Часть 2. Тело

Начну издалека... Санитары Миша и Гена решили немного отметить конец очередного рабочего дня. Разложили нехитрую закусь, налили беленькой и уже приготовились выпивать, как вошёл Толик, фотограф. Шёл он немного неуверенно, но почти ровно. Это говорило о том, что до полной кондиции ему лично надо по крайне мере грамм триста водочки. А если закусывать-- то и все пятьсот. Раньше Толик был судмедэкспертом и уважаемым человеком. Но из-за пагубного пристрастия к алкоголю карьера его не задалась. Алкоголики, как правило, бывают двух типов. Первые, которые пьют много, запоями, но редко. Вторые пьют понемногу, но каждый день. Толян был тем самым исключением которое только подтверждает правило. Он пил много и регулярно. Как и большинство пьяниц, он был мировой, безотказный мужик и хотя фокусы его не любили, но терпели. Ему сходило с рук практически всё-- и опоздания, и прогулы, и регулярное пьянство.

Но вот однажды жена его, тогда у него ещё была жена, эта святая женщина случайно сделала непоправимую, можно сказать, фатальную ошибку. Она уехала к маме в деревню на месяц, оставив его без присмотра... Когда же она вернулась, то нашла свою ещё недавно благоустроенную  квартиру абсолютно пустой. Без мебели, без вещей, и даже без замка во входной двери. Сам Толян, конечно, пропить столько не мог, но спрашивается для чего есть друзья? Короче, он неплохо повеселился, настолько неплохо, что совсем забыл ходить на работу. В итоге жена его выгнала из дому, а шеф с работы. Но повторяю, Толик был хороший мужик. И весь небольшой коллектив, включая  санитаров  и уборщиц, любил и жалел его, как родного. Все дружно хотели хоть как-то облегчить его незавидную  участь и решили дружно пойти к шефу и просить за него в очередной «последний» раз. Шеф, однако, категорически заявил, что ему и самому страшно жаль увольнять Толяна, но... Но! По две недели не ходить на работу, а потом приехать на место убийства настолько пьяным, что заснуть на полу рядом с трупом? Возражать было трудно, что называется, практически невозможно. Действительно судмедэкспертом он работать больше не мог. Выручила уборщица баба Люба: «А ты его фотографом возьми... Он у моей дочки свадьбу фотографировал – отличные фотки заделал. А уж на что пьяный был... -- тут на неё зашикали...—ну, это я к тому, что справится...»  На том и порешили--оформить его фотографом, а живёт пусть в морге на диване-- в комнате, где санитары передеваются. И на работу никогда не опоздает...
Но вернёмся в подсобку, где по домашнему, хоть и в довольно антисанитаных условиях Миша и Гена приготовились к общеизвестному народному обычаю под названием «А, хорошо сидим, ребята...». Ну вот, значит заходит любимец публики Толян, садится на диванчик и молчит. Надо отметить, что он никогда не просил налить на халяву. Но с другой стороны, выйти из подсобки, где водка уже разлита, он не был готов морально. Толик взял газету и мужественно старался не смотреть в сторону столика. Однако на лице у него было написано неоновыми рекламными буквами: «Я с вами, друзья!» Миша с Геной переглянулись. У них была только что начатая бутылка водки и непочатая бутылка «Агдама». Ситуация, как говорят шахматисты, патовая--делить было нечего, но делиться надо. Посмотрев друг на друга ещё с минуту без слов решили-- водку не половинить. Значит—«Агдам». Миша открыл бутылку и протянул Толику. Тот преданно посмотрел на хлопцев, не веря своему счастью, в глазах стоял немой вопрос – неужели это всё моё? Миша и Гена, не сговариваясь, кивнули. Толян оценивающее осмотрел бутылку, очевидно, решая-- выпить её за раз или растянуть удовольствие? Потом решив не заморачиваться, запрокинул голову и вылил бутылку в горло, как в унитаз. После этого с чувством, что день прожит не зря, спокойно завалился на бок и моментально уснул. Миша с Геной не спеша в тёплой, дружественной обстановке допили водку и уже собирались уходить. Надо сказать, что хотя «Агдам» был отдан абсолютно добровольно, но какое-то слабое, но мерзкое чувство несправедливости осталось. Чувство это усугублялось синдромом элементарной киронедостании*. Толян же, напротив, загрузился по полной программе и, надо сказать честно, это сильно раздражало. Тут Миша и говорит: «А давай ему бирки повесим». К сведению любознательного читателя у каждого трупа на руке имеется квадратный кусочек клеёнки, на котором написана фамилия и ещё какие-то опозновательные знаки. Сказано—сделано. А чтоб смешнее было-- повесили не одну бирку, а четыре. На все конечности.
