Отец фараону. Глава 17. Удивительная новость

– Иосиф! Иосиф, вставай!

У Иосифа, не сомкнувшего глаз всю ночь, тревожно екнуло в груди. Куда его вызывают на рассвете? От волнения он не смог разобрать, чей это был голос, ясно было лишь то, что принадлежал он мужчине. Юноша покорно поднялся, чувствуя, как с каждым движением нарастает тревога. «Да будет на все Твоя воля, мой Боже!» – по привычке прошептал он.

Это был Фарух, помощник управляющего , человек лет семидесяти, довольно нервный и суетливый. Он как-то странно и вместе с тем недоуменно посмотрел на Иосифа и потом сказал:

– У меня есть для тебя удивительная новость.

Затем помощник сделал небольшую паузу, в продолжение которой хмыкнул, смерил взглядом стоящего перед ним (не обращая внимания на его нетерпение) и в заключение зевнул. После чего он заговорил снова:

– Иосиф, в имении произошли некоторые перемены, в результате которых... Да, я чуть не забыл. С сегодняшнего дня госпожи Рахны, господина управляющего, а также Талмона здесь больше нет, а хозяин наш, господин Потифар, недавно отбыл...

– Куда отбыл? – Иосиф ничего не понимал.

– Этого он не сказал. Молвил только, чтобы скоро его не ждали. А перед отбытием велел передать тебе, что оставляет тебя вместо управляющего.

– Что?? Разве можно так шутить?

– Я вовсе не шучу.

– Я всегда считал Вас, Фарух, серьезным человеком, к тому же в Вашем возрасте... – Иосиф намеренно понизил голос.

– Вот, вот. В моем возрасте! В моем возрасте мне уже давно пора быть в должности управляющего. Но я, наверное, так и умру в помощниках.

– Снова Вы об этом.

– Не пришел бы я сейчас сюда, если б господин не повелел, говоря: «Как только рассветет, разбуди Иосифа и передай, чтоб взял управление моим хозяйством в свои руки».

– Вы все-таки соображаете, что говорите? Если я сейчас выйду и скажу всем, что меня назначили управляющим, то меня наверняка побьют. Будут бить и приговаривать: «Чтоб самозванцу впредь было неповадно!»

– Так он же документ оставил, своей рукой написанный.

– Документ?

– Тут вот все написано, – деловито подтвердил помощник, протягивая Иосифу небольшую глиняную табличку. Ты читать-то умеешь?

– Хозяин научил, – ответил Иосиф, беря ее в руки.

– Ну, тогда читай.

По мере того, как Иосиф читал, линии все больше расплывались перед его глазами, которые застилали горячие слезы. Бог вмешался! Велика верность Его!

– Теперь я вижу, что все это правда, – заключил он, однако, совершенно ровным голосом. – А Вам, Фарух, первое задание: обнародовать этот документ без отлагательства.

– Разумеется. Когда тебе будет удобно?

– Мне? А при чем тут я? – голос Иосифа приобрел внезапную твердость. – Кажется, меня все здесь знают. А красоваться я не привык. Кстати... Так, между прочим, что случилось с госпожой Рахной, господином управляющим и Талмоном?

– Этого я не знаю. Честное слово. И лучше об этом не упоминать, я думаю.

– Понятно. Ты свободен, Фарух.

– Иосиф, откуда у тебя это?

– Что – «это»?

– Это: «Ты свободен».

– А... Из прошлой жизни... Ты свободен.



Едва помощник удалился, Иосиф поспешил на свое новое место. Войдя в кабинет управляющего, он не ощутил ни радости, ни простого удовлетворения. «Жизнь продолжается», – было единственным, что звучало в его сознании даже тогда, когда он удобно уселся в кресле и неспеша принялся рассматривать атрибуты помещения. Большое количество всевозможных и не очень аккуратно расставленных предметов несомненно помогало управляющему создавать необходимую видимость работы для поддержания своей высокой репутации. Глиняные таблички, дощечки разных размеров, шкатулся, ящички, клочки кож, непонятные амулеты, выглядывающие из отверствий в стенах...
«Еще один идолопоклонник», – заметил Иосиф, все больше осваиваясь в непривычной обстановке.

Появился Фарух.

– Иосиф, не знаю, как тебя теперь называть... – несмело начал он.

– Так и называй – Иосиф. Какие между нами могут быть церемонии?

