Глава 24. В бане

– Это кто у нас здеся? – капитан проснулся от хриплого голоса и бесцеремонных шагов. – Встал, быстро! Убирайтесь отседова на хрен, про вас мне никто ничего не говорил! – Низенький «сверчок» не бритый несколько дней по местной моде, держал автомат как дубину и стоял в центре палатки. Новенькая разгрузка была ему великовата, и пришитые на уровне живота карманы с магазинами болтались ниже пояса прикрывая мужское достоинство. – Ты кто такой? –  «Сверчок» возмущенно подпрыгнул и развернулся в воздухе – Я? Я начальник бани..  Ой, товарищ капитан.. я не знал что вы здесь!
– Поэтому можно грубо разговаривать? – Трофимов был зол. Хотелось встать, наорать, взять за шиворот и вытряхнуть вон воняющего застарелым перегаром наглого сверхсрочника.  – Ставлю вас в известность товарищ старшина, что распоряжением командира части нам отведено это место до тех пор, пока нам не назначат участок в боевом охранении. Все понятно?
– Так точно.. но, товарищ капитан.. ведь сегодня баня..  – Трофимов выпутал из волос сухое сено, отбросил прочь. – Баню я не имею права отменять, поэтому мы сейчас освободим помещение. А потом опять займем на ночь. Вопросы? 
– Нет. Никак нет, товарищ капитан!
Про роту забыли. Выдернутые в спешке, как будто от этого решалась чья-то судьба, подразделение неприкаянно болталось в группировке. Шел третий день, когда Трофимова вызвали в штаб.
– Ваше новое место.. – комбат остановился и глубоко затянувшись, со вкусом выпустил клуб дыма – Напротив дороги у нефтяной вышки. Возьми лейтенанта Копешкина, он тебе покажет.
– Понял, найду. – За прошедшие сутки баня так осточертела, что он был рад что хоть что-то окончательно определилось. В кунге ремонтной машины было тепло, выбритый до синевы  комбат сидел в летнем камуфляже подшитым ослепительно белым воротничком. Раскинутая на верстаке карта, небрежно брошенный карандаш с пачкой сигарет. Циркуль, курвиметр. На печке у входа бурно кипело свежее мясо, а в глубине кузова, Серов о чем-то в полголоса толковал с Матросовым. – Разрешите идти, товарищ подполковник? – Сапожников потерял интерес к ротному и стряхнув с сигареты пепел равнодушно отвернулся – Идите.
Январь. Кавказское солнышко заметно пригревало. Трофимов расстегнул ватный бушлат. Жарко.. земля влажно парила. В ноздри попал аппетитный запах жареного мяса и рассудив что новое расположение от него не убежит, Трофимов пошел по следу. В заросшей диким бурьяном силосной яме стояла полевая кухня. Земляные стены изрыты норами, норками и землянками батальонного хозвзвода. Тут же дымил костерок. Несколько обросших до дикарского состояния солдат стояли вокруг подернутых пеплом углей и сглатывая слюни переворачивали прутики с мясом. Батальонные поварята. – А ну, вашу мать…! – Несколько человек испуганно вздрогнули со страхом взглянув на офицера.  – Ты чего разорался, командир? – самый заросший солдат не пошевелился и продолжал невозмутимо ворошить угли. Это непосредственное «ты», да еще простонародное «разорался» смутили, и Трофимов ухмыльнулся – Чё старшина, хрен за мясо не считаешь? Иль забыл, как носки начальника пахнут?  – Старшина ответно осклабился показав что юмор оценен и приглашающее кивнул на бачок из нержавейки. – Заряжай и жарь. – Трофимов ласково выругался. Широков бывало тормозил, и не всегда понимал ротного, но был прям и говорил все как есть на духу. За что ротный и уважал своего, прямо сказать, непутевого старшинку. – Баран-то хоть свеженький? – Ротный присел перед бачком вглядываясь в багровые куски. Несло уксусом и луком перебивавшим тяжкий мясной дух.  – Кто тебе сказал что это баран? Поваренок один достал, вот его и приговорили на шашлык. – Поварята рассмеялись.  – Комбат с начальником штаба знаешь как жрали да нахваливали? Ладно, ладно.. шучу – снизошел наконец старшина заметив как замедлились движения командира. От Широкова можно было ожидать чего угодно. – Баран свежак, только вчера на мине подорвался, так что не бойся командир.
