Часть 11

                Часть 11


                Нравственность всегда была последним прибежищем      
                человека, равнодушного к искусству.
                Из фазиных афоризмов


     Не ходите, дети, в Африку гулять.
     Однако я лечу в Тунис.
     Это такая крошечная республика, сказала Наташа,  между Алжиром и Либией, на Средиземном море, напротив Италии. Там даже экскурсии организовываются на острова, между Тунисом и Италией.
     В Испанию меня Франта не пустил. Сказал – костьми лягу на пороге, но не пущу. Мне, сказал, глубоко плевать, где Вы будете топить свою героиню, главное, чтоб Вы не привезли «свиного гриппа», и не позаразили мне детей. Испания – третий «ризиковый стат»*,  в мире после Англии и Франции.
     - Европа от нас никуда не денется, - поддержала его дочь, - А побывать в Африке тебе давно уже пора, не ребенок.

     Она нашла по Интернету  известную туристическую фирму «EXIM TOURS», и по Интернету же,  заказала мне путевку с 25 августа по 1 сентября, на восемь дней, с полупансионатом, что означает, с завтраком и с ужином,  днем все равно на море торчишь, с аэропортовскими пошлинами, и с возможностью жить одной в двухместном номере, всего за десять тысяч крон. Десять тысяч семьдесят крон.
     Пять тысяч крон у меня уже было отложено после отъезда мамы, и еще сто пятьдесят евро, что означает грубо четыре тысячи крон.
     На следующий день Наташа мне позвонила в обед, и сказала, что деньги нужны сегодня, «ласт минутс», до девяти часов вечера.
     - Возьми все деньги, - сказала я, - если что, я у кого-нибудь перехвачу тысячу.
     - Я могу добавить, - вмешалась Люся, она как раз находилась рядом со мной на станке.
     - Мадам, - раздался из-за витрины довольно нахальный голос, - Это Вы здесь торгуете котами?!
     - Я, - сказала я, приподнимая висевшую работу, как занавес.
     - И это все коты, что у Вас есть?!
     - Да их тут десять!
     - Я еще четыре принесла. Новых, - быстро сказала Люся.
     - Тут их четырнадцать, - поправилась я.
     - Я забираю всех. А теперь давайте торговаться.

     Шоу продолжалось минут сорок. Покупатель, оказавшийся издателем, забрал, заодно, и всего Олинберга. Они даже с Люсей обменялись визитками (вот почему у меня нет визитки?!). В результате мы заработали по пять тысяч крон каждая.


     25.08.2009

     Оказывается,  у них тут сегодня четвертый день Рамадан.
     Во мне борются два чувства: бежать к морю, которого я не видела семнадцать лет, да что семнадцать – Средиземного моря я не видела никогда, - или завалиться спать, потому что мы вчера с Наташей до трех часов ночи собирали меня в дорогу.
     Наш город был третьим по значимости после самого Туниса и еще какого-то города, а мой отель – шестым по счету, по которым развозил нас наш автобус, и последним. Зато точно у моря. Через весь отель – холл, наподобие внутреннего дворика, только под стекляным куполом, - далее терраса, за ней бассейн, потом мощенная крупным камнем дорожка, окаймленная пальмами и пахучими  фиолетовыми кустами, а за ней – море.
     Море!
     Белый песок и изумрудная вода.
     Разумеется, я побежала к морю.

     6.30 вечера:  По завету папы Совички, я даю себе рюмку водки перед ужином. Папа Совички еще два года назад настаивал, что всю пищу в Африке надо дезинфицировать. Он собственноручно вручил тогда Наташе две бутылки водки, когда она, с семнадцатилетней Совичкой, в качестве компаньонки, отправлялась в Египет. Я тоже взяла две бутылки. Пока на счет пищи не знаю, но воздух здесь, действительно. Это страшно. Хорошо, что у меня в комнате есть кондиционер. Оказывается, он не только охлаждает, но и очищает воздух. Выходишь на балкон – и голова начинает кружиться.
     Я провела на море с часу дня до пяти вечера.
     Я расположилась на двух шезлонгах, ближайших к морю. На один я побросала одежду и Ремарка, роман «Время жить и время умирать», а на второй – красное полотенце. Это единственная  вещь, которую я успела купить накануне отъезда. Купальник был двухлетней давности, да еще сплошной, но мне это не помешало.
      У берега море золотисто-медовое, как самые лучшие в мире топазы. Потом идет изумрудная полоса. Потом вдруг аметистовая. А за ней, на самом горизонте – сапфир. Я тут, благодаря художнице Никаноровой, освежила свою память  по части драгоценных камней. Все ж таки, я уралочка. Ау, уральцы мои, золотые мои, изумрудные, ау. Средиземное море мне сверкало расплавленными самоцветами. Вот уж воистину – подняли Нечерноземье, а там Средиземноморье.
     Вода соленая-соленая. От этого она тяжелая, и перекатывается  лениво. Зато, как войдешь в нее, целует тебя, целует, обнимает тебя, обнимает, до невменяемости. Двадцать семь градусов. При тридцати семи воздуха. Нега, слезы радости, детство человечества.
     И ветер. Чуть-чуть поддувающий, понизу, по ногам, как у нас под справой, но нежный, обволакивающий, дивно пахнущий, совершенно незнакомый ветерок. Неописуемое блаженство. Я знаю, я за собой знаю эту дурацкую восторженность. Но мне не важно. Я в шезлонге. Надо мной – тент, сплетенный из кокосовых волокон, снаружи  лысый, а изнутри как мохнатый гриб, у меня только ноги на солнце. Привет.
     Поселили меня в лучший из номеров, кокой только мог быть за мои копейки. И все оттого, что я ходила без дела и фотографировала все, что только попадалось под руку. В частности, пару котов, в изнеможении лежавших перед входом в отель.

