Кристина 3

Возле студии, занимающей помещение бывшего магазина на первом этаже сталинской девятиэтажки на Ленинском, всегда есть место для моего Инфинити. На красной вывеси так и написано «Студия Декора». Я не только работаю над заказами, но и продаю декоративные изделия для дома. На витринах выставлены картины, статуи, фонтаны и прочие прелести домашней атмосферы. Конечно, клиентов не так много (в наши непростые времена, многие предпочтут употребить немалые суммы, которые я требую за свои товары, в более рациональное русло), но я позволяю себе содержать магазин, поскольку это хорошая реклама моего бизнеса. Многие приходят сюда выбрать какую-нибудь диковинку для ванны, а уходят, оставив заказ на оформление всего дома. Вообщем, магазин и студия полностью окупаются, да еще и приносят неплохую прибыль.
Я никогда не признаюсь окружающим, но мне всегда доставляет удовольствие со строгим видом заходить в студию. Наверно, это тоже какой-нибудь комплекс, и, если спросить психологов, то они обзовут его по-латыни и разложат по полочкам все психические травмы, приведшие к такому результату. Я все это понимаю, но мне, черт возьми, все равно приятно. В конце концов, для того мы и живем на свете, чтобы побеждать свои детские комплексы.
- Здравствуйте, Иван Александрович, - встречает меня администратор Лена. Она как всегда подчеркнуто строго одета, волосы убраны в пучок, а в руках неизменный радиотелефон.
- Привет, - киваю я. – Как идут дела?
Лена набирает воздух и на одном дыхании начинает рассказывать мне обо всем, что происходило в магазине и в студии за последнюю неделю. Я сажусь в кресло, делая вид, что внимательно слушаю. На самом деле просто жду, когда она закончит, чтобы спокойно пройти в «цех» (так я люблю называть саму студию, где руками и кистями моих художников и рождается искусство). Там я задам тот же вопрос, но художники – они не менеджеры. Они хмыкнут и ответят, что нормально, и снова уткнутся в свои работы.
Так и происходит. Когда последние новости слетают с пурпурных губ Лены, я встаю и прохожу в «цех». Там прохаживаюсь между недоделанными изваяниями (один цыганский барон заказал несколько статуй в свой дворец), перекидываюсь короткими фразами с «рабочими». В третий раз услышав на свои вопросы ответ «все нормально, к сроку успеем», начинаю чувствовать себя лишним. Люди тут работают, а я пристал со своими вопросами. Это для меня искусство – теперь просто бизнес. А для них  – полное погружение в себя. Все, что я могу контролировать – только сроки. Остальное на их усмотрение. Это на заводе начальник цеха следит, чтобы все детали были сделаны по его чертежам. В своем цеху, я такой властью не обладаю, ведь, если не понравятся детали, мне придется уволить самого мастера. А всех, кто меня не устраивал, я давно уволил. Следовательно, результаты меня устроят. С этой мыслью, разворачиваюсь и собираюсь уйти, как замечаю прислоненный к стене холст. А на холсте – Моя Кристина. Замираю, вглядываясь в картину. Поразительное сходство!
- А кто это писал? – указываю я на холст.
- Валерка, - не отрываясь от работы отвечает самая пожилая из моих работников, Марина.
Обвожу глазами цех: Валеры не видно.
- А где он?
- На Кубе. Он же в отпуске.
- А-а, - протягиваю я. – А не знаешь, кого это он изобразил?
- Не знаю, - Марина кидает безразличный взгляд на портрет. – Родственницу, может быть.
Я снова впиваюсь глазами в лицо на картине. Рассматриваю каждый штрих. Теперь вижу, что изображение сильно размыто (наверно художник использовал распылитель). Но самое страшное, что лик Кристины абсолютно исчез с холста. Теперь это было просто женское лицо, без определенных черт. Как-будто болванка, на которой можно вывести образ любого человека.
Быстро выхожу на улицу. Все мои мысли только о ней. Открываю дверь машины и, превозмогая боль ушибов, сажусь в кресло. Рука сама тянется к листку с ее номером. Зачем-то внимательно рассматриваю каждую циферку и подпись. Мне даже начинает казаться, что я даже ощущаю ее запах. Срочных дел на сегодня больше нет. Не желая больше мучить себя, я достаю “Gresso” и набираю одиннадцать сладких цифр.
