Легавые псы

      – А почему это сотрудники вашего отделения одеты не в противочумные костюмы? – Ростик обратился к ординатору нарочито грозным голосом.
      – Это какие еще костюмы, ты о чем? – Костя поднял глаза, оторвавшись от писанины.
      – Одиночка хлоркой «заминирована», как в инфекции, а сотрудники не одеты в спецодежду.
      – А, там менингит лежит, по новому приказу положено госпитализировать в реанимационное отделение.
      – В реанимационное отделение инфекционной больницы, а не в хирургический блок, ведь может быть эпидемия.
      – У нас универсальное отделение, всех лечим, инфекцию тоже, гастроэнтероколиты с эксикозом ведь тоже инфекционное заболевание, но ложим к нам, без интенсивной терапии очень большая летальность. Да ты не бойся, не заразишься, я еще не видел ни одного случая контактного заражения менингитом, а палату обрабатываем по приказам для инфекционного отделения.
      – И такая большая смертность от менингита, что в реанимацию ложить надо?
      – Да, большая, это же по сути сепсис, восемьдесят процентов умирают. Кстати, идем к нему, подержишь пациента, а я люмбальную пункцию сделаю.
      Костя проследовал к палате, ручки дверей которой были обмотаны белыми тряпками, пропитанными раствором хлорамина, Ростик последовал за ним. В палате на функциональной кровати лежал мужчина без сознания.
      – Типичный менингококковый менингит, коллега, явная ригидность затылочных мышц – Костя попытался нагнуть шею пациента вперед, это ему не удалось, – симптом Кернига положительный – попытка разогнуть согнутую под прямым углом ногу пациента тоже не увенчалась успехом.
      – Да, вижу – согласился Ростик.
      – А вот и положительный симптом Брудзинского, видишь? – Костя снова попытался согнуть шею, бессознательный пациент в ответ на Костину попытку согнул ноги, – Студентам можно показывать, классика! Давай-ка, уложим пациента на бок.
      Врачи вдвоем повернули пациента на бок и пододвинули к краю кровати. Пациент сам поджал ноги к животу и запрокинул голову.
      – Еще один симптом менингита, поза «легавой собаки», верно? – спросил Ростик.
      – Ну вот, ты уже можешь сдавать на инфекциониста.
      – Ну, чтобы хорошим специалистом, нужно полсотни таких пациентов наблюдать, причем от начала и до конца, желательно и смертность снизить от этой болезни, а для начала меня интересуют изменения в системе крови.
      – Это верно, а анализы уже все в истории, кроме люмбальной пункции, сейчас и ее сделаем, иду, помою руки.
      Через минуту Костя вернулся в сопровождении медсестры.
      – Подожми ноги пациента к животу, – Ростик согнул больного, повернув его крестцом к Костику. Сестра слила спирт на руки анестезиологу и обработала место пункции. Костя достал из упаковки пункционную иглу и ввел ее между остистых отростков пациента, медленно вытащил мандрен, и в подставленную сестрой пробирку частыми каплями потекла мутная жидкость.
      – Гной. И без микроскопа видно, что гной, вот в такой жидкости мозг и плавает, – резюмировал анестезиолог, – м-да, шансов у пациента практически нет.
      – Слушай, Костя, а почему у пациента я не вижу никакой сыпи? Ведь сыпь тоже частый признак менингита.
      – Да я тоже уже давно её не наблюдаю, только в институте нам пациента с сыпью показывали, видать менингококк мутировал, микротромбов не дает, только чистый менингит, а менингеальные симптомы классические. – Костя в ординаторской мыл руки.
      – Интересные анализы, давно не видел цитоза тридцать тысяч и палочек почти тридцать процентов, а лимфоцитов только пять.
      – Да типичные анализы, костный мозг хорошо реагирует, «рать на супостата» готовит, а лимфопения относительна, ведь чего-то и не хватать должно в формуле, – ответил анестезиолог.
      – Да нет, подозрительно все это, нейтрофилов много там, где мало иммуноглобулинов, классическая схема – сенсибилизированные иммуноглобулины обволакивают антиген, например, микроб, а нейтрофил тогда его в «обертке» захватывает и спокойно переваривает. Таким образом, он может ликвидировать много микробов без особого вреда для себя, а вот если нет иммуноглобулинов, тогда нейтрофил захватывает микроб методом прямого пиноцитоза, и быстро гибнет, отравленный продуктами распада. А как называется мертвый нейтрофил? Правильно, гной. Следовательно, где много гноя, там мало иммуноглобулинов, – философствовал Ростик.
