Опала

                Опала

Сижу у открытого окна. Вдали виднеется живописный мыс с пальмами, напоминающими ладных телом и беспечно веселых мулаток, наверху и сиротливо болтающейся на волнах лодкой - внизу. Сколько дней Пунте Горде – так называется этот мыс, скрашивать мои кубинские будни? – Много, еще не менее полугода.
-Виктор, иди -  Георгий Петрович вызывает! – Заявляет Анатолий с порога.  «Опять, наверное, что-то куда-то перетащить, отнести или срочно перевести надо». Я мог бы послать его, но Георгий Петрович, кроме того, что  главный инженер ОКСа, где переводчиком Анатолий, еще и парторг нашего участка. А я – комсомолец и, соответственно, по партийно-идеологической линии ему подчиняюсь. Так что возражать – себе дороже, к тому же, я здесь самый молодой. Бреду из своего отдела в оксовский и успокаиваю себя. "Может быть, как прошлый раз – надо всего лишь отнести и разложить кубинцам мешок книг про райскую жизнь в СССР... Или надо перевести какую речуху по поводу успехов строительства коммунизма в нашей стране, а, возможно, просинхронизировать его встречу с начальником порта на предмет безтаможенной погрузки ящика с аппаратурой и шматьем на борт советского судна... В последнем случае доведется даже рюмку-другую коньяка опрокинуть, хоть и набегу, задерживаться в кабинете нельзя. Побратались, вручили регало-подарок, опрокинули стопарик за дружбу народов, сделали отмашку рукой, чтобы моряки подняли ящик на борт -  и с глаз долой.