Старшина не соврал, шашлык на ольховых веточках был изумительным и вытирая жирные руки Трофимов поинтересовался – Тебя скоро отсюда вытурят?
– Командир, забери меня отсюда! Достали! Все не так, все не эдак!  – дурашливо завопил Широков нисколько не пугаясь что его услышат из близкой машины с батальонным начальством. – Не получится старшина, терпи.
– Вот так все время.. 
– Где найти Копешкина, он мне должен новое расположение показать? На старом месте его нет.
– Вон в соседней яме, где машины с боеприпасами стоят, там он теперь устроился.
– Не спалит машины?
– Ну так спалит, все равно ничего не будет, Боярченко, это же не ты, командир. – Старшина угрюмо замолчал переворачивая мясо.
– Как это произошло?
– Нажрался как свинья, стрельбу в землянке устроил. Солдаты врассыпную, в лампу попал она и вспыхнула. Как не задел никого.. 
– Расследование Серов проводил, а как кто заикнется что лейтенант стрелял, тому рот затыкал – подбавили подробностей повара. – Ага, а как стало выходить что стрельбу многие слышали, кому рот не заткнешь, он написал что от пожара патроны стали рваться сами и пули летели в разные стороны..


 2

Мелкие окопчики бежали по крутой окаемке холма, внизу лежало шоссе. За дорогой начиналось заросшее густым бурьяном непаханое поле, едва заметный арык, и через пару километров начиналась следующая гряда холмов через десяток верст переходивших в горы. В ясную погоду льдистые вершины были похожи на острые белоснежные клыки. Кольцо боевого охранения уплотняли. Переброшенные на другое место, солдаты первого батальона разбирали землянку вытаскивая врытые в землю нары, обрушивали крышу. Трофимов пришел слишком поздно что бы помешать этому. Хаосом руководил исполняющий обязанности ротного молодой старлей, из замполитов.
– Соловьев, будь человеком, не ломай помещение!? Бери доски, бревна. Скажи сколько плащ-палаток в землю врыто, я тебе столько же отдам? – Военный педагог-воспитатель, или психолог-корректор, черт знает, как теперь называли выпускников бывшего Ленинградского политического училища, имел офицерское звание и прослужил целых два года. Наверное поэтому он считал себя равным прошедшему крым-рым и медные трубы, капитану тянувшего лямку ротного, пятый год. – Нет.
– Почему, дурья твоя голова? Бревна, доски – с нуля, я тебе дверей десять штук дам? И гвоздей полведра, ну? Соглашайся!? – Старший лейтенант Соловьев прищурился – Тут твой комбат вчера был..
– Ну-ну?
– Я ему тоже самое говорил, знаешь как он на меня разорался? – в голосе юноши звучала почти детская обида. Трофимов пожевал фильтр сигареты. Напаскудил таки подполковник..  – Ну мы то свои люди, договоримся? – Соловьем зло нахмурился – Нет.
– Ну, как знаешь.
