Вероника

Вероника вслушивается в чарующие звуки музыки. Наталья – руководитель их небольшого, но такого дружного коллектива, не раз проверенного жизнью, что называется, на излом, играет на фортепиано. Некоторые сотрудники, поднявшись с мест, закружились в вальсе. А перед  мысленным взором Вероники почему-то встаёт такое странное и ничем необъяснимое видение: лебедь взмахивает крыльями в такт музыкальным звукам, в такт движениям рук Натальи. Этот неземной чудо-лебедь вздымает вверх свои крылья, а опускаются вниз, вместо тех крыльев, потоки разноцветного света, который, застывая, превращается в стены – зелёные, лиловые, розовые… И выстраивается из тех стен домик. Тот самый домик, в котором и находится сейчас это учреждение, уже много лет ставшее для Вероники родным. Домик, в котором и находится сейчас она и её коллеги, её друзья.

Что это, вдруг, на меня нашло?, - неожиданно удивляется Вероника, - Быть может, так музыка действует?
 
…Здесь, в этом маленьком, симпатичном домике работают с детьми, страдающими врождёнными патологиями психики, настолько тяжёлыми, что не берут их даже в специализированные школы – это тех, кто постарше, и тех кто помладше не принимают даже в коррекционные детские сады. Но здесь им помогают. Вернее, пытаются помочь. Здесь лечат детей любовью, заботой и вниманием, лечат искусством и музыкой. Девочек учат рукоделью, а мальчиков – столярному делу. Все вместе убирают двор, ухаживают за обитающими там растениями.

Да и сам домик, обставленный изнутри красивой деревянной мебелью, - лестницы, полы, панели стен тоже были сделаны из дерева, и всё сработано руками сотрудников – создавал ощущение у каждого, кто входил сюда такое чувство, будто очутился в дивной, волшебной сказке, пришедшей из далёкого детства.

Когда-то, много лет назад, привела Вероника сюда и своего сына. А потом и сама устроилась сюда на работу. Даже в институт поступила, чтоб иметь специальность, необходимую для работы здесь. Хотя и возраст у неё был уж далеко не студенческий, а фактически – предпенсионный. Она и до сих пор продолжает учиться. А сын её, уже давно выросший, отправился в психоневрологический дом-интернат, сделав это, как рассказывала сама Вероника, по своему собственному желанию. Веронике верили. Верили, потому, что здесь никто никого не обманывал. А ещё часто говорила Вероника о своём сыне так: «Он меня многому научил». И её коллеги, они же – её самые верные и самые надёжные друзья, ни секунды не сомневались в этом.

Сегодня с утра здесь отмечали Масленицу. И блины были, и скоморохи, которых изображали сами же сотрудники. Много чего ещё было. Было сожжение чучела, после которого многие говорили о том, как всё же, удивительно получается: сгорело языческое чучело Масленицы, а на его месте остался Крест. Прямо – символ Христианства, явившегося на смену сгоревшему язычеству. Много, чего ещё сегодня говорили. Вспоминали минувшую зиму с её рождественским праздником.

Тогда окна занавесили шторами цвета ночных сумерек. В тех шторах, изготовленных специально к этому празднику, были сделаны прорези в виде звёзд, сквозь которые с улицы проникал дневной свет, и они, в самом деле, таким образом, превратились в светящиеся звёзды на сумеречном небе. В комнате воцарился полумрак. Стулья расставили, как в театре. А впереди виднелась сцена, украшенная тёмно-синим покрывалом, свисавшим по стене, на котором таинственно поблёскивали звёзды из фольги. В углу комнаты – настоящая рождественская пещера. Даже фигурки овец возле её входа. И фигурки пастухов – тоже. На вопрос кого-то из гостей: «Кто всё это сделал?»,  отвечали: «Как всегда – наши дети вместе с педагогами».

А рождественский спектакль, между тем, начался. Дети, которые ещё совсем недавно, боялись всех незнакомых людей, прятались и убегали от них, которые даже говорить-то не всегда были в состоянии по причине своей ужасающей замкнутости, дети, несчастья которых можно было бы перечислять и перечислять до бесконечности, перевоплощались теперь на этой сцене и в Вифлеемских пастухов, и даже в их овечек, и в хозяев гостиниц, не пускающих на постой праведного старца Иосифа и Деву Марию, и в кесаря Августа, издавшего постановление о переписи населения по всей необъятной Римской Империи, и в Ангелов. Перед зрителями представало то путешествие Девы Марии и старца Иосифа, во время которого было суждено родиться Спасителю человечества. Оживали страницы немеркнущей Истории.

