Сцены из жизни обыкновенной женщины

СЦЕНЫ ИЗ ЖИЗНИ ОБЫКНОВЕННОЙ ЖЕНЩИНЫ
Врываются зелёные запахи в раскрытое окно, тянет между комнатой и маленькой прихожей, одновременно выполняющей роль кухни, сквозняк, пропитанный летними ароматами. Такая жара стоит все дни, что дверь почти никогда и не закрывается. Сегодня её и на ночь решили не запирать, а только привязали на бечёвочку, чтоб совсем не оставалась распахнутой, а то – мало ли что? Впрочем, кто сюда полезет?! Что здесь воровать?!
Устала Ксения сегодня, оттого и спит крепко. И на работе тяжёлый день был. А потом ещё до позднего вечера малину собирала, вместе с Наташей – своей пятнадцатилетней дочерью. И Ольга пришла помочь – другая дочь, которой в прошлом году исполнилось восемнадцать. Хотя, теперь она если приходит, то помощи от неё, как невесело пошутил однажды кто-то из соседей, «на десять копеек». Ну, что ж – спасибо, что хоть так. Другие родители от своих выросших детей и того не получают. Самая старшая дочь Елизавета – уж лет пять, как обосновалась в Штатах. Сюда даже в отпуск больше не приезжает. Работает там в какой-то крупной фирме. Она – хороший инженер. Замуж не хочет принципиально. Возможно, по теперешней жизни, она до какой-то степени и права, конечно – по-своему. Жильё там приобрела. Правда, в кредит. Ещё двадцать лет выплачивать придётся. Ксения как-то в письме спросила, мол, много ли приходится по тому кредиту выплачивать?, на что дочка в своём следующем письме ответила исчерпывающей фразой: «Сумму плачу вполне достаточную для того, чтоб мне самой жизнь мёдом не казалась». Однако, находит возможность иногда – хоть раз в два – в три месяца – послать матери денежный перевод. Иногда бывает так, что только этими переводами Ксения и спасается. Впрочем, разве тратит она на себя из тех денег хоть ломаный грошик?! Да нет же! Нет! Всё на детей. Всё на младшеньких. Ещё сын – он у Ксении самый старший – женился уж давно, живёт в квартире своей жены, что досталась ей по наследству от умерших родителей. Тоже неплохо зарабатывает, будучи хорошим компьютерщиком. Он Наталье и компьютер подарил, и телевизор цветной – это уже, впрочем, для всех. Заходит, навещает, если не каждую неделю, то раз в две недели это уж точно. Да всякий раз старается хоть что-нибудь принести: то продуктов, то денег. А ему-то оно, на самом деле, тоже не так уж легко достаётся. Это, можно сказать повезло, что старший сын со старшей дочерью не просто самостоятельно живут, но ещё и возможность имеют помогать. Теперь вот и Ольга сошлась с парнем, что живёт по соседству, через пару кварталов. Он сам где-то на стройке работает. Простым разнорабочим. А у самой Ольги, после того как школу закончила, с работой что-то всё никак. С учёбой – тоже. Однако, и она теперь своей жизнью живёт. Какой? – Это уже, как говорится, другой вопрос. Ксении немножко полегче стало.
Во сне заворочалась Катюша – самая младшая Ксенина дочь. Заворочалась, как-то странно и немного пугающе застонала. Может, опять ей что-то страшное приснилось. И не расспросишь её никогда. Она не говорит. В свои девять «с хвостиком» едва-едва выглядит на четыре годика. У неё – синдром Дауна.
…Нет, успокоилась Катюша. На этот раз обошлось. Да она вообще-то девочка тихая, спокойная. Продолжает спать и Ксения, перевернувшись на другой бок. Снится ей школа, в которой училась в дни такого далёкого детства, Впрочем, какая школа? Та, в которую она пошла, будучи девочкой, и которую пришлось после восьмого класса оставить, когда тяжело заболел отец, или – школа вечерняя, где она уже гораздо позднее продолжила и окончила прерванное образование? – Ведь во сне так часто бывает всё размыто, всё условно, всё до невообразимой степени относительно. Можно, к примеру, видеть себя таким, каков ты сейчас, и одновременно таким, каким был ты несколько лет назад, а вместе с тем – себя подростком, и себя же – совсем маленьким ребёнком, находясь при этом и в одной комнате, и  другой, и в третьей, и в одном, и в другом доме, и в одном и в другом городе. Это же – сон. А вот автобус, летящий на крыльях сна, переносит Ксению в дни её ранней молодости, когда и вечерняя школа уже позади, и кое-какой опыт работы – тоже. И несёт по утреннему шоссе, в большой областной город Ростов, несёт, двигаясь вслед за пробудившимся солнцем. Ростовские кварталы, по-утреннему тихие, почти безлюдные. Набережная. Дон, искрящийся в солнечных лучах. И тот же Дон – мрачный, угрюмый в дни поздней, пасмурной осени. Он же – обледеневший, сверкающий заснеженным льдом в лучах зимнего солнца, маленькие снежинки, изредка срывающиеся, блестящие, искрящиеся всеми цветами. Стереокинотеатр, после посещения которого так захотелось Ксении стать киномехаником. Долго потом, после того посещения, снились Ксении какие-то инопланетяне в шлемах. Вот выходит она из кинотеатра, но не из стерео, а из самого обыкновенного, что в её родном городе Новочеркасске, только там – за рекой, в черте Октябрьского посёлка, что уже давным давно стал частью города, растворившись в нём, превратившись в один из его микрорайонов, что давным давно уже и юридически оформлено, так давно, что никто уж, наверное, и не помнит – когда именно. Выходит из будки киномеханика, в которой и было когда-то её рабочее место. Выходит глубокой ночью, когда закончился последний сеанс – сеанс, который она же, Ксения и показывала – а напротив кинотеатра, в маленьком скверике светит таинственными огнями неизвестный космический корабль, приземлившийся только что, из которого выходят инопланетяне в таких же очках, какие надевают зрители в стереокинотеатре… Ах, да – это же сон. Здесь всё так причудливо перемешано, переплетено… А вот и опять Ростов… Ростовский кинотехникум, где училась когда-то Ксения. И было это так давно, что и сама Ксения теперь уже сомневается, а было ли когда-нибудь вообще?
Нет, кстати, теперь уже ни ростовского стереокинотеатра, ни кинотехникума, в котором училась Ксения – единственного такого техникума на всю область, - ни кинотеатра «Октябрь», что был на посёлке Октябрьский, в котором Ксения проработала столько лет… Теперь, говорят, что собираются его восстанавливать. Встретила как-то, не очень давно, Ксения кое-кого из тех, кто к этой идее причастен. Звали они Ксению вернуться, если что у них выйдет. А ещё предлагали ей поучаствовать в подготовке молодых кадров, потому, что им, с закрытием кинотехникума в Ростове, больше негде обучаться премудростям ремесла киномеханика. Хорошо, конечно, если б получилось. Да только не очень уверена теперь Ксения, сможет ли? – Ведь сколько лет прошло! Многое уже успела она забыть. Да и техника уже другая. Оно тоже – понятное дело – на месте ничего не стоит. Остался не у дел, пусть даже на время – или, вернее сказать, тебя оставили – потом вряд ли догонишь. Хотя, кто знает…


* * *
Ближе к августу у Ксении отпуск. Да разве отдохнёшь. Олю просит посидеть с Катюшей, а сама вместе с Наташей отправляется каждое утро в Кривянку. Такая есть станица, сразу за Новочеркасском, возле железнодорожного переезда. Про жителей Кривянки вся Ростовская область знает две вещи: во-первых – то, что в годы войны они встречали немцев хлебом-солью, а во-вторых – то, что все они, в самом буквальном смысле, свихнулись на помидорах. Один парень – из Ксениных соседей – рассказывал, что однажды чуть не женился на девушке из этой самой Кривянки, у которой была своя машина, доставшаяся по наследству от умерших родителей, но ещё более чем приличная, а ещё – так же, по наследству доставшийся – дом в Кривянке, да ещё и квартира в городе, в которой она сама проживала зимой. Да на том и расстались, что, по словам того парня: «Понял я, что, живя с этой кривянской дурой, таким же стану на помидорах свихнувшимся». Кривяне ещё и при Советской власти в городе старались работать, от работы в тамошнем совхозе всеми правдами, а чаще, конечно, неправдами, уклоняясь. В городе же всё устраивались то санитарками в больницы да в поликлиники (это, что касается кривянских женщин), то санитарами в здешнюю психиатрическую больницу (это, что касается кривянских мужчин), то вахтёрами – вообще, куда придётся (это и тех, и других касается). А объяснение предельно простое – для того всё это делалось, да и сейчас делается, чтоб основную часть времени своими пресловутыми помидорами заниматься, на своём личном участке. Детей своих вечно в город выпроваживали, да получше их там устроить старались. Потому-то то студентов, то преподавателей, то научных работников в тот злополучных колