7 Привидения без понтов. Тени

Привидения без понтов.
  Тени. 
(Полесские приключения)

-1-  (сарай)

Сбылась мечта идиота. И не одного, а сразу троих – мы собираем рюкзаки в Полесье. Планы относительно этой поездки (вылазкой это уже не назовешь) формировались давно. Откладывался вояж только по причине отсутствия карт. И вот долгожданная бандероль.  Белорусские ДОСААФовцы постарались и отсняли на фото 30 листов топографических карт. Теперь у нас полный комплект – карты, самодельный металлоискатель, две карбидные лампы, куча аккумуляторов для фонарей, три палатки, две недели отпуска и три подруги (у каждой свой спальный мешок). Уже завтра мы поставим подруг и начальство в известность и определимся с датой отъезда. Взять отпуск в июле сложно, но мы специально копили отгулы. Нашим девчонкам проще – одна три дня назад уволилась с работы, две другие отпросятся с практики – уже договорились. В два дня укладываемся – мало сговорчивому начальству выставляем «поляну» с водкой и обильной закуской. Директору за день красим забор на даче.
     Все необходимое закуплено, но списки все еще пытаемся корректировать. Утром выезжать, но сон не идет. По случаю отмечаем сбывшуюся мечту у Юрки в сарае.
  Про сарай отдельно. Ему мы посвятили массу свободного времени в течение полутора лет.
  Парализовало как-то дядю Сеню – Юркиного соседа, он и отдал ключи от бывшей конюшни Юрке за шестьдесят рублей в месяц. Открыли и обалдели. В центре просторного помещения (примерно 4 х 8 метра) огромная кадка, эдакая полубочка более полутора метров в диаметре и высотой с метр. Еще дед дяди Сени возил в ней сахарную патоку на телеге.  Мысль у всех одинаковая – это стол. К нему бы еще стулья – тоже бочки. За неделю нашли - купили старые, на пивзаводе. Все подрезали по размеру, заново осадили обручи. Из всякого хлама, которым сарай был забит до потолка, оставили почти все детали упряжи, пару старых каретных фонарей, огромный чугунный казан, несколько окованных армейских ящиков непонятного предназначения (один даже со свастикой), огромное каретное колесо и целую коллекцию цепей. Не поднялась рука выбросить и старинные кованые решетки, хотя сразу применения им найти не могли. Юрка метался по сараю и все выбирал место для диванчика – кобель, что с него взять. В неописуемую радость повергло содержимое чердака. Старый, сороковых годов патефон, два рулона брезента, связки почти новых холщовых мешков. Все это предполагалось применить для декорации интерьера.  Но самым большим сюрпризом был красавец двухведерный самовар. Дядя Сеня, бывший стеклодув, после ухода на пенсию промышлял, мелким ремонтом. Тащил он в свой сарай все, что на глаза попадалось. Одной макулатуры было с пол тонны – дядя Сеня в тайне надеялся, что дефицит туалетной бумаги в стране приведет к неминуемому подорожанию сырья, из которого этот самый пипифакс и делали. Запчасти от мотоциклов, мопедов, велосипедов были развешены на стенах и рассованы по углам и щелям.  Старые швейные машинки, газовые плиты, буржуйка, три древних холодильника, с десяток телевизоров, радиоприемники, стиральные машины, лопасть от самолетного винта – все это занимало основной объем помещения. Когда весь этот хлам вытащили во двор, сарай стал просторным и несколько пустоватым. Но благодаря Коле, часть хлама начала возвращаться обратно. Друг наш часто находил второе применение многим вещам. Вот и теперь, рассортировал по кучам – что продать, что поменять. Юрку заинтересовала макулатура. Из нашей компании только мы вдвоем страдали коллекционированием и часто посещали букинистические магазины и общество филателистов. Порылись и ахнули – между старыми журналами и газетами,  конвертов и открыток понатыкано, еще с конца сороковых годов и до нашего времени. Сгоняли за пивом и целый час обсуждали - за что браться в первую очередь. Между делом Юрка все макулатуру потрошил. Вот уже на стене появились портреты Сталина и Маленкова из «Огонька», отдельной стопкой ложились конверты. Марки на них для нас имели особенную ценность, цену многим тут же на глаз определяли. Коля, прикинув, в какую копейку выльется куча того, что он отобрал, предложил дяде Сене еще и бутылку поставить, а то и не одну. Две недели мы приводили сарай в порядок. Боковые стены пришлось оштукатурить, а вот дальняя, сложенная еще из польского кирпича, смотрелась очень живописно. Шатром натянутый брезент скрыл неприглядный потолок. Крест на - крест подвесили две оглобли, на них мы закрепили светильники, а к перекрестию подвесили на цепях каретное колесо. К оглоблям подвешена была и вся коллекция упряжи – хомуты, стремена, уздечки. К великой радости Юркиных родителей, в ящики, найденные в сарае, перекочевали рыболовные снасти, палатка, спальник и резиновая лодка. Еще неделю сооружали камин, но видно немного с расчетами ошиблись – хорошо он разгорался при открытых воротах, а разогревшись, был слишком прожорлив. Его мы разжигали в особых случаях.
  Вечером перед отъездом, как раз и был такой случай. Из припасенного для таких вечеринок на  бочку - стол водрузились две бутылки Токайского, Юрка смотался домой за сыром и зеленью. Мы с Колей чудили над самоваром во дворе. За этим делом нас и застала Юркина сестра, вернувшаяся с работы. Она прикупила для нас гуся в дорогу и пришла спросить, как его готовить. Это и поменяло весь сценарий вечера. Юрка уехал за девчонками, мы же разожгли камин и, подождав, пока прогорят дрова, стали жарить на вертеле птицу.  Девчонки приехали уже с рюкзаками, Юрка по дороге накупил еще вина и снеди и, ужин растянулся до утра. Между трапезными делами изучили карты, заодно посвятили в план девчонок. Целью поездки были поиски старых блиндажей в болотах Полесья, о наличии которых нам рассказали наши знакомые спортсмены из ДОСААФ. Они еще в мае были в тех местах на сборах и видели в заболоченном лесу островки с заброшенными строениями. Подробно, что да как, каждый рассказывал по-своему. Но одна находка нам не давала покоя – проржавевший 38-й парабеллум, восстановлению хоть и не подлежавший, но приведенный в божеский вид, восхитительно смотрелся на стене нашего знакомого. В нашем воображении уже рисовались кучи ржавых «шмайссеров», карабинов, винтовок и пулеметов. За два месяца до того, Коля как раз провел первое испытание металлоискателя, вещь необходимая, но со слабыми возможностями. Определялась только сталь на малой, тридцать сантиметров, глубине. Проблема еще была с картами. У наших «ориентровщиков» той местности в архиве не было, они на сборах пользовались фотокопиями белорусской команды. Вот от них то и пришел долгожданный пакет. Особый интерес к поездке разгорелся, когда еще раньше взглянув на туристическую карту, мы обнаружили большое количество озер в той местности, куда собирались. По крохам собирали информацию о рыбалке в тех местах и выяснили, что рыбы там много, и  рыбы всякой. Особо порадовала информация от знакомого охотника и рыболова, у которого родственники жили в близлежащем поселке. На крайний случай уже было к кому обратиться. К тому же свояк нашего информатора сам был заядлым рыболовом, блеснил щук и окуней, ловил на «квок» сомов, ставил «ветреня» и «путанки», в которые попадались угри, лини, вьюны, крупные красноперки и караси без счету. Не обижены были те водоемы и наличием раков. По словам знакомого, только на членистоногих там можно месяц прожить, если не надоест. Надеялись еще на сбор грибов и закупку продовольственных припасов в поселке.

- 2 – (мы и мина)

 Нужно сказать, что копания подобралась интересная. Девчонки наши, хоть и не «коня на скаку …», но каждая имела опыт турпоходов. Лена –  имея разряд по фехтованию, за год до встречи с Юркой, пешим ходом с родителями прошла пол Крыма от Севастополя до Судака, часто выезжали они и в Карпаты, рыбачила на Кольском полуострове. Коля «положил глаз» на Катю, высокую широкоплечую самбистку, с десяти лет рыбачившую по нескольку дней с отцом на Днестре. Мне предстояло делить палатку с Верой, одной из девиц, про которых, моя мама говорила: «оторви и выбрось». В девятнадцать лет она уже была мастером спорта по настольному теннису, прыгала с парашютной вышки, потаскала свой рюкзак по Уралу, Кавказу и имела симпатичный шрам на скуле, полученный в драке с пьяными курсантами пожарного училища. Может и врала, но обещала научить вязать морские узлы и грозилась заставить пройти полосу препятствий для пожарников (слышал про такую, но видел только по телевизору).
  Так и не заснув до утра, опустошили по бутылке на брата (и сестру), в дым пустили половину табачных припасов, включая табак для трубки, и в пять утра, слегка покачиваясь под весом рюкзаков, мешков и чехлов покинули нашу гостеприимную сараюшку.
   Отсыпались в поезде. Затем на перекладных и к ночи уже будили собак почти на окраине полесского поселка. Впереди была ночь, надеялись переночевать у родственника нашего рыболова, к которому имели письменную рекомендацию. Но с первых слов  хозяина -  дяди Коли, вышедшего из добротного дома, поняли – облом. Нет, он не отказал в ночлеге. Он вышел, мягко говоря «навеселе». Оказалось – день рождения у его супруги. Незваных гостей приняли радушно, накормили, напоили, спать не дали, и в четыре утра загрузили в служебный бортовой «уазик».  Дядя Коля  за руль не сел, попросил протрезвевшего к утру соседа, и через сорок минут, мы в состоянии утрамбованных отбивных котлет, при помощи отзывчивого хозяина и его собутыльника, извлеклись из пыльного кузова на берегу заветного озера. Когда окутавшее облако пыли от отъехавшей машины рассеялось, единственным нашим желанием было - добраться до ближайших кустов, упасть и заснуть. Но Коля всех уговорил и через два часа мы уже вышли к заранее намеченной точке на карте. Место выбрали живописное – со стороны берега, и с двух сторон, высокий камыш, ближе к лесу – кустарник. Небольшая поляна на опушке леса упирается в стену зарослей ежевики. Падаем.  Две пьяные ночи, усталость с дороги и переизбыток алкоголя валили с ног, но (!)... О, чудо! После крепкого чая сразу полегчало. К вечеру разбили лагерь, искупались в озере,  попробовали ловить рыбу – почти пол ведерка пескарей, не считая карасей, плотвы, уклейки и двух гольянов. Ближе к сумеркам, Коля озадачил всех – костер в неправильном месте. Слишком заметен с противоположного берега, мешает забросу удочками и вообще – именно он знает, как и где разводить костер. Знаешь? Тогда флаг тебе в руки (в смысле  саперскую лопатку) – переноси кострище на новое место. Вот и шок, вот и первая находка. Едва срезав дерн вокруг костра, слышен скрежет метала. Подходим. Коля аккуратно сметает песчаный грунт с выпуклого, продолговатого предмета. Я рву пучки травы, вяжу метелки, ими обметаем находку от грунта.  Уже через минуту мы сидим в тупом оцепенении и пялимся на нашу находку – наш костер горел прямо над 120-ти миллиметровой минометной миной. В планах Коли – оттащить ее на спальном мешке подальше, развести костер и рвануть. Мы все – «против». Самое умное решение предлагает Катя – оставить, как есть, огородить ветками, раз «кушать не просит». До ночи Коля ходит кругами вокруг боеприпаса и все подначивает нас на «подвиг». Он уже обшарил металлоискателем всю территорию стоянки, но нашел только старую, смятую консервную банку из-под тушенки.  В десять вечера, после «Агдама» и чая с сухарями, расползаемся по палаткам. В воцарившейся тишине звон оплеухи в Юркиной палатке, мы дико ржем.  Перед сном я достаю блокнот и, открыв со стороны последних страниц, делаю несколько записей.
- Дневник ведешь? – в слабом свете фонаря, лицо Веры кажется совершенно другим, не таким, как в повседневной суете.
- Так, для истории. Может пригодиться когда, детям прочту, - улыбаюсь, представив себя отцом футбольной команды сорванцов.
   Утром выползаю в сплошной туман, а у костра два силуэта. Подхожу. Юрка с виноватой физиономией дышит нежностями на ухо Лене. Та, положив голову, на сложенные на коленях руки и, пряча пол лица в рукавах свитера, отрешенно смотрит на огонь.
  - Ну, раз не спится, чай бы вскипятили, - я, поеживаясь от легкого озноба, глазами ищу проход в зарослях ежевики.
 - Она испугалась, - негромко говорит Юрка, не сводя с  девушки влюбленных глаз.
 - И чего, если не секрет?
 - Отошла за кусты, а там кто-то был.
 - Лена, – полушутя спрашиваю я, переминаясь с ноги, на ногу. - Видела кого? Человек или зверь?
 - Я не знаю. Как тень промелькнула. Оглянулась – никого. Я думала, что это Юра.
 - Да нет, ты просто не знаешь его, - я уже готов с разбегу нырнуть в ежевику, терпеть все труднее, - Юрка не врет, если бы он, то признался бы. Я, так точно из палатки не выходил. Давно это было?
 - Часа два назад.
 - Два? И вы все это время здесь сидите? –  моя нижняя челюсть начинает постукивать по верхней. Внезапно придумываю, как поаккуратнее смыться, - А где это было? Юр, покажешь?
  Юрка поднимается, идем вдоль берега. У Юрки длинный самодельный фонарь из дюралевой трубы, но несет он его как дубинку. За кустами рассказал подробности. Он во сне не слышал, как из палатки вышла Лена, а проснулся от рывка за ногу. Ее всю трясло, в глазах дикий испуг. Возвращаемся в лагерь, раздавая оплеухи комарам – реппелент перестал действовать. Юрка идет впереди, я вдруг чувствую легкий толчок в затылок, оглядываюсь – никого. Может нервное?
  Чайник висит над костром, но Лены рядом нет.  Мы расходимся по своим палаткам, но уже через пять минут Юрка вызвал меня наружу. У Лены нервный срыв, она в панике собирает рюкзак. Ох уж эти девчонки! Каждый раз, что-то новое. Я разбудил Веру, вкратце объяснил, что к чему. Девчонка – огонь. Моментально впрыгнула в джинсы, босиком в футболке на голое тело, без шороха выскальзывает из палатки. Я не хочу вмешиваться, пусть сами пока разберутся.  Беру зубную щетку и выбираюсь следом. Знакомая футболка и свитер мелькнули в зарослях камыша – что ж, это правильно, такие вопросы лучше решать без свидетелей. Выбирается из палатки Коля с Катей, у обоих  зубные щетки зажаты в зубах, в руках  рыболовные снасти. Вчетвером, стоим  по колено в воде,  скребем золой по зубам. Вода теплая, мне даже интересно – одному ли мне приходит в голову искупаться. Нет, не одному – улучив момент, когда Коля наклоняется, Катя сильным толчком ноги отправляет его в воду. Мы с Юркой ржем, и зря – нас постигла та же участь. Толкнув меня на Юрку, она не ожидала, что я успею схватить ее за рукав ветровки, мы падаем втроем. Досадно только, что сигареты и спички промокли. Но это такая мелочь. Саперными лопатками и топором рубим колья, Катя приносит веревку, натягивает через всю поляну, развешиваем одежду. Вот и «поперла» романтика. А впереди еще почти две недели такого сумасбродства. 

- 3 -  (чертеж коптилки)

   Как раз к чаю возвращаются девчонки, по глазам видно, что проблема решена и,  надо отдать должное, мы так и не узнали об их разговоре ничего. Напялив на себя сухую одежду, пьем чай и обсуждаем план действий. Раз в три дня нужно будет отправляться в поселок – он ближе, ассортимент продмага там больше, на сегодняшний день заготовка дров, девчонки настаивают на оборудовании туалета, с одним лишь вопросом неувязка – в каком составе будем ходить на поиски. Первоначально предполагалось, что девчонки сидят в лагере – отдыхают, но они категорически против: «А чем мы хуже?». «Снова за кастрюли?»; «Мы тоже копать умеем!». Решаем на дежурство в лагере оставаться попарно. Легко и просто. Бросили жребий – выпало на Юрку и Лену.  В тот же день, после полудня уходим в лес. К вечеру у нас уже гора дров, у Юрки с Леной около трех килограмм рыбы и расчищена площадка под туалет в зарослях ежевики. Вечером расслабляемся, призвав на помощь «Агдам». Заготовка дров порядком изнурила, и я не заметил, как уснул прямо у костра. Когда проснулся в лагере кроме меня оставался еще Коля, его босые ноги торчат из палатки, ползающая по пятке божья коровка говорит о том, что друг мой спит. Я прислушиваюсь, голоса слышны левее по берегу. Уже темнеет, я беру фонарь и иду в направлении доносящихся звуков. В двухстах метрах наблюдаю картину – Юрка по пояс в воде пытается что-то подхватить подсаком, с фонарями по берегу мечутся Лена и Вера, Катя с полнейшим хладнокровием держит согнутый в дугу спиннинг. Подбегаю и направляю луч своего фонаря Юрке под ноги, там коктейль из грязи, тины, водорослей и листьев кувшинки. Какая-то рыбина взбивает всю эту смесь хвостом, но нашего подсака явно мало. Ситуация предельно ясна. Я кричу, чтобы Катя понемногу ослабляла леску, давая рыбе устать на расстоянии от берега, и бегу в лагерь за гарпуном. Возвращаюсь с Колей, он осторожно заходит в воду, Юрка все норовит у Кати забрать спиннинг, но та хочет вытащить свой трофей сама. У Коли подводное ружье, но устроено оно так, что выстрелить вне воды не возможно. С первого удара Коля ударом ружья попадает в рыбину, но этого явно мало, подраненная тварь взбивает хвостом воду на мелководье, брызги летят во все стороны. Второй раз за день мы мочим свою одежду и сигареты.  Забыв снять часы, пытаемся удержать рыбину в воде руками, главное угадать - где у нее жабры.  Вот все же удается, мы вытаскиваем сома, а это именно он, на берег. Колин гарпун, воткнутый наугад, пронзил рыбину насквозь, сразу за жаберной крышкой. Удар не смертельный, сил у сома еще достаточно, но оказавшись на берегу, движения его замедляются, он плавно и сильно извивается. Отцепить Катину блесну, на которую попался сом, не возможно, она глубоко в пасти. Мы держим его до тех пор, пока он не перестает отчаянно сопротивляться. Только тогда Коля, нажав на спусковой крючок, высвобождает гарпун и, отбросив ружье в сторону, вгоняет свой нож в тело рыбы. Так удар за ударом, пока голова рыбы не остается держаться на одном позвоночнике. Вдвоем тащим добычу в лагерь, всех переполняют эмоции, особенно Катю – она у нас герой дня.  В лагере нас ждет сюрприз – у костра сидит  мужик в потертой ветровке и подкладывает дрова, носом на берег вытащена моторная лодка. Из-за шума, который мы подняли, выуживая сома, звук мотора и не мог быть слышен. Рыбину бросаем возле лодки, там ее придется разделывать.  Отмыв руки от слизи, здороваемся, мужик представляется  инспектором рыбоохраны. Юрка, уже отхлебнувший из бутылки «Агдама», борзо выдает фразу:
- Начальник, а мы сетями не балуемся.
- Знаю! – инспектор делает паузу, прикуривая от тлеющего прутика, - Я весь день за вами наблюдал с того берега.
   Чувствуем себя немного неловко. Мы в его хозяйстве и не пристало нам права качать. Лена бросает на Юрку полный упрека взгляд. Девчонки приносят нам сухую одежду, Коля вешает чайник над костром, мы переодеваемся. Разговор не клеится, инспектор все больше расспрашивает. Рассказываем - к кому приехали. Тот понимающе кивает, знает мол, старого браконьера.  Юрка предлагает вино, инспектор отказывается,  предпочитает водку, которой у нас нет. Тогда он встает, пристраивает на голове форменную фуражку, лежавшую за спиной, и приносит из лодки портфель. На куске полиэтилена накрываем экспромт ужин. Разговор пошел вокруг близкой всем темы – о рыбалке. Интересуется - на что был пойман сом, Катя приносит набор блесен и показывает -  такую же, как и та, что засела в глотке монстра. Юрка уже разомлевший от смешанного алкоголя, слегка запинаясь, делает предположение:
 - Килограмм шестьдесят будет?
- Больше. Семьдесят -  семьдесят пять, - опытным взглядом инспектор осматривает тушу рыбы. – Что делать с ним будете? За два часа не съедите – портиться начнет.
- Думаем солить, хватило бы соли, - Коля поправляет сохнущие у костра кеды, - Сколько у нас, пачки две?
- На такого мало. А коптить не пробовали?
- Слышали, но как-то руки не доходят коптилку сделать. Да и тащить ее на себе хлопотно.
- Обустройте коптилку на берегу. Из подручного материала. Я расскажу, как. Соли я вам дам, крупной рыбацкой, в лодке есть мешочек.  Вот только с огнем, поосторожнее обращайтесь, лес полыхнет – штрафом не отделаться. 
   Я приношу из палатки блокнот с зарисовками, инспектор рассказывает, как сделать универсальную коптилку для горячего и холодного копчения, я рисую эскиз, он смотрит и поправляет. Между делом вспоминаем о мине. Встаем и вместе осматриваем нашу находку. Инспектору знакомы такие, в здешних местах много всего попадается, но вызывать саперов, не соглашается – по берегу их «Урал» не проедет. Саперам сюда добираться долго и не всегда хочется. Говорит, что разберется с ней сам, а мы ему поможем. Нам уже интересно. О нашей истинной цели поездки мы умалчиваем. Завели тему о лодках, моторах, местных достопримечательностях, но разговор перешел в стадию умеренного опьянения, и я теряю к нему интерес. Я и Катя беремся разделывать сома, ей не терпится вытащить блесну. Девчонки готовятся обжарить на каждого по солидному куску, но инспектор предлагает запечь на углях, нужна только глина и лопухи. Он знает, где взять глину. Коля и Юрка, захватив фонари и ведерко, уходят вместе с ним. Пока их нет, Лена просит расспросить нашего гостя об утреннем случае, я обещаю, хотя предвижу насмешки. Вернулись, Коля с инспектором подготавливают мясо к укладке в костер, Юрка, тем временем разжигает обе карбидные лампы. Гостя это очень интересует, рассматривает, подробно расспрашивает. Коля обещает ему подарить одну, но в последний день нашего пребывания. Инспекторскую водку под запеченного сома допили быстро. Девчонкам проще, они не стали мешать беленькую с вином, а меня уже в сон клонит. Но, как и в минувший день, чай делает свое дело. Взбодрились, инспектор рассказывает, что будем делать с миной. По его сценарию все получается довольно просто. Он осторожно обвяжет хвостовик куском проволоки, к ней привяжет веревку – в лодке много всяких кончиков, шкертиков. Нам нужно повалить палатки, убрав альпинштоки, убрать с поляны вещи и самим отойти подальше, метров за триста, и лечь, спрятавшись за стволами деревьев. Он тем временем, лодкой стащит мину в воду и отбуксирует на глубину и обрежет веревку. Делаем все быстро и уже лежа в лесу за стволами сосен, я вспоминаю, что забыл о просьбе Лены.  Когда шум лодочного мотора стих в ночи, возвращаемся, освещая дорогу ярким светом карбидных ламп. Восстанавливаем лагерь. Спать хочется, но Коля всех загружает работой, девчонки готовят новую порцию  чая, я отмываю от песка куски сомятины, Юрка роет яму. В том месте, где еще недавно лежала мина, Коля обустраивает углубление застланное полиэтиленом. Получается емкость, из которой соленый тузлук вытекать не будет. Уберегать от мух яму будет кусок мешковины, плотно прижатый по краям дерном. Далеко за полночь, управившись со всеми делами, сидим за последней кружкой чая. Кидаем жребий. С утра в лагере остаюсь я и Вера. Нам предстоит приготовить обед, соорудить коптилку, обустроить туалет. Если останется время, будем рыбачить. В ту ночь заснули моментально.

- 4 -  (карбидная лампа)

   Утром меня разбудил громогласный хохот. Выглядываем из палатки одновременно с Верой. На поляне Коля, Юрка и дядя Коля. У берега его моторка, а в ней уже знакомый нам сосед – собутыльник. Они уже «посыпали» сети, рассовали по камышам «ветреня» и привезли нам две кошелки еды. Встали девчонки, разбирают корзины. Заботливая супруга дяди Коли снабдила нас по полной деревенской программе. Еще теплая картошка в глиняном горшке, обернутом в старый свитер. Трехлитровый бутыль молока, яйца, зелень, соленые огурцы, хлеб домашней выпечки, драники, банка сметаны, две котомки булочек и пирожков. В лодке еще ведро соли. Мы в растерянности, но дядя Коля обрывает наши слова благодарности на полуслове. Обещает приезжать через день, говорит, чтобы не стеснялись – привезет все, что нужно. Мы рассказали ему про инспектора и мину. Инспектора Степана он знал еще  пацаном, драл ему как-то уши за всякие мелкие проказы. Теперь же, когда попадается на браконьерстве то, платит штраф. У них так заведено, смеется. Увидев потушенную карбидную лампу, интересуется, рассматривает. Вот и вторая лампа обещана в подарок. Пока я рассказывал нашему добродушному снабженцу о том, как буду сооружать коптилку, ловлю мимолетный, укоризненный взгляд Лены. Понимаю, прошу собеседника перекинуться парой слов в сторонке. Выслушав, дядя Коля на смех меня не поднял:
- Знаешь, Витек, тут разное бывает. Кому почудится, кому привидится. Я и сам другой раз сети ставлю и по сторонам оглядываюсь – бывает, как в затылок толкнет кто-то, мяге-е-енько так …
  От его слов меня ток прошибает, я вспоминаю такой толчок прошлым утром. А дядя Коля продолжает:
- Но это не местные, наши сюда ближе к осени ходят – по ягоду. Но если вдруг и заглянет кто – сразу говорите, что мои гости. Меня все знают.
  Наш разговор прерывает громкая ругань Коли – его намокшие вечером часы стали. Я, тут же достаю из кармана свои часы, но влагозащитный «Восток-Амфибия» еще тикает.
  Завтракаем теплой картошкой с молоком, еще бы черный хлеб, но привезли белый. А «дареному коню…» После завтрака, растянувшись на траве, выкуриваем по  сигарете. Из девчонок не курит только Лена. Она, отойдя по воде в сторону, что-то стирает. Мы намеренно не брали с собой мыло, зубную пасту и стиральный порошок. Даже шампунь нам заменяет зола из костра. Вскоре четверка, снаряженная пустыми рюкзаками и саперными лопатками, уходит в лес. Перед уходом, Коля проверяет металлоискатель на присыпанной песком железной консервной банке.
  Давление сжимает виски, чувствую незначительный дискомфорт в ушах. Внимательно осматриваю небо и вижу наползающую с запада тучу. Затем замечаю и другие приметы – дым от костра стелется навстречу туче, несколько лягушек сидят на поваленных стеблях камыша. Все к дождю. А это и к хорошему клеву. Но рыбачить некогда - успеть бы к вечеру всю работу сделать. Но рыбалка, как и охота – «пуще неволи». Забрасываю спиннингами два «макушатника», вешаю колокольчики. Вера уже вовсю орудует лопаткой, вырубая в ежевике лабиринт. У меня задача посложнее – нарубить кольев, прутьев, подыскать шесты, нарезать дерна, сплести маты из прутьев, сделать замес из ила с песком и самое веселое – вырыть четырех метровую наклонную траншею. Отвлекаюсь дважды. Сначала помогаю Вере с обустройством отхожего места, чуть позже на вываживание клюнувшего карпа. Красавец, настоящий озерный, горбатый, весом около пяти кило, он, выпущенный в садок, отчаянно протестует, окатывая нас фонтаном брызг. Я в восторге, чувствую выход адреналина. Дрожащей рукой пытаюсь закурить, и ловлю себя на мысли, что увлеченный работой, не курил почти четыре часа. Мыль о том, что бы бросить вредную привычку, исчезает с первой затяжкой. Прерываться на обед нет желания, проглотили по пирожку. Из пойманной прошлым вечером  мелочевки Вера варит уху. Карпа решаем запечь в углях, но слишком велик соблазн показать его своим друзьям  еще живым.
   Они возвращаются к шести. Грязные, голодные и злые. Они сразу нашли один из блиндажей, помеченный на карте нашими спортсменами – ориентировщиками. Состояние блиндажа жалкое, перекрытие из бревен в два наката сгнило и рухнуло внутрь. Если не считать кучи гильз и пяти сгнивших патронов, то ничего не нашли. Но блиндаж еще не полностью очищен от земли. У нас первые потери – металлоискатель перестал работать, Юрка от усердия сломал лопатку, ко всему прочему, получил сильный удар локтем по ребрам. Это Катя выдергивала корни из-под лопатки Коли и, потеряв равновесие, налетела на склонившегося позади себя Юрку. Лена скромно призналась, что повесила солнцезащитные очки на куст, после их там не нашла.
  Хвастаюсь карпом, но им, четверым отмотавшим пять километров по лесу, перелопатившим около двух кубов грунта, и рыбачить, и смотреть на рыбу не интересно. Залезли в озеро и полощутся. Я усыпляю карпа, отрезаю голову и через глотку вынимаю внутренности. Теперь промыть, нафаршировать резаным луком, морковью со специями и лавровым листом, обмазать вначале тонким слоем глины.  Шести листьев лопуха хватает завернуть рыбу, обмотать получившийся кокон нитками или бечевкой, пойдет и проволока,  потом еще один толстый слой глины. Немного подсушить на солнце, пока будут прогорать дрова в костре, до образования красных, но без открытого пламени углей. Способ хорош тем, что не нужно очищать рыбу от чешуи.  За ужином Вера ставит всех в известность, что вино на исходе, остается три бутылки. Лена предлагает отказаться от спиртного до окончания нашей экспедиции, но мы лишь молча, каверзно улыбаемся. После ухи, в ожидании карпа, уставшие Юрка и Лена засыпают прямо у костра. Я и Коля идем осматривать коптилку. Мне остается доделать трубу, были бы камни, но вокруг не нашли ни одного. Грунт – сплошной песок по берегу, переходящий в илистую грязь, в лесу песчаная почва, ближе к болотам сплошная серая глинистая грязь. Коля предлагает нарезать мох полосками, промазывать грязью и лепить брикеты, сходные по форме с кирпичами. Пробуем тут же. Делаем по два брикета и приносим к костру на просушку. Глядя на наши изделия, умная мысль посетила Катю – он предлагает сделать из таких «кирпичиков» стол. Ее отговаривает Коля – рано или поздно пойдет дождь, кирпичи размокнут. Еще неизвестно,  насколько прочной будет труба коптилки из наших брикетов. Стол нужен – никто не спорит, обещаем соорудить вместе со скамейками. До  темноты режем мох, все кроме Юрки. У него вроде сломано ребро. Коля решает Юрку оставить в лагере до тех пор, пока боль в боку не пройдет.

- 5 – (лодка, берег, камыши)

    От работы по нарезке мха нас отвлекает шум лодочного мотора. Идем к берегу и помогаем втащить лодку инспектора. Он привез нам еще соли, литровую банку карбида и ведро черешни. Спрашивает, не слышали ли выстрелы. Утром он слышал хлопки дробовика, теперь пытается определить место, откуда доносился звук. Выстрелы мы не слышали. Подходит Лена и тихо спрашивает:
- Может, это охотники были, тогда?
- Когда? – инспектор становится сосредоточенным. Но Лена кивает на меня.
- Да бросьте вы, раз померещилось, теперь две недели «шугаться» будем? – Вере не нравится, что беседа с подругой не помогла. В ее понимании – это все телячьи нежности.
  Я отзываю инспектора кивком головы в сторону и рассказываю все так же, как рассказывал утром дяде Коле. Выслушав меня внимательно, Степан присаживается на нос лодки, достает сигарету и, после нескольких затяжек начинает медленно говорить:
- Ты, пойми, мы здесь об этом особо не говорим, приезжие так и за слабоумных примут. А случается такое часто. Кого в поселке не спроси – каждый видел, что-то. То тень, какая промелькнет, то звук необычный. Бывает, и хозяйки наши замечают, как за окном по вечерам, будто стоит кто-то. Мы уже привыкли. Вреда от этого никому еще не было. Старики говорят, что это от того, что в войну здесь людей много полегло. Вот вроде, как души их и маются, в глаза людям живым заглядывают. Самое верное, это быть готовым, что такое может произойти в любой момент. А, чтобы девчонки не боялись, так пусть в одиночку не ходят. И успокойте их, бояться нужно людей, а не призраков. От призраков я беды никакой не имел, а вот от людей …
- По работе неприятности были?
- Были. В прошлом году. Стреляли по моей лодке. Видишь, борт пробит в двух местах, заплатки наклепаны – это парочка «жаканов» из камышей прилетела. Я тут многим поперек горла стою. А ничего не поделаешь – работа такая.
- Нашли, кто стрелял?
- Нет, разве ж найдешь? Они, как зайцы трусливые, пальнут из камышей и тикать. А ружья тут, считай, у каждого в доме.
  Мы еще сидим у костра за чаем, говорим про разное. Коля осторожно подводит тему к событиям последней войны, расспрашивает про партизан. Он еще ранее предупредил, что бы об основной цели нашей поездки не ставить в известность ни инспектора, ни дядю Колю. Степан обещает рассказать в другой раз – время позднее, а ему еще через озеро плыть и на мотоцикле до поселка ехать. Сказал лишь, что мину нашу не утопил, а дотянул до противоположного берега, оставил в воде, созвонился с саперами, те должны приехать, вытащить и обезвредить.  Перед тем, как проститься, Степан осмотрел коптилку, одобрил, сказал, что завтра привезет пару пустых металлических бочек для трубы.
  Мы еще долго всматриваемся в темноту, откуда доносится рокот мотора. После «Агдама» на десерт, разбредаемся по палаткам, от усталости даже не строя планы на завтрашний день.
   Утром моросит дождь. Идти в лес, смысла нет. Хоть и есть у каждого штормовки, пропитанные водоотталкивающим составом, а желания рыться в мокрой жиже не возникает ни у кого. Раз уж Степан обещал бочки, беремся с Колей за сооружение стола и скамеек. К обеду готово. Наша «мебель» набрана из маломерного кругляка. Пилим «струной» и Колиным универсальным топором, тщательно собирая опилки для копчения.  Столешницу выравниваем, забивая щели мхом, сверху замажем глиной и накроем полиэтиленом. Сквозь серую пелену выглядывает солнце. Коля в палатке разобрал металлоискатель, мудрит, ищет неисправность. Юрка, затянувшись ремнями, пытается ловить рыбу. Я выравниваю столешницу, Вера помогает. Девчонки готовят обед, варят суп, вскрывают консервы. Юрка видит лодку идущую к нам с того берега, она медленно приближается. Степан пригоняет на буксире еще одну лодку, в ней три бочки и весла. В бочках уже вырезано дно. Лодку он оставляет нам до нашего отъезда. Правее нашего лагеря, есть заливчик со сплошной стеной камыша, с берега туда не подобраться, Степан говорит, что там, на поплавок можно хорошо порыбачить. Нам на это место указывал и дядя Коля.
  После обеда заканчиваем обустройство коптилки. В разожженный огонь кладем хворост, прошлогодние листья, подсохший тростник и все это накрываем мхом. Дыма предостаточно, он во многих местах просачивается из горизонтального канала дымоотвода. Тщательно заделываем щели мхом с грязью. Коле не терпится, несмотря на приближающиеся сумерки, он вывешивает рыбу, извлеченную из тузлука. Теперь придется дежурить у коптилки всю ночь – дымить коптилке не меньше восьми часов, но и огонь не должен разгораться.

- 6 – (минер - майор)

   Утром уходим в лес. На каждого по саперной лопатке, но фляге воды.  Разобранный металлоискатель оставлен в лагере. За полчаса подходим  к блиндажу. При нашем появлении из раскопа бесшумно взлетает какая-то серая птица. Это было настолько внезапно, что «мурашки» по телу к затылку у всех пробегают. Переглядываемся, шутим. Видно сказывается на нас ночное дежурство у коптилки. Всю прошлую ночь, мы по очереди поддерживали тление костра. Но утром, попробовав рыбу, Катя сказала, что еще не прокоптилась. Юрке придется совмещать рыбалку и возню с огнем.
  К пяти часам блиндаж разрыт окончательно. Нашли лишь сплющенную снарядную гильзу с остатками фитиля, несколько ржавых гвоздей и кусок медной проволоки. Больше внутри ничего. Коля нашел очки Лены. Их выдал блеск из-под опавших листьев.  Отряхиваемся, да видно напрасно, после каждого такого дня нужно стирать и джинсы, и ветровки, и кеды. Что ж, отрицательный результат, тоже результат. На завтра у нас поиск второго блиндажа, место расположения, которого указано на карте, очень приблизительно. По нашим расчетам, к нему идти около часа. Уже уходя, оглядываюсь – не берусь утверждать, но тень, мелькнувшая возле разрытого блиндажа, которую я заметил, могла мне померещиться - от усталости.
  В лагере пахнет едой. Лена сварила отменный суп, копченый сом щекочет ноздри.  Моемся, зайдя в воду прямо в одежде, тут же снимаем все и стираем.  Есть подозрение, что наши джинсы и ветровки в конце поездки придется попросту выбросить. В наше отсутствие приезжал собутыльник дяди Коли, привез всякой снеди, ведро черешни и два мешка опилок. Он же подсказал где брать их. Раз у нас есть лодка, мы можем на ней доплыть почти к самому поселку. В лодке оставить одного человека, или спрятать ее в камышах. А по дороге к продмагу есть у них столярная мастерская. Опилок там «не меряно»,  мешки он нам оставил, дерзайте мол. С Юркой он распил бутылку «Агдама» и еще одну взял «за доставку». Мы не в обиде, но Юрку подкалываем. За столом, смакуя копченую рыбу, решаем с утра порыбачить, позже посетить продмаг (пополнить запас спиртного к неудовольствию Веры и Лены) и запастись опилками. Лодка  четверых выдержит, возьмем еще два весла от нашего надувного «Язя». Бок у Юрки уже почти не болит, но его не берем – пусть выздоравливает под бдительной опекой Лены.
   Отрыбачили по утру замечательно. У нас два ведра плотвы, красноперки, два немалых леща и караси. Катя блеснила в том месте, где был пойман сом, и видно попала на стаю окуней. Выловила восемнадцать штук, после чего попалась щука. Значит завтра, снова загрузим коптилку.
  Уже отойдя от лагеря, к нам подходит на своей моторке дядя Коля, и узнав о нашей затее, буксирует нас в укромное место на берегу, от которого «два плевка» до продмага. Под заинтересованными взглядами местной ребятни и глазастых бабулек, идем до магазина. Ассортимент ошеломил. Вина, как и водки на полках не было. Впрочем, и пиво здесь разбиралось быстро. В наличие только коньяк и шампанское. Сиротливо стоят две бутылки лимонного ликера. Слегка скупились, под Верины насмешки идем в столярку. Обруганные звонким лаем прикормленного лохматого пса, наполняем мешки опилками. На голос сторожа из мастерской выходит мужичек в потертой спецовке, и тут Коля обращает наше внимание на ту посудину, из которой питается их гавкучее создание – это немецкая каска, до половины врытая в землю. Начинаются переговоры о приобретении каски. Услышав разговор, появляются еще два работника и, узнав о предмете торга, с прищуром глядя на нас, отрицательно мотают небритыми лицами. Нет, мол: «Не одно поколение Тузиков вскормлено из головного убора убиенного супостата, и не нам нарушать их традиции». Не договорились. Но в опилках нам отказа нет – берите, хоть все. На берегу возле нашей лодки, стоит моторка Степана.  Он и Катя о чем-то беседуют. Подошли, разговорились. Вопрос о спиртном. Степан смеется – водку местные домохозяйки закупают впрок. Это местная валюта за выполнение всех работ по хозяйству. Как привозят, так сразу и разбирается «беленькая». С вином чуть проще, его разбирают мужики, но уже через два дня после привоза на полках продмага только то, что мы видели. На том берегу, возле базы отдыха, есть еще магазин, там есть марочные вина, но в них особо Степан не разбирается. Решаем поступить следующим образом – Коля с инспектором отбуксируют нас в лагерь, а сами «смотаются» за заветным «сугревом». Так и делаем.
   В лагере оживление:  у Юрки четыре карпа, один из которых  - зеркальный красавец, килограмм на восемь. В последствие мы сделали глупость, пытаясь коптить карпов и щуку. Рыба эта, в холодно-копченом виде, вкусовыми качествами не блещет. Другое дело окуни и судаки, а гастрономические особенности копченого сома и угрей - до сих пор, при упоминании, аппетит нагоняют. День был потерян, но еще не закончен. Разнообразия дополнил Степан, привезший в лодке не только Колю с двумя большими картонными коробками (с характерным стеклянным перезвоном). В лодке сидели двое военных. Оказалось, к приезду Степана, его на том берегу ждал армейский «Урал» с саперами. Они  вытащили мину к самой кромке воды, погрузили ее в кузов, присыпав со всех сторон песком. Майор, который ошибается один раз в жизни, в этот день, наверное, уже «ошибся». От него разило перегаром еще до того, как лодка причалила к берегу. С пунцово-красной физиономией и почему- то синими ушами, толстый командир отдал приказ своему сержанту – «Прочеши здесЯ все», что служивый поспешил исполнить. Степану, сидящему на носу лодки, был дан соответствующий приказ – «сиди тама», затем красномордый командир повернулся к нам и гаркнул: «ИиистАновисььь …!» Увидев, как одобрительно кивает головой Степан, мы подчинились и построились в ожидании команды «равняйсь».  Но в место этого, майор, достал из полевой сумки плоскую фляжку, отхлебнул из нее, и видимо передумав нами командовать, спросил: «Де мину нашли?» Мы показали, разрушив шеренгу и столпившись вокруг ямы. Многозначительно промычав что-то типа: «Мгу,Бля ..» и почесав затылок под фуражкой, майор дал команду сержанту: «ЗдесЯ пСмтри», нам же указал на Степана и распорядился ждать «ТамА». Обшаривать поляну миноискателем сержанту пришлось ровно столько, сколько майору на тупое созерцание нашей коптилки. Ничего не найдя, они уже собрались отплывать, как вдруг майор, уже стоя в лодке схватил Степана за плечо и, повернувшись к нам начал было читать лекцию, по поводу непослушной подрастающей молодежи, которая шляется неизвестно где и к армии совсем не готова. Но Степан, дернув шнур, завел с полуоборота двигатель. Голос командира осекся на полуслове, лодка дернулась, солдатские руки подхватили «отца родного», потерявшего равновесие, повернувший к нам довольную физиономию Степан оскалился в широкой улыбке и подмигнул. Спектакль был окончен. Лучшей фразой вечера были Юрины слова: «Попадется, тама такое мурло, которое не дает покоя уже здеся, во тама житуха будет, МуБляМля…»  Под дружный смех, мы стали рассматривать содержимое привезенных Колей коробок.

 -7 – (лось)

   Вечера коротать нам теперь приходиться под славные изделия «Молвинпрома». Сладкие названия Трифешты, Гратиешты, Ауриу, Кагор Чумай, Фетяска, Пуркарское – до сих пор будоражат вкус истинным добротным нектаром. На радостях откупориваем две бутылки и расползаемся спать под Юркино ворчание: «Здеся Юра, Коля тама, Витьку привет из Алабамы». Утром, позавтракав яичницей с салом, чай допиваем уже стоя. Нам нужно спешить.  Идем по компасу, периодически щелкая колесиком шагомера. Девчонки отстали, но оглядываться не приходится, их голоса хорошо слышны в тумане. Примерно на половине пути делаем остановку. Голоса стали еле слышны, придется подождать, курим. Голоса проходят чуть в стороне, свистим, голоса стихают, затем ответный свист Кати. Она свистит громче всех, смешно используя для производства резчайшего звука указательный и средний палец. Подходят и тут же валятся на мох, прислонясь спиной к деревьям. Мы уже докурили, а они еще не отдышались. Коля всматривается в окрестный ландшафт, вдруг, что-то заметив, показывает мне. Я иду по направлению и замечаю необычный предмет, прислоненный к дереву. Глазам не верю, у раздвоенного букового ствола стоит сплошной кусок ржавчины в котором угадывается винтовка. Коля тут, как тут. Берет, осматривает.  Приклад напрочь сгнил, из дерева остался кусок цевья, по сквозной антабке определяем, что это «мосинка». Затвора нет, магазинная коробка сгнила, Коля сразу же пытается очистить, на сколько это возможно.  Остатки древесины тут же превращаются в труху. Не считая мины – это первый настоящий трофей, мы забираем его с собой, нести не совсем удобно, но оставлять не рискуем, можем просто не найти на обратном пути. Еще тридцать минут быстрого шага и мы в расчетной точке. Это заболоченный лес. Растягиваемся цепью и идем, чавкая по грязи, на восток тридцать минут.  Перекур, смещаемся на север и обратно, снова цепью. Через сорок минут видим возвышение, но подойти в поредевшем лесу к холму среди болот невозможно. Поверхность под ногами начинает покачиваться. Сколько раз попадали в такую трясину, а каждый раз, как в первый – жутко неприятно. Но если там, на возвышенности и есть, что либо, то должен быть проход. Рубим шесты и начинаем обходить вокруг. На отрезок пути, который посуху прошли бы за полчаса, тратим час с лишним, но все без толку.  С севера обойти еще труднее – болото простирается на сколько глазу видно. Остановиться так, чтобы ноги не погружались в болотную жижу, практически не возможно. Став ногами на кочку, ухватившись за ствол или ветку, уже через несколько секунд обнаруживаешь, что кочка утонула под твоим весом. Сегодня по настоянию Веры мы взяли вторую пару обуви. Выйдем из болота – в сухих кедах идти будет легче и быстрее. Порядком уставшие, промокшие, почти до пояса, останавливаемся.  Перекур. Мы валим два тонких дерева, одно навстречу другому и взбираемся на них. Молча курим, глядя на подымающиеся пузырьки болотного газа из-под притопленных нами кочек. Время решать – что делать. Оставлять идею – пробраться на островок, в голову никому не приходит. Решаем рубить стволы и ветки, нужно настилать гать. За сегодня не управиться – до заветного участка суши около ста пятидесяти метров. Перекусив печеньем, запив его холодным чаем из фляг, беремся за работу. К шести вечера готова треть пути. Уже на обратном пути, пройдя последние лужи, с удовольствием растягиваемся на свежей траве, и снимаем мокрые кеды. В какой-то момент замечаю тень, промелькнувшую в гуще леса. Коля тоже видел, но всмотревшись, успокаивается. Спустя минуту, Вера так же замечает какое-то движение. Катя поднимается, говорит, что тоже видела и, зажав в руке саперную лопатку, идет в сторону, где только что заметила движение. Мы следом, идем осторожно. Не берусь описывать состояние друзей, но у самого состояние возбужденное. Проходим метров сто, успокаиваемся. Сверившись с компасом, делаем очередную отметку на карте и берем направление на лагерь. Через минуту, Вера наталкивается на спину, внезапно остановившегося Коли. Кинув взгляд вперед – обалдеваем. Перед нами, в каких-то десяти метрах стоит лось. Стоит и смотрит на нас. Мы смотрим ему в глаза. Не знаю, почему их называют сохатыми, мне они всегда казались несуразными, какими-то непропорциональными. Мы смотрим на зверя, не отрывая взгляд. Он так же пялится на нас.  Затем Коля делает несколько быстрых шагов в сторону. Это спугивает зверя и он, резко развернувшись, исчезает в начинающихся сумерках.
  Из ужина в тот вечер, помню только кружку вина. Уже засыпая в палатке, ловлю себя на мысли, что и поляна, и одежда, и весь лагерь пропахли дымом и копченой рыбой.
  Утро следующего дня поначалу не радует – ночью прошел дождь. Но настроение улучшается, когда вижу, что Юрка, дежуривший ночью у костра, развесил нашу одежду и кеды в своей палатке, натянув веревку между альпенштоками. Подкидываю дрова в  костер, девчонки возятся с чайником и какой-то кашей, уже пахнет кофе. Ноги гудят после вчерашнего марш броска, но в лес манит, как магнитом. Сюрприз от Лены – она не хочет оставаться в лагере, говорит, что хочет увидеть лося. Но нам кажется, что ей просто хочется немного отдохнуть от Юрки. Берем ее с собой, так рано мы еще не уходили – на часах начало восьмого.

