3. Седой. Много моря

02.09.09

  Еще шелестели экзаменационные листы, еще шуршали шпаргалки, а Седой уже знал, что на следующий год будет учиться в новой школе. А тут и еще одна приятная новость – на все лето, на все три месяца его мать нанялась работать в пансионат недалеко от Одессы. Седому с братишкой предстояло отправляться с матерю, отцу же отпуск давали позже и всего на тридцать дней. Сидя за столом на экзамене Седой складывал из проштампованного листа самолетик и смотрел в окно. Видя, что он бездельничает, его вызвали, он ответил на твердую пятерку и вышел во двор. К тому времени он курил все реже, Ромка курить бросил – тренер легко вычислял курильщиков и выгонял из секции без церемоний. Они отошли на середину двора. Коротко обменялись новостями. Ромка тоже переходил в другую школу – его брат уже договорился через знакомых про место в спецшколе со спортивным уклоном. Они увидятся еще дважды. На последнем звонке и позже, через семь лет. Тогда Ромка, только выйдя из тюрьмы, случайно столкнется с Седым возле шашлычной. Но тогда и Ромка уже будет молчуном. Так, они молча просидят почти час за пивом, расстанутся и больше не встретятся.
Плавно затормозив, поезд мягко остановился. Седой вышел на перрон и, увидев впервые Одесский вокзал, вспомнил анекдот: «Отпускник, выйдя из поезда, поставил чемоданы, блаженно закрыл глаза, разведя широко руки, в лирических интонациях произнес: «Здравствуй, Одесса!» Через секунду открыв глаза и не обнаружив чемоданы, уже с горечью в голосе: «Я узнаю тебя, Одесса!»

  До деревни, в которой предстояло провести лето, добирались в кузове грузовика. Пансионатом было здание сельской школы. Рядом «столовка», между столовкой и одноэтажной школой туалет. А чуть в стороне уникальная постройка – колодец для привозной воды. Вот и весь пансионат. Кроме минимального обслуживающего персонала в пансионате было четыре студента – личности уникальные и для Седого представлявшие огромный интерес. Их взяли на все лето музыкантами, но по совместительству (за премиальные) они должны были следить за порядком и помочь переоборудовать классные комнаты в жилые помещения. Но как гласит американская народная поговорка: «Дай негру облизать палец – он откусит всю руку».

(Word совсем охренел – слово негр считает ошибкой!!! Щаззз … буду я ему писать – афроамериканец …. Перетопчется. Негр – он и в Африке, и в Одессе негр).

  Студенты исполняли всю возложенную на них работу – белили, красили, мыли, ремонтировали мебель и раскладушки для персонала. Четверка бесшабашных и чудаковатых парней отказывались жить в здании, они привезли с собой три палатки. Две для жилья, а третья была по совместительству и гардеробной, и камерой хранения, и «****хатой». В первый же день знакомства с трубадурами Седой поселился в этой третьей палатке, так постановили вечером за распитием трехлитровой банки домашнего вина, которое в те годы продавалось не только в каждом дворе, но и в сельском магазине. Стоила такая радость (читай – не совсем гадость) – рубь за литр. Цена, как для студентов, была весьма привлекательная. Седого быстро развезло, последовала команда: «Малому больше не наливать». В глазах плыло окно палатки, чемоданы, рюкзаки, отблески костра …. Последнее, что слышал он в тот вечер: «Ставлю ее в позу, а она говорит: «Дай сюда конспект – у меня зачет завтра».

