Сон о Чечне

      «Однажды на лекции по истории и традиции ВВС
      США преподаватель написал на доске большими
      буквами - УБИЙЦЫ. Он обернулся, посмотрел на
      нас очень серьезно и сказал: "Да, это вы". …
      Он предупредил, что нас будут использовать
      для убийств, зная, что мы любим летать» Ричард Бах

Я давно живу в США, но продолжаю интересоваться событиями на той территории, которая когда-то была Союзом Советских Социалистических Республик - моей Родиной. Изначально моё отношение к чеченским событиям было довольно однозначным: непорядочные люди хотят оторвать себе от страны кусок пожирнее. У меня такое отношение было к событиям во всех бывших советских республиках, за исключением прибалтийских. Там народ не смирился с зависимостью, и его не нужно было подбивать на отсоединение. В других же республиках после перестройки как обычно в трудные для страны времена нашлись люди, играющие на национальных чувствах и готовые на любые страдания своего народа, чтобы добраться до кормушки. Бедный народ. По моему мнению, в любой войне большинство людей по обе стороны фронта - настоящие герои, умирающие за высокие идеалы, внушённые им бессовестными политиками. Тоже происходило и в Чечне. Разница была в том, что на стороне Чечни воевала смесь героев, наёмников и бандитов, а на стороне федералов первое время - только солдаты-срочники, мальчики-герои – заложники понятий о долге перед Родиной и мужской чести. Бандиты в стане федералов были отдалены от воюющих: они отдавали приказы из Москвы. По этой причине в боевых действиях я был полностью на стороне России до одного случая.

Грозный тогда уже лежал в развалинах. На фотографиях он выглядел хуже, чем Сталинград в 1943. Эта дикость не давала покоя. Как–то сидя с гостями за праздничным столом, я узнал, что брат одной из присутствующих дам - лётчик, бомбивший Грозный. Я спросил её, как он спит после всего этого. На меня набросились со всех сторон, уверяя, что я давно живу вдалеке от России и не понимаю, что там происходит. Что были взорваны дома в Москве, что ничего другого не оставалось, но я всё равно отказывался понимать мужчину, который, находясь практически в полной безопасности, сбрасывает бомбы на головы женщин и детей. Гибель при этом нескольких матёрых бандитов никак его не извиняла. Прошло несколько недель. Разговор забылся. Подобно хирургу я ждал, что ещё немного и кровавая работа приведёт к желанному выздоровлению страны. Я по прежнему следил за событиями в Чечне с ощущением занозы в сердце, но всегда был на стороне «наших». И вот мне снится яркий цветной сон: я нахожусь в церкви непонятной конфессии. Солнце пробивается сквозь красивые, но частично разбитые витражи над входом. Я огляделся: внутри было полно чеченских беженцев – женщин и детей. Вдруг я заметил, что рядом со мной сидят вооружённые чеченские мужчины. Я пытался судорожно вспомнить, как я туда попал; подумал, что это ведь наверно сон; вдруг осознал, что меня сейчас могут убить просто за то, что я христианин. Не успел я это подумать, как один из чеченцев повернулся ко мне и сказал: «Ты не бойся, мы ничего тебе не сделаем. Мы просто хотим, чтоб ты посмотрел, как это страшно». Его слова вызвали у меня недоумение: он скорее успокаивал меня, чем пугал. И тут я услышал вой самолётов и увидел сквозь дыры в цветных витражах пару русских штурмовиков. Люди заволновались, но пронеслась мысль, что христианскую церковь бомбить не станут. В этот момент один из самолётов отклонился и начал с жутким воем пикировать прямо на нас. Вы даже не можете представить, что такое дикий ужас. Это было не кино, это было более чем реальность. Я видел каждую заклёпку на фюзеляже. Я ощутил дыхание самой смерти, и осознание невозвратности того, что сейчас произойдёт, буквально сковало меня.

С тех пор я перестал делить воюющих на своих и чужих. Война – противоестественна: хорошие люди во имя добра и справедливости убивают друг друга по наущению горстки бездушных манипуляторов с якобы «государственным мышлением». Но какими высокими идеями можно оправдать убийство мирных жителей, а тем более стариков и детей?

Прошло около года. Сон не забывался. Как-то в одну из суббот мы как обычно всей семьёй отправились играть в теннис рядом с ближайшим стадионом. Начинался футбольный матч, и теннисные корты были пусты, хотя автомобильные паркинги были забиты «под завязку». Как принято в Техасе, перед началом встречи на стадионе заиграла музыка, в воздухе замелькали змеи фейерверка, но был еще какой-то знакомый, особенный гул. От воспоминания спина моя начала холодеть. Рядом с городом находилась военная авиационная база, и в этот вечер лётчики решили развлечь зрителей по-своему. Что они показывали над стадионом, мы не видели. Мы увидели самолёт, когда бежать уже было поздно. Сначала начала трястись земля, потом из-за верхушек деревьев показался громадный американский штурмовой самолет. Он полз чуть выше самых больших деревьев прямо над нами со скоростью пешехода и, как мне показалось, завис всего метрах в 15 от нас над паркингом. Опять я мог видеть каждую заклёпку на летающем монстре. Я никогда не видел таких огромных самолётов-убийц так близко. Он излучал такую мощь, что у всех машин начали визжать противоугонные сигнализации. Самолёт медленно развернулся на 180 градусов, взревел и унёсся в сторону стадиона. Всё как в спектакле.

Ещё раз я вспомнил тот «чеченский сон» в жуткий день 11 сентября 2001 года, но уже по другому поводу. Помните фильм «Дом, который построил Свифт»? Там есть песня бездушных зрителей, следящих за тем, как на сцене герои убивают друг друга. В припеве есть строчка: «Посмотрим, как герои умеют умирать». В ночь перед терактом я почти не спал. Часов с трёх эти слова преследовали меня: кусочек песни повторялся в моей голове без значительных перерывов. Часам к шести я даже пожаловался жене, что фраза засела в мозгу и не даёт мне спать. Утром обсудили – посмеялись. Пришёл на работу, и тут начали разворачиваться те самые события. Всё время мне хотелось проснуться и узнать, что ничего не было, что все живы, но «спектакль» продолжался…