- 8 – (чемодан с пластинками, тушенка, полевая сумка, карта, лосиный рог)

  Две девчонки на вылазке – это еще терпимо, три – это уже болтливый синдикат, и это уже мешает. Они успевают продемонстрировать друг дружке все синяки, порезы и ссадины, поделиться последними новостями, лихо рубить ветки, вспомнить завистливую подругу, которой забыли сказать какую-то гадость. То и дело звонкое «Ой, девочки!» не дает нам потерять их из виду. Дорога к болоту отнимает у нас почти два часа. По настоянию Коли, мы ставим метки, что бы быстрее находить дорогу. По предварительным подсчетам, на обследование островка у нас уйдет еще четыре дня, может и пять. Метки помогут нам сэкономить время. Но зарубки в густом лесу ставить бессмысленно, потому мы и рубим длинные ветки, забрасываем их на нижние ветви деревьев или вставляем их в раздвоенные стволы. Когда листья увянут, на фоне живой зелени, наши знаки будут видны лучше. От звуков издаваемых двумя топорами и тремя лопатками в округе вряд ли появится, какой либо зверь. Лена понимает, что лося ей не увидеть, но улыбка не сходит с ее лица. От безделья в лагере она уже и бусы себе сделала. Собрала косточки черешни, просверлила шилом Юркиного ножа отверстия и нанизала на нитку и покрыла лаком для ногтей.
  Гать завершили к вечеру. На острове действительно блиндаж, перекрытие рухнуло, как и в первом, но и при свете сгущающихся сумерек, виден лишь угол ящика, торчащий из-под какого-то настила. Но  это уже завтра, нам еще предстоит дорога в лагерь в темноте, а фонарь мы не брали.  В лесу Коля подгоняет нас, время от времени, мы просто бежим. О перекуре уже никто не думает. Уже в полной темноте видим свет костра, Юрка додумался развести яркий огонь. В наше отсутствие был дядя Коля, привез много овощей, расспрашивал про нас, Юрка сказал, что пошли гулять. Вроде поверил. Но ближе к вечеру приезжал Степан, и его, байка про прогулку не вдохновила. Они с Юркой распили бутылку водки, но друг наш уверен, что лишнего не сказал. Что же, время покажет. Разрабатываем легенду – ищем интересные ветки, корневища, древесные грибы для поделок. В состоянии зомби вползаю в палатку. Среди ночи лезу обниматься и получаю оплеуху. Зажигаю фонарь – рядом Юрка. Сквозь полупьяное, полудремотное состояние до меня доходит, почему Лена так рвалась в лес. Теперь «праздники» и у Веры. Засыпаю под хохот девчонок в соседней палатке.
  Утром Юрка ворчит, не хочет оставаться в лагере, обещаю завтра сменить его. У меня разваливаются кеды, их придется ремонтировать. Свои кеды оставит и Катя. В лес уходим еще раньше, показываем рекорд скорости – почти бегом сорок две минуты до болота. При дневном свете Коля замечает старую гать от острова. Она ведет на северо-восток, там, вдали, видна еще одна возвышенность. Мы чувствуем себя золотоискателями, нашедшими золотую жилу. К вечеру блиндаж разобран. Больше всего адреналина поддает ящик, одним углом выглядывавший из-под настила. Когда его вскрывали, казалось, слышен стук сердца каждого, кто находился рядом. В ящике два свертка и четыре банки с тушенкой. Еще какие-то предметы, все в трухе.  Тушенка такая, нам попадалась уже. Она с двойным дном. В нижнем отсеке негашеная известь, прокалываешь дно ножом, ставишь в воду, когда известь перестает бурлить, вскрываешь банку консервным ножом – тушенка теплая. Банки сохранились хорошо, на них несколько слоев пропитанной жирной смазкой бумаги. Коля предлагает одну разогреть прямо сейчас, но девчонки категорически «против». Тридцать пять лет хранения не внушают доверия, если и использовать по назначению, то сварить в супе. Сбоку от большого свертка, так же тщательно запакована длинная жестяная банка, при встряхивании определяем, что там что-то сыпучее. Свертки – это несколько слоев полуистлевшего брезента со следами какой-то смазки, в той, что поменьше – полевая сумка из кирзы. Пытаясь открыть ее, у Коли в руках остается вырванная застежка. Он аккуратно откладывает ее в сторону, такое дело не терпит спешки, этим займемся в лагере. В большом свертке аккуратненький квадратный чемоданчик. Миниатюрные замочки покрыты ржавчиной, но поддаются. Затаив дыхание, Коля приоткрывает его, скрипят петли. Мы все наклонились, что бы заглянуть внутрь. Удивление с восторгом – это футляр для хранения патефонных пластинок. Я вспоминаю, что уже видел такие, внутри его специальная «гармошка» из кожзаменителя, в ней отдельные кармашки - для каждой пластинки свой. Полностью открывать футляр Коля не рискует, нужно размочить петли, но и так видно, что свободных кармашек в футляре нет – все заняты толстыми, с серым налетом плесени, большими пластмассовыми дисками. Находка будоражит, настраивает на дальнейший поиск.  Но к шести часам больше ничего не нашли. Нам остается разрыть дальние углы, в которых срубы стен сохранились лучше, чем при входе. Возвращаемся довольные, но, не забывая о «легенде». Девчонки, высматривая древесные грибы, растянулись по лесу. Я и Коля ловко поддеваем их лопатками, складываем в рюкзаки. (До недавнего времени, последняя поделка из такого лесного сувенира висела еще у меня на стене, пока в высохшем грибе не завелись жучки.)  Лене повезло – лося она хоть и не увидела, но нашла сброшенный лосиный рог. Что ж, наши поздравления – трофей ее. По праву нашедшего.

- 9 – (баба Маня и Лена)

  Юрку распирает от зависти. Уже решено, что на следующий день в лагере остаюсь я. Не смотря, на усталость, мы уже пьем по третьей кружке чая с заваренной молодой хвоей и зелеными сосновыми шишками. Замки на футляре размачиваем смесью из смазки для рыболовных катушек и перетопленного на смалец сала. Две пластинки извлекаем тут же, сидя за столом. На той части диска, который находился в кармане, налет держится слабо и счищается легким движением пальца, незащищенная же часть не поддается. На слегка очищенных этикетках хорошо просматриваются надписи. На одной советские песни, на другой надписи на немецком. Восстанавливать будем уже дома, Коля уносит футляр в палатку, следом приходится прятать и остальные находки – слышен шум лодочного мотора. Только расселись за столом, причаливает Степан. Уступаем почетное место, из своего портфеля он достает  0,75л бутылку «Сибирской», чувствуем разговор будет долгий. После первой, вопрос в лоб: «Что, вы, тут ищете, ребятки». «Лепим» «легенду», показываем пару коряг и лесные трофеи. Понятным становится недоверие инспектора – он разговаривал с мужиками из столярки, и в курсе нашего интереса к каске. Уже полбутылки, а недоверия не уменьшается. После нескольких попыток перевести тему, Степан рассказывает о событиях двулетней давности. Тогда на берегу озера, рядом с поселком, стояли лагерем «такие же туристы», рылись в лесу, наковыряли оружия, когда уехали, на утро местные нашли две вскрытые старые могилы на местном кладбище. К тому же ограбленной оказалась и церковь, те ребятки «подмели» несколько икон и кое- что из церковной утвари. Неожиданно, Коля развевает все подозрения представителя власти, по его просьбе мы приносим свои паспорта, я переписываю данные на лист своего блокнота и передаю Степану. Не допили мы в тот вечер водку, бутылку Степан оставил, кто-то сунул ее под стол.  После отъезда инспектора, еще с час сидели за столом, и за полночь разбрелись по палаткам. Ночью, во сне я поддаю коленом Юрке в бок, тот застонал и проснулся. Выбираемся из палатки «попудрить носик», в свете луны замечаем движение на берегу – светим, никого. Так и в правду мозгами можно тронуться. Юрка предлагает посидеть у костра, разожгли, достали закуску, к нам присоединяется  проснувшийся Коля, затем и Катя подтягивается – принесла вино. Сидим до четырех утра, на душе осадок неприятный, Катя вспоминает фразу из мультфильма: «Теперь и тебя сосчитали …»
   «Проспали все на свете». Я с Верой готовлю завтрак.  Она делает бутерброды, я туристический омлет. Об этом вкусном блюде мне рассказал один проводник в поезде. В углях костра делаю углубления, сворачиваю в два слоя кулечки из фольги – по одной на каждого. В них заливаю растительное масло, но подойдет и смалец. Взбиваю яйца со сметаной, но можно и с молоком, или просто с маслом, соль, перец. Когда масло в воронках раскалено, осторожно, но быстро вливаю взбитую смесь в самый центр кулечков. Приготавливается моментально, главное успеть - быстро выхватить из раскаленных углей.  За завтраком переигрываем наши роли на предстоящий день. Лена остается со мной в лагере, ей приспичило устроить стирку. Юрка рассыпается в ехидных подколках и собирается в лес. Голова слегка побаливает, но после чая на травах проходит. Они уходят в половине восьмого, последним в лесу исчезает Юрка, сделав вульгарный жест от локтя на прощание. Я первым делом забрасываю спиннинги и берусь ловить мелочевку, нужен живец на окуня. В яме два десятка рыбин готовых к копчению. На вечер варить будем уху и жарить карасей. Разрываясь между удочками, коптилкой и обувной мастерской, устроенной на столе, я в последний момент замечаю, как появляется лодка дяди Коли. Он сегодня налегке (в плане гостинцев для нас) – его жена отправилась погостить к сестре в соседнюю деревню, а ему не до пирожков. Оценив мои сапожные старания, он говорит, что «кедов энтих» у них в магазине полно, дешевые, проще купить, чем ремонтировать. Я рассказал ему о приезде Степана. Дядя Коля, задумчиво почесывая подбородок, пьет чай и делает вполне резонное предложение. Что бы ни у кого не возникало вопросов, он временно пропишет нас у себя, нужно только наши паспорта, и пусть один из нас съездит с ним в поселковый совет. Так и сделали, Лена взяв паспорта, деньги на кеды и список всего, что нужно было купить, занимает место на носу моторки. Спустя час меня начинает клонить в сон. Сказалась бессонная ночь. Не помогает ни кофе, ни крепкий чай. Лишь получив, легкий ожег руки, удается стряхнуть с себя сонливость.
  Крупной рыбы в тот день не попалось, абсолютное безветрие нагоняло спокойствие и на обитателей озера. В очередной раз, поправив огонь в коптилке и, закрыв пламя слоями мха, я раздеваюсь и лезу в озеро. Прохладная вода бодрила, нырнув, вижу, что вода достаточно прозрачна. Беру очки для плавания и отправляюсь искать раков. За этим занятием меня и застает дядя Коля. Они выгружаются, Лена привезла банку сметаны, а это еще два утра с омлетом. Дядя Коля, осмотрев мой улов, предлагает «смотаться - тряхнуть сети», я не хочу оставлять Лену одну, но она не против – сети стоят недалеко.
  Все, что попало в сети, дядя Коля отдает нам, Забирает только больших угрей и линей, у него на эту рыбу свои «клиенты» в поселке. Меня особо радуют вьюны, которых в «ветренях» набралось до сотни. Рыба исключительно вкусная, особенно в копченом виде.
Причалив, застаем неожиданную картину. Рядом с нашим столом стоит на коленях, наклонив голову, Лена. Перед ней, словно монахиня, во всем черном, застыла с приподнятыми руками, старуха и что-то шепчет, не обращая на нас никакого внимания. Лицо женщины все в морщинах, но светлые глаза, румянец на щеках и что-то еще … такое неуловимое, выдает в ней скрытую позитивную энергию. Я бы даже сказал – силу. Дядя Коля жестом руки дает понять мне, что бы я не двигался. Мы сидим в лодке и молча, наблюдаем. Наконец, женщина несколько раз проводит манипуляцию руками – ее ладони скользят по голове Лены ото лба к затылку, затем встряхивание руками за ее спиной. И так раз пять. Затем, женщина наклоняется, что-то шепчет и целует Лену в голову. Только теперь, когда Лена поднимается с земли, женщина оборачивается всем корпусом в нашу сторону. Я до сих пор не могу забыть ее взгляд. Казалось, скажи она мне тогда упасть спиной в воду, мне бы и раздумывать бы не пришлось. Дядя Коля подходит к ней и огребает ее в объятия. Женщину он зовет «баб» Маня, мне она представляется – Мария. Только теперь я замечаю в стороне от стола узелок и кошелку, из которой выглядывают веники лекарственных трав. Мне все становится понятно.

- 10 – (я и собака)

 Я предлагаю бабе Марии чаю, она соглашается и, покопавшись в кошелке, достает два пучка растений. Одно мне знакомо – это зверобой, второе  - «для сну спокойного». Пока закипает чайник, прислушиваюсь к их разговору, дядю Колю бабулька осыпает упреками, корит за пьянство. Тот, пытаясь возразить, отшучивается:
 - Да, брось, ты, баб Мань, та мы ж в меру …
 - Вот и брось, - женщина, сложив пальцы правой руки в пучок, резко, но не сильно, бьет Дядю Колю в лоб, - Теперь и брось.
 - Нууу .. Вот, опять! – от разочарования дядя Коля бросает кепку, лежавшую на скамье на землю, - Опять, да? Весь праздник испортила. Как раз, супружница уехала, что ж это …?
 Дальше слышны только возгласы дяди Коли. Баба Маня только шепчет ему что-то, глядя своим невероятным взглядом, прямо в глаза. Пока они беседуют, я вожусь с картошкой и прочими ингредиентами для ухи. Лена, пожаловавшись на усталость, ушла спать. Вот и дядя Коля стал собираться, он предлагает бабе Мане довезти ее. Я берусь помочь столкнуть лодку, но подойдя к  берегу, встречаюсь с пронзительным взглядом женщины.
 - Сынок, у вас все будет хорошо. С железками будьте поосторожней. Не троньте железки.
Дальше, неуловимый взмах рукой и резко повернувшись, женщина легко садится в лодку. Я машу им рукой на прощание, сталкиваю лодку и готовлю снасти к вечерней рыбалке.
  Наши возвращаются к восьми вечера. Они очистили остатки блиндажа, нашли поломанный медный примус, две снарядные гильзы, приготовленные для использования под светильники, и начали делать настил на старой гати. Усталость дает о себе знать. Ребята даже есть не хотят.  Но я уговариваю их на уху. Лена из палатки так и не вышла, и мне пришлось все рассказывать самому. Я еще не знаю подробностей того, как появилась женщина у нас в лагере. Думаю, что мы узнаем об этом только утром. 
  Утренний туман настолько густой, что сидя за столом, мы не видим среза воды у берега. Горячий чай жжет пальцы, в омлет я от души насыпал петрушки, укропа и лука. Юрка, вплоть до ругани отказывается оставаться в лагере, мотивируя это тем, что абсолютно здоров. Я и не против еще один день дежурить. Тем более,  что на болоте придется мостить гать, а до следующего островка еще день – два работы. Уговаривать дежурить Колю, мы и не заикаемся, прекрасно понимая, что без него азарт поисков будет не тот. Кеды, купленные на всю команду, подходят всем, есть лишь одно «но». Наши, привезенные сюда кеды, отличаются от тех, которые купила Лена. Наши несколько необычные, они для лесных кроссов, у них более толстая и жесткая подошва. Но никто не возражает и слова благодарности заставляют Лену слегка краснеть. Собрав нехитрую закуску, они разливают чай по флягам и уходят в лес. Я остаюсь один. Работы у меня не много – уха, коптилка, рыбалка. Вьюны усаливаются быстро, я забиваю трубу вязанками змееподобных рыбешек и угрями, окуней вывешиваю для горячего копчения. Еще в предыдущий день мне пришла в голову идея, как сделать раздвоенный канал дымоотвода. Времени это занимает немного, но готовить удается сразу два вида копченостей.  На всю подготовку ушло полтора часа. Углубляю яму, в которой жжем костер, на разгоревшиеся дрова укладываю  влажные, прелые листья, опилки, мох.  Затем такой же слой. Мне не терпится проверить, правильны ли мои расчеты. С удовольствием отмечаю, что коптилка в новом режиме работает отлично. Что бы избежать большого огня, укладываю еще два слоя мха и принимаюсь за рыбалку. Пересмотрев сумку со снастями, обнаруживаю большой крючок на сома. А почему бы и нет? Поймать лягушку подсаком – минутное дело, обжечь в костре, оставить на два часа на солнце. Выбираю  самую толстую леску, большое грузило, собираю снасть. Коренной конец закидушки привязываю к большому пучку камыша, когда лягушка начнет издавать душок, заведу донку на лодке. От возни со снастью на сома меня отвлекает треск спиннинговой трещетки. Оглядываюсь – Юркин спиннинг сорвало с рогулины, он рывками движется по берегу, наискось по отношению к воде. В три прыжка оказываюсь рядом, подсекаю. Удилище сгибается в дугу – на том конце лески жестоко сопротивляется рыба.  Борясь, с сильным соперником, пытаюсь вспомнить: «Что было наживлено на крючок?» Там кроме кормушки забитой хлебом с толченой макухой, еще один «от жадности» крючок с наживленным червем. Примерно пять минут сопротивления и рыба сдается – это угорь, но какой! В длину почти полтора метра, значит веса в нем около пяти килограмм. Я держу его за жаберную крышку, достаю нож и вонзаю лезвие, чуть позади головы. Тут же сполоснув рыбину, бросаю ее в тузлук. Окрыленный успехом, я забыл о приготовлении ужина. Приходится оставить спиннинги и удочки, сажусь чистить картошку. В какой-то момент спиной чувствую  чей-то взгляд. Сдерживаюсь, что бы быстро оглянуться. Что-то подсказало мне в тот момент – не делать резких движений. Из смешанных зарослей камыша и прибрежных кустов на меня смотрят два глаза, желтоватая морда шевелит ноздрями мокрого носа. В первый момент я и не понимаю, кто это. Вначале думаю – лиса. Подсознательно легонько свищу, на поляну вышел пес. Сходство его с лисой потрясающе, только вот хвост совсем не пушистый. Стоит в пяти метрах от меня и пристально смотрит в глаза. Я, как-то и не пытаюсь вспомнить стандартные деревенские клички, типа Тузик, Мухтар, Шарик …
  - Лис, – не отводя своего взгляда от его глаз, громко говорю я.
Пес опускает глаза, машет хвостом и подходит на расстояние протянутой руки. Тут-то я и замечаю ошейник на нем. Как это часто делают в деревне, ошейник самодельный. Застежка от старого брючного ремня и лента из куска транспортерной резины. Протягиваю руку, он видит, что ничего не даю, но должен подойти и понюхать. Запах ему о многом расскажет. Так и есть, даже носом ткнулся в пальцы. Теперь если даст погладить себя по голове, значит будем дружить. Ну вот, теперь друзья – взгляд преданный, виляет хвостом, можно даже и не сомневаться, если прикормить, то вечером встретит наших копателей громким лаем.

 - 11 – (Пес провожает нас в лес)

Я жарю рыбу на противне, Лис рядом, ждет обжаренные головы, которых он съел уже десятка два. Умные глаза пса смотрят то на меня, то на источник одуревающего запаха. Я предвижу, что если новый член нашей команды приживется, придется прятать некоторые продукты. Вдруг пес вскакивает и, подняв уши, внимательно всматривается в заросшую опушку леса. Сейчас начнется. Но, что это? Он лишь взвизгивает и моментально исчезает в лесной чаще. Ни лая, ни рычания. Я не ожидал такой реакции. А может это не наши, а хозяин пса на подходе? В следующую минуту слышен смех, визг девчонок, вот уже и Юркин голос различим. Появившись на поляне, мои друзья что-то еще громко обсуждают. Пес крутится вокруг них, но чаще прыгает на грудь Лены, пытаясь лизнуть ее в нос. Я обескуражен. Объясняется все просто.  Лис был у них сегодня на болоте. Он появился неожиданно, во время их передышки, как только пятерка искателей присела отдохнуть, подойдя к гати. Пес сразу же бросился к Лене, облизал щеки, нос, затем обнюхал остальных. Но съев предложенную Леной конфету, исчез так - же незаметно, как и появился.  Примечательно, что и Лена его сразу назвала Лисом. Теперь же он не отходил от нее ни на шаг. Понятно, что у него должен быть хозяин, и скорее всего его ищут. Подождем Степана или дядю Колю и спросим. До ночи, ни тот ни другой не приехали. Мы еще сидим за чаем, когда Катя предлагает сделать выходной, но после того, как доберемся до второго острова.  Укладывались спать рано. Лис лег в ногах Лены и каждый раз настороженно поднимает голову, когда кто-либо проходит мимо.
   Утро начинается с того, что Коля и Катя, назначили себя дежурными по лагерю, видно было, что она уговорила его. Пока мы умываемся, плаваем, Лис крутится у котелка с кашей. Как только выходим из воды, пес снова, как приклеенный ходит за Леной. Катя, поддавшись на уговоры Коли, соглашается делать подливу из немецкой консервы. Все происходит на наших глазах – отверстие в дне банки, миска с водой, бурная  (но очень краткая по времени) реакция. Но, то ли так и должно было быть, то ли от времени известь состарилась – тушенка  еле теплая. Катя варит тушенку в маленьком солдатском котелке, добавляет изрядную порцию лука. От запаха у нас уже посасывает под ложечкой, особенно у пса, но заняв позицию под лавкой, он ждет, что новая хозяйка не обделит его.
  В ожидании завтрака, я прошу Лену рассказать ее о вчерашнем приходе бабы Мани. Девчонки уже все знают, Юрка вчера был занят, поговорить было некогда, и ему особенно интересно. Коля приносит копченых вьюнов - на пробу, Лена впивается зубами в рыбу и, чуть погодя, рассказывает:
  - Когда ты с дядей Колей ушел проверять сети, я закончила стирку и только развесила, как услышала шорох веток, оглядываюсь – бабулька. Я очень испугалась. Она вся в черном, смотрит прямо в глаза. Говорит: «Кто же тебя, доченька, так сильно напугал?» А у меня и слезы из глаз. Она подошла, меня за плечи взяла и что-то шептать стала, а что – я и не помню. Очнулась, когда ты уже рыбу стал из лодки носить. А потом я спать захотела. Вот помню еще, она по лагерю быстро прошла, руками махала и шептала, что-то, так тихо, что слов я и не слышала. А потом снова ко мне подошла. Вот и все.
 - Странная бабка, - Юрка отрывает голову рыбешки и сует ее под стол. Звук чавканья всех смешит. От взрыва смеха собака сразу прячется за ноги Лены.
 Управившись с кашей, пьем чай. Слышим звук мотора, секундами позже на берег выскальзывает нос лодки. Дядя Коля снова с двумя корзинками, только спрыгивает на берег, сразу замечает пса:
- Лис! Прохвост. Ты здесь уже?
Собака на секунду подскакивает к нему, лижет руку и отбегает к Лене.
- Дядь Коль, - я принимаю кошелки, - Вы знаете чей он?
- Да, как не знать. Баб Мани псина. Его вся деревня знает.
- Надо же. Пришел вчера и от Лены не отходит.
- Знакомо. Он и в поселке часто появляется, – дядя Коля присаживается за стол, Катя ставит перед ним кружку с чаем, – Спасибо, Катюш! 
   Он отхлебывает обжигающий напиток и продолжает:
   – Пес необычный, как и сама бабка. Она в деревне многих вылечила от болезней всяких. И что интересно – как в деревне кто заболеет, или баба какая рожать вот-вот соберется, так сразу рядом где-то и пес крутится. А чуток позже и бабка приковыляет. Вот Степан в прошлом году – чуть не загнулся. Когда лодку вытаскивал на том берегу, его аппендицит схватил. Пес мимо пробегал, подошел и давай Степану руку лизать. Тот лежит на берегу, корчится от боли, пот по лбу, так пес ему и пот слизывал. А через полчаса, а то может и меньше, баб Маня появилась, будто пес ее позвал. Шептала она над Степаном, пока «скорая» не приехала. Забрали его в район, в больничку значит, а вечером привезли. Врачи сказали, что не нужна ему операция – рентген вроде показал – чисто там все. Такие вот дела.
- Фантастика! – Коля принес несколько рыбешек дяде Коле, - пробуйте, пожалуйста, если понравится, берите с собой к пиву.
- Спасибо, тезка, рыбешку отведаю, я и по запаху чую – хорошая рыбешка получилась, хоть и горчит.
- Откуда вы знаете? Еще ведь не пробовали.
- Должна горчить. Вы опилки сосновые кладете, а надо лиственные. Тогда горчить не будет. А вот про пиво, дак …. На полгода забыть можно. И про водочку тож.
- Бабулька вас загипнотизировала? – Вера, намочив руки в озере, прикладывает их к кучке старой золы, что бы использовать вместо мыла.
- Ну, …  мне не знать, как это называется. Да только в прошлом году то же самое сделала, так я восемь месяцев не выпивал.
- А потом? Сорвались?
- Не-е-е…. Не сорвался, за неделю до свадьбы дочки, поехал к ней, что б сняла с меня этот замок. А теперь вот снова,  –  с досадой,  дядя Коля головой мотает, на что пес под лавкой еле слышно зарычал, - Ну, да ничего, будет больше времени хозяйством заняться. Сараюшку починю, на заднем дворе заборчик поправлю – его по весне соседский бык сломал.
- Бы-ы-ык? А мы тут недавно лося видели, я лосиный рог нашла, – задумчиво говорит Лена, вылавливая упавшую в чай мошку.
- Испугалась, поди?
- Нет. Я теперь не боюсь, у меня вон и сторож есть.
- Это баб Маня с тебя испуг сняла, и тени вы теперь видеть в лагере не будете. А рог - это  «на удачу». У меня на горище тоже сеть рога, всякие, и оленя,  и лося. Уезжать будете – заберете.
  Мы вместе допиваем чай, но при дяде Коле в лес уходить не торопимся. Рано или поздно, но нас все равно рассекретят. Мы оттягиваем этот момент, как можем. Допив чай, забрав пустые кошелки, добрый дядька уезжает.
    Странное дело – Лис, все время не отходивший от Лены, провел ее до первых деревьев и вернулся в лагерь. Как мы ни звали его, пес наотрез отказался идти. Уже войдя в лес, Лена задумчиво произнесла:
 - Странно. Аппендицит вроде рентгеном не обнаруживают…