-А, Виктор, хорошо, что пришел. У нас с тобой сегодня ответственное мероприятие. Сейчас пойдем на третий участок. Там будет важное совещание. По дороге расскажу. – Петрович дописывает какую-то бумагу и отдает ее стоящему перед ним инженеру со словами:
-И сейчас же чтобы устранили, понял? Бери  Трегубова, и одна нога здесь, другая там… Чтобы сегодня же все сделали!
Он  надевает каску, и мы отправляемся по солнцепеку через стройплощадку.
-Мне нравится, что Вы гуманитарий, и такой молодой, приобретаете здесь технические знания. –Петрович кидает на меня многозначительный взгляд. Прищур ленинский, и такая же деловито-ехидная улыбка. – Ведь, это здорово, когда человек становится вдвойне специалистом. – Опять норовит заглянуть в глаза. Пытаюсь изобразить ответную комсомольскую улыбку. – Сейчас стране и партии нужны молодые, талантливые, смелые, знающие…
Я молчу, жду, когда он перейдет, наконец, к делу, но до него так и не доходит. Не спрашиваю о теме совещания принципиально – пусть будет сюрприз. Готовлюсь  к серьезному напрягу мозгов. Заходим в вагончик, который является своеобразной прихожей довольно просторного кабинета кубинского начальника стройплощадки.
На столах и стульях сидят молодые кубинские спецы, о чем-то неспешно толкуют. Среди них кубинец с нашего участка Оскар.
-О, Хеорхио, ола! – протягивает он Петровичу руку, не вставая со стола. Петрович, улыбаяся, пожимает ее двумя ладонями. Я отделываюсь кивками – прямо, направо, налево. Приберегаю речевой аппарат, похоже, говорить придется много.
-Виктор! –приглашает меня к себе Петрович и рукой показывает на кубинцев.
-Как здорово, что на Кубе есть такие молодые крепкие парни, которые не только никелевый завод, но и коммунизм построят всего за несколько лет. –Неспешно перевожу, раздумывая, как бы Петровичу втемяшить, что меня на синхрон хватит на час с небольшим, поэтому лучше не затевать пустых разговоров.
-О, Georgio, si, aqui tenemos muchachos con grandes y duras pingas tambien. – говорит Оскар и все хохочут, включая симпатичную мулатку-секретаршу.
-Что он сказал? – спрашивает Петрович.
-Георгий Петрович, глупость… Говорит, что у этих парней крепкие члены. Может быть, не стоит  с ними… -Я осекся, не договорив фразу.
-Нет, нет, надо! –Петрович нарочито ласково улыбается, а потом, становясь серьезным, продолжает: -Сейчас как никогда, перед угрозой американского капитализма мы должны сплотиться, укрепить наши ряды…
Перевожу. Оскар тоже  становится серьезным и говорит, что американцы, если сунутся на Кубу, получат по зубам и наглотаются пыли. При этом встряхивает пальцами и морщится. Начинается типичный треп. Петрович заставляет переводить высказывания Леонида Ильича об экономной экономике, Оскар вспоминает о словах Фиделя, а потом резко меняет тему:
  -Фидель сказал на последнем съезде: «На Кубе любовь свободна». А как с этим делом (он трет указательные пальцы, чем вызывает бурю восторга у остальных) в Советском Союзе?
-Нормально, нормально… -Ладонь Петровича прижимает воздух. – Мы с вами стоим на пороге важных событий, завершается очередная пятилетка…
-Хеорхио, ты расскажи лучше, как ты спишь с женщинами. Кстати, у тебя их много было? – Все хохочут; я не спешу переводить.
-Что он сказал? Что сказал? – спрашивает Петрович.
-Да все тоже. Георгий Петрович, он спрашивает про Ваших женщин, в общем, глупости всякие.
-Какая поза у тебя любимая?.. А ты любишь это? – Оскар складывает большие пальцы и лижет их языком. Секретарша и все заходятся истерическим хохотом.
-Что он говорит? Что говорит?.. – Таращит на меня глаза Петрович.
-Pe-re-vod-chik no todo traduce. Es un mal traductor… - Оскар тычет мне пальцем в грудь, вызывая желание заехать ему в морду.
-Вот что он сейчас сказал?..
-Он сказал, что я не все перевожу и вообще плохой переводчик.
-Pla-joy pe-re-vod-chic, - повторяет Оскар, кивая головой.
-Что?  Вы не все переводите? Виктор, почему?..
-Pa-che-mu?.. – куражится под хохот остальных Оскар.
-Георгий Петрович, я не хочу переводить  эту ерунду, что этот тип болтает. Вы же знаете, трепач и бестолочь, спросите у любого кубинца на нашем участке.
- Меня не волнует Ваше мнение о нем, я провожу идеологическую работу. Если Вы не хотите соблюдать как следует Ваши должностные обязанности, я сообщу консулу. Да вас в 24 часа отправят в Союз. Вы понимаете, что это дело подсудное… Понимаете? Переводите дословно, все что они говорят.
-Вот, теперь хорошо!- Скалит зубы Оскар. – Хеорхио, так какая у тебя любимая поза?
 Перевожу дословно. Петрович вспыхивает:
-Он что меня на ты называет? – Киваю головой. Петрович подходит к нему и тычет пальцем в грудь: Тебе сколько лет?
-Двадцать три, а что? –переспрашивает Оскар.
-А то, что мне пятьдесят три и ты мне годишься во внуки, а ты тыкаешь мне, словно я тебе ровесник, и задаешь такие вопросы...
На мгновение все в приемной стихают.
-А что тут такого, я с начальником стройки так разговариваю. Мы со всеми разговариваем на ты. И зачем эта марикона (херня) с Вы ?.. Все снова смеются, а Оскар чувствует себя на коне.
-Хеорхио, ты лучше скажи, как у тебя с этим хозяйством? –Он тычет пальцем в область ширинки.
Петрович поджимает губы и из пунцового становится бледным как полотно.
-Скажи, Оскар, ты вот также и с команданте Фидилем посмел бы разговаривать?
-А что такого, он, кстати, в прошлом году был, и мы с ним вот здесь же разговаривали как с тобой. И между прочим, о женщинах тоже…

В этот момент вышел из кабинета начальник стройки и пригласил нас зайти.
Более часа разбирались, кто виноват в неправильном монтаже холодильных установок и как исправить ошибки. Оскар сидел в углу серой мышкой, не подавая признаков жизни.
Из кабинета начальника я вышел, чувствуя себя выжатым лимоном, а когда к нам с Петровичем игриво подошел Оскар, то попросту послал его подальше, и он  безропотно отвалил от нас.
        Но этим дело не закончилось. Дня через два  в Авторский надзор зашли начальник стройучастка с Петровичем, и Петрович не без удовольствия сообщил, что в ремцехе ушла в отпуск переводчица, поэтому переводчиком туда отправляюсь я.