Между дождями. Пятая капля

Если раньше я и ходил в баню, то совсем не для того, чтобы попасть в другое измерение. А ведь эмоциональное опустошение и зыбкое блаженство, обретённые душой и телом в бане, наверняка являются признаками моего существования ещё в каком-нибудь параллельном мире.
Когда я распрощался с Банщиком, электронные часы, висевшие прямо над входной дверью, показывали 19:19. Мне показалось, это запросто мог бы быть временной шифр для моего шлюзования. А почему бы и нет? Не мешкая, я сделал всё так, как наставлял меня Банщик.

Набрал полную шайку холодной воды, немного суетливо донес её до дверей в парилку и поставил на кафельный пол. Затем осторожно откупорил бутылочку с содержанием сомнительного цвета. Под пробкой я обнаружил конус с маленьким отверстием на самой верхушке. На всякий случай принюхался. Странное дело, Капли пахли Дождем. Я запрокинул голову и поднес к правому глазу перевернутую кверху донышком бутылочку. И даже успел заметить, как Капля нехотя оторвалась от конуса и угодила мне прямо в глаз! Да, давно забытое ощущение. Но прислушиваться к себе сейчас мне показалось слишком расточительным. Поэтому тоже без промедления я сделал и со вторым глазом.

Я прикрыл глаза, давая возможность слезам смешаться с Каплями. Когда же я открыл их снова, то резкость очертаний вокруг меня была уже безжалостно размыта. Неясным взором прочитал перед собой надпись: «Верь открывает нутрь». Толкнул от себя дверь, поднял с пола тазик и шагнул в плохо освещенное чрево парилки. Потом ногой осторожно прикрыл за собой  дверь и направился к вожделенному месту любого заядлого посетителя парной: электрическому тену, обложенному камнями.
Вода, едва касаясь раскаленных камней, с возмущенным шипеньем перешла в газообразное состояние, и мгновенно все вокруг окутала густым паром. И я подумал, что каждый из нас, как и эта вода, всегда многолик, но легко узнаваем.
Я обязательно тебя отыщу! Где бы Ты ни была, и куда бы мне не пришлось за Тобой следовать. Я верю в то, что где-то там, за испаряющимися частичками воды Ты ждешь меня…

Мне почему-то вспомнилось детство. Откуда микроскопическая окалина взялась в глазу пятилетнего ребенка, сейчас уже и не припомню. Может, я уже тогда ковал своё счастье? Но хорошо помню, что открыть глаз было невозможно. Была такая невыносимая боль и, казалось, что мои моргающие веки безжалостно резали мой же ни в чём не повинный глаз. Слезы текли ручьями, но окалина закогтилась за глазное яблоко с остервенением. Моя бабушка, не мешкая, повела меня к соседке. Та была то ли знахаркой, то ли просто у неё был такой талант: находить неординарный выход без медицинского вмешательства.
И вот она усадила меня на выскобленный высокий табурет. Крепко зажала мою маленькую головушку своими морщинистыми и грубыми ладонями. Приблизила ко мне свое лицо и… запустила свой язык прямо мне в глаз! Язык был теплым и проворным, а мои ощущения – недоуменными. Она блуждала своим языком по поверхности моего глазного яблока и очень быстро достигла желаемого результата. Мешавшая смотреть на мир окалина, оказалась на кончике её языка. Она разжала ладони и вместе с этим освобождением ко мне вернулась свобода видеть...


- Ты откуда здесь взялся? – строгий голос, доносившийся до меня с той стороны света фонаря, меня даже обрадовал.
- Где «здесь»? – прикрывая ладонью от света всё ещё слезящиеся глаза, поинтересовался я. – Вы не опустите свой фонарь? Пожалуйста…
Только сейчас я ощутил холод и осознал, что моя влажная, но предусмотрительно не снятая одежда, стоит на мне колом. Взглядом я проследил за уходящим мне под ноги лучом света и разглядел, что стою я на полу, покрытом легким налетом изморози.
- И угораздило же тебя появиться, да ещё и в мою смену!  - наверное, я и впрямь являл собой жалкое зрелище. – Непосвященным здесь находиться не положено, понимаешь?
- Простите, но если я здесь еще немного постою, то точно буду посвящен в рыцари двухсторонней пневмонии, - в этой ситуации я лишь просил к себе немного человеческого участия.
- Откуда ты? – очевидно, голос из-за фонаря не терял надежды познакомиться со мной ближе.
- Держать гостя на пороге – дурной тон, - напомнил я свой статус.
- Незваного гостя, - уточнили по ту сторону фонаря.
- Хорошо, хорошо! - я запросил перемирия. – А можно меня уже вывести на свет и прислонить к тёплому обогревателю?
- Ладно, выходим, - послышалось в ответ. – И умоляю: осторожнее! Иди за мной след в след и, смотри, ничего здесь не опрокинь!

Ага, легко сказать «не опрокинь». Не видно же ничего. Луч фонаря отвернулся от меня в противоположную сторону, высветив лишь часть каких-то громоздких стеллажей, покрытых, как я успел заметить, инеем. На стеллажах были выложены аккуратными стопками небольшие контейнеры с маркировками. Много контейнеров! Раскачиваясь в такт шагам, луч стал от меня неторопливо удаляться. Позади него смутно вырисовывался контур моего проводника. Я поспешил следом.

Я не сказал бы, что сильно продрог. И все жё, когда впереди вдруг что-то звонко лязгнуло, мне показалось, что этот звук сейчас расколет меня на тысячу оледеневших осколков. Но маленькая полоска, наполненная теплым светом, разрастаясь на моих глазах до размеров внушительного дверного проема, стала меня отогревать.
Мои глаза мгновенно отреагировали на изменение яркости освещения. Я зажмурился и так, почти «в слепую», осторожно перенес свои ноги через порог. Позади меня, теперь уже знакомо, дверь лязгнула снова.
Стоило моим глазам привыкнуть к свету, как я обнаружил, что стою в комнате, где есть что-то наподобие пульта управления. Тут было полно и всякого другого оборудования, о предназначении которого я, как человек гуманитарного склада ума, не имею ни малейшего представления.
В помещении нас теперь было трое. Компанию дополнил тот, кто был за пультом.

- Ну, вот! А ты говоришь «крыса», - обратился вошедший со мной к восседавшему за этим самым пультом. – Где там завестись крысам? Я даже не понимаю, откуда он материализовался.
- Я – из парилки, - пытаюсь внести ясность.
- Я тебя только что вывел из холодильника, - перебил меня вошедший. – Тебе не показалось, что для парилки градус низковат?
- Как ты попал в морозильную камеру? – это уже восседавший начал говорить тоном, лишенным радушия. - Твоё проникновение изменило температуру среды хранения и нарушило показания датчиков.
- У вас, случайно, чаю горячего не найдется? – я так продрог, что до их датчиков мне не было никакого дела. Пришла пора позаботиться о себе.
- Мы здесь не держим съестное, - отозвался вошедший. – Но на бытовом уровне можно и попить, и перекусить.
- Наверное, понадобятся деньги? – с тоской в голосе уточнил я.
- Тебе – не понадобятся, - угрожающе произнес восседавший. – Мне повторить вопрос?
- Послушайте, у меня пропала жена, - вздохнув, начал я. – Я Её искал, пошел в баню и уже оттуда попал сюда. Я удовлетворил ваше любопытство?
- Отчасти, - отозвался восседавший. – Меня не интересует маршрут твоих злоключений. Я хочу знать: как ты оказался в герметичном низкотемпературном хранилище с системой защиты от несанкционированного проникновения пятого класса?
- Как-как! Я же изысканным русским языком вам говорю, спросите у Банщика, раз мне не верите, дознаватели хреновы, - и я указал на дверь, которая была за моей спиной.
- Так он с собой ещё и приятеля прихватил, – угрожающе протянул восседавший, и было уже двинул свое тело вперед.
- Да, все нормально, мужики! Один я, один, - успокаивающе произнес я. – А не подскажете, который час?
- Здесь нет времени. Здесь все происходит именно сейчас, - спокойно ответил мне тот, кто вошел вместе со мной.
- А что это за место такое? – продолжал я дальше эксплуатировать удачу неформального общения.
- Ты не особо стараешься отвечать на вопросы, - одернул меня восседавший. – А уже претендуешь получить ответы.
- Так мы никуда не продвинемся, – рассудительно прервал вдруг вошедший поток сарказма восседавшего. – Какими бы путям он не шел, он все равно уже здесь. Не вести же мне его теперь обратно?
- А вы кто? – не унимался я.
- По-моему он безнадежен. Опять за своё! – апеллировал к своему напарнику восседавший.
- А мы те, кто приглядывают здесь за всем этим беспокойным хозяйством, - и вошедший кивнул в сторону двери, откуда мы только что вышли. – Меня зовут Куппи. Его – Дон.
- Очень приятно! А я – Глеб, - представился я. – А что за хозяйство-то?

- Здесь хранится Любовь, - как мне показалось, не без гордости произнес Куппи. – Вернее то, что от неё обычно остается.
- Что, прямо в холодильнике? – удивился я.
- А ты, наверное, хочешь, чтобы эта штука хранилась при комнатной температуре и разнесла наш мир к чертовой бабушке? – Дон от чего-то вдруг решил, что его эмоциональность все-таки победит мою неосведомленность.
- А что тут такого? – всё спрашивал и спрашивал я. – Тут у вас обыкновенная Любовь, а требования к её хранению, прямо как на артиллерийском складе.
- Понимаешь, Глеб, - Куппи снова подключился к разговору. – Любовь – это ведь неконтролируемый поток энергии. Диапазон её применения весьма широк: от созидания до разрушения.
- Простите, коллега, - перебил его я. – Но как Любовь можно хранить? Она же  все-таки чувство? Или как?
- Я так и знал, - Дон приготовился в очередной раз уличить меня в невежестве. – По-твоему, если саму Любовь нельзя потрогать руками, так, значит, она не может оставить после себя никаких следов? Так что ли?
- Ну, почему же. После Любви обычно остаются дети, - примирительно сказал я. - Ребята, ну, это не серьезно. Все же на уровне влечения и эмоций. А эмоцию невозможно пощупать руками. Только почувствовать. Подождите, я, что в морге?
- Тебя послушать, так мы здесь все патологоанатомы, - отмахнулся Дон.
- Ты прав лишь в том, Глеб, что происхождение Любви неконтролируемо и нематериально, - Куппи печально улыбнулся. – А ты разве никогда не задумывался: куда потом исчезает Любовь из отношений между мужчиной и женщиной? Во что она превращается?

Да, у кого-то возле этого холодильника натурально заморозило мозги. Ну, за себя-то я спокоен. А вот коллеги, на мой незаинтересованный взгляд, нуждаются в серьезной корректировке сознания.

- Проснись и пой! Ты в хранилище № 061296, - наконец-то явил мне свою улыбку Дон. – Здесь мы и храним то, что остается от Любви: воспоминания, обиды, ненависть, боль. В общем, свозят сюда всякую гадость…
- Да вы тут совсем отморозились! – накинулся на них я. – Какое хранилище? Какие отходы?
- Ничто, мой друг, не берется из неоткуда и не исчезает в никуда, - многозначительно произнес Куппи.

Где я? В какие земли меня переместила судьба? Что это за мир такой, где даже чувства оставляют после себя отходы? У нас я такого и не встречал. Вывод прост: я не дома. Неужели я и в самом деле оказался в Между Дождями?

- И что, здесь можно найти то, что осталось и от моей Любви? – на всякий случай поинтересовался я.
- Ну, если ты когда-нибудь любил и значишься в списках нашего хранилища. Тогда, конечно, можно что-то ещё и отыскать, - начал рассудительно Дон. – Хотя делать это нам категорически запрещено.
- А если я, скажем, предложу вам некий стимул? – прощупывал неустойчивость их сознания я.
- Ну, за стимул искать приключений на своё опорное место, гораздо увлекательнее, – откликнулся Дон. –  У нас, между прочим, смена через полчаса заканчивается. И если, угостишь меня «Радостью», а его –  «Двойной Печалью», то будем считать, что мы заинтересовались твоим предложением...

ПРОДОЛЖЕНИЕ КАПАЕТ...