- 12 – (две лодки, браконьеры).


 К болоту вышли лишь к девяти. Ветки и жерди рубим по очереди. Так же по очереди носим на первый остров, когда наберется много, перенесем к месту, где в предыдущий день закончили ремонтировать гать. К двум часам на островке уже нет места для веток. Садимся перекусить на месте вырубки. Тут же решаем – я и Юрка кладем гать, девчонки только рубят. Переносить будем вместе. Видно спешили, настил слабоват.  Сначала я, а позже и мой друг, по очереди проваливаемся в воняющую сероводородом жижу. Вытаскиваем друг друга, как раз в то время, когда девчонок нет рядом, а зря. Была бы наука.  Мне приходиться идти за сигаретами и спичками. Как чувствовал - оставил курево на месте сбора. Предупреждаю девчонок, что б без нас по гати больше не ходили. К вечеру, до острова остается более тридцати метров, но сил уже нет. Даже не верится, что через час отмоемся от грязи, и казалось, несмываемого запаха. К последним меткам у лагеря подходим в темноте, я чуть впереди, и это кстати. Останавливаюсь и даю отмашку рукой.
  На поляне голос Степана. Выходить нам в таком виде значит выдать себя и подвергнуть расспросам. Осторожно, чтобы не наступить на сухие ветки, уходим влево по берегу. До сих пор не пойму, как нас в тот момент пес не выдал. Примерно в ста с лишним метрах от лагеря, раздеваемся и входим в воду, быстро простирываем одежду, отмываем кеды. Юрка говорит, что шуметь можно, в лагере скажем, что стиркой занимались, подозрительно лишь, что сухую одежду не брали. Неожиданно появляется Лис. Лег на берегу, и терпеливо ждет, когда выйдем. В лагерь влетаем бегом – атакуют комары. Пес с громким лаем несется впереди всех, с размаху прыгает на Степана, и чуть не опрокидывает его вместе с поднятой в руке кружкой. Рассыпались по палаткам, одеваемся, опрыскиваемся реппелентом и выходим. У Степана  к нам вопросов нет, нас это удивляет, но виду не показываем.  Он и Коля уже порядком «назюзюкались», Катя готовит миски – наливать уху. Уха жирная, вяжет язык во рту. Это Катюха перестаралась – остатки сала зажарила с луком и морковью, добавила в юшку. Кроме того в мисках вижу какие-то тянущиеся белесые хлопья. Оказалось, это ее конек в кулинарии. Она во все первые блюда вливает во время варки взбитые куриные яйца. После первой миски ухи Степан достает из портфеля еще одну бутылку. Но меня и так развезло и я ухожу спать. Завтра мое дежурство – так постановил совет племени.
   Утром нас будит лай Лиса. Это он на Степана, который приплыл еще до первых лучей солнца. Нам интересно – надолго ли он. Завтра у нас предпоследний день – время поджимает, гать еще не вымощена. Мы не сразу замечаем второго человека остающегося  в лодке. Он сидит, прикрыв капюшоном дождевика лицо, и сходит с лодки лишь, когда его позвали к утреннему чаю. У него в руках новенькая полевая сумка. Я тут же догадываюсь, что перед нами милиционер. Смотрю на Колю, затем обмениваюсь взглядом с Юркой, вижу, что и остальные догадались. Неужели Степан нам устроил «подлянку»? Оказывается все намного прозаичнее. Степан вычислил браконьеров постреливающих в лесу, они ночуют на берегу в  трехстах метрах от нас. Вчера он заметил слабый отблеск их костра, хотя жгут огонь, скорее всего в земле, в углублении. Участковый, представился Сергеем, и присев за стол, скинул капюшон. Тут у нас челюсти и отвисли от удивления. Это молодой парень, с приятным, добродушным взглядом, и хоть сразу заметно, что он гораздо моложе Степана, но поразило другое. Он был, как зеркальное отражение инспектора рыбоохраны. Задавать вопрос о родстве было излишним. Мы все еще ждем, что Сергей будет интересоваться нашими личностями, но мы его мало волнуем. Спрашивает лишь, когда уезжаем. Отвечаем, что послезавтра, с утра и свернемся – нам еще к дяде Коле нужно заглянуть на прощальную, тем более, что сосед отвезет нас на железнодорожную станцию. Интересуется – оставим ли лагерь в таком виде. Да, стол и скамейки оставим, коптилку так же ломать не будем, если Степану труба из бочек не нужна. Вот о коптилке и речь – они хотят ее эксплуатировать после нашего отъезда. Мы не против, оставим все, как есть. Только мусор соберем, сожжем, что горит, а то, что останется – зароем под кострищем. Сергей говорит, что от нас им нужна еще помощь – нужен человек, умеющий обращаться с лодочным мотором. Мы одновременно смотрим на Колю, он спрашивает – чем именно может помочь. Степан и Сергей хотят осторожно подойти к стоянке браконьеров со стороны леса. Отойти им по берегу не даст егерь с еще одним милиционером, они как раз сейчас подбираются к стоянке, обходя озеро по противоположному берегу. Когда мы здесь услышим выстрел, нужно будет быстро завести лодку и подойти к стоянке с воды. Вторую лодку к стоянке пригонит егерь. Нашему Коле лодочные моторы хорошо знакомы, ему их изредка приносят на ремонт.
Допив чай, двое в дождевиках скрываются в лесу, оставив тропинку среди покрытой росой травы. У Степана в руках двустволка.  Меня разбирает досада – по причине дежурства упущу такой детективный момент нашей поездки. Ворчу и готовлю омлет – это моя «месть» им – будут есть остывшим. Вера варит овсянку, девчонки досушивают одежду у костра. В лодку забираются Коля и Юрка. Я время от времени поглядываю в их сторону. Коля инструктирует Юрку, как удерживать лодку на месте при помощи весел, уперев их в грунт на мелководье. Юрке же пришла в голову идея – осторожно, не поднимая шума, подгрести поближе и в нужный момент Коля пусть уже на ходу запускает двигатель. Они постепенно исчезают в слабой дымке легкого тумана. Мне не терпится все бросить и пойти по берегу в ту же сторону. Минут через сорок, мы слышим выстрел, затем рокот мотора, дальше тишина. Лишь спустя час, звук мотора, нарастая, приближается. Лодка мягко касается береговой кромки, из нее выпрыгивают мои друзья и сразу же отталкивают ее на глубокое место. Чуть дальше по воде почти бесшумно скользит вторая лодка.  В ней сидят четверо, но кто из них браконьеры, определить легко.    Все одеты в дождевики, но двое в фуражках..

- 13 – (Амфора, Токай, трубка)

