Школьные годы. 3 часть

Фото. Именно сюда, на это место, по моим замыслам и должны были приземлиться инопланетяне в 2000 году. Но мои предсказания не сбылись.

   Когда мы окончили начальную школу и перешли в 5-й класс, то классным руководителем, до окончания школы, была у нас Зуева Валентина Федоровна.
Помню 1-е сентября 1966 года. Опять мои детские впечатления и воспоминания. А из этих воспоминаний выводы я, конечно же, сделала только во взрослой жизни.

     Анна Георгиевна пришла на первый классный час в нашем 5-м «А». Видимо, она хотела передать нас, как говорится, из рук в руки. И здесь проявилась моя способность улавливать настроение и запоминать взгляд. Средняя школа – это взросление: много уроков, много учителей, разные кабинеты, естественно, и большая ответственность. Но в первый день сентября мы не могли ещё этого осознать, чувствовали себя детьми и вели себя соответственно. Валентина Федоровна с первого же урока установила жесткую позицию и поставила нас на свои места, в общем, дала понять, что у неё не разгуляешься. Нас это очень шокировало, так как мы к такому строгому обращению не привыкли. Помню, что Анна Георгиевна даже сделала замечание Валентине  Федоровне, на что она, как мне показалось, очень резко ответила. Вот тут я и запомнила взгляд  нашей первой учительныцы. Она смотрела на нас с такой любовью, жалостью и волнением, как смотрят матери на своих подросших детей, которых необходимо отпустить от себя для дальнейшего взросления. Она понимала эту необходимость, но в её глазах блестели слёзы. Возможно, что всё было правильно. В таком возрасте уже нужна строгость и дисциплина. Хотя и нам, и Анне Георгиевне такое отношение очень не понравилось, но потом всё вошло в своё русло. Валентина Фёдоровна вообще была человеком резковатым, некоторые ученики и их родители даже конфликтовали с ней по этому поводу. Но в моей жизни таких конфликтов не случалось, хотя я и видела, что не всегда она была права с другими учениками. Видимо потому, что Валентина Фёдоровна преподавала русский язык и литературу, мои любимые предметы, то и помню я только то, что мне было интересно.

 Помню, как она очень рассердилась, когда почти весь класс, написав диктант, сделал ошибки в слове "искусство". Наша учительница потратила несколько уроков на то, чтобы научить нас писать правильно, но кто-то упорно писал «исскуство», а кто-то и того хлеще – «исскусство». Видно, мы её своей безграмотностью, как теперь выражается современная молодёжь, «достали». На каждом уроке русского языка Валентина Федоровна  вызывала всех нас по очереди к доске, где мы должны были крупными буквами написать это слово правильно. Мы уже стонали от её обучения, а она, раздраженно, но настойчиво говорила: «Вы меня на всю жизнь запомните! И через пятьдесят лет даже во сне будете это слово писать без ошибок».  Так и слышу сквозь прошедшие с тех пор годы её усталый, но громкий голос: «Ис – приставка, кус – корень, ств – суффикс, о – окончание. Поняли?» Мы дружно кивали головой. А потом начиналось всё сначала. В конце концов, мы отработали это слово до автоматизма, но вплоть до окончания школы Валентина Фёдоровна не забывала его включать в каждый словарный диктант, чтобы нам жизнь мёдом не казалась. Таким же образом, не мытьём, так катаньем, она вбивала в наши непутёвые головы и другие, не поддающиеся нам правила великого и могучего русского языка. Думаю, что не напрасно. Во всяком случае, лично я ей очень за это благодарна.

     Об уроках литературы отдельный рассказ. В те времена, когда я училась в школе, учителя особо не экспериментировали. Вышестоящее начальство не разрешало. В основном все учителя Советского Союза преподавали свои предметы по разработанным Министерством образования методическим материалам. Но те педагоги, которые очень любили свой предмет, пытались расширить круг познаний учеников.

     Литературные произведения, помещенные на страницах учебников, мы, конечно, читали и изучали. Всё в рамках программы, и никакой самодеятельности. Говорить и писать своё мнение о тех или иных литературных героях и писателях считалось неприличным. Думаю, что Валентине Федоровне такое положение дел не очень нравилось. А так как она была не только преподавателем литературы, но и классным руководителем, то и внеклассную работу вела она. Часто после уроков мы устраивали диспуты на разные темы. На поступках героев литературных произведений мы учились обсуждать наши личные проблемы. Здесь мы могли говорить, всё, что думали, а Валентина Фёдоровна внимательно нас слушала. Иногда она останавливала тех, кто слишком вольно высказывал свои мысли, намекая нам на то, что «вольнодумство» чревато осложнениями. Всё-таки, до эпохи «гласности» и «перестройки» оставалось ещё почти двадцать лет.

    Когда мы перешли в 5-й класс, то нам, было, разрешили садиться за парты, с кем хочется. Так что девчонки и мальчишки разделились по парам. Мы, естественно, сели с Олей Гнитиенко, а как же иначе. Через какое-то время Валентина Фёдоровна поняла, что такая расстановка сил мешает учебному процессу. Где-то на «галёрке» сидели два друга: Володя Смоляк и Саша Анастасьев.
 
Учились мальчишки хорошо, но на уроках постоянно получали замечания за болтовню, и для их перевоспитания Валентина Фёдоровна пересадила и нас. Мы было возмутились: « А почему нас то?»  На что она лаконично ответила: «Потому что вы обе очень послушные и положительные девочки». Доказывать, что мы не очень-то послушные и не совсем положительные, было бесполезно, и нам пришлось смириться. Я сидела с Сашей Анастасьевым на первой парте, прямо у учительского стола, под постоянным и пристальным взглядом Валентины Фёдоровны. Тут захочешь, да не разгуляешься. В общем, такое положение дел не устраивало ни нас, ни мальчишек. Так что в последствии мы стали так сидеть только на уроках литературы и русского языка, а на остальных, как и раньше. Именно тогда и произошел эпизод, который я и запомнила.
    Саша Анастасьев очень хорошо рисовал. Этот его талант я заметила как раз тогда, когда мы сидели за одной партой. На каких-то листочках, обложках тетрадей и дневника он авторучкой или карандашом постоянно что-то рисовал: животных, людей, чьи-то портреты. А однажды он нарисовал портрет В.И.Ленина. Под крышкой парты он показывал мне своё художество: « Ну, как?» Я восхищенно кивала головой: «Здорово!» Было действительно здорово. Валентина Фёдоровна сделала нам замечание, но я была настолько поражена, что не заметила этого. Тогда она подошла к нам и сказала: «А ну-ка показывайте, что у вас там». Саша отдал ей листок. Думаю, что все мои бывшие одноклассники хоть раз, да испытали на себе её пронизывающий взгляд, как будто она заглядывает тебе в душу. Так было и в тот раз. Валентина Фёдоровна посмотрела на тетрадный листок, где был запечатлен портрет вождя мирового пролетариата, потом внимательно на Сашу, потом опять на листок… В общем, пауза затянулась, а в классе стояла гробовая тишина. Мы думали, что она нас накажет, запишет замечание в дневники или ещё что-то подобное. Но ничего этого не произошло. Она только сказала несколько слов, смысл которых был примерно таков: « Ты действительно очень хорошо рисуешь. Но запомни, что нигде и никогда больше не рисуй этот портрет. Ленина имеют право рисовать только настоящие художники, и то, у которых есть на это разрешение». Она не стала развивать эту тему и объяснять, какие могут быть последствия. Но по тону одного её голоса можно было сразу всё понять, хотя мы и были ещё детьми.  Не знаю, помнит ли Саша этот эпизод, но я сейчас понимаю, что это был ещё один жизненный урок, предоставляющий  возможность думать самим своей головой.

    А ещё у нас на каждом уроке литературы были «пятиминутки», или, как их официально называла Валентина Фёдоровна: «Пять минут выразительного чтения». Перед началом основного урока три первые парты, то есть шесть человек, читали любые стихи, любых поэтов, даже малоизвестных. В общем, кому что нравится. На следующем уроке литературы – три вторые парты и т.д. Можно было читать и прозу: маленький рассказ или отрывок из произведения.

