Разнотравие

Луг. Длинная чреда красно-кирпичных обломков, увитая пожухлыми резными листьями плюща скрывает небо. Не хочется никуда идти, никуда спешить. К чему эта суета? Здесь лучшее место из всех, что я встречала на своем летнем пути.
Солнце, последнее, осеннее, окутывает землю хупким теплом. После будет лишь свет, а сейчас еще можно успеть согреться.
Горький сок полыни размазан по рукам, а пряные запахи луга щекочут ноздри. Сколько лет этим развалинам? Кое-где они уже успели превратиться в груды камней. Но несколько стен в стороне еще сохранились.
Я лежу там, куда переместилось самое большое световое пятно. Обгрызаю кончик стебля высохшей ромашки - вокруг ее целое поле, и задумчиво разглядываю кирпичи. Я лежу и разовариваю сама с собой. Точнее так может решить кто-то из моих друзей, если вдруг им придет в голову искать меня тут.
На самом деле, прямо надо мной, на выгнувшем спину обломке арки, сидит мое создание. Пропускает ветер сквозь пальцы, и немного нервно, отрешенно, теребит кончики ярко-рыжих пушистых перьев, в развернутом крыле.
Мы часто встречаемся здесь, под уже осенним солнцем. Сидим и молчим. Иногда я забираюсь к нему на арку, и в шутку дергаю его за перья. А он не обижается. Он создан не для того чтобы обижаться.
Сегодня он принес мне охапку степного ковыля. Пушистые длинные стебли расползаются на ветру, словно играя с солнечными бликами в догонялки.
Сегодня я выбрала конец августа, я могла бы выбрать любое время, но такое, немного душное лето, с ароматами осени и последним теплым солнцем - оно именно то, что мне нужно.
Сегодня.
- А говорят, ковыль в доме ставить - плохая примета... - Начинаю прерванный неизвестно на чем разговор я.
- Так ты не ставь. - Рыжекрылый равнодушно пожимает плечами.
- А что мне с ним тогда делать?
Я лениво провожу пальцами вдоль пушистой ниточки, и весь его пух мелкими занозами впивается мне в кожу. Но разве сейчас можно заметить такую мелочь? Лысый прутик отброшен в сторону.
- Да хоть выкинь, дело твое. - Он напускно равнодушен.
- Я тебя обидела? - Я приподнимаюсь на локтях, жадно ловя солнечные лучики.
Как-то он принес мне горсть душистой земляники, лесной, с мелкими прилипающими к алым ягодам листочками. Она была немного суховата, но одуряюще пахла. И я отказалась ее есть, потому что было жаль терять запах. После она еще долго лежала в чашке на тумбочке у кровати, приманивая солнце, но рыжекрылый тогда расстроился.
- Нет. Просто.. ты никогда не интересовалась местом, в котором мы с тобой сейчас находимся?
- Нет, знаю только, что оно очень старое.
- Жаль.
- Расскажешь?
Рыжекрылый отрицательно мотает головой.
- Не сегодня. Эта история не для лета.
- Но у меня всегда лето.
А он лишь пожал плечами и расправил второе крыло. Размять или улететь? Не хочу останавливать, он свободен лететь туда, куда ему вздумается. Просто пусть иногда возвращается. Без него позднее солнце совсем холодное. А ветер гуляющий по развалинам безжалостно сбивает с ног.
Но он не собирается улетать, просто рисуется, словно мальчишка перед стайкой симпатичных одноклассниц. А я, не замечая, зажимаю в зубах веточку полыни, и разжимаю руки.
Ковыль красиво летит, поднимаясь. Такой обманчиво объемный, на самом деле он легче воздуха. Длинное перо ковыля щекочет рыжекрылому щеку, а тот лишь хитро щурится на меня.
- Ты специально?
- Нет. - Я виновато поднимаю обкусанную полынь, все еще стараясь справиться с горьким послевкусием. Ковыль летит к горизонту. - Это же семена, потом он вырастет еще. И у нас будет целое пушистое поле.
Он согласно кивает, сосредоточенно всматриваясь в солнце.
Как же все-таки хорош душный август.