      – Да, все верно, но, к сожалению, иммунограммы у нас не делают, специфического иммуноглобулина в уколах тоже нет, так что твоя философия не представляет никакой практической ценности.
      – А кто же у нас иммуноглобулины производит?
      – Ну как кто, заводы «Минмедбиопрома».
      – Нет, иммуноглобулины у нас производят лимфоциты, а их как раз и нет, а почему? У меня складывается впечатление, что менингококк сперва поселяется в дыхательных путях, и каким-то токсином травит лимфоциты, а когда концентрация иммуноглобулинов падает ниже плинтуса, тогда вылезет, и спокойно размножается в мозге, а нейтрофилы без иммуноглобулинов гибнут в больших количествах.
      – Да, складно рассуждаешь, это что же получается, менингит это второй СПИД?
      – Да нет, при СПИДе процессы происходят медленно, нет только лимфоцитов-хелперов, а при менингите все происходит молниеносно, и лимфоцитов гибнет не один пул, их остается очень мало, и иммуноглобулинов, соответственно. В общем, это тот же сепсис, но с одним известным возбудителем, и протекает он стандартно.
      – И что ты предлагаешь, Ростислав?
      – Раз патологический процесс протекает стандартно, то нужно искать слабые места в этой цепочке, и по ним бить. Например, диплококки очень не устойчивы во внешней среде, к примеру, возбудитель гонореи, а точно так же и возбудитель менингококкового менингита. Следовательно, нужно смоделировать им очень токсичную среду в организме больного.
      – Ну, так это мы и делаем, пациент получает большие дозы пенициллина.
      – Да почему-то твой пенициллин для них уже не токсичен, они, наверное, им уже хорошо закусывают, я предлагаю универсальный токсин, – Ростик взглядом указал на кварцевый облучатель.
      – Понял, предлагаешь свою «цветомузыку» попробовать при менингите, ну давай, пробуй, пациенту уже ничего хорошего не светит.
      – Ну ты же видел хороший эффект при пневмонии, сейчас пробуем при перитоните, но там озон быстро и беспрепятственно доходит до микроба, а я не уверен, что он так же беспрепятственно проникнет через гематоэнцефалический барьер.
      – А у нашего пациента ГЭБ уже поврежден, я думаю, никаких препятствий не будет, чего терять? Нам лишний труп в стационаре не нужен.
      Ростик поставил в палате на разогрев «цветомузыку», аппарат для внутривенного ультрафиолетового облучения крови, и занялся сбором внутривенной системы. Через иглу, введенную в инъекционный узел, он провел тонкий кварцевый световод. Руку пациента зафиксировали и подключили систему. Другой конец световода Ростик подключил к облучателю. По системе медленно капал физраствор, кровь пациента облучалась ультрафиолетом. После окончания экспозиции Ростик выключил аппарат и вытащил световод из системы. Через пять минут пациента затрясло, он подпрыгивал на кровати, как на броне бронетранспортера, летящего по холмам.
      – Доктор, у пациента судороги! – Ростик испугано позвал анестезиолога, влетевший в палату Костя мгновенно оценил ситуацию.
      – Ирина! Два куба сибазона на физрастворе! – крикнул он сестре, и Ростику – держи вену, а то уйдет!
      – Да держу, – обозвался Ростик, через минуту Ирина ввела через коннектор пациенту сибазон, и он быстро успокоился.
      – Откуда клонические судороги, если бы тонические, то все понятно, менингит – рассуждал Костя.
      – Озон убил массу менингококков в голове у пациента, вот тебе и судороги, – ответил Ростик.
      – Реакция Яриша-Гексгеймера? – спросил Костя.
      – Гекс… Кого? – не понял Ростик.
      – Яриша-Гексгеймера, реакция организма массированным бактериолизом на высокие дозы пенициллина, озон здесь ни при чем.
      – Как раз при чем, ты на пенициллин часто такие реакции видел? Думаю, если мы собираемся дальше лечить менингиты ультрафиолетом, то сибазон нужно держать под рукой.