26.08.2009

     Зато у меня кондиционер протекает – вода капает в ведро на балконе. Утром проснулась (я вчера после ужина вырубилась), на балконе потоп, пришлось часть ведра на голову соседям  снизу выливать, а то, что удалось донести до душевой – в душевую. Воду с пола я решила не собирать – такая жара, что сама испарится, тем более, везде камень, хоть по колено воды, ничто никуда не протечет. Никто ничего и не увидит. Просто гениально меня поселили.
     Батарейка в фотоаппарат за ночь не набилась, а может, это и не розетка была, куда я ее втыкала. Пойду сейчас на завтрак и попрошу на рецепции разъяснений.


     2 часа дня:  Все больше нравятся мне эти арабы. Вчерашний мой араб, за своими положенными четырьмя динарами, (один шезлонг – два динара, два динара – это один евро, или 25 крон, итого 50 крон за день) пришел аж в одиннадцатом часу. И я его спросила, есть ли где-нибудь у них тут сауна. Он мне «друга» привел через пару минут, который занимается целым всем.
     - Мне не надо целого всего, я хочу просто сауну.
     - А у нас тут есть турецкие бани. Вы такого никогда в жизни не пробовали и не попробуете, если сейчас откажетесь. Всего пятьдесят динаров. Пилинг, обвертывание морскими водорослями, сонорные вдыхания, джакузи, массаж.
     - Ладно, - сказала я, - один раз попробую. А потом только сауна.
     - Только сауна, - подтвердил друг, - я жду Вас через час.

     В саму сауну, перед целым всем, я угодила с полькой. Она была чуть старше меня, но еще восторженней:
     - Я здесь уже по второму разу, и хочу взять курс на все пять дней. Это будет стоить не пятьдесят динаров за один присест, а по двадцать. Это кайф. Сейчас нас поведут омываться под шлангами. Это в тебя бьет струя чистой воды! В Африке!! Где вода на вес золота!! А потом с нас снимут старую кожу.

    Все, как говорила полька.
    Не только кожу, душу из меня вынули.
     Я когда сидела, обвернутая морскими водорослями, вдыхая ароматические соли, струившиеся с потолка, в абсолютно керамическом помещении, я передумала все на свете. Зеленая масса сваливалась с меня кусками.
     - Это замечательно, - говорила полька, - Кожа становится бархатной. Приятно саму себя трогать.
     Ее, слава богу, под шланги увели первой.
     Однако в джакузи мы опять встретились.
     - Эта девочка знает свое дело, - промурлыкала полька, указывая на младшую из двух служащих, - Но и мальчики тут на уровне. Вы заметили, что они все как на подбор?
     - Еще бы. Стройные, высокие, загорелые.
     - А еще какие ласковые, какие сексуальные, прелесть!
     - Да, вяжутся на пустом месте.
     - Да на каком пустом?! Сколько Вам лет?!
    
    Сколько мне лет, я решила не уточнять, когда девочка эта, втирая какие-то мази, начала мне делать массаж. Лицо мое лежало в лунке, какую они изображают по телевизору.
     - Как Вас зовут? – не удержалась я.
     - Сурая, - был тихий ответ.
     - Как? Как?
     - Сура – Я! – сказала девочка гордо, и я восхитилась. Она - Сура. Сура делала мне массаж, и делала больно, но эта боль была как раз на грани того, чтоб не заорать. И икры, и живот, и плечи, просто все у меня под ее руками стонало, но не прорывалось стонами. Только я хотела застонать – она прекращала. Сурая! Ей лет восемнадцать.

     Когда я в очередной раз стояла под шлангом – в помещение заглянул хозяин, и довольно бесцеремонно оглядел меня снизу вверх. Я закрыла грудь ладонями, а он засмеялся, а Сурая бросила мне махровое полотенце. Непонятно, что у них здесь с сексом. Просто все дышит им. И воздух этот странный. Я вышла от Сурайи так, как будто должна была выйти к мужчине.
     Как будто все было устроено так, чтоб я вышла к мужчине.
     Чистая, благоухающая, распаленная. Но мужчины  не было. Прямо за пятьдесят динаров тебе еще и мужчину.  И я не искупалась в море. Мне было жалко усилий Сурайи.




    
                Ирина Беспалова,
                Сентябрь, 2009, г. Прага