Завтра будет завтра

  Я люблю полночь, и часы после полуночи тоже. Царствующую тишину не тревожит ни одна живая душа. Ни один шорох не мешает мне творить мое будущее воплощение в завтра, ваять нежный образ, а потом с непонятным даже для себя самой ожесточением подвергать жутким пыткам, пропуская его через излучение радиоактивной ненависти, купая в испепеляющем огненном море любви, растворяя в кислоте грусти и обращая в хлам под гильотиной безрассудства.

  Так “нежно взлелеянный” образчик своего будущего я примеряю перед зеркалом лицемерия.
- Лгунья, - говорю я себе, и поправляю ниспадающий с самых плеч шлейф печали, - смотри, как сияют твои глаза! Ты не можешь одеть это. И тут же в противоречие себе наношу на скулы румяна эйфории. А вот помада будет, пожалуй, несколько глуше. Пусть это будет тепло, так будет легче носить то, что я сегодня надену.
Зеркало не хочет говорить правду, отказывается. Оно, видите ли, корректно и воспитано в духе пуританства, чтобы отражать такое.

- Ну и спи себе! – шипит на него змеёй моя чувственность. Она действительно, в этот раз плохо подходит к наряду. Приходится ее снять, как и не жаль с ней расставаться… Моя блестящая чувственность просто не смогла бы вынести рядом сухую пергаментность педантичности. Вот легкие шелка меланхолии и нежный мех добродушия идут ей больше, но сегодня не их черед. Пришло время опустошения и грусти.
Пустота в душе давит тяжелой черной с блестками парчой на тонкий красный бархат любви, а прозрачный шарфик серой с красными бусинками грусти пытается соединить их в один ансамбль. При чем, для скрытия эффекта антагонизма, приходится использовать ту самую лаковую, но жутко сухую педантичность, воплотившуюся на этот раз в образе моей сумочки и туфель.
- Ах, да, я же забыла! Шляпка. Где моя шляпка с нежно алыми цветами бестактности. Вот и всё.  Завтра будет завтра.