Чем хороша система призыва через каждые полгода, так это тем что в каждом подразделении несколько категорий солдат. Как остроумно подметил Резун в «Золотом эшелоне», отслужившие полтора года дембеля нигде не растеряются, выучены, вымуштрованы но крайне тяжелы в управлении. «Черпак», это солдат возвратившей Родине год долга, и неплохо соображавший, что к чему. В этом возрасте начинают прорезываться зубки, и если командир подразделения слабоват, солдат может показать спрятанный до поры до времени, норов. Полгода службы – это не солдат, а закуклившийся гражданский парень. За это время он как губка впитывает окружающее, формируется под воздействием старослужащих, приобретает привычки и навыки.  «Дух» исполнителен, послушен, безропотен и боязлив. Абсолютный ноль. В дивизии оперативного назначения подход к этому делу был удобным. Весь батальон состоял из одного призыва. Другой, из более младшего или старшего. Это конечно не избавляло от драк и других неуставных взаимоотношений, но такого  глумления в однородной среде не происходило. Батальон Трофимова был старшим, а Соловьев к своему несчастью, служил в младшем. – Васильев, Венцель, Паха.. – капитан кивнул стоявшим рядом и не торопясь закурил, наблюдая как сержанты и еще несколько авторитетных солдат подошли, смешались с толпой младшего призыва. Соловьем к тому времени окончательно сбрендил, и разорив землянку думал как выдрать  оставшиеся перекрытия из стальных труб. На кой черт они ему нужны, он сам не знал, но на всякий случай был готов прихватить и их. Первый батальон хапал что можно, понимая что следующего захода не будет. Было видно как вокруг сержантов сгустились люди, минуту, не больше, простояли вместе и снова закружилась карусель. – Товарищ старший лейтенант.. – к Соловьеву подошли его младшие командиры. – Может, перекрытия оставим?
– Я сказал все забрать!  – Старший лейтенант ничего не хотел слушать и горел желанием сделать назло  комбату соседнего батальона.
– Товарищ старший лейтенант, они нам не нужны.
– Я решаю, что нужно а что нет!
– Товарищ старший лейтенант, люди устали а нам еще землянку на новом месте собирать.. – сержанты клевали со всех сторон и упрямый замполит все чаще замолкал слушая резоны не связываться с громоздилами трубами.. – Да черт с ними, сворачиваемся! – наконец сдался он и пожаловался стоявшему рядом Трофимову – Вчера об одном договаривались, сегодня по другому говорят! – Погрузка заканчивалась. Подмораживало, начиналась настоящая работа. Гремели доски, брезент, чехарда крутилась в обратном порядке. 
Второй, закрепленный за ротой опорный пункт  располагался метрах в четырехстах в стороне, на взлобке соседнего холма. Соловьеву не повезло. На этом месте у него был молодой лейтенант. Синяков, вкупе с замполитом, враз выставили летеху позволив взять только самое необходимое. Трофимов глядел в бинокль как из труб блиндажей уже сочился густой дым. Третий взвод обживался на новом месте.  Подъехал грузовик первого батальона, из кабины выскочил разъяренный Соловьев. С кузова слазили его солдаты.  Из блиндажа вышли Синяков с Дергуновым. Молодой командир роты махал руками, две фигурки засунув руки в карманы  равнодушно слушали.  Вот Соловьев решительно шагнул вперед и махнул рукой своим солдатам. Тут из солдатского блиндажа вышли другие бойцы. Солдаты первого батальона неуверенно затоптались. Потом Синяков что-то сказал махнув рукой и его бойцы лениво двинулись вперед. Соловьев ругался а потом сел в кабину. Его солдаты давно были в кузове.  Ротный опустил бинокль и рассмеялся. Он долго ломал голову кого назначить туда старшим и после долгих колебаний остановился на Синякове. Назначив лейтенанта, помолчал – Дергунов,  на усиление пойдешь.
– Как скажешь, командир. – Замполит равнодушно зевнул скрывая радость. – Да, скажу! – Ротный въедливо повысил голос. – Синяков, я тебе говорил что ты конченный  алкаш? – Лейтенант недовольно фыркнул. – Говорил или нет? – не отступал Трофимов.
– Ну, говорили.. – нехотя процедил лейтенант. 
– Так вот, Дергунов тоже алкоголик..
– Ты полегче, полегче командир!
– Что, полегче?! Два алкоголика черт бы вас побрал! Так вот, слушай боевую задачу. Назначаетесь на отдельный опорный пункт. Пить по очереди, а если нажретесь сразу оба.. – Трофимов покачал кулаком – Смотрите у меня!  – Взводный и замполит помрачнели.
Стемнело. Из долинки наплывал жиденький туман, сумерки сгустились и соседний опорный пункт совсем пропал из виду.
Думая о своем, капитан прикрыв глаза слушал монотонный голос начальника штаба. Серов проводил последнее совещание и уезжал к месту постоянной дислокации. Как кандидату в Академию, ему полагалась подготовка к экзаменам. Москва, учеба, и на три года прощай стреляющий Кавказ.  Сапожников не вмешивался, слушал, молча смотрел переводя темные глаза.

3

Все прошло гладко, лепо, и настроенный благодушно капитан замедлил шаги около полуразбитого дома хозяина хутора. Раньше за всем этим присматривал оставленный хозяином русский раб, да что от него толку? Для роты – для хозяйства брали днем, по шкурным делам приходили ночью. Солдатня перетряхивала скудные стариковские пожитки, допытывались, где хозяйские вещи поценнее. Мрази в последнее время развелось удивительно много. Сначала сторож молчал и испуганно шарахался. Потом стал огрызаться, а когда ночные посетители по пьянке подбили глаз, раб побежал жаловаться на беспредел. Виновных нашли и примерно наказали, но так как дедку надо было что-то есть, то сторож сам стал спускать оставшееся. Приехавший хозяин глянул, и разругался с дедом. Бывший раб послал бывшего хозяина по матери, и прихватив справку из штаба части о своём бывшем рабстве у чеченов,  укатил с попутной колонной к родным местам. Дом одно время стоял нежилой, но как-то  появились рослые, здоровенные менты. Они разобрали барахло в доме, заколотили выбитые окна, отремонтировали дверь и заловили на трассе какой-то красный «Жигуль». Днем на нем ездили на дорогу, ночью же это транспортное средство служило постовой будкой для часового. Вот. Как бы теперь с ними познакомится, контакт поближе навести? Трофимов морщился напрягая извилины. Может, спросить сколько время? Да на кой черт в таком месте, ночью, время? Может, закурить спросить? Да ну.. позорно. Что, скажут, совсем нищий, что ли? А может огоньку стрельнуть?  Омоновский часовой увидел приближающуюся фигуру и не спеша выбрался из машины. Его тоже  мучило любопытство. Трофимов замедляя шаги сунул в губы сигарету, демонстративно захлопал по карманам. Омоновец тоже зашебуршился и опередил капитана на сотые доли секунд. – Спички есть? –  Ротный обрадовано остановился и вытащил спрятанный коробок. Ох, как вопрос задан своевременно..  Милиционер прикурил, встряхнул отдавая коробок.
– Откуда? – небрежно спросил капитан пряча спички.
– Мы,  псковские, а вы? – Трофимов горделиво подбоченился в темноте –  Мы тут уж давненько, как заняли так и стоим. А вы что, первый раз?
– Ага...
– Не страшно?
– Есть что-то такое... Давай в машину, посидим, покурим? – В остывшем салоне противно пахло куревом. Новый знакомый  вытащил фляжку, тряхнул. – Давай по маленькой, за знакомство?
– Ты что? Да ну, у меня еще дел по горло.. – Трофимов энергично отказывался, но  мысль в общем была не так уж и плоха. – Да ладно, соточку-то, вон как на улице противно.. – неторопливо, в полной уверенности  конечного результата, уговаривал новый знакомый. – А, ладно, давай!
– Давно бы так.. держи. – От крыльца протянулась тусклая полоска света. Появившаяся фигура спотыкаясь и чертыхаясь, в темноте, медленно брела по жидкой грязи. Остановилась возле машины и побарабанила по стеклу. – Вылазь, давай иди пока хавчик не остыл. – Шурик, так звали нового знакомого, опустил стекло, в окно просунулась бородатая физиономия  – О, да ты тут не один?
– Вот сосед подошел, знакомимся.