  За завтраком, Коля и Юрка бурно делятся впечатлениями о прошедшей операции по поимке нарушителей.  К моменту их прибытия, двое – отец и сын, еще лежали в спальных мешках. Над ними стояли Степан, Сергей и второй милиционер. Вторая лодка с егерем подошла минутой позже. У мужиков забрали два ружья и рюкзаки с дичью
.
   В лес выбрались к восьми часам. Как и  ранее, Лис проводил Лену до опушки и вернулся. Я принимаюсь наживлять крючки. Вера моет посуду, котелок – самое сложное она оставляет мне, я его потом песком отчищу. Она не прочь бы съездить в поселок, закончился хлеб, нужны еще опилки. Я и сам бы на лодке туда сходил, но оставлять ее одну не хочу. Решили – подождем до девяти. Если не приедет дядя Коля, она погребет сама. С ее упрямым характером ей не откажешь, что же – пусть узнает, что такое мозоли от весел. Но на ее удачу, лодка дяди Коли появляется у нас в начале десятого. Он берет Веру с собой, сосед- собутыльник остается со мной. Они привезли опилок, много рыбы и попросили нас закоптить ее. Вдвоем мы заполняем угрями, окунями, вьюнами яму до краев.  Не жалея пересыпаем мокрую от тузлука рыбу жменями соли. Сосед сильно отвлекает притязаниями на очередную бутылку, и я даю себя уговорить откупорить бутылку красного «хереса». Спустя два часа лодка возвращается. Вера делает большой глоток вина из горлышка и, смеясь рассказывает, что они видели во дворе столярки.   Мужики, боясь, что каску у них сопрут, приварили ее к куску железнодорожной рельсы. Дядя Коля присаживается, от вина отказавшись, начинает расспрашивать о нашем повышенном интересе к оружию и прочим находкам времен войны. Объясняю, что в рабочем виде оружие нас не интересует, а вот как сувенир - да,  можем дома, и на стенку повесить. Сосед, придвинув к себе бутылку, наливает пол стакана и обещает порыться на горище – что-то у него там было. Я сразу, что бы, не забыть, договариваюсь с дядей Колей о ночлеге за день до отъезда. С его стороны возражений нет, успеть бы рыбу прокоптить. Обещаю завтра же всю добычу развесить – окуней на горячее копчение, угрей на холодное. Дядя Коля останавливает попытки соседа выклянчить у меня еще одну бутылку. Рыбаки грузятся в лодку и удаляются. Лис, от души облаяв соседа – пьяницу, все еще возбужденно порыкивает, стоя на берегу.  Мы остаемся на хозяйстве. Клюет в этот день неплохо, но рекордных экземпляров не попадается. За двенадцать дней палаточной жизни нам уже порядком надоела уха на каждый вечер. Сегодня Вера решила удивить копателей. Купив в поселке двух упитанных курочек, сейчас сидит и ощипывает. К такому изыску вечером будет овощной салат и печеный картофель. Я подкладываю топливо в коптилку и берусь за вторую курицу. Лис дурачится, на его носу смешно приклеилось куриное перышко, и он потешно крутит головой, пытаясь его сбросить. Разделавшись с курицей, берусь за салат. Вера, помыв картофель, вытирает руки и, хитро глядя мне в глаза, вдруг сообщает:
- Для тебя у меня тоже есть сюрприз.
- Какой, интересно? Чем ты меня можешь удивить в этой глуши?
Она идет в палатку и приносит три (!!!!) бутылки моего любимого «токайского». Я не верю своим глазам. Все эти дни, я только и бредил тем, что по приезду сразу схожу к знакомому бармену и прихвачу парочку бутылок. Поняв, что сюрприз удался, Вера предлагает одну открыть прямо сейчас. Ну, что же, штопор у меня в ноже, а нож всегда при мне. Пить «токайское» из металлической солдатской кружки – это все равно, что коньяк огурцом закусывать. Стаканы же граненые Степан возит в своем портфеле.
Пить будем из горлышка.  По такому случаю я приношу из палатки трубку, но кисет с табаком Вера прикрывает рукой.
- А вот главный сюрприз, - она достает из кармана ветровки пачку красной «Амфоры».
- О!!! – Я просто в ступоре. У меня нет слов. Даже чуть не прослезился…
- Очнись, это вино я в поселке взяла. А вот табак в рюкзаке еще с первого дня.
- Тогда …. Откуда ты узнала? Пацаны проболтались? Юрка?
- Юрка. Он искал его постоянно, сколько я его знаю. Вот я мать и попросила привезти. Она у меня в турбюро работает, по три, по четыре раза в год по Европе туристов сопровождает.
- Вера!!!  - я в полной растерянности. Затянуться хорошим табаком под «токай», да еще в полесской глуши – о таком и в день рождения не мечтаешь. Слова останавливаются у меня в горле.
- Да ладно, не говори, потом скажешь, – она весело улыбается, – Затянуться то, дашь?
- Трубка, лошадь и жену – не дам никому, – шутливо выдаю я отрепетированную фразу, услышанную в фильме.
   Когда наши возвращаются с болота, мы, изрядно «натокаенные» и «обамфоренные», выкладываем слегка подгорелую картошку и котелок тушеной курятины на стол. Но четверка искателей нас как-то не так  поняла. Нас дружно хватают и затаскивают в озеро. Плещемся почти полчаса, Лис носится по берегу под перезвон рыболовных колокольчиков. Я даже спиннинги убрать не успел и мы цепляемся за леску заброшенных снастей.
   Жареный картофель возымел действие – веселая компашка приговорила три или четыре бутылки вина. Под такой-то ужин. Но усталость давала о себе знать. Кто, когда и с кем улеглись в тот вечер – я уже не помню.
 
-14- (ржавые находки)


             Утро следующего дня отличилось туманом. Сидя за столом, мы не видели срез воды в пяти метрах от нас. Завтрак затягивался. Дежурили Лена и Юрка. Мы приговаривали уже по второй кружке чая, когда в тумане ясно услышали рокот лодочного мотора. Но лодка проплыла мимо. Каша в то утро была комбинированной – вначале сварили мою любимую перловку, затем добавили в нее гречневую кашу, и лишь после, долив воды, всыпали в котелок остатки овсянки. И хотя это блюдо скорее напоминало наживку на карпа, съедено было все в горячем виде и очень быстро. Этот день у нас последний. Уже сегодня вечером нам нужно собраться и на лодке перевезти всю поклажу. Но гать еще не готова, около тридцати метров остается  до острова. Мы уходим сразу же после каши, на последнюю кружку чая просто нет времени. Сорок две минуты в быстром темпе до болота и сразу – рубка веток и жердей. На комаров уже никто не обращает внимания. К двенадцати гать готова и мы, в бешенном темпе, разгребаем завалы очередного блиндажа.  Настил, похожий на наш, который мы соорудили в качестве стола. Такой же и здесь. Под ним ящик для боеприпасов. Коля открывает – пузырьки, ржавые медицинские инструменты. Неужели партизанский госпиталь. Еще час на очистку всего помещения и вот она. Та самая находка, которая, в последствии, отбила у нас желание заниматься подобными поисками. Под дальней стеной блиндажа, покосившаяся от тяжести упавших бревен и грунта, лежанка. Кости возникают сразу же, при первых движениях, направленных на расчистку. На лежанке лежит скелет человека. Левая рука вытянута вдоль стены, от правой осталась часть кости до локтя. Остальные кости – лучковая, запястье и кисть руки лежат ниже, там, где был уровень пола землянки. Мы внимательно осматриваем блиндаж, саму лежанку – ничего, что бы указывало на принадлежность погибшего от потери крови, или гангрены. Мы ничего не взяли из того блиндажа. Нас поджимало время, но мы дружно засыпали землей жутковатое место. Уже уходя с островка, Коля делает отметки на карте и что-то пишет на матовой фотобумаге.
   До лагеря идем молча. Придя, рассказываем про последнюю находку Юрке и Лене. Они понимающе кивают. Свою штормовку стирает только Вера, она почти не пострадала за время наших лесных приключений. Пока она полощет плотную, брезентовую ткань, Лис преданно сидит на берегу. Нашу рабочую одежду мы собираемся сжечь, и складываем ее недалеко от костра. За час сворачиваем лагерь. Еще час укладываем рюкзаки, привязываем копченых угрей к длинным жердям – в таком виде их и повезем. К уже сложенному рюкзаку Лены плотно привязываем разлапистый лосиный рог.  Почти половину  вещей из рюкзака Коли рассовываем по своим мешкам. Большую часть места в его рюкзаке занимают находки. Когда заканчиваем обед, приготовленный Юркой и Леной, к берегу причаливает моторка Степана. Он просит не сжигать старую одежду, а зарыть ее, мотивируя тем, что уже через неделю в складках ткани можно будет собирать червей на рыбалку.  Так и делаем. Вспоминаем, что чуть не забыли об обещанном – Коля достает из рюкзака Кати карбидную лампу и дарит ее Степану. Грузимся в деревянную лодку, осматриваем опустевший лагерь. Все чисто. Уже с отчалившей лодки Лена зовет Лиса, но пес странным образом исчез. Мы так его больше и не видели. Отплывая, все смотрят на участок берега, приютивший нас на столь долгое время. Такое не забывается и помнится всю жизнь.
  Ночуем у дяди Коли. Как он и обещал, с «горища» извлечены рога. Каждый берет те, которые ему нравятся. Ближе к полуночи появляется пьяный сосед с длинным матерчатым  свертком. Разворачиваем – все жутко ржавое.  Две трехлинейки, около дюжины четырехгранных штыков, пулемет Дегтярева без диска, еще винтовка – похожая на Маузер, но узнать трудно. Самая ценная вещь среди подарков – такой же ржавый, как и все предметы, пистолет Маузер. Восстановлению не подлежит, но смотрится очень впечатляюще. Берем все, сдабривая бегающий взгляд соседа тремя оставшимися бутылками вина (еще один «токай» я припрятал в своем свернутом спальнике). Сосед уносит марочные вина, но спустя минут десять уже вновь появляется, надеется на продолжение банкета. Покупаем у дяди Коли из глубокой заначки две поллитры беленькой и выставляем на столе в кухне. Скрипят консервы, шкварчит яичница с салом, цокают ножи, кромсая салат. Дядя Коля, так и не сорвавшийся еще в объятия алкоголя, внимательно слушает Колины инструкции по обращению с подаренной карбидной лампой. После второго стопарика, сосед достает свою главную реликвию – массивный серебряный портсигар. Надписи на испанском, на внутренней стороне крышки гравировки разных лет и даты. Последняя надпись – 1938.  Глаза Юрки горят нескрываемым огнем. Я, заметив это, отвлекаю соседа – заметит, начнет цену загибать. Спустя час сторговались за сто двадцать пять рублей. Портсигар – Юркин, на эту покупку скидываемся все, это и помогает завершить торг. Сосед поняв, что денег у нас уже нет, забирает недопитую водку, и просачивается сквозь дверь быстро и почти незаметно. Засыпаем на матрацах, диване, топчане – кто где.  Утром у нас праздник – мы успеем попариться в бане.

-15- (старуха у дороги)
 
   Горячий чай после бани. Я думаю это глупо. Пропарившись и пропотев, вымыться и снова вспотеть от чая, что может быть несуразнее. Достаю «токай» - у всех в глазах – «Ах!!!»
  Легкая закуска – яичница из двадцати яиц и салат. Чаем наполняем фляги.  Нас отвезет дядя Коля, сосед после ночи «лыка не вяжет». Грузимся аккуратно, первыми я и Юрка, нас загромождают рюкзаками, затем и все остальные. Рядом с водителем Лена и Вера делят одну «седушку». По дороге притормаживаем у развилки, на обочине стоит баба Маня с кошелкой, уголок черного платка прижимает к уголку рта. Перекинувшись парой фраз, дядя Коля рывком трогается с места, я успеваю заметить жест женщины – взмах рукой сверху вниз, затем к правому плечу и дугой к левому, и вниз. На станции гостеприимный дядька вручает нам целый баул – сверток размером с чемодан, сквозь несколько слоев желтоватой бумаги доносится дурманящий запах копчености. Прощаемся, благодарим за гостеприимство, грузимся в вагон, спустя полчаса откупориваю последнюю бутылку «токая», галдеж посадочной суматохи стих, покачивание вагона клонит ко сну. Проводник, проверяющий билеты, кажется существом из другого мира.
 - Чай пить  будете?
 - Да! Пожалуйста, шесть стаканов …
                -=-=-=-=-=-
  В разгоревшемся камине догорает старый стул. Коля кочергой поправляет горящие куски буковых заготовок. Юрка все пытается выбрать наилучшее место для «дегтяря» на стене, я курю трубку и задумчиво ковыряю штыком бочкостол. Передо мной раскрытая тетрадь, рядом блокнот с рисунками, схемами и записями. Три бутылки «токайского» стоят в центре стола, но мы не торопимся их откупорить, ждем девчонок. За три дня до нашего приезда весь Юркин двор хоронил дядю Сеню, теперь и нам предстоит помянуть. На одном из ящиков раскрыт футляр для пластинок, рядом патефон, но сегодня включать его не придется. Две пластинки мы отмыли сразу, на одной песни Руслановой, на другой немецкие марши. Юрке больше всего нравится «Дойчланд, дойчланд, юбер аллес». Балбес – это по молодости у него влечение. Разбирать и восстанавливать бумаги из полевой сумки предстоит еще долго, они сильно истлели, страницы и листы слиплись. При первых попытках исследовать содержимое, края листов сыпались пылью на стол. Сумку мы отдали знакомому работнику архива, знающему толк в реставрации документов. Сыпучая смесь в длинной банке оказалась яичным порошком для приготовления омлета в полевых условиях. Вид у порошка приемлемый, но пробовать готовить никто не рискнул. Еще в сумке была плитка эрзацшоколада, тщательно запечатанная в фольгу и пергаментную бумагу.
    Скоро подойдет вдова, принесет водку и закуску, Юркина сестра тоже что-то готовит.
Подходят девчонки, смотрят мои рисунки, тихо посмеиваясь, пытаются шутить, но настроение не то. Сейчас мы выпьем по две рюмки за дядю Сеню, и лишь потом, когда останемся вшестером, откупорим «токай» и, вспоминая прошлую поездку, будем планировать новую. Над блокнотом склонилась Лена, мизинцем с длинным ноготком она стучит по листу:
- Вот здесь, за палаткой, тень пририсуй. Было же ….
  Да уж… было.