   Во-первых, это развивало кругозор. Во-вторых – память. А в-третьих, мы учились не стесняться выступать на публике, пусть даже пока публика – это всего лишь одноклассники. Я очень любила эти «пятиминутки», которые были минутами настоящего творчества. А если учесть, что у меня была идеальная память, и я, прочтя несколько раз текст, сразу его запоминала, то, как только подходила моя очередь, то одна я в пять минут никак не укладывалась. Я очень любила декламировать целые поэмы и рассказы. А ведь кроме меня было ещё пять человек. Так что, бывало, наши «пятиминутки» занимали половину урока, но Валентина Фёдоровна никогда нас не прерывала, а внимательно и с интересом слушала, а в конце выступления ставила каждому оценку, причем, в журнал. Иногда,  кто-нибудь из ребят, зная мою любовь к большим произведениям, просил меня перед уроком: «Тань, расскажи что-нибудь подлиннее, может меня не успеют спросить». Приходилось выручать. Не думаю, что это шло в ущерб изучению программного материала, потому что мы все произведения, которые необходимо было знать, читали дома во время учебного года и обязательно летом. К сожалению, сегодняшние ученики этим похвастаться не могут. 

    В пятом и шестом классе мой «репертуар» состоял из стихов Бориса Заходера, Сергея Михалкова, «Денискиных рассказов» Виктора Драгунского. В седьмом и восьмом – поэмы и стихи П. Антокольского, М.Алигер, рассказы А.П. Чехова и М.Шолохова. Стихи Эдуарда Асадова переписывались тогда из тетради в тетрадь. «Стихи о рыжей дворняге», как мне помнится, на «пятиминутке» читали все, и каждый раз ком подкатывал к горлу, несмотря на то, кто и как  читал это стихотворение. В старших классах я открыла для себя поэзию Юлии Друниной, Вероники Тушновой, Новеллы Матвеевой и до сих пор зачитываюсь их стихами. У меня даже сохранилась старая тетрадь, куда я выписывала их стихи из всевозможных сборников, альманахов, газет и журналов, так как в то время  книги таких поэтов не издавались. Я уверена, что если бы не было этих «пятиминуток», то многие литературные произведения прошли бы мимо нас.

    Учась у Валентины Фёдоровны, мы часто писали сочинения. Больше всего я любила писать сочинения на свободную тему. А больше всего не любила писать план, который необходимо было составлять перед сочинением. Внутренне я всегда этому сопротивлялась и возмущалась: «Ну, как можно сочинять по плану?»  Но пришлось смириться, и я приноровилась сначала всё же сочинять, а потом писать план, раз уж требуют.

    В пятом классе мы писали сочинение на тему: «Мой друг или моя подруга». Конечно, я написала о своей лучшей подруге Оле Гнитиенко. Запомнила этот эпизод потому, что Оля на меня сильно обиделась, и мы с ней чуть не поссорились. Нет, ничего плохого я о ней не писала. Просто это был очередной урок о том, в чем разница между словами, которыми мы общаемся в повседневной жизни и, практически теми же словами, написанными на бумаге. В то время мы уже отказались от мучительного  заплетания косичек, отнимающего так много времени. Мне было удобно собрать на резиночки два длинных «хвостика», а Оля свои волосы собирала на затылке в «конский хвост». Описывая в сочинении внешность своей подруги, я имела неосторожность написать примерно такую фразу: « А ходит моя подруга с хвостом», без всяких кавычек. В общем, как говорим, так и пишем. А Валентина Фёдоровна всегда наши сочинения анализировала вслух, показывая, где и что мы написали неправильно. Когда она прочитала моё литературное творчество, весь класс начал хохотать. Мне и самой смешно стало. Смеялись, в общем-то, надо мной, но Оля приняла этот смех на свой счёт. Потом мне долго пришлось убеждать подругу в том, что я совсем не хотела её обидеть.

    А однажды, классе в шестом, Валентина Фёдоровна задала нам на дом писать сочинение на тему: «Каким я вижу свой посёлок в 2000-м году». Для конца 60-х годов ХХ-го века тема очень интересная. И моя буйная фантазия расцвела во всей красе.

    Незадолго до этого я прочитала очень интересную фантастическую книгу, которую взяла в детской библиотеке, и которая называлась «Голубые люди с Розовой Земли» Владимира Мелентьева. Через много лет, когда я стала работать в той самой библиотеке, то пыталась отыскать хотя бы её следы в каталоге или инвентарной книге, но всё тщетно. В годы моего детства книга была уже зачитана до дыр, а потом, видимо, больше не издавалась. Сюжет этой книги был примерно такой.

     Где-то во Вселенной существует розовая планета, аналог нашей Земли. Только люди там живут с голубой кожей. В общем, почти как мы, только наоборот. Интересные приключения начинаются тогда, когда мальчик по имени Юра, встречает на лесной полянке инопланетян. Особо сюжета уже не помню, помню только, что после прочтения этой книги я долго ходила, как во сне, и ещё чаще стала смотреть на звёздное небо. Видимо, заданное сочинение я и писала под впечатлением прочитанного.

