Присоединение Крымского ханства Гл. 24 ч. 1

                Глава 24  ч. 1
          «Великое посольство» и подмена  Петра  Первого

         Пётр I Алексеевич «Великий» – весьма интересная, противоречивая и загадочная  историческая личность.
         Взять, хотя бы информацию о факте его «подмены» во время поездки  с так называемым «Великим посольством» в страны Западной Европы. Разрозненную информацию по данному  вопросу, можно найти в разрозненной исторической литературе, изданной в России и СССР. Современному читателю  будет интересна  книга  ново русского историка, академика Николай Левашов   «Замалчиваемая история России» где подробно рассматривается и версия о «подмене» Петра Первого.

         И Николай  Левашов  справедливо и точно отметил ряд вопросов,  на которые  официальная  историография  России, не удосужилась  или вернее всего, ей не позволили ответить.
         И саму  книгу « Замалчиваемая  история России» по силе, приведенной  в ней информации,  автор  может сравнить только с книгой « Ледокол» В. Суворова (Ризуна).
        Вот, к примеру, о чем пишет Н. Левашов:  «С посольством,  уезжает  молодой человек, двадцати шести лет, выше среднего роста, плотного сложения, физически здоровый, имеющий родинку на левой щеке, имеющий волнистые волосы,  достаточно образованный как для своего времени, любящий всё русское, правоверный православный,  знающий библию, а отдельные е места и наизусть  и т.д. и т.п.
       
        Через два года возвращается человек, практически не говорящий по-русски, ненавидящий всё русское, до конца жизни так и не научившийся писать по-русски, забыв всё, что умел до отъезда в Великое посольство и удивительным образом приобретший новые навыки и умения, без родинки на левой щеке, с прямыми волосами, болезненный, выглядевший  сорокалетним человеком».
        Не правда ли, несколько неожиданные изменения произошли с молодым человеком за год и семь месяцев  отсутствия в Москве?

        Но прежде чем углубляться в историко-детективное расследование, давайте  уважаемый  читатель  перервемся и займемся  с начала историй этого самого Великого посольства и списком участвовавших в нем лиц.
       А также,  проследим  сохранившиеся  воспоминания иностранцев о посещении их стран Петром Первым, а уже затем перейдем  к самому вопросу подмены Петра Первого, очередным самозванцем. Что, кстати  было сделано  недостаточно  полно в вышеупомянутой  книге Н. Левашова.

      Но вначале, что бы так сказать создать правильное  умонастроение у читателя  я приведу цитату  с книги известного русского историка С.М. Соловьева по данному поводу:

      «Чем более нового необходимого дела, тем больше нужды в иностранцах. которых надобно вызывать толпами.
       Долго ли же так будет?
       Неужели надобно оставаться во всегдашней зависимости от иностранцев? Необходимо, чтоб русские выучились; но как это сделать?
        Иностранным мастерам некогда учить, они для другого дела призваны, а главное, учителя остались в своих землях, не могли заморские страны выслать в Россию лучших своих людей, надобно было, следовательно, послать русских за границу учиться; дело не новое, бывшее уже при Годунове; тогда опыт не удался, посланные не захотели возвратиться на родину, но теперь другие условия, возвратятся.
        "Началось новое в России дело: строение великим иждивением кораблей, галер и прочих судов.
        И дабы то вечно утвердилось в России, умыслил государь искусство дела того ввесть в народ свой, и того ради, многое число благородных послал в Голландию и иные государства учиться архитектуры и управления корабельного".
        Пятьдесят комнатных стольников и спальников отправлены были с этой целию за границу: 28 в Италию, преимущественно в Венецию, 22 в Англию и Голландию.

        Молодые придворные были посланы учиться за границу: но как они там будут учиться и у кого?
        И как потом узнать, хорошо ли они выучились и к чему способны?
        Надобно, чтоб кто-нибудь прежде них там выучился, все узнал, и кто ж мог быть этот человек, как не сам шкипер, бомбардир и капитан Петр Алексеев?
        При повороте народа на новый путь самодержавный царь, одаренный необыкновенными силами духа, взял на себя руководительство.
        Выучиться у иностранцев тому, чем они превосходили русских, сделалось главною целию, ясно сознанною, и Петр начал дело уже в России: его шкиперство, бомбардирство и капитанство показывают это прямо; выучиться в России нельзя, надобно ехать за границу - и Петр поедет туда, поедет не как царь, но как ученик, как корабельный плотник, ибо его посланничество другое: он великий человек, начальник нового общества, начальник новой истории своего народа.
        Надпись на печати писем Петровых, присылаемых из-за границы, говорила: "Аз бо есмь в чину учимых и учащих мя требую".
        Чему же будет Петр особенно учиться за границею?
        Корабельному искусству, ибо это была его страсть, которая оправдывалась тем, что достижение моря было заветною целию России XVI и XVII века, было царственным преданием для Петра; кроме того, в настоящую минуту Петр сознавал, что только морем можно с успехом воевать турок.
        Таинственный голос, который нашептывал вождям германских варваров: "Рим, Рим!" - и неудержимо влек их к столице образованного мира, путешествие в Константинополь русской Ольги, мудрейшей из жен, и путешествие на Запад Петра - суть явления одинаковые, в которых выражается неодолимое стремление нецивилизованных, но исторических, благородных народов к цивилизации.
        Что относительно Петра таинственный голос заменялся явным голосом Лефорта - это нисколько не изменяет дела:
        Петр поехал бы за границу и без Лефорта, точно так же, как сделался бы мореплавателем и устроителем флота без нахождения ботика боярина Никиты Романова; но и Лефорт с его увещаниями к заграничной поездке и к Азовскому походу вместо путешествия на Каспийское море, и ботик, послуживший первым побуждением к кораблестроению, - суть явления засвидетельствованные, и мы не станем отстранять их, ибо повсюду отмечаем в истории общие движения и стремления и частные побуждения, одинаковые для великих и невеликих людей.

        Неизвестно, кем придумана была форма поездки царя за границу: он отправлялся в свите великого посольства, назначенного к цесарю, королям английскому и датскому, к папе римскому, к голландским штатам, к курфюрсту бранденбургскому и в Венецию.

        Тут,  достигались две цели: Петр мог сохранять инкогнито и учиться, а где нужно направлять переговоры о союзе против Турции, об условиях войны или мира с нею и лично объясняться с государями и министрами.
       Целию посольства было прямо объявлено "подтверждение древней дружбы и любви, ослабление врагов креста господня, салтана турского, хана крымского и всех бусурманских орд": следовательно, посольство должно было прежде всего направиться в Вену, где должен был решиться вопрос турецкий; но царский посланник в Вене Нефимонов донес, что вопрос решен, с цесарем и Венециею заключен им наступательный и оборонительный союз против турок на три года: это позволяло переменить направление пути и отправиться прямо в западные поморские государства для изучения корабельного дела».

      Итак, «Великое посольство» — дипломатическая миссия России в Западную Европу в 1697—1698 годах.

      Посольству предстояло выполнить несколько важных задач:
    1.    заручиться поддержкой европейских стран в борьбе против Османской империи и Крымского ханства;
     2.  благодаря поддержке европейских правителей получить северное побережье Чёрного моря;
    3.       поднять престиж России в Европе сообщениями о победе в Азовских походах;
    4.    пригласить на русскую службу иностранных специалистов, заказать и закупить военные материалы, вооружение.

        Однако практическим его результатом стало только создание предпосылок для организации союза против Швеции!
       А что мы знаем о Швеции образца 1697-1698 годов? Зачем это Петровской России   с ней  начинать войну? А может лучше  было бы  взять ее в свои союзники?

       А  оказывается,  что уже с 1648 года  в Европе  возникла Шведская империя (И таковой она считалась в период с 1648—1721)
      
       Основы  шведского королевства были заложены в период с 1560 по 1660 года. Так по Вестфальскому миру Швеции достались немецкие герцогства Бремен и Верден, вся восточная и часть западной Померании и Висмар.
       В 1654 г. королева Христина, отказалась от короны в пользу своего двоюродного брата, который и вступил на шведский престол под именем Карла Х Августа.

       В его царствование политическое могущество и территориальные приобретения Швеции достигли своего зенита.
       По миру в Роскилле отошли от Дании к Швеции Тронхейм, Борнхольм, Блекинге, Сконе, Халланд и Бохуслен. Через 2 года Тронхейм и Борнхольм были возвращены Дании, но зато Швеция приобрела по миру с Польшей всю Лифляндию.

       Таким образом, Швеция, наконец, обзавелась на Скандинавском полуострове естественными границами с Данией, сохранившимися и до сих пор, и народонаселение её увеличилось почти на 1/3.
        В 1660 г., когда скончался Карл X, оставивший малолетнего сына Карла XI, территориальные владения охватывали всю нынешнюю Швецию, Финляндию, Эстляндию, Лифляндию, часть Ингерманландии, восточную Померанию и часть западной, Висмар, Бремен и Верден, то есть пространство приблизительно в 90000 кв. км, с населением около 3 млн.
        Продолжительные войны и неожиданное политическое возвеличение повлекли за собой важные последствия для внутренней жизни страны. Усиленное общение с Европой оказало сильное воздействие на общую культуру Швеции, чему много содействовали и заботы Густава-Адольфа, Оксеншерны и Карла X.

        Политический и культурный прогресс был, однако, куплен тяжелыми экономическими жертвами; простой народ изнемогал под непосильным бременем налогов и постоянных призывов к оружию.
        Зато дворянство сильно выиграло и во власти, и в богатстве. В стране повсюду вырастали замки, переполненные военными трофеями, предметами роскоши и искусства; в руках дворянства сосредоточивалось все больше и больше земельных угодий, служивших дворянам наградой за службу государству.

        Неудачная война с Данией, Бранденбургом и др., начатая в 1672 г. регентством в расчете на помощь и субсидию Франции и окончившаяся в 1679 г. потерей большей части Померании по правую сторону Одера, вконец расстроила финансы страны и обусловила необходимость «редукции» (1680), путем которой корона вернула себе розданные дворянству земельные владения.
        Это произвело настоящий экономический переворот и сломило могущество дворян, которые стали с тех пор только слугами государства, а не господами в нём.
          Одновременно было урегулировано положение шведской государственной церкви, время духовного и политического могущества которой окончилось в XVI в. Сама форма государственного правления подверглась коренным изменениям.

        Ещё Густавом-Адольфом была подготовлена, а Акселем Оксеншерна завершена в 1634 г. реформа, укреплявшая единство государства и ставившая во главе его короля, опиравшегося на государственный совет, в состав которого входили главы высших дворянских родов  и все это в конечном итоге  привело к провозглашению абсолютной королевской власти (1680).

         Риксдаг (парламент), достигший за XVI столетие значительного развития, не был, впрочем, упразднен новой формой правления и ни разу не созывался только в царствование Карла XII.
        Первый шведский монарх-самодержец, Карл XI, с редкой добросовестностью заботился о благе страны и оберегал её внешний и внутренний мир.
       Поздние историки  так пишут о той Швеции «Вознесенная дарованиями своих правителей и ходом событий на столь высокую ступень политического могущества, Швеция не смогла, однако, прочно удержаться на ней, так как она не соответствовала ни численности народа, ни экономическим условиям страны».
       Но ведь на момент  русского «Великого посольства» о таком  исходе  шведской истории,  никто в Европе не подозревал! Ведь война с главным противником королевством Данией, была победно выиграна!
      О ней, те же официальные историки пишут  следующее: «Войну с Данией решила битва при Лунде (в декабре 1676), одна из самых кровопролитных в северной истории, окончившаяся полным поражением датчан.
       Победа подняла расположение шведов к своему королю; замолкли ропот и протест, король с большей энергией мог продолжать войну.
       На море побеждали датчане, на суше — шведы.
       В Померании бранденбургские войска заняли Штеттин. Датская и бранденбургская война окончились в 1679 году, первая — миром в Лунде, вторая — миром в Сан-Жермене».
      Да и король в Швеции уже был новый!
        Карл XII (швед. Karl XII) (17 июня 1682 — 30 ноября 1718), король Швеции в 1697—1718, полководец, потративший большую часть своего царствования, на продолжительные войны в Европе.

       Карл XII взошёл на трон после смерти отца Карла XI в возрасте 15 лет и надолго покинул страну спустя 3 года, приступив к многочисленным военным кампаниям за пределами страны с целью окончательно сделать Швецию доминирующей силой в Северной Европе.
      Вот и решили западноевропейские политики очевидно не без  участия братьев-масонов,  использовать Петра Первого с его амбициями  и армией, исключительно  для ослабления влияния Швеции. Чтобы тем самым  отвлечь Карла XII от завоеваний в Европе, направив его армию в дикую Татарию т.е. Московию.

       Полномочные послы во время Великого посольства

       Великими полномочными послами были назначены:
        1.Лефорт Франц Яковлевич — генерал-адмирал, Новгородский наместник;
Франц Я;ковлевич Лефо;рт (фр. Fran;ois Le Fort, нем. Franz Jakob Lefort, 23 декабря 1655 (2 января 1656), Женева — 2 (12) марта 1699, Москва) — российский государственный и военный деятель, генерал-адмирал, сподвижник Петра I.

         Франц Яковлевич Лефорт родился в 1656 году в Женеве в семье торговца. До 14 лет он учился в женевском коллегиуме (то есть средней школе, в которой преподавались некоторые предметы высшего учебного заведения), а затем был отправлен в Марсель для обучения торговле.
         Однако это занятие было не по душе молодому человеку. Высокий, красивый, наделенный недюжинной физической силой, юноша мечтал о военной службе и знакомстве с великими мира сего. Присущие ему ум, веселый нрав, смелость и предприимчивость способствовали осуществлению его честолюбивых планов.
         В 1674 году Лефорт вопреки воле семьи уехал в Голландию и начал свою военную карьеру в свите курляндского герцога Фридриха-Казимира.
         Однако вскоре по совету голландского полковника ван Фростена молодой честолюбец решил попытать счастья на военной службе в далекой Московии. Прибыв в русскую столицу в чине капитана, он поселился в Москве, в Немецкой слободе. В дальнейшем его судьба сложилась так, что он прочно осел в России, выучил русский язык, женился на дочери подполковника Сугэ Елизавете.

        В отсутствие крупных военных операций Лефорт служил некоторое время в должности секретаря датского резидента (дипломата).
        Но с конца 1678 года он был назначен командиром роты в составе киевского гарнизона.
        В Киеве он служил два с половиной года, участвовал в военных походах и стычках с крымскими татарами, не раз подвергаясь опасности. Получив в 1681 году отпуск и приехав в Женеву, молодой военный показал себя отличным наездником и великолепным стрелком из лука. Родственники уговаривали его остаться в Европе, но он решительно отказался, заявив, что не может нарушить слово, данное им русскому государю.

        По возвращении в Россию Лефорт уже не застал в живых царя Федора Алексеевича.
        Фактически от имени малолетних царей-братьев Ивана и Петра Алексеевичей правила их сестра царевна Софья. Женевца взял под своё покровительство фаворит Софьи — князь В. В. Голицын, известный своим пристрастием к европейской культуре.
        В 1683 году Лефорт дважды был повышен по службе: произведен сначала в майоры, а затем в подполковники. Эти события были отмечены шумными пирами в Немецкой слободе.
        В 1687 и 1689 годах Голицын предпринял два неудачных похода на Крым.
        При нём безотлучно находился Лефорт, который после первого похода был произведен в полковники и получил награду.
        Второй же Крымский поход был закончен в самый разгар борьбы между Петром и Софьей. В начале августа 1689 года молодой царь, опасаясь низложения и ареста, ускакал в Троице-Сергиев монастырь (смотри: Петр I). 4 сентября вместе со своим родственником генералом Патриком Гордоном в монастырь пришёл и Лефорт, и отныне его судьба была неразрывно связана с деятельностью юного самодержец
        К осени 1689 года Петр сблизился со своими новыми знакомыми — Гордоном и Лефортом.
        Это встретило противодействие со стороны патриарха Иоакима, блюстителя старых московских обычаев, решительно возражавшего против подобной дружбы с иноземцами — «безбожными еретиками». После смерти патриарха в 1690 году Петр начал открыто посещать Немецкую слободу, где бывал в гостях сначала у Гордона, а затем всё чаще у Лефорта.
        Столь небывалое по тем временам поведение московского государя поражало всех приверженцев старых обычаев. Но молодого государя неодолимо тянуло ко всему европейскому.
        Естественно, что Лефорт получал различные знаки дружбы и милости царя.
        В 1690 году по случаю рождения царевича Алексея Петровича ему был пожалован чин генерал-майора.
        Лефорт принимал участие во всех делах, предпринимаемых Петром.
        Он командовал полком в показательных сухопутных сражениях под Москвой и кораблем «Марс» во время морских учений на Переяславском озере, а 29 июня 1693 года был произведен в полные генералы.
        Лефорт сопровождал Петра в двух его путешествиях в Архангельск в 1693 и 1694 годах и был назначен капитаном прибывшего из Голландии корабля.
        Однажды «потешные» маневры под Москвой чуть не обернулись трагедией для Лефорта: в лицо ему попал огненный горшок, начиненный порохом. Но генералу все же удалось водрузить свое знамя на укреплении «противника».
        «Потешные» походы Петра были подготовкой к настоящей и тяжёлой войне с Турцией и Крымом — Азовским походам 1695 и 1696 годов, в которых Лефорт принимал самое деятельное участие.
         Он командовал корпусом во время первого штурма Азова 5 августа 1695 года и лично захватил одно из турецких знамен.
        После первого похода Петр назначил его адмиралом русского флота. Многие современники удивлялись новому назначению уроженца «самой сухопутной страны во всей Европе».
        Несомненно, Лефорт был малосведущ в морском деле. Однако Петр явно рассчитывал на его энергию в деле создания русского галерного флота, предназначенного перекрыть турецким кораблям доступ к Азову.
        И эта задача была выполнена в ходе второго похода и взятия крепости 19 июля 1696 года.
        Сам Лефорт был в это время серьёзно болен, и состояние его здоровья быстро ухудшалось. Из Воронежа к Азову он отбыл на специально построенном для него струге, а в столицу въехал на богато убранных санях, чтобы не страдать от толчков при езде на колёсном экипаже.

        После взятия Азова Лефорт получил титул новгородского наместника, вотчины в Епифанском и Рязанском уездах, золотую медаль и соболью шубу. Стоило ему немного оправиться от болезни, и его дом был вновь полон гостей. С ноября 1696 года последовала череда празднеств с танцами, фейерверками и пушечной стрельбой. В доме Лефорта Петр познакомился с Анной Монс.

        Мысль об организации «Великого посольства», возможно, была подсказана царю именно Лефортом.
        Формально он возглавлял его, но фактически всё руководство находилось в руках опытного дипломата Ф. А. Головина.
        Роль Лефорта была чисто представительной и сводилась главным образом к переводу речей царя.
        Во время стрелецкого восстания 1698 года Лефорт вместе с Петром возвратился в Россию.
        23 февраля Лефорт заболел горячкой, а 2 марта скончался. Узнав о его смерти, Петр воскликнул: «На кого мне теперь положиться? Он один был верен мне!»

         2.Головин Фёдор Алексеевич — генерал и воинский комиссарий, Сибирский наместник;

         Фёдор Алексе;евич Голови;н (1650 — 30 июля (10 августа) 1706) — русский дипломат и государственный деятель, генерал-фельдмаршал, генерал-адмирал (1700), граф (1702). Был государственным канцлером, президентом Посольских дел, начальником Военно-морского приказа, главой Оружейной, Золотой и Серебряной палат, наместником Сибирским, управляющим Монетным двором, Ямским приказом, графом Римской империи.
        При царевне Софье был послан на Амур (в Дауры) для защиты Албазина от китайцев. В 1689 г. заключил Нерчинский договор, по которому уступил китайцам реку Амур до притока Горбицы вследствие невозможности вести с Китаем серьёзную войну.
         В Великом посольстве к европейским дворам (1697) Головин, «генерал и воинский комиссар, наместник сибирский», был вторым после Лефорта полномочным послом. В этот период жизни был наместником Сибири и основал город Нерчинск.
         Вначале деятельность его посвящена была главным образом флоту; за границей он нанимал иностранцев в русскую службу, заготовлял всё необходимое для строения судов и по возвращении в Россию был назначен начальником вновь образованного военного морского приказа.
         В 1699 году, после смерти Лефорта, Головин был сделан генерал - фельдмаршалом и генерал-адмиралом, первый награждён орденом Св. Андрея Первозванного (главной государственной наградой России), получил в заведование иностранные дела и занял первенствующее положение между правительственными лицами («первый министр», по отзывам иностранцев).
         Провёл организационные и информационные работы по подготовке второго Азовского похода Петра I, во время которого, командуя авангардом галер, дошёл вместе с Петром I по Дону до Азова. За участие во второй Азовской кампании он был награждён золотой медалью.
        В 1699—1706 годы был одним из ближайших сподвижников Петра I, главным руководителем русской иностранной политики: вёл обширную дипломатическую переписку с Паткулем, Мазепой и руководил действиями русских послов: Долгорукого в Польше, Толстого в Турции, Голицына в Вене, Матвеева в Гааге; последнему поручал «распалять злобу» англичан и голландцев против врагов Петра, шведов.
              Головин особенно замечателен тем, что успешно действовал в новом духе, когда другие сотрудники Петра только ещё тому учились. Государь очень ценил Головина, называл его своим другом и, извещая в письме о его смерти, подписался «печали исполненный Пётр».

        3.  Возницын Прокофий Богданович — думный дьяк, Белёвский наместник.
          Проко;фий Богда;нович Возни;цын — сын владимирского дворянина Б. Гурьевича, служил по дипломатической части при царях Алексее Михайловиче, Фёдоре Алексеевиче и Петре Великом.

         В 1668 он ездил с иностранцем Келлерманом в Вену домогаться, чтобы император прислал в 1669 послов своих на съезд по поводу Андрусовского договора, русских и польских уполномоченных, а из Вены - в Венецию объявить об этом договоре дожу. Позже он еще несколько раз ездил с дипломатическими поручениями в Варшаву.

        В 1681 , получив звание дьяка, Возницын отправился в Константинополь в посольстве окольничего Чирикова, который там скончался. Возницын, вступив в обязанности посла, убедил султана отказаться от притязаний на Украину. Петр Великий произвел Возницына в думные дьяки и определил членом приказа Казанского дворца. В 1697 в «великом посольстве», снаряжённом Петром за границу, Возницын был третьим послом, в звании Волховского наместника.

    В Кенигсберге Возницын участвовал (22 июня) в заключении дружественного договора с Пруссией. Из Голландии посольство прибыло в Вену; но когда Петр, получив известие о возмущении стрельцов, поспешил в Россию, в Вене для окончания начатых переговоров о мире с Оттоманской Портой в звании посла остался один Возницын, скоро отправившийся по Дунаю на конгресс в Карловичах. С пути он сообщал Петру о неблагонадёжности австрийцев. Вскоре он убедился в своих подозрениях, узнав, что император тайно от союзников заключил с султаном перемирие.

      При начале конгресса произошел раздор между уполномоченными, в особенности со стороны польского уполномоченного Малаховского, дозволившего себе оскорбительные выражения на счет достоинства русского государя, с послом которого он не хотел иметь свиданий; цесарские же послы старались препятствовать турецкому представителю не только видеться, но и сноситься с Возницыным.
       Последний при таком положении дел мог только советовать своему государю не ослабевать в военных приготовлениях, опасаться поляков и шведов и заблаговременно укрепиться союзом с бранденбургским курфюрстом и датским королем;
      В то же время он тайно успел склонить на свою сторону драгомана Порты, Александра Маврокордато, и настоял, чтобы конференции с турецкими послами были открыты в присутствии английского и голландского министров.
        Турецкий уполномоченный требовал возвращения Азова и пяти днепровских крепостей, а Возницын, наоборот, требовал придачи к ним еще Керчи. Наконец, Возницыну удалось заключить перемирие на два года с тем, чтобы вопрос о спорных крепостях был решен при заключении мирного договора. Трактат был подписан 14 января 1699 г.

        Возвратясь в Россию, Возницын в звании думного советника по-прежнему занял место в посольском приказе. Послом в Константинополь для заключения мира послан был Украинцов, который по возвращении оттуда старался выставить действия Возницына в Карловичах в дурном свете, уверяя, что Возницын обнадежил турецких уполномоченных обещанием уступок со стороны царя.
       Возницын письменно оправдывался перед государем, но, по-видимому, навсегда утратил свое прежнее значение: с этого времени о нем уже не встречается известий, и неизвестно, когда он скончался.

       При них было более 20 дворян и до 35 волонтёров, среди которых находился урядник Преображенского полка Пётр Михайлов — сам царь Пётр I.

       Тут все же возникает вопрос: « А зачем  московскому  царю, прямому наследнику Третьего Рима, ехать в Европу – «инкогнито»?

        Официальная историография  дает ответ  примерно в таком виде.
       «Формально Пётр следовал инкогнито, но его заметная внешность легко выдавала его. Да и сам царь во время путешествия нередко предпочитал лично возглавлять переговоры с иностранными правителями.
        Возможно, такое поведение объясняется стремлением упростить условности, связанные с дипломатическим этикетом».
      
      Но королевский этикет  это конечно хорошо, но для  европейского политика которым себя  считал Петр Первый  наверно бы лучше было  непосредственно явится в Европу со всем византийским величием! И по этому, что то в этой  истории с «инкогнито» Петра Первого не так.
       Ну, во-первых, никто из русских царей  не покидал Московию  на такой большой  строк, потому  что  если бы  народу было официально объявлено, что Петра нет в Московии то одно это уже  бы способствовало консолидации его противников с целью государственного переворота.  Такая попытка в 1698 году стрельцами и царицей Софьей  и была  сделана, но запоздало и неумело.
    
     Поэтому и  был выбран вариант, что, мол, царь Петр Первый  якобы  в Московии, воюет с окаянными турками в степях Украины, а сам он под видом «рядового стольника» уехал с Ф. Лефортом в Европу.
      И С.М. Соловьев  это полностью подтверждает.

    «Правительство в отсутствие царя оставалось, как было при нем: на старых местах прежние лица; кто был прежде влиятельнее других, тот оставался и теперь с тем же влиянием: это было тем легче, что и до заграничной поездки царь был почти в постоянном отсутствии, и к боярскому управлению привыкли с 1689 года.
       Со всеми делами относились на царское имя, как будто Петр и не выезжал из Москвы»
.
     Во вторых, если принять официальную версию о том, что Петр Первый  это Преображенского полка урядник Петр Михайлов, то почему мы не можем допустить  путь и чисто теоретически тот факт, что во время  этого зарубежного турне, с Петром Первым  не  произошло несчастье.
     Он  в силу  разных причин мог отравится алкоголем, заболеть   инфекционным  заболеванием или его  тайные враги которых у него уже было немало.  могли  просто отравить. Тем более за границей Московии, где такая  практика была чрезвычайно распространенным явлением.
        При развитии  ситуации в таком направлении, перед Ф.Лефортом и др. власть при держащими в Московии, остро вставал вопрос о престолонаследнике.
        Да был  у Петра малолетний сын Алексей, но в таком случае  править бы  стала править  его мать как опекунша или царица Софья как  было до совершеннолетия Петра Первого.   
         Что  и было наиболее вероятным развитием события. И в таком случае  Ф. Лефорту и всем прочим,   из окружения Петра Первого смерти не миновать!!!
         Что тут делать? Или открыть правду и вызвать Московии очередную военную смуту или подготовить вместо умершего  Пера Первого его «дублера», которым бы  легко было управлять  направляю  Московию в нужное  им русло  европейской политики,
          Была ли  предпринята такая  попытка, читатель узнает с дальнейшего повествования, а нам пора вернутся к теме «Великого посольства» вернее о политической обстановке в самой Москве вокруг Петра Первого перед его отъездом за границу!

       И снова  в исследовании этого вопроса сошлемся на С.М.Соловьева:
     «В феврале 1697 года назначен был отъезд великого посольства из Москвы, когда было донесено о заговоре на жизнь государя.

        Чем яснее обозначались стремления Петра, тем сильнее становился ропот в толпе, и. роптали не одни те люди, которые уперлись против естественного и необходимого движения России на новый путь; роптали и люди. которые признавали несостоятельность старины, необходимость преобразований, но которые не могли понять, что преобразования должны совершаться именно тем путем, по которому шел молодой царь.
      Им бы хотелось, чтоб Петр вдруг явился на престоле русском новым Соломоном во всей премудрости и славе, чтоб вдруг все правители из кормленщиков сделались строжайшими и бескорыстнейшими блюстителями правосудия, чтоб вдруг бедная страна закипела млеком и медом; эти люди хотели, считали возможным внезапное облегчение и улучшение, видели, наоборот, требование страшного напряжения сил, требование пожертвований - и роптали, причем некоторые стороны поведения молодого царя давали оправдание ропоту.
          Оскорблялись, что царь убежал из дворца, из Кремля, из Москвы, пренебрегает обязанностями семейными, проводит время в потехах, привязался к иностранцам, не родит о делах правительственных и бояре ближние делают что хотят; между родственниками царскими, с материнской и жениной стороны, Нарышкиными и Лопухиными, встала распря; Лев Кириллович Нарышкин осилил Лопухиных, но всем вероятностям, благодаря холодности Петра к жене; самый видный из Лопухиных, боярин Петр Абрамович, управляющий приказом Большого дворца, подвергся страшной опали, и разнеслась весть, что сам царь пытал дядю жены своей.
          Милославскио и другие недовольные, разумеется, пользовались этим и со злорадством распространяли подобные вести, указывая, как мало выиграно отстранением правительницы.

          Неизвестно, откуда взялся и распространился слух, будто царь Иван Алексеевич извещал всему народу: "Врат мой живет не по церкви, ездит в Немецкую слободу и знается с немцами".
         На Кружечном дворе потешный хвастает, что государь непрестанно бывает у них в слободе; бывший тут иконник отвечает: "Не честь он, государь, делает, бесчестье себе".