– Ну-у! – Щелкнул замок дверцы, и сменщик не спеша залез на заднее сидение. Чиркнул огоньком прикуривая сигарету. Само собой, налился не просыхающий стаканчик. Ротный обеспокоено зашевелился – Ну ладно парни, я пойду, пора мне...
– Да ты что, куда? Пошли к нам зайдем, с другими познакомишься. – Трофимов задумался, вообще-то надо. Взаимодействие установить, числовой пароль на сутки, где наши посты показать… туда, сюда. Да, нужно зайти. В голове шумело, коньяк оказался крепким. Тусклый свет керосиновых ламп освещал убогое жилище с закопченными стенами. В углу, у глухой стены  стояли крепкие двухэтажные нары. По другим углам громоздились бачки, термосы, какие-то тюки..  Все имущество было новенькое, с иголочки. Не то что у него, затерханое и рваное. Сели за стол. Разговор набирал обороты. Стали вскрывать банки с тушенкой. К новому человеку вылазили остальные. Вышибленная умелой рукой хлопнула пробка ещё одной бутылки. Взаимодействие устанавливалось по полной программе. Пароль, посты… Перешли на местность. Чувствуя, что его слушают с неподдельным интересом Трофимов разошелся – .. а вот домишко этот, знаете кто его разворотил? – Ну откуда им это было это знать? Пропев оду храбрости замполиту четвертой роты Трофимов не забыл упомянуть  себя .. –  а они как начали жарить из пулемета... естественно, один пулеметчик превратился в двух, от которых житья никому не было..  К своим трофеям ротный приврал и бронетранспортер, хотя боевики бросили его  целым, и не один его пулеметчик по нему стрелял. Но в данный момент это было совершенно не важно. Омоновцы слушали раскрыв рты. Трофимов выдохся. Потом пошли разговоры за жизнь. В них капитан оказался полным невежей  – А муниципалы, это кто? – Застолье грохнуло смехом – Совсем ты парень от жизни отстал. Это, городская милиция. Она почти вся на корню скупленная, у нас ними постоянные дрязги…  вот будет.. если из ОМОНа уволят!
– А что в этом страшного? – Омоновцы опять загоготали – Да ты представляешь, скольким мы насолили? И куда ты после увольнения денешься?  ..Фаркопа, прости его Господи, из полыньи вытащили, а уж на что здоровый мужик был..  – Лица кружились как в калейдоскопе, голоса смешивались то отдалялись то приближались. – Я, я пойду.. – язык с трудом ворочался. Пытаясь встать Трофимов поднялся на ноги но неумолимая гравитация качнула в одну сторону, другую.. Сзади лавки были навалены тюки и приземление произошло мягко. За столом замолчали. К лицу поднесли лампу. – Готов! – прозвучал чей-то удовлетворенный голос. – Мужики, пошли ротного домой провожать! 
Холодно, холодно.. – тело пронизывал страшный холод и капитан сжимался в комок. Неизвестно что хуже – холод, или давление мочевого пузыря? Все было плохо. Трофимов очнулся. Печка гудела посередине блиндажа, а сквозь дырявую крышу светились яркие, лучистые звезды. Солдаты спали, очертив телами правильный круг вокруг буржуйки. Топить печь с такой крышей было мало толку. – Б..баранов.. – лейтенант  сидел рядом с открытой дверцей и подбрасывал нарубленные щепки в топку. – Я, товарищ капитан. 
– Я, как.. – к телесным неудобствам прибавился терзающий стыд за то что появился в таком виде, за что не раз ругал и наказывал подчиненных. Зубы, лязгая выбивали барабанную дробь. – .. ничего не отчудил? – Взводный усмехнулся. – Нет, все нормально. Приказали мне дежурить до трех, а потом спать легли.
Мутило. О-о.. как болела голова.. и жуткая жажда.. Где-то в сумке должен остаться лимонад. Трофимов по собачьи рылся в барахле. Жгучая холодная жидкость притушила бушевавший внутри пожар. Капитан прислушался к ощущениям и ринулся на улицу.