  Весь следующий день Седой с одним из трубадуров (Трубой) мыл колодец. Их спустили туда на веревках и пообещали к обеду найти лестницу. Для четырнадцатилетнего парня это было настоящим приключением. Емкость в форме полусферы соединялась с поверхностью узкой горловиной. Во влажном, оштукатуренном сосуде глубиной около шести метров каждый звук отдавался многократным эхо – разговаривать приходилось шепотом. Вечером пошли отмываться в море, наполнив по дороге банку вином. Седой нес свое снаряжение ныряльщика – ласты, маску, трубку. Плавал он хорошо – научился еще лет в шесть, наверное. С четырех лет его каждый год возили на море. А когда познал прелесть передвижения в воде при помощи ласт, каждый заход в воду превращался в маленькое путешествие с желанием найти, что-либо под водой. Из воды вытаскивал все, что попадалось, чем способствовал очистке черноморских пляжей. Величайшей удачей было поймать краба, но то, что преподнесло первое погружение в этот раз, на долгие годы укрепило любовь к погружениям. Это был настоящий трофей – потерянное кем-то пневматическое подводное ружье. Пока совместно осматривали находку, Аккордеон подогнал ласты по своему размеру и отправился на дикий пляж – под крутой обрыв, бесконечно тянувшийся на восток. Бегло осмотрев ружье, Барабан сделал заключение – потеряно недавно. Коррозия незначительно повредила ржавеющие детали. Ружье было на взводе и Барабан попробовал выстрелить, но спусковой крючок не поддавался на усилия ударника. Только используя раскладной нож, как рычаг, удалось добиться желаемого. И оно выстрелило. Гарпун описал в воздухе дугу и почти плашмя приземлился в пяти метрах. Как раз в надувной матрац под седалищем длинноногой дамы в купальнике бледно зеленого цвета. Вопли, причитания и более крепкие выражения пошел ликвидировать Барабан, а Гитара и Труба тем временем отправились наполнить банку, что бы загладить конфуз. Седой, ранее дав обещание «проставиться» за находку, увязался с ними и не пожалел. В магазинчике он нос к носу столкнулся с прелестным созданием, особой примечательной не столько выпуклостями на груди под белоснежной рубашкой, сколько аккуратной прической в стиле Мирей Матье. Ну все, как всегда – дыхание перехватило, язык прилип, в груди «Танец с саблями» …. Ему захотелось утонуть в этих карих глазах. Он еще провожал взглядом незнакомку, когда услышал шутливые реплики трубадуров:
- Пацан запал.
- Все, прощай ночной покой. Здравствуйте, бессонные ночи.
- Хана «****хате». Нужно поискать еще одну палатку.
  Уши начинали гореть, но отвлеклись на закупке бахусова нектара. Взяли шесть литров. Продавщица выставила на прилавок еще одну банку темно-красного вина, за которую и расплатился Седой. Вернулись на пляж, даму окучивал Барабан. Теперь она сидела рядом с ним на подстилке, наблюдая, как сексиснайпер осматривает повреждения в матрасе. Обмывали сразу все – знакомство, находку, точный выстрел, хорошую погоду, снова знакомство. Аккордеона все еще не было. Он появился, когда начинали вторую банку. Извлек из плавок шесть обездвиженных ударом по панцирю крабов. Седого мучила жажда, но пить вино ему уже не хотелось, он представлял себе реакцию матери даже на такое «слабозапашное» свое состояние.

  Крабов хватило на «загрызть» первый глоток.
Ночевать Седому пришлось в палатке с Аккордеоном. В «камере хранения» пыхтел Барабан, стонала «недостреленная» и диким визгом скрипки разрывался радиоприемник «Океан» выдавая народную румынскую музыку.

  Два следующих дня ружье отмокало в керосине, пока Седой помогал красить столовку, скамейки, двери. На него же возложили установку в окнах металлических сеток от мух. Пить он зарекся – мать грозилась нажаловаться отцу, у которого через неделю начинался отпуск. Но в магазин за вином Седой бегал с удовольствием. Ему очень хотелось еще раз увидеть кареглазую незнакомку. Лишь спустя три дня они встретились на пляже, познакомились без кривляний и глупых разговоров. Бродили по кромке воды, болтали обо всем и сразу. Она оказалась его ровесницей (не плохо!), плохо плавала (какая блин удача!!) и в город ее одну не отпускали (вообще блеск!!!). Озадачивало только одно – за ней в середине июля должны приехать родители. Жила она у тетки в симпатичном беленом домике, как раз на половине пути от школы к магазину, но на соседней улице. Он провел ее до калитки, прикинул на глаз пути подхода к ее окну, которое на ночь она не закрывала, сделал первые успешные попытки познакомиться с дворовым псом … неплохо для первого вечера, но поцеловать девушку так и не решился.

  Они целовались следующей ночью. До его исчезновения из пансионата никому не было дела. Начался заезд и, все были заняты приемом отдыхающих. Седой скормил две припасенные котлеты двортерьерчику, помог подружке перелезть через подоконник, преодолеть забор – именно этот путь проникновения не был заметен из окна хозяйки дома. До двух часов ночи они гуляли по пляжу, купались, Седой учил ее плавать. А утром, лопнувшую от страстных поцелуев, губу обжигала чашка не слишком горячего кофе.

  На второй день начала заезда заполненного пансионата трубадуры получили взбучку.
Директор им строго запретил крутить шашни с отдыхающими. Трубадуры послушались, и три или четыре дня пожирали глазами округлости тел, формы губ, составляя устные психологические портреты намеченных к разврату одиноких курортниц. А потом понеслось. Кто первый парень на деревне? Баянист. А тут их четверо. Ну, кто устоит перед талантливыми музыкантами, у которых вторая часть вечерних «танцулек» всегда звучала лучше, чем первая? Седой знал секрет, тогда это еще не называлось – «под фанеру». У Барабана под стульчиком был закреплен тумблер управляющий паузой на бобинном магнитофоне. Нет, они конечно играли и пели от души, но магнитофон им не слабо помогал. А поддавшие отпускники не очень задавались вопросом – откуда вдруг звучит орган, скрипка или саксофон, не говоря уже о целом симфоническом оркестре. Было пару проколов, когда ребята подпевали откровенно женскими голосами. Но это такая мелочь ….

……………………………… будет еще