– Хорошо, Иосиф, – обрадованно ответил он. – Значит, так. Народ оповещен, немало удивлен и... очень обрадован, так сказать, твоему назначению.

– Я вижу это по твоему довольному лицу, – заметил Иосиф, улыбнувшись. – А теперь слушай. Необходимо кое-что сделать. И сделать безотлагательно. Садись.

– Я сажусь, сажусь... – засуетился помощник. – Знаешь, Иосиф, что я тебе скажу? Это даже хорошо, что назначили тебя, а не меня, хотя я стоял ближе всего к этому назначению, а ты к этой должности – никаким боком... Но я все равно рад, и знаешь, почему? Ты – добрый малый, ум свежий. А у меня уже прыть не та, что раньше. А с тобой вместе мы тут все чудесно устроим, верно?

– Верно, верно. Только давай все же ближе к делу. Итак, первое. Глинобитный барак в конце двора необходимо отремонтировать. И немедленно. Можешь пометить себе где-нибудь, если хочешь.

– Что?!

– Ты не расслышал?

– Расслышать-то расслышал... Но... Как же это? Нужно бы у господина спросить...

– Ну, так пойди и спроси.

– Так нет его...

– В том-то и дело. А барак в таком состоянии не может оставаться. Я сам в нем жил когда-то. Ты не обращал внимания, что он построен из необожженных глиняных кирпичей, смешанных с соломой, и не обновлялся много лет? Он совершенно непригоден. Его нужно полностью отремонтировать. Возможно, даже снести до основания и построить новый. Ну, об этом нужно посоветоваться с теми, кто этим занимается. Я – не строитель. Хотя на мой вкус я бы вам предложил соорудить шатер, в котором было бы не холодно и не жарко, да и дождь бы в него не проник, но здесь, в Египте, свои обычаи, так что будем их уважать. Второе. Питательный рацион у слуг и рабов на заднем дворе безобразный. Они же сидят на голой пшенице! Это надо исправить. Я не имею ввиду ближайшую прислугу и охранников. У этих всего вдоволь. Об одежде тоже...

– Очень много всего, – нерешительно вставил Фарух. – Может, на сегодня хватит?

– А на полях работникам и вовсе не сладко, –  как бы не обращая внимания на слабую реплику помощника, продолжал Иосиф. – Я, правда, там еще ни разу не был. Но, думаю, что ситуация там похожая. Если не хуже. Ты что приуныл? Все это только наметки, то, что видно со стороны. А если копнуть поглубже...

– Так мы далеко не уйдем... Скрутит нам головы господин Потифар, когда вернется.

– Ну, значит, скрутит. Зато что-то уже будет сделано. Тот же барак, например.

– Барак...

– Эх, Фарух, не жил ты в нужде, в лишениях. Не жил. В этом твоя проблема и твоя беда, – Иосиф вздохнул. – Ладно, хватит разглагольствовать. Ступай теперь по первому вопросу. Разузнай, что и как.

– Это насчет барака? – переспросил Фарух.

– Да. И знаешь, что еще... – Иосиф встал и приблизился к уже собирающемуся выходить помощнику. – Сделай одолжение, позови ко мне Иерушу, служанку госпожи Рахны. Бывшую служанку.

– Иосиф, ее с утра все ищут. Исчезла она.

– Как исчезла?

– А вот так. Нет ее, нет нигде. Пропала. Это наверняка связано с этим делом... Господин Потифар не упомянул о ней перед отбытием, как о трех других. Конечно, она же служанка... Поэтому и принялись ее искать. Но, видать, напрасно. Теперь нужно поскорее обо всем этом забыть, а то и нам не поздоровится.

– Ты что-то знаешь?

– Ничего, кроме моего предположения, что все эти люди чем-то провинились перед господином Потифаром. Но об этом тоже нельзя упоминать. Мы – люди подневольные. Нам положено молчать. Поэтому умоляю тебя: ничего не пытайся выяснять!

– Иеруша... Как же так?... Я же сегодня намеревался сказать тебе, что... Я думал, что у меня еще будет время... А теперь мне остается лишь благодарить тебя за то, о чем я никогда не узнаю... – голос Иосифа задрожал, взгляд остановился, а ладони непроизвольно сжались в кулаки с такой силой, что ногти впились в кожу.

Помощник, тщетно поискавши слова для утешения нового управляющего и не найдя их, предпочел потихоньку удалиться, оставив Иосифа одного.