         В конце 1696 или начале 1697 года монах Аврамий, бывший прежде келарем в Троицком Сергиеве, а потом строителем в московском Андреевском монастыре, подал царю тетради, в которых указывалось, что именно в поведении Петра соблазняет народ:
        "В народе тужат многие и болезнуют о том: на кого было надеялися и ждали, как великий государь возмужает и сочетается законны браком, тогда, оставя младых лет дела, все исправит на лучшее, но, возмужав и женясь, уклонился в потехи, оставя лучшее, начал творити всем печальное и плачевное".
        Аврамия пытали, чтоб сказал подлинно про людей, которые к нему прихаживали.
        Монах показал, что друзья ему и хлебоядцы давные - владимирского Судного приказа подьячий Никифор Кренев, Преображенской приказной избы подьячий Игнатий Бубнов, Троицкого монастыря стряпчий Кузьма Руднев да села Покровского крестьяне Ивашка да Ромашка Посошковы, и те все, бывая у него в Андреевском монастыре, такие слова, что в тетрадях написано, говаривали.
           Аврамий прибавил, что, когда он был в келарях у Троицы, приезжал туда молиться боярин Матвей Богданович Милославский и говорил: "Петр Лопухин был человек добрый и много прибыли в приказе учинил, а запытан он напрасно по наносу Льва Кирилловича Нарышкина".

          Взяли Никифора Кренева; он сказал, что слышал написанное в тетрадях, будучи на потехах, от разных чинов людей, как были потехи под Семеновским и под Кожуховым; про судей, что без мзды дел не делают, со старцем Аврамием говаривали от себя и слыша от народа; Кренев признался, что говорил: если б посажены были судьи и дано б им было жалованье, чем им сытым быть, а мзды не брать, и то б было добро; а таких слов не говорил, что, покинув всякое правление, царь приказал государство править похотникам-мздоимцам, не имущим страха божия, и будто государь про тех судей, что они почести берут и для того в приказы посажены, чтоб им покормиться, сам ведает; а про дьяков и подьячих, что их много пред прежним, говаривали.

         Руднев показал, что говорили: государь не изволил жить в своих государских чертогах на Москве, и мнится им, что от того на Москве небытия у него в законном супружестве чадородие престало быть, и о том в народе велми тужат.

          Бубнов показал, что говорили о потехах непотребных под Семеновским и под Кожуховым для того, что многие были биты, а иные и ограблены, да в тех же потехах князь Иван  Долгоруков застрелен, и те потехи людям не в радость; а слова смехотворные и шутки и дела богу неугодные, о которых говорится в тетрадях, это то, что чинилось пророчеством Василья Соковнина и в комедиях в Измайлове.
         Говорили про дьяков и подьячих, что их умножилось, и дьячества добиваются и подьяческой справы докупаются куплею, и что священники и чернослободцы детей своих в приказы сажают в подьячие.
          Говорили и про упрямство великого государя, что не изволит никого слушать, и про нововзысканных и непородных людей, и что великий государь в Преображенском у розыскных дел сам пытает и казнит.

          Не нравились и морские езды. Аврамий считал непригожим, что в триумфальном входе в Москву, после взятия Азова, царь шел пешком, а Шеин и Лефорт ехали.

         Села Покровского оброчный крестьянин Иван Посошков сказал, что Аврамий знакомцем ему учинился третий год: призвал он его, Ивашку, к себе для дела денежного стану, Который делал на образец в поднос к великому государю; а он, Ивашка, никаких слов, что в тетрадях написано, не говаривал. Аврамий объявил, что Посошков действительно ничего не говорил.

          Бубнов, Кренев и Руднев биты кнутом и сосланы в Азов, чтоб быть им там подьячими. Аврамий сослан в Голутвин монастырь.

         Монах Аврамий решился сделать себя органом народного мщения, народного неудовольствия и прямо сказать царю правду, обличить его поведение.
         Но были люди, которые вследствие личных побуждений старались отделаться от Петра, и отделаться чужими руками.
            Мы видели, что в 1682 году в числе самых ревностных приверженцев Софьи был обрусевший иноземец, стрелецкий полковник Иван Цыклер, человек с самым сильным, беспокойным честолюбием.
          Он ошибся в своих расчетах: на первом плане после торжества Софьи стал Голицын да Шакловитый, а о Цыклере не слыхать.
            Вот почему, когда в 1689 году разгорелась борьба между сестрою и братом и было ясно, на чьей стороне останется победа, Цыклер один из первых перешел на сторону Петра.
        Но и тут ошибся в расчете: Петр не сближался с людьми, которые принимали участие в событиях 1682 года; молодой царь со всеми обращался просто, ездил в гости, но постоянно объезжал дом Цыклера; мало того, в описываемое время Цыклера назначили строителем новой крепости - Таганрога, а эти назначения в отдаленные места считались тогда почетною ссылкою.
          Цыклер был в ярости и отчаянии, которые напомнили ему 1682 год и кровавые стрелецкие копья: нельзя ли сделать того же и теперь, а если нельзя уговорить стрельцов, то можно будет поднять козаков из Таганрога.
            Стремления кормового иноземца Цыклера разделяли двое родовитых русских вельмож - Алексей Соковнин и Федор Пушкин. Соковнин был известный старовер, родной брат знаменитых в царствование Алексея Михайловича раскольниц, Федоры Морозовой и княгини Авдотьи Урусовой.
          Понятно, как тяжело было ему видеть петровские новшества, посылку детей своих в еретические страны, поездку туда самого государя; а тут еще и беда ближайшая: сват его боярин Матвей Пушкин, назначенный воеводою в Азов, возбудил против себя гнев государя все за то же сопротивление посылке детей своих за границу.
         И вот тестю с зятем приходит на мысль, как бы хорошо было отделаться от Петра чужими руками; они знают, как недоволен Цыклер, и подбивают его к преступлению, Соковнин даже манит честолюбца, указывает ему на возможность стать самому царем по смерти Петра. Цыклер подбивает стрельцов, но те спешат с доносом.

           23 февраля 1697 года боярин Лев Кириллович Нарышкин прислал в Преображенское стременного полка Конищева пятидесятника Лариона Елизарьева, который известил о разговоре своем с Цыклером. Цыклер: Смирно ли у вас в полках? Елизарьев: Смирно.
           Цыклер: Ныне великий государь идет за море, и как над ним что сделается, кто у нас государь будет? Елизарьев: У нас есть государь царевич.
           Цыклер: В то время кого бог изберет, а тщится и государыня, что в Девичьем монастыре. - Елизарьев сослался на другого пятидесятника своего полка, Григория Силина, который показал: "Цыклер сказал ему про государя, что можно его изрезать ножей в пять; известно государю, прибавил Цыклер, что у него, Ивана, жена и дочь хороши, и хотел государь к нему быть и над женою его и над дочерью учинить блудное дело, и в то число, он, Иван, над ним, государем, знает, что сделать".

           Цыклер в расспросе и на очной ставке заперся; на пытке указал на Соковнина: "Был я в доме у Алешки Соковнина для лошадиной покупки, и он, Алешка, меня спрашивал: каково стрельцам?
         Я сказал, что у них не слыхать ничего. Алешка к моим словам молвил: где они, б..... дети, передевались? знать, спят! где они пропали? можно им государя убить, потому что ездит он один, и на пожаре бывает малолюдством, и около посольского двора ездит одиночеством. Что они спят, по се число ничего не учинят?
          Я сказал: в них малолюдство, и чаю, что опасаются потешных. Алешка отвечал: чаю в стрельцах рассуждение о царевиче - для того они того учинить и не хотят. Я сказал: и я в них то ж рассуждение чаю; сам ты о себе рассуди, что и тебе самому, каково, сказываешь, тошно, что с детьми своими разлучаешься.
             И Алешка сказал: не один я о том сокрушаюсь. После того в два мои приезда Алешка говорил мне про государево убийство и про стрельцов; ведь они даром погибают и впредь им погибнуть же.
             Я ему, Алешке, говорил: если то учинится, кому быть на царстве? Алешка сказал: Шеин у нас безроден, один у него сын и человек он добрый.
             Я ему сказал: счастье Борису Петровичу Шереметеву, стрельцы его любят; и Алешка говорил: чаю, они, стрельцы, возьмут по-прежнему царевну, а царевна возьмет царевича, и как она войдет, и она возьмет князя Василья Голицына, а князь Василий по-прежнему станет орать. И я ему говорил: в них, стрельцах, я того не чаю, что возьмут царевну.
              Алешка мне молвил: если то учинится над государем, мы и тебя на царство выберем. Я ему говорил: пеняешь ты на стрельцов, а сам того делать не хочешь, чтоб впредь роду твоему в пороке не быть.
             И Алексей сказал: нам в пороке никому быть не хочется, а стрельцам сделать можно, даром они пропадают же. Князь Петр Голицын - человек прыткий и шибкий, мы чаяли от него, что-то все учинит над государем. Князь Борис Алексеевич сам пьян и государя пить научил".

         Соковнину было 10 ударов: повинился и оговорил зятя своего Федора Пушкина: "После Цыклерова приезда приезжал ко мне зять мой Федька Пушкин и говорил про государя: погубил он нас всех, можно его за то убить, да для того, что на отца его государев гнев, что за море их посылал". Соковнин показал также, что сын его Василий говорил ему:
            "Посылают нас за море учиться неведомо чему". После пяти ударов Пушкин повинился и прибавил: "Накануне Рождества Христова был я у Алексея Соковнина в доме, и Алексей мне говорил: хочет государь на святках отца моего, Федькина, ругать и убить до смерти и дом наш разорить; и я ему говорил: если так над отцом моим учинится, и я государя съехався убью".

        Цыклер оговорил пятидесятника Конищева полка Василья Филиппова: "Был у меня Васька Филиппов, и я его спрашивал: приехали ныне козаки, а тебе они знакомцы, что они, благодарны ли милости государевой?
        И он, Васька, говорил, что ему в козаках знакомцы есть и говорил с козаком, Демкою зовут, а говорил козак, что они не благодарны, за что им благодарным быть?
         Я говорил Ваське: дано им ныне 1000 золотых; и Васька говорил: то они ни во что ставят для того, что им на войско делить нечего.
           И я спросил: чего у них чаешь? И он, Васька, сказал: козак Демка говорил ему: дай нам сроку, поворотимся мы, как государь пойдет, и учиним по-своему, полно, что и преж сего вы нам мешали, как Стенька был Разин, а ныне мешать некому, и я говорил Ваське: будет от того разоренье великое, и крестьяне наши и люди все пристанут к ним.
            Васька же Филиппов говорил мне, что козаков прельщает турецкий султан, чаю, и письмо прислал". Цыклер признался, что говорил Филиппову: как государь поедет с посольского двора, и в то время можно вам его подстеречь и убить. И велел ему о том убийстве и стрельцам говорить.
         Цыклер объявил: "Научал я государя убить за то, что называл он меня бунтовщиком и собеседником Ивана Милославского и что меня он никогда в доме не посетил"; признался, что говорил: "Как буду на Дону у городового дела Таганрога, то, оставя ту службу, с донскими козаками пойду к Москве для ее разорения и буду делать то же, что и Стенька Разин".

       Филиппов объявил, что говорил с козаком Петром Лукьяновым, а не с Демкою, и Лукьянов ему говорил: дано 1000 золотых, чего то на войско делить? служи да не тужи, нам и по копейке не достанется; как вы, стрельцы, пойдете с Москвы на службу, и в то число наши козаки зашевелятся и учинят по-своему.
          И Цыклер к этому рассказу примолвил: как они, козаки, зашевелятся, и он, Иван, с ними пойдет вместе, зовет же его государь бунтовщиком. Потом козак говорил: "Козаки отпишут турецкому султану о помощи для московского разоренья, и он к ним пришлет в помощь кубанцев, так они великое разоренье учинят".
          Цыклер, по показанию Филиппова, говорил: "В государстве ныне многое нестроение для того, что государь едет за море и посылает послом Лефорта, и в ту посылку тощит казну многую, и иное многое нестроение есть, можно вам за то постоять". Филиппов оговаривал стрельца Тимошку Скорняка, которому при нем Федор Пушкин говорил про государя, что живет небрежением, не христиански и казну тощит.

         Козак Петрушка Лукьянов сначала запирался, не подействовали 25 ударов; потом признался, что говорил спьяна, а мысли на московское разоренье у них никакой не было; а если милости государевой к ним не будет, разве им воровать, а про тот бунт слышал он верхних городков от голых козаков.

          Потом сказал, что верхние станицы смешались от козаков Трушки да Илюшки Иванова, бурлака, а говорили ему те слова на кабаке, в то время как он государя провожал, говорили ему Трушка и Илюшка: "Чаю, и наша голутьба заворует для того, что жалованье дают им малое". И к московскому разоренью он, Петрушка, с Ваською Филипповым говорил: "Как бы вы с конца, а мы с другого"; а бунта учинить не хотел и ни с кем не умышлял, а говорили они те слова в пьянстве.