А сколько за всем этим стояло труда и терпения педагогов. Но ведь есть же результаты! Есть! Вот они!

И сам этот спектакль, сама возможность его постановки – тоже Рождественское Чудо!

Вот о чём ещё подумалось Веронике тою зимою, глядя вокруг себя, на то, как зима опутала снежными кружевами ветви деревьев, сковала ледяными покровами реки, пруды, озёра и моря. Казалось, замерла жизнь под снежно-ледяным покрывалом. Но это ощущение было только кажущимся.

…Зимнее море, являющее собой безмерное пространство неподвижного льда, тем не менее, таит в себе свою жизнь во всей её интенсивности, неослабевающей ни на долю секунды. Мы не видим ту жизнь, скрытую ледяным панцирем, не видим её многомерных проявлений в неисчислимом множестве сложнейших и противоречивейших явлений и процессов. Но она есть. Она идёт. Она бурлит. И лишь придёт час, когда растают ледяные пласты, и явится эта жизнь открыто, поражая своей величественной красотой природных стихий.

Не то же самое ли происходит и здесь, - думала про себя Вероника. Не является ли душа больного, замкнутого в себе ребёнка тем бездонным морем, с жизнью и подводными течениями, скрытыми кладами, невероятными, чудесными явлениями. И также оковано это море ледяными торосами. Однако есть и отличие. И состоит оно в том, что этот панцирь должно растопить не только солнечное тепло (хотя, конечно же, и оно – тоже), но и тепло человеческих сердец.

И медленно, но верно, миллиметр за миллиметром, растапливались эти ледяные торосы, освобождая живую жизнь ребёнка, растапливались сердечным теплом неравнодушных людей.

…Чуть раньше, в последних числах ноября, отмечали «Праздник Фонарей». Его специфика состояла в том, что отмечался он уже поздним вечером, в сумерках. Был тоже небольшой спектакль, в основу которого была положена история одного средневекового рыцаря по имени Мартин, после некоторых таинственных событий, произошедших с ним, утратившего всякий интерес к ратному делу, продав своё имение, и раздав всё нищим, сделавшись на вечные времена покровителем всех нуждающихся. После спектакля дети совершили маленькое путешествие во двор, но какой тайной было оно исполнено. Несли в руках зажжённые фонари, казалось, что, и, правда, входят они в другой мир. А во дворе, под звёздным осенним небом был накрыт стол. Чай и пирожки. Как говорится: «Чем богаты, тем и рады». Тогда же Наталья призвала каждого не есть свой пирожок одному, но поделиться его половинкой с другим, поскольку, сегодняшний праздник посвящён добрым делам.

Неделей позже, в коридоре появились рисунки детей, где был, казалось, отображён едва ли не каждый эпизод того праздника.

…Много ещё чего было. На Пасху в этом году приехал в гости сын Вероники. Он приехал к ней в гости из психоневрологического дома-интерната, что находился едва ли не в сотне километров. А ещё через месяц Вероника получила телеграмму, извещавшую о его смерти. Сказали потом: «Внезапная остановка сердца». Так и было во всех документах написано.

…Летит сухой осенний лист. Летит в воздушных волнах, окрашенных в золотистые тона заката, разлившегося над засыпающей землёй. Вероника, возвращаясь с работы, присела отдохнуть на скамейку в тихом, безлюдном, задремавшем скверике. Незаметно и её веки начали тяжелеть. Сознание заволоклось дремотной пеленой.

-Здравствуй, мама… Это я, твой сын… Я пришёл за тобой, - услышала Вероника, и ни чуть не испугалась, и ни чуть не удивилась. Всё свершается в своё время. И для неё это время настало.

Она ещё видела сквер, видела скамейку, на которой оставила своё тело, не нужное ей больше, но сама отдалялась всё сильнее и сильнее, устремляясь вслед закату, погружаясь в его расплавленное золото, которое не ослепляло и не обжигало, чувствуя, как застывает время, остановившее своё движение навсегда…