... проснулся Толик поздно вечером только для того, чтобы посмотреть на огненный закат, покурить и упасть на свой диванчик уже до утра. Утром в слегка подвешенном состоянии он первым делом направился в магазин купить пивка. Взяв две бутылки, он жадно выпил первую залпом, а вторую, присев на травку смаковал. Закончив её, встал закурил и в прекрасном настроении духа направился назад на работу. Жизнь, что называется, налаживалась. Ничто не предвещало неприятностей. Но на беду, именно в этот момент в этом же месте его сложный жизненный путь пересёкся с прямой и незатейливой, как портновский метр магистральной дорогой младшего лейтенанта милиции. То ли мент присел на корточки потому, что шнурок развязался, то ли обронил что-то и нагнулся чтобы поднять, а только Толян наш зацепился за него и со всей дури возьми да упади головой об асфальт... и лежит себе спокойно так... без сознания. А тут как раз проезжает скорая-- человек на дороге! – клятву Гиппократа ещё никто не отменял. Выскакивает фельдшер, начинает свой ритуальный танец, водила поудобнее ставит машину, чтоб легче было загрузить Толяна, мент кружит вокруг, как гриф-стервятник. Мол, если его скорая не заберёт, то он его лично повяжет, потому как выхлоп от Толика идёт, что аж мухи дохнут. Надо сказать, что запах этот-- его перманентное состояние независимо от того в сознании он или без оного. И тут Толян очнулся, слека приподняля на локте, увидел скорую и мгновенно оценил обстановку. «Отвезите меня в морг... ик... пжалста...» – «Какой морг?»—на автомате спосил фельдшер. Мент нежно приподымает  голову блуждающего, как летучий голландец, трупа  и истерически кричит – «Какой, на хрен морг?!»--«Центральный...»-- выдыхает Толик  и с чуством честно выполненного долга вырубается снова... Ну что сказать? Лиц очевидцев я не видел, но легко могу представить, что чувствуют люди, когда труп оживает и вежливо просит отвести его в морг... К этому времени фельдшер, щупая пульс обнаружил бирку с надписью – тело за номером таким-то и фамилия. Тут им и вовсе дурно стало. Но делать нечего. Погрузили Толяна, привезли, как он и просил в Центральный морг, благо не далеко. И тут заминка у них вышла—«А чё сказать-то?—от вас, значится, труп сбежал—принимайте...»--  мент был в явном замешательстве. «Может, его в больницу отвезти—вон рядом больница скорой помощи...»  -- неуверенно предложил он. На что водила категорически заявил, что с него довольно этих приключений и раз написано «тело», а, самое главное оно само в морг просится – то пусть туда и идёт. Мент вылез и долго звонил в звонок... наконец за стеклянными дверями показался Миша, этакий бегемот средних размеров и нехотя открыл дверь. «Ну?»-- сказал он тоном делового человека, которого постоянно отвлекают по пустякам от неимеверно важного и ужасно срочного дела. В принципе так оно и было. Миша с Геной похмелялись. Мент растерялся, но отступать некуда: «Мы эта... тута... тело вам привезли...» Миша задумался. Дело в том, что трупы из больниц собирали бойцы из Тканевой лаборатории типа меня, а с мест проишествия так называемая «труповозка» которая была в ведении Министерства Внутренних Дел. Скорая помощь даже, если человек уже был мёртв, везла его сначала в приёмное отделение ближайшей больницы. Так и не найдя логического объяснения он наконец догадался сросить: « – Э-э... какое тело?». «Ваше тело...»—мент начинал нервничать. «Наше тело при нас»-- сказал Миша и машинально похлопал сам себя по животу и груди, словно желая убедить окружающих и главное себя, что тело на месте.      
      «Так вот же и бирки опознавательные есть»—заупрямился мент. Миша неторопливо спустился по ступенькам и подошёл к открытой сзади машине. С полувзгляда оценив ситуацию, сказал : «Заносите внутрь, ложите на стол...» Фельдшер и водила послушно внесли тело, переложили его на стол и потихоньку пошли на выход. Миша же, как настоящий друг, бегом полетел в пособку налил стакан «чернила**» и тут же назад. Бережно приподнял голову Толяна и потихоньку начал вливать ему винцо в полуоткрытый рот. А в это время... фельшер спорил с водилой – стоит ли вернуться и сказать, что труп, ну как бы это поточнее выразиться, если и не живой, то по крайней мере не совсем мёртвый... Водила говорил, что сами разберутся и не надо лезть не в своё дело. А фельдшер вяло сопротивлялся. Они почти уже вышли наружу, но у самой двери совесть фельдшера победила. Он сказал: «На его месте мог оказаться каждый...» возразить было нечего, они развернулись и дружно в ногу как на параде, пошли назад... Невероятное зрелище открылось их изумлённому взору. Санитар чем-то поил труп, мало того труп, открыл глаза, самостоятельно допил, сел и довольно добродушно выругался. Раздался глухой стук. Это водитель упал в обморок. Слабовата оказалась психика... Фельдшер наоборот застыл, как вкопанный. Миша потом вспоминал, что таких больших глаз он ещё никогда не видел... Вот вкратце и вся история. Когда я познакомился с Толяном он представился – «Тело». Я сказал: «Странная фамилия, а зовут тебя как?» «Так и зовут». «Нет такого имени говорю...». Но Толян упорно отрицал любую другую версию. Тут вмешался Миша и подсказал—«Угости его...»  Я понял что это отработаный сценарий, но деньги у меня были, и я угостил и Тело и Мишу... и они поведали мне эту замечательную историю. 


Продолжение следует…


*Этимиология слова киронедостания—однокоренное слово кирять—выпивать, кир—выпивка. Когда выпивки недостаточно у человека возникает тревожное, неудовлетворённое состояние психики. Человек становится раздражительным и порою агрессивным. Не знаю. как это состояние называется в академических кругах, но на сленге рядовых студентов-медиков получил хождение термин-- киронедостания.

**чернила—дешёвое плодово-ягодное вино не высокого качества.