Иосиф! Коварные перипетии судьбы не дают тебе даже перевести дух. Так думаешь ты... Воспрянь! Уныние не пристало тебе. Смирись и утешься тем, что всемогущее Провидение руководит всеми обстоятельствами. Твоя жизнь – не пустая игра с переменным успехом. Нет. Успех всегда на твоей стороне, даже если твои глаза ничего не могут различить в окружающем тебя мраке. Разве ты не видишь? Разве ты еще не убедился в этом?



Фараон Салитис только что отобедал. Это была одна из тех впечатляющих трапез, которые он иногда устраивал в свою честь, и на которой должны были присутствовать все придворные.

Во рту сына солнца еще не растворился вкус вина, в желудке ощущалась приятная тяжесть, а сонливый взгляд неспеша обводил придворную свиту, занятую поглощением царских яств. Отсутствовал царедворец.

– Где? – молвил фараон, и слуги, естественно, должны были безошибочно угадать, о ком или о чем шла речь. Так они и поступили.

– В своей комнате, – ответили они.

– Почему?

Ответ на этот вопрос находился вне компетенции придворных. Во-всяком случае так считали они.

Фараон недовольно вскинул голову, пояснив им таким образом их прямые обязанности. Немедленно послали за Потифаром. Вести оказались не очень ободрительными. Царедворец пребывал в глубокой депрессии, в почти невменяемом состоянии. Но, узнав о недовольстве фараона, согласился придти, прося, однако, аудиенции.

– Какая ему еще аудиенция? Разве сегодня он ее заслужил? – фараон топнул ногой. – Приведите его! И пусть объяснит всем свое вызывающее поведение! Ведите!

Потифар, услышав о реакции фараона и дав себе отчет в том, к каким последствиям может привести даже такое мелкое неповиновение, «взял себя в руки» и, стараясь выглядеть как можно более непринужденно, «влетел» в обеденный зал. Присутствие множества придворных смутило его (обстоятельство, имеющее место впервые), и он растерянно остановился на полпути.

– Подойди сюда, Потифар, – строго произнес Салитис.

Царедворец сделал несколько шагов вперед и взмолился:

– Светлейший фараон! Во имя всех богов прошу Вашей аудиенции.

– Поздно, – ответил Салитис голосом, не терпящим возражений. – Теперь ты должен поведать перед всеми о том, что с тобой произошло. А затем мы решим, может ли твое поведение быть оправдано.

Потифар был прекрасно осведомлен о хитрости и жестокости фараона, но никогда не думал, что это может коснуться его самого.

– И не вздумай лгать, ведь обманывать фараона, все равно, что обманывать самого бога!

            Потифар оторопел. Он никак не собирался докладывать всем подробности своей личной жизни. Но делать было нечего.

– Я поссорился с женой и поэтому очень удручен... – нерешительно проговорил он.

– Лжешь!!! Говори правду, не то – не сносить тебе головы! – прикрикнул Салитис на непослушного царедворца.

Потифара бросило в жар, потом – в холод.

– Мое необычное поведение обусловлено некоторыми сугубо личными причинами, – скрепившись, наконец начал он.

Вся придворная знать превратилась в слух. Было слышно, как мимо них, жужжа, проносились мелкие насекомые.

– Супруга моя, Рахна, которую я имел честь однажды представить Вам, светлейший повелитель, была обнаружена мною вчера ночью с... – Потифар запнулся. – С... управляющим моим имением и с главным надсмотрщиком.

– О-о-о...– волной пронеслось по залу.

– И чем же они были заняты? – невозмутимо «помог» Салитис Потифару.

– Уж во всяком случае не обсуждением вопросов ведения хозяйства, – попытался уклониться от ответа Потифар.

– А все же?

– Сразу с двумя... Какая мерзость! – с негодованием выплеснул царедворец.

– Сын мой, это и послужило причиной твоей депрессии? – удовлетворенно смягчился Салитис. – Насколько я знаю, ты никогда не любил свою жену и не доверял ей.

– Когда-то очень давно и любил, и доверял. Но не в этом дело. Такая оплеуха! В моем доме! Да еще сразу с двумя!!!

– Оскорбленное самолюбие... – задумчиво произнес фараон, а затем, внезапно возвысив голос, приказал:

– Довольно! Оставьте нас наедине!

После небольшой толчеи в зале снова стало тихо.