    Начала писать сочинение я почему-то поздно вечером, верно, долго гуляла. На следующий день его надо было уже сдавать. Домашние все легли спать, а я взяла новую тетрадь в 12 листов за две копейки, закрыла на кухню дверь и начала думать о будущем. А действительно, каким будет наш посёлок в начале 21-го века? Что изменится? Я буду тогда совсем старой, мне ведь исполнится уже 45 лет. Конечно, к тому времени уже вовсю будут курсировать ракеты между планетами, и жители других цивилизаций будут прилетать на Землю. А как же иначе? Если в 60-х – что ни год, то новый космический подвиг, а уж через тридцать лет только так и должно быть! А ещё масло в огонь подливало то, что я лично была знакома с одним из самых первых космонавтов Советского Союза. А такое не у каждого в жизни случается. В общем, причин мечтать было много. Сейчас уже, за давностью лет, не могу вспомнить все подробности своей фантазии, но кое-какие моменты сюжетной линии я всё же запомнила, и опять благодаря Валентине Фёдоровне.

   Естественно, к 2000-ному году наступит коммунизм, и все люди будут жить счастливо и весело. На участках возле коттеджей, и на сквере в центре посёлка благоухает множество красивых цветов. Самый главный атрибут, без которого немыслимо наступление коммунизма – это памятник В.И.Ленину, причем высотой обязательно с огромный дом. А если учесть, что на то время в посёлке самыми высокими были школа и две пятиэтажки, то примерно такой памятник я видела, стоящим на сквере, никак не ниже. Все жители, празднично одетые, собрались перед Домом культуры, так как должно произойти очень важное событие: к нам, в Северный, на экскурсию, прилетают инопланетяне. Все вглядываются в небо и радуются, когда маленькая точка быстро превращается в большой космический корабль, приземлившийся на полянке, напротив детского сада №610, там, где сейчас находится детская площадка.
 
 Из него выходят люди в серебристых костюмах, очень похожие на нас, и улыбаются. Жители посёлка приветствуют их хлебом-солью и цветами. Потом все начинают спрашивать гостей о житье-бытье на других планетах. Инопланетяне удивлялись нашим глупым вопросам: «Как этого можно не знать? Вы что, из другой галактики прилетели?» И для ясности решила пояснить, что на нашем земном языке это означает: «Вы что, с Луны свалились?» Я напридумывала там ещё много чего, на все двенадцать листов, но именно реакция Валентины Фёдоровны на фразу о Луне мне и запомнилась.
     Ночью папа несколько раз вставал и сердитым голосом говорил: «Ты всё ещё сидишь? А ну, немедленно спать! Раньше не могла уроки сделать?» А я ему каждый раз отвечала: «Всё, всё, заканчиваю уже». Когда же он проснулся в пять часов утра, чтобы собираться на работу, и опять увидел меня с авторучкой в руках, то на меня такого «полкана спустил», что я запомнила это на всю жизнь. Мне было так обидно, и, совсем не спавши, со слезами на глазах, сразу стала собираться в школу. Ещё помню, что по дороге в школу Оля Гнитиенко у меня спросила: «Тань, ты сочинение написала?» «Написала» – устало вздохнула я. А она: « А я забыла. Дай списать». После бессонной ночи и испорченного настроения я, видимо, на неё так посмотрела, что Ольга, было, обиделась, и обозвала меня жадиной. Но когда она увидела, сколько я написала, то ей сразу перехотелось у меня списывать. Она что-то быстренько начирикала на перемене и сдала написанное.

    На следующем уроке Валентина Фёдоровна стала раздавать сочинения, но уже с оценками. На её столе, стоящем по ту сторону парты, за которой я сидела, лежала стопка наших фантазий. В основном все сочинения были написаны на двойных листках, вырванных из середины тетради, так что моя одинокая тетрадь выглядела среди них сиротой, но зато была очень приметной. Прежде чем взять тетрадь со стола, Валентина Федоровна долго смотрела на меня, практически в упор, тем самым пронизывающим взглядом, который был присущ только ей. Потом медленно взяла тетрадь со стола, хотела что-то сказать, но промолчала, как-то странно качнув головой. Затем улыбнулась краешком губ. Немного потеребив мою тетрадь, Валентина Федоровна протянула её мне через стол и, вздохнув, тихо сказала: «Ну, ты и фантазерка!»

    Когда я раскрыла тетрадь, то увидела, что красными чернилами было отмечено несколько незначительных ошибок, на 24 листа – совсем немного. А вот прямая речь инопланетян и моя трактовка их слов с «космического», были подчеркнуты тремя жирными красными чертами. И рядом, на полях, была подпись: « А это что такое???»

 Да, да, именно с тремя вопросительными знаками. «Ну, что, что? – ответила я сама себе – сочинение, причем на свободную тему». Ведь Валентина Фёдоровна сама сказала: «Что хотите, то и пишите». Вот я и написала, что в голову пришло. Сейчас, когда уже и 2000-й год позади, и возраст – на шестой десяток, эти фантазии кажутся такими смешными. Но ведь действительно мы верили в  «прекрасное далёко» так, что аж дух захватывало. А потом,  уже во взрослой жизни, увидев однажды детский фильм «Гостья из будущего», я не упускаю возможности посмотреть его ещё и ещё. Потому что он возвращает меня в моё детство, в детские мечты.
    А ещё я помню, как мы тренировались в подделке учительских росписей. Нет, мы их не использовали в противоправных целях. Просто мы друг перед дружкой, от нечего делать, хвалились, у кого лучше получается подпись Валентины Фёдоровны. Наловчились мы здорово. Исписывали её подписью целые тетрадные листки. Но однажды листков под рукой не оказалось, и мы изрисовали бумажные обложки дневников. А тут, неожиданно, Валентина Фёдоровна скомандовала сдать всем дневники, чтобы проставить какие-то оценки. Не помню, чей дневник попал ей в руки, но открылся он сам как раз на последней странице, где и красовались поддельные подписи. Сейчас не могу без улыбки вспоминать этот эпизод, а тогда было не до смеха. В общем, произошла немая сцена, почти как в театре. Валентина Фёдоровна уставилась удивлённым взглядом на множество «своих» фамилий и, видимо, от перенесенного шока, не смогла вымолвить ни слова. А у нас души «в пятки ушли». Потом, немножко оправившись, она медленно произнесла: «Т-а-а-а-к. А это что такое?»  В нашем классе училась Галя Зуева, её однофамилица. Мы начали бессвязно убеждать Валентину Фёдоровну, что, мол, так расписывается Галя, и мы просто баловались. Наша классная руководительница не стала делать никаких оргвыводов,  только строго приказала: « Чтобы я этого больше не видела!» Мы всё поняли, и она этого больше не видела.
    Вообще-то наш класс всегда был в школе на лучшем счету. Нас часто «премировали» различными поездками, экскурсиями, походами в театры. Только благодаря школе я смогла побывать в Колонном зале Дома Союзов, на концерте. Одновременно с изучением классических произведений русской литературы, для нас организовывались поездки на автобусе в театры, так как в то время из нашей «деревни» везти целый класс в городском транспорте было очень проблематично. Спектакли «Ревизор» и «Горе от ума» в Малом театре, оперу «Евгений Онегин» – в Большом, и другие мы смотрели всем классом. Все эти культпоходы, а вернее, культпоездки, я помню до сих пор. И точно знаю, что если бы не школа, то я никогда в своём детстве не побывала бы в этих театрах.

    Если спросить наших ровесников, которые жили в других районах Москвы или других крупных городах, где существовали кинотеатры, то у очень многих осталась масса приятных и весёлых воспоминаний о том, как они классом сбегали с уроков в кино. А вот у нас такого не было. Как я уже говорила, в нашем  ДК детские сеансы показывали только днём, по выходным, а на вечерние сеансы нас просто не пускали. Все ближайшие к Северному посёлку кинотеатры были настолько удалены от нашей школы, что никому и в голову не приходило туда ехать. А организовывать культпоходы в кино было совершенно ни к чему, потому что мы все и так там встречались каждое воскресенье. Думаю, что все помнят такие фильмы,  как «Орлёнок», «Звонят. Откройте дверь!», «Человек-амфибия», «Тайна двух океанов», «Добро пожаловать или посторонним вход запрещен!», «Республика ШКИД».  «Кавказскую пленницу» и «Операцию «Ы»  мы смотрели в клубе немыслимое количество раз, и до сих пор не надоедает.  А про «Неуловимых» и говорить нечего.