«Абонент временно недоступен. Попробуйте позвонить позднее» - слышится из трубки. Мое разочарование не знает границ. Неужели дала старый номер? А может, специально отключила телефон? Кидаю трубку на сидение. Зачем я вообще сейчас звонил? Может у нее какие-нибудь дела или телефон разрядился? Я завожу двигатель и вылетаю с парковки на трассу, грубо подрезав Газель. Ну ничего, бывает. Тянусь к кнопочке, чтобы извиняющейся мигнуть аварийкой, но газелист начинает злобно сигналить, да еще и кулаком машет из окна. Тогда иди в жопу, скот! Вместо аварийки я несколько раз бью по тормозам, подрезая Газель.
Машина передо мной останавливается (впереди загорелся красный). Я тоже торможу, поглядывая в боковое зеркало (чувствую, что дело не обойдется одними жестами). Так и есть. Придурок хлопает дверью своей помойки и топает ко мне. Сейчас будет разборка.
Открываю дверь и спокойно встаю у своего черного Инфинити.
- Ты чё, бля, падонок! – подходит ко мне газелист. Это блондинистый русский парень лет двадцати пяти. Одет, как, наверное все водилы летом, в сетчатую черную майку без рукавов и длинные ниже колен шорты поносного цвета. Крепкий и на полголовы меня выше, хотя я сам, при ста восьмидесяти двух сантиметрах, считаюсь довольно высоким. Он останавливается прямо передо мной и извергает еще целую тираду ругательств в мой адрес.
- Заткнись! – перебиваю я его на полуслове и выстреливаю кулаком по лицу. Удар, к моему большому удивлению, проходит мимо цели (ловкий парень), и я, по инерции, наклоняюсь вперед. Дальше я полностью теряю контроль над ситуацией. Чувствую, как его руки обхватывают меня за туловище и в следующую секунду ноги отрываются от земли. Еще через мгновение я оказываюсь на асфальте с заломанной за спину рукой.
- Лежи спокойно, придурок, - говорит надо мной победитель. Иначе руку сломаю.
Он держит меня на асфальте прямо напротив открытой двери моей машины. Из салона начинает играть мелодия звонка телефона, лежащего на сиденье справа. Черт, вдруг это она? – проносится мысль.
- Отпусти! – кричу я. – Мне нужно ответить! – я начинаю извиваться по асфальту, пытаясь освободиться от захвата. – Дай мне ответить на телефон!
Ничего не понимающий парень отпускает мою руку и убирает колено с шеи. Я резко вскакиваю и кидаюсь в салон к трезвонящему мобильнику. Да! На определителе ее номер. Я нажимаю на ответ:
- Алло.
- Алло, здравствуйте, - черт, это лучший голос на свете! – С вашего номера мне звонили несколько минут назад.
- Да, это я звонил, - я пытаюсь говорить спокойно, хотя не могу отдышаться после потасовки.
- А кто это?
- Это Иван. Мы познакомились с тобой вчера на Тверской, – я вылезаю из салона. Водитель газели стоит на том же месте, не зная, как ему реагировать. Наверно, раньше еще никто не прерывал с ним драку, чтобы ответить на звонок. Парень явно чувствует себя не в своей тарелке.
- А-а, Иван, помню-помню, - радуется Кристина на том конце. - А у меня просто телефон был отключен, - зачем-то оправдывается она.
Я чувствую, что должен ее куда-то пригласить, иначе разговор зайдет в тупик.
- Я хочу пригласить тебя на ужин сегодня, - уверенно говорю я. – В шесть часов приеду на то место, где вчера вас высаживал.
Она, конечно же, говорит, что предложение неожиданное, что есть какие-то неотложные дела, но моя настойчивость в купе с уверенностью все-таки заставляют ее согласиться.
Завершив долгожданный разговор, я кладу мобильник в карман. Я и водила просто стоим и смотрим друг на друга. Я вижу, что вся злость в нем уже перегорела. Моя же – не успела накалиться, поскольку я только что поговорил с той, о ком мечтаю весь день. Нам с ним уже не о чем разговаривать, а тем более драться. К тому же, поединок я проиграл в сухую, так что за хамство на дороге парень отомстил.
- Ты меня извини, - первым начинаю я. – Я был не прав.
- Ладно, в расчете, - говорит он и протягивает руку.
Мы практически по-дружески прощаемся, и он идет к своей машине, а я залезаю в свою.