В одну реку дважды... Глава 8. Кутёк

Минин шёл из больницы по ночным улочкам спящего городка. Полная луна заливала землю голубым светом. Голубым? Белым? Молочным? «Какой же цвет у этого призрачного сияния?» - невпопад своим мыслям подумал Виктор. А мысли накатывали волна за волной, не давая ни секунды расслабления. То, о чём поведал Ситаридис перед смертью… Не может быть? Почему? Неожиданно? Почему? Всё реально, всё правильно. Вошёл в реку второй раз, и сбило течение с ног, закружило, понесло…
Окна в доме Стецовых были тёмные, лишь на углу, под самой кровлей горела  одинокая лампочка, скупо освещая десяток метров вокруг себя. Калитка осталась незапертой – Надя, видно, ждала. Минин вошёл, миновал дворик и тихо постучал в дверь. Почти сразу где-то в дальней комнате зажёгся свет и через минуту щёлкнул замок. Вид Минина не оставлял сомнений.
- Все, Надя. Умер Петька, - ответил на немой вопрос женщины Виктор.
Она посторонилась.
- Проходите. Кушать будете?
- Нет, спасибо. Я переночую и утром уеду, если Вы не против. Мне много места не нужно – где-нибудь на кухне посижу…
- Перестаньте, я постелила уже.

Он так и не сомкнул глаз. Хозяева, или, по крайней мере, хозяйка, наверное, тоже. Минин слышал весь остаток ночи, как периодически скрипела кровать в их спальне – ворочается. Утро робко вползло через тюлевые занавески в комнату, обозначив размытые пока тени. Темнота уступала неохотно. Надя, по-видимому, поднялась – зашумела вода в умывальнике. «Что ж, и мне пора» - решил Виктор и сел на диване. Голова гудела, а в висках осязаемо тюкали ходики висевших напротив часов. Пять утра.
- Доброе утро, Надя, - поприветствовал Минин хозяйку, войдя в небольшую комнатку, с закипающем на плите чайником.
- Доброе… - ответила женщина.
- Я решил задержаться на два-три дня.
- Что ж, пожалуйста, - она словно не удивилась, - место найдётся.
- Нет, Вас я стеснять не буду. Дела будут в Новосибирске. Там и остановлюсь. Надя… - Минин запнулся. – Пётр сказал мне перед… Он сказал мне одну вещь…
- Про Тонечку? – она обернулась, глядя в глаза Минину.
Он почувствовал, что Надежда знает всё.
- Да. Вы знали обо всём?
- Что Вы думаете делать?
- Я хочу удочерить… дочку. Я не сомневаюсь, Вы поверьте. Но для формальностей нужен  анализ ДНК. Думаю, потребуется какое-то время.
Надя вздохнула.
- Я знала о Ваших отношениях. Давно. Петро очень переживал – Тоня рассказывала – за своё бесплодие. Хорошо хоть Сашку родить успели. А потом он как-то очень сильно простыл, несколько месяцев не вылезал из больницы. Хотели третьего… - она помолчала, -  Тоня мне как родная была. Не скрывала ничего.
- А кто ещё знает?
- Больше никто.

Когда Минин приехал в Центр медицинских исследований, на груди у него, во внутреннем кармане пиджака лежала маленькая скляночка с прядкой срезанных волос девочки. Он был готов уплатить за срочность анализа и уже на следующий день получил документ, подтверждающий стопроцентное подтверждение. Затем Виктор потратил ещё два дня на разрешение многочисленных юридических вопросов и, в конце концов, написав заявление об удочерении Тонечки, выехал в Барабинск.
Надежда встретила его с девочкой на руках. Малышка озорно смеясь, срывала листья с низких веток и бросала их в траву. Увидев Минина, она, как и в первый раз сразу подалась к нему. Виктор протянул руки и  взял дочь, бережно прижав к груди.
- Здравствуйте, Надя. Я закончил все организационные дела. Но мне нужно выезжать – на работе срочные дела, без меня не решаются. На принятия решения по удочерению уйдёт две недели. У меня просьба – может Тонечка побыть у Вас недолго? Я привёз вам копии анализа и заявления – на всякий случай, если собес заинтересуется. Да и с женой… понимаете…
- Ой… Понимаю я всё. Мы бы сами её взяли себе. Крошечка моя! – Надя снова потянула девочку к себе. Тонечка улыбнулась, показав молочные зубки и, без сожаления,  рассталась с Мининым. – Поезжайте, С Богом. Счастливо Вам.

Оставалась семья. Наташа, дочери. Виктор совсем не знал, как объяснить им произошедшее. Конечно, придётся рассказать всё, начиная с событий многолетней давности… Встреча неминуемо приближалась.
Остановив машину возле гаража, Минин направился к калитке. Из-за забора послышался то ли писк, то ли тявканье, возня и смех жены. Натка сидела на корточках и трепала малюсенького кутька. Беленький, в мелких кудряшках щенок ухватился за палец жены и, издавая подобие рычания, пятился назад, пытаясь утащить добычу в угол. От усердия под ним появилась лужица.
- Витька! – обрадовалась Наташа и, поднявшись, обняла мужа. – Я так соскучилась… Смотри, какое пополнение в нашей семье!  Соседка подкинула. Давай оставим? Он такой ма-аленький… Ладно? Как у тебя дела?
Минин глядел на собачку, крутящуюся возле ног. «Натка, Натка! Какая же ты добрая! Ни одну животину не оставишь, не пройдёшь мимо… Неужели дитя малое не примешь?» Он поднял кутька на руки.
- Милая собачка. Пусть живёт, прокормим, где наша не пропадала! Наташ… Нужно, чтобы девочки сегодня были дома. Вечером будет семейный совет.
- А что случилось? – встревожено посмотрела на Минина Наталья.
- Нат… Сделай, как я прошу. Вечером всё узнаешь. Я сейчас возвращаюсь в Ростов, Гаспарян нервничает. Итак задержался.
Он развернулся и направился к машине. Наташа в смятении смотрела вслед.
- Витя! Что случилось?
- Случилось, Натка. Но всё - вечером. Пока, - и он рванул, подняв тучу пыли, прочь.

Такого напряжения в доме ни разу не было. Семья сидела за обеденным столом. Обычная, непринуждённо-весёлая, с шутками атмосфера вечернего чаепития куда-то исчезла и, пустоту заполняло тревожное настроение. По правую руку сидели дочери, слева, как всегда – Наталья. Домочадцы ждали. Чего? Что могло произойти за неделю отсутствия главы семьи? Откуда такая таинственность и тревога? Молчание давило и Минин решился.
- Жизнь – очень непредсказуемая штука, любимые мои. Я буду говорить, пожалуй, долго. Не перебивайте, наберитесь терпения, очень прошу вас.
Девочки кивнули, Наташа же молча вертела в руке чайную ложку.
Минин поглядел на дочерей и словно обрушил лавину:
- У вас есть сестра. Сестрёнка. Годик и полтора месяца. Зовут её Тонечка, живёт она далеко, но будет жить здесь, с нами, потому, что её родители погибли при аварии.
Виктор не в силах был перевести взгляд на жену. Девчонки («какие же они девчонки – невесты уже!» - ни с того, ни с сего отметил Минин) сидели тихо (сам попросил). Старшая – опустив глаза, младшая, напротив, жадно раскрыв их и не веря услышанному. Она порывалась задать вопрос, но Минин чуть покачал головой и всё- таки, посмотрел на жену. В её позе ничего не изменилось, она по-прежнему вращала ложечку, только – словно перестала дышать.
- Всё началось почти девятнадцать лет назад, когда вы были совсем маленькими…
Покаяние, прерываясь на длинные или короткие паузы затянулось на два часа. Минин вставал, ходил по комнате, останавливаясь то возле жены, то в углу или у окна. Все по-прежнему молчали, притихнув и ожидая завершения.
- Это всё. От Вашего решения зависит не только судьба Тонечки, но и будущее нашей семьи. Я собрал все бумаги на удочерение. Вот результат анализа – девочка моя дочь.
Наталья отрешённо глядела на сухие буквы и цифры бумаги, не в силах протянуть руку. Младшая дочь взяла и повертела её. В её семнадцать лет, наверное, было легче воспринять рассказ отца, тем более что она очень его любила. Ещё той, детской и безмятежной любовью, заранее готовая простить всё. ВСЁ.
- Ну и пусть живёт! Где наша не пропадала! – невольно повторила она недавние слова Минина.
Наташа без слов встала из-за стола и направилась в спальню. Старшая тоже поднялась:
- Ну, ты, пап, жжёшь, - и пошла следом.
Виктор сел на диван, а дочь, примостившись рядом, скрестила рука на груди и приникла к его плечу.
- Пап, а она какая?
- Маленькая. Красивая. Весёлая. Ручки тянет – словно узнаёт.
Он обнял дочь и добавил:
- Я вас так люблю…

Глубокой ночью они лежали, не разговаривая в новой, недавно купленной, удобной широкой кровати. Сейчас межу ними могли поместиться ещё двое. Натка, отвернувшись, тихо всхлипывала. После признания Виктора она так и не проронила ни одного слова. Наконец, он не выдержал:
- Наташ… - и тронул жену за плечо. Она не вздрогнула, не сбросила ладонь, только уткнулась в подушку, заплакав сильнее.
- Нат…
- Витя, - донеслось сквозь рыдания, - я не могу сейчас говорить.
«Сколько? Сколько ещё пройдёт времени, чтобы ты смогла простить это? И простишь ли когда-нибудь? Как жесток и непредсказуем мир… За что он так колотит и ломает людские судьбы?» Невесёлые мысли катком давили сознание всю ночь. В забытье Минин провалился только под утро.
Наталья с тёмными кругами под глазами готовила завтрак, когда Виктор вошёл в столовую.
- Наташа! Я знаю, тебе нужно время… Прости, я не то говорю. Знай только – я люблю тебя. Я люблю вас, мою семью и готов ради вас на все. Но так получилось. И изменить ничего невозможно. Теперь в моей жизни есть Тонечка. И если ты примешь её…
- Ребёнок-то здесь причём… Ребёнок должен жить в семье. Когда тебе ехать?

Незадолго до годовщины смерти Тони и Пети Минин слетал в Барабинск и заказал памятник из чёрного гранита. К назначенной дате всё было готово, и сейчас он, уже с Наташей стояли у могилы. Приехали и родители погибших. О Тонечке они не знали, да и кому было рассказывать – контакт с Петром так и остался холодным: один-два звонка за год. С Надей Стецовой Виктор договорился, и тайна появления девочки осталась между ними. Кому-то, может быть, и странно было видеть тёмную девчушку на руках у русого степенного мужчины, сопровождаемом красивой высокой женщиной с волосами цвета соломы, но Минины не обращали на это внимания.
После поминок они не задерживались. Надя Стецова, провожая, отвела Наталью:
- Будьте счастливы! Не держи, Наташа, обиды и прости Витю. Вишь, как судьба бывает, крутит нами.
- Спасибо и Вам, Надя!
- Мне-то за что?
- За то, что Вы такая… добрая. Настоящая. За всё.
- Ну, с Богом. Пишите. Не забывайте.

Уже наутро следующего дня такси доставило Мининых из аэропорта Ростова к воротам дома.
- Мама! Папка! Тонька! – донеслось из двора и навстречу, радостные, вышли дочери. А впереди, ликуя и заливисто лая, нёсся белый лохматый, так и не выросший за год комочек.

ЭТО ВСЁ. БУДУ ПРИЗНАТЕЛЕН ЗА ОТЗЫВ, И СПАСИБО ЗА ТО, ЧТО ПРОЧИТАЛИ