            Оговорен был также пятидесятник Рожин, которому Цыклер говорил: "Службы вашей много, можно вам себя и поберечь, а то корень ваш не помянется". Советовал бить челом боярам и своей братье на государя и убить его.

       Перед казнью Цыклер сказал: в 1682 году, после побиения бояр и ближних людей стрельцами, призывала его царевна и говорила ему, чтоб он стрельцам говорил, чтоб они от смущения унялись, и по тем ее словам он стрельцам говаривал.
             А перед крымским первым походом царевна его призывала и говаривала почасту, чтоб он с Федькою Шакловитым над государем учинил убийство.
             Да и в Хорошове, в нижних хоромах, призвав его к хоромам, царевна в окно говорила ему про то ж, чтоб с Шакловитым над государем убийство учинил, а он в том ей отказал, что того делать не будет, и говорил ей, царевне: если государя не будет, и за тобою ходить никто не станет, можно тебе его, государя, любить; и царевна ему сказала: я бы его и любила, да мать не допустит; и он, Иван, ей говорил: мать рада, хотя бы и татарин его, государя, любил.
           И за то она на него гневалась: знать, ты передался на другую сторону. И в то время у ней в хоромах была княгиня Анна Лобанова.
         И за то его, Ивана, царевна послала в крымский поход; а как он из крымского похода пришел, и она ему о том же говаривала и сулила дмитровскую деревню Ивана Милославского, Кузнецово, которая была за мелетийским (имеретийским) царевичем, и он ей также отказал, и за то она его и в другой крымский поход послала; а пришед из крымского похода, о том она ему не говорила. А Иван Милославский к нему, Ивану, был добр и женат он был у него, Ивана".

          Цыклер напомнил о своем собеседничестве с Иваном Милославским, рассказал, как подучала его Софья на убийство: у Петра отуманилась голова; ему захотелось достать Ивана Милославского, хотя мертвого; ему захотелось угостить сестру, дочь Милославской...

          Великий государь указал Соковнина, Цыклера, Пушкина, стрельцов Филиппова и Рожина, козака Лукьянова казнить смертию.
           И на Красной площади начали строить столб каменный. И марта в 4-й день тот столб каменный доделан, и на том столбу пять рожнов железных вделаны в камень.
           И того числа казнены в Преображенском ведомые воры и изменники, и в то время к казни из могилы выкопан мертвый боярин Иван Мих. Милославский и привезен в Преображенское на свиньях, и гроб его поставлен был у плах изменничьих, и как головы им секли, и кровь точила в гроб на него, Ивана Милославского.
          Головы изменничьи были воткнуты на рожны столба, который был построен на Красной площади.
           Через пять дней, 10 марта, великое посольство выехало из Москвы».

          Как видим врагов у Петра Первого уже в 1697 году было не меряно. И, тем не менее, невзирая  на все вышеизложенное Ф.Лефорт настоял на  длительной заграничной поездке. Или все же покушение на Петра Первого состоялось и нужно было скрыть от подданных его смерть?
          А как лучше скроешь, царь от народа! Персона видная! Ну, если госуд. дела можно как то решить и без Петра, то, как быть с молодой  женой  заждалась с походов и любовницей тоже!
            Оставалось у Лефорта и его сообщников, только два варианта   признать факт смерти или   «организовать Петру Первому   длительную заграничную поездку» - для чего и был  выбран режим инкогнито!
          Чтобы не светится на официальных  приемах среди лиц,  знавших  настоящего Петра Первого!
          А «длительную»  потому что надо было подготовить вопрос о приемнике Петра Первого на российском троне!

       Намеченные места посещения
       Согласно первоначальному плану Великое  посольство направлялось в , Саксонию, Бранденбург, Голландию, но затем  появились  непредвиденные ранее страны Австрия, Англию, Венеция и ко всем прочему сам  Папа Римский!
       И если для посещения Петром Первым Австрии «Австро-Венгрии», Англию, Венеции формальные поводы имелись, то вот зачем Петру Первому  правоверному  православному  нужен был визит к Папе Римскому непонятно? И кстати, а кто у нас тогда  в Италии в Папах ходил? Правильный ответ -Иннокентий XII. А что мы знаем о нем?
 
          Иннокентий XII (лат. Innocentius PP. XII) в миру Антонио Пиньятелли дель Растрелло (13 марта 1615 — 27 сентября 1700) — папа римский с 12 июля 1691 по 27 сентября 1700.

         Антонио Пиньятелли родился 13 марта 1615 в княжеской семье на юге Италии. Был нунцием в Польше и в Вене.  Климент Х доверил ему епархию в Лечче и наделил многими другими бенефициями. Иннокентий Х назначил его кардиналом и архиепископом Неаполя.
          Через год после своего вступления на папский престол Иннокентий XII опубликовал буллу "Romanum decet Pontificem" (22 июля 1692), которая навсегда уничтожила практику непотизма. С того времени в кардинальской коллегии мог быть только один родственник папы с ограниченными доходами. папа продолжал политику сотрудничества с Францией.
         В Испании после смерти Карла II Габсбурга папа поддержал кандидатуру Бурбонов на королевский трон.
          Иннокентий был очень милостив к беднякам, которых называл своими племянниками.
        Он превратил часть Латеранского дворца в больницу для нуждающихся, открыл бесплатные общеобразовательные учреждения и достроил дворец суда "Курия Иннокентия", где теперь заседает Палата Общин итальянского парламента. В 1693 г. Иннокентий убедил Людовика XIV аннулировать "Декларацию французского духовенства". Епископы, принимавшие декларацию, послали папе письменное отречение от своих взглядов.
       К концу понтификата у Иннокентия возникли натянутые отношения с императором Леопольдом из-за отказа посла Мартиница смириться с лишением его резиденции статуса убежища.
        Но был папа Инокентий  XII и очень крут. Он инициатор многочисленных проклятия, которым публично клеймил  всех не принадлежащих к западной церкви и не признающих верховной папской власти!
       
        Разобравшись с общей  картиной, мы  можем последовать вслед за Великом посольством и посмотреть, как развивались дела далее…
       
       Путь посольства шёл через Ригу и Кёнигсберг в Голландию и Англию, из Англии посольство возвратилось назад в Голландию, а затем оно посетило Вену; до Венеции посольство не доехало.
                ( конец 1  ч. Гл.24)