чем уйти, - он высоко поднял голову и, по привычке отбросив со лба волосы, окинул пронзительным взглядом прищуренных черных глаз застывшую в неподвижности  девушку. – Да, прежде чем уйти, я хотел бы обратиться к той даме, что сидит напротив.  Или это у вас запрещено? – в последний вопрос Командор вложил неприметный яд затаенного ехидства.

- Нет, почему же? – спокойно ответил Ханор-агу. – Орьга, желаешь ли ты говорить с чужеземцем… как ваше имя?

- Для вас меня зовут Кид Ла Тома, - поклонился ей Командор.

- Я тебя слушаю, Кид Ла Тома, - выпрямившись во весь рост, молодая женщина старалась не опускать глаз, но настырный взгляд чужеземца проникал, казалось, в сокровенные глубины  души, безжалостно растаптывая кованым сапогом со шпорами тихое, мирное, Небесами узаконенное ее существование.

- Уважаемая Орьга, пока я здесь сидел, я смотрел на вас, и ваш прорицатель чужих мыслей, кажется, это заметил.

  Ханор-агу согласно кивнул головой и, заволновавшись, взглянул на Тегурея, однако, тот сохранял полное спокойствие.

- И я тоже заметила, - ровным голосом подтвердила Орьга.

- Вы понимаете, что это значит, васса Орьга?

- Да, примерно догадываюсь, - молодая женщина едва заметно поморщилась.
- Я полюбил с первого взгляда, васса Орьга,  хотите верьте, хотите нет, и не стесняюсь говорить публично, хотя на Трояне это также не в обычае.  Считайте мою сегодняшнюю речь объяснением в любви и, если захотите, сразу же помолвкой.  Потому что при положительном ответе  я увезу вас в такую страну, где вы никогда не бывали, и ваша красота расцветет там пышным цветом.  Я буду любить вас, Орьга, буду любить так, как…  как вам и не снилось.  Вы мне верите?

- К сожалению, да, - помертвевшим голосом ответила та.

- И каков ответ? – Командор нетерпеливо сделал шаг вперед.

- Я люблю мужа.  Я люблю свою страну.  Тебе этого достаточно, Кид Ла Тома?

- Нет! – Командору показалось, будто он сказал эти слова спокойно, но на деле громко крикнул. – Нет, недостаточно!  Разве вы не уважаете победителей?

- Я уважаю свой народ.  Прости меня, Кид Ла Тома, - тихо ответила Орьга и села рядом с мужем, показывая, что не желает продолжать тягостную беседу.

   Командор молчал, и ни та, ни другая сторона не решались нарушить воцарившуюся в келейне звенящую тишину.

- Это ваши последние слова, васса Орьга? – наконец с усилием выговорил Командор.

- Последние, да.

- Но мои – нет! – покачал он головой. – Я повторю еще раз – и для вас. И для мужа, который рядом с вами, и для всех присутствующих.  Я полюбил вас, Орьга, единственной и неповторимой любовью, той, что случается раз в жизни и зачастую не дается в руки человеку.  Но я сумею взять ее, слышите?  И я буду любить вас до тех пор, пока вы тоже не поймете, что существует настоящая любовь, сила которой сметает города и бастионы.

 - Сила любви не меряется сметенными яростью городами  и бастионами, - тихо проронила молодая женщина.

- Кому – как, уважаемая васса Орьга, кому как.  Простите, и до свидания.  Мы обязательно встретимся снова, и тогда буду рад услышать ваше изменившееся мнение.
 
   Командор повернулся к притихшему заседанию, настолько явно озадаченному чудовищно резким,  напористым, неприкрытым объяснением в деликатной материи, именуемой любовью, что вся хваленая тикурейская выдержка и устойчивость к любым поворотам судьбы разом потерялась, и они не могли вымолвить ни слова.

 - Да, сейчас мы уходим, но непременно вернемся, и придем в ваш город уже победителями.  Да-да, уважаемые, так оно и будет!
  Отыскав взглядом застывшую в немом оцепенении девушку, он повторил еще раз, обращаясь непосредственно к ней:
- Да, я скоро вернусь!

  С этими словами гости покинули келейню, и сопровождающие в молчании доставили их к главным воротам.  Уже отъехав далеко на равнины, Командор опустил прозрачный бронированный колпак кабины и, поднявшись в машине, оглянулся.  Крошечные темные фигурки тикурейских стражников на башнях ясно выделялись на фоне белокаменной стены, и острия их копий сверкали, отражая радужные лучи ненадолго показавшегося из-за туч солнца.

  Неожиданно Командор раскинул руки и громко расхохотался.  За ним засмеялись и генералы, но главнокомандующий невежливо их оборвал:
- Над своими проблемами посмеетесь после, уважаемые.  А сейчас я радуюсь своей, и вы мне не мешайте, поняли?

  Генералы согласно закивали, и никто не вспомнил известную троянскую пословицу о вовремя прихлопнутом комаре.  А Таракоз глубоко и завистливо вздохнул.  Он тоже не прочь был бы влюбиться в какую-нибудь симпатичную тикурейскую женщину.  Любовь придала бы остроту и особый смысл оказавшейся нудной и скучной, грозившей непредвиденно затянуться кампании.