      – Где я?..
      – В реанимации, где ж… – сказал Костя, и осекся, бессознательный пациент смотрел на него вполне осознанным взглядом, – как вы себя чувствуете?
      – Хорошо…
      Через три дня пациент в удовлетворительном состоянии был переведен в инфекционное отделение. Следующие шесть лет УФО крови проводилось всем пациентам с менингококковым менингитом, смертность при этом заболевании упала до нуля. Но через шесть лет ситуация круто изменилась, должность Ростика уже давно была сокращена до полставки, а кабинет не финансировался.
      – Привет ведущим УФОлогам нашего «бомжатника»! – Приветствовал Ростика Костик.
      – Да иди ты, я уже завязал с «дискотеками» и с «цветомузыками», прошу выделить средств на расходные материалы, а мне говорят, что я никому не нужной ерундой занимаюсь. Мог бы и сам купить, но кто мне деньги вернет? Медицина у нас бесплатная, чуть что, «взяточники», «в тюрьму их». Короче, готовьтесь к старым временам, сериям трупов менингитов, астматиков, перитонитов, пневмоний, а я уже не у дел, вот только с кровотечениями попробую поработать, и уйду.
      – Да, Ростик, ты слышал, как у нас борются с распространителями наркотиков? К примеру, тот же сибазон в шкафу в манипуляционной раньше свободно лежал, то теперь я должен записать показания в историю, сестра идет со шприцом в централизованный склад за семью решетками, расписывается в куче журналов и тогда приходит со шприцом и колет. В лучшем случае, на это уходит полчаса, а реально и больше, ведь я и сестра заняты. Ну полный идиотизм, а ты попробуй сделай по-другому, сядешь в тюрьму за наркотики.
      – Это что же получается, менингит полчаса сибазон ждать будет? Да он десять раз умрет за это время, а крайними кто будет? Правильно, и залетать с наркотой мы не будем. Да пошло оно все лесом. Псы легавые, обложили со всех сторон.
      – Это ты про ментов, или про менингитников?
      – Про бюрократов из МВД и МОЗ, без зелёного понятия в практической медицине, издают бестолковые приказы, и как псы легавые меня, старого умного волка, обложили со всех сторон этими приказами, и гонят на номера, хотят, чтобы я криминалом занялся, тогда на меня и ошейник можно будет одеть. А не дождетесь, я рвану за флажки, этого от меня никто не ожидает. Уйду из «бомжатника», чего и тебе советую.
      – Так на менингиты тебя не вызывать?
      – А кого положено вызывать? Вышестоящие инстанции? Вот и вызывай областного инфекциониста, а я уже не у дел. А если и вызовешь, делать ничего не буду, банально нечем.
      На следующей неделе утром, Ростик спешил на работу, и заметил, как из ворот больницы выехала белая «Тойота» областных консультантов.
      – Это к тебе «губерния» в гости захаживала? – спросил он сонного Костика.
      – Да инфекционист к «менингиту» приезжала, подписала «смертный приговор» и уехала восвояси.
      – Что, действительно такой тяжелый?
      – «Молниеносная форма, прогноз крайне неблагоприятный» – процитировал запись в истории болезни Костик, – думаешь полечить?
      – Не-а, не имею права нарушать приказы сверху, себе дороже, да и не с чем работать.
      – Правильно, но раньше мы таких «молниеносных» успешно лечили, пацан пятнадцатилетний, еще умирать не собирается.
      – Пойду, посмотрю, – ответил Ростик.
      В одиночке на функциональной кровати, на боку в позе «легавой собаки», лежал паренек, с виду и вовсе тринадцатилетний. Возле паренька стояла женщина, по возрасту такая же, как и Ростик, и с мольбой смотрела на него. Ростик отвел глаза и вышел. Ночью паренек умер. Утром Ростик встретил в больнице заплаканного одноклассника.
      – Беда у меня Ростик, сын умер…
      – Как умер, от чего?
      – Говорят, от менингита, даже в область взять не захотели. А меня не было, я в командировке был, я бы настоял…
      – Сочувствую, – сказал Ростик, пряча глаза.
      На следующей неделе в реанимации от менингита умер «парный случай».