– Я жду подробностей, сын мой, – вожделенно заявил Салитис и прищурился, отчего глаза его так сузились, что превратились в маленькие черные щелки.

«Отчего он так напоминает мне сейчас мою жену? – подумал Потифар. – Наверное, от этих потрясений я схожу с ума.»

– Ну, не стесняйся, расскажи мне, – настаивал фараон.

– Я застал их в конюшне, обнаженными, в позах, описать которые не поворачивается язык.

– Это круто, – усмехнулся Салитис. – А впрочем, это Египет, если ты не забыл. Здесь происходят вещи и похуже... Египет! Отец и мать наслаждения и развращения, запретных удовольствий и всякого рода греха! – Салитис блаженно закатил глаза. – Только ты, Потифар, живешь в отрыве от всех этих прелестей.

– Как же, светлейший, это не совсем так. У меня есть гарем.

– Это ничего не значит. Ты завел его по всеобщему обычаю. Но сладкий голос порока не манит тебя, запретный плод для тебя не так уж и сладок...

– Прошу прощения, светлейший...

– Что поделаешь, такие, как ты, к сожалению, иногда рождаются. Ничем их не проймешь. Мне кажется, что я уже не сержусь на тебя больше. Но... Нехорошо оставлять рассказ на половине. Ты еще не рассказал, как тебе стало известно об измене и, самое интересное, какое наказание понесли виновные.

– Об измене моей жены мне донесла ее личная служанка. А что с ними со всеми стало... Троих бесстыжих развратников я распорядился отправить туда, откуда никто никогда не возвращается. Туда, где властительница – смерть, и только смерть, – лицо Потифара исказилось негодованием.

– Ты хочешь, чтобы их набальзамировали еще при жизни? – едко захихикал Салитис. – Забавно, забавно. Да, скажу тебе по правде, эти казематы не имеют выхода, а только лишь вход. И как тебе пришло в голову такое? Попавший туда уже никогда не увидит солнечного света... Долго там не живут... Яд смерти чересчур силен. Ну, а пока эти трое послужат утехой работающим над бальзамированием.

– Я отправил их туда, потому что хотел все сохранить в тайне...

– Перед божественным ликом фараона не может быть никаких тайн, если ты еще не понял этого, сын мой.

– Уже понял, мой повелитель.

– Смотри же, впредь поступай благоразумно. И скажи мне, что ты собираешься предпринять дальше?

– Я покинул имение и не хочу возвращаться туда как можно дольше. Слишком много воспоминаний!

– А на кого же ты оставил свое имущество? Ведь управляющего и главного надсмотрщика больше нет!

– На одного раба.

– Раба? Это что-то новенькое. Ты не подумал о том, что он может отпустить своих собратьев на свободу и, обокрав тебя, сбежать сам? – фараон скривил губы в усмешке.

– Нет. Я доверяю ему. Он – сама честность.

– Честных рабов не бывает. Понимаешь? Их не существует в природе.

– Он – особенный. Он верит в Единого Небесного Бога. И его Бог отражается в нем самом. Это еще более удивительно, чем его рассказы. Поэтому я так доверяю ему.

– Богов у нас хватает и без этого. А доверять нельзя никому, Потифар. Никому. Даже самому себе. Ладно. Под конец мне стало с тобой скучно. Единый Небесный Бог! Один-единственный? Нет, дорогой, богов должно быть много. Для каждого случая – свой бог. Одни боги живут на небе, другие – на земле, третьи – в воде, четвертые... Ладно. А над всеми ними Ваа... то есть Сет. Бог тьмы и зла. В его руках заключены богатство и слава, власть и почести, а также упоительная месть врагам. Все, наиболее желаемое людьми! Слава богу Сету! А что дал Единый Небесный Бог твоему рабу? Может быть, избавил его от рабства? Да этот старик просто глупец!

– Какой старик, светлейший?

– Твой раб.

– О, нет, он вовсе не старик. Он – юноша.

– Вот как? И ты оставил все на мальчишку? Оригинально. Ты определенно начинаешь впадать в детство. А ведь тебе еще нет и сорока. Ступай, сын мой, отдохни, На этот раз я тебя прощаю. Ступай. И смотри... Если ты не узнаешь своего имения, когда вернешься, то потом не говори, что я тебя не предупреждал.

Фараон прикрыл глаза, оставляя таким образом последнее слово за собой, и Потифар на цыпочках, пятясь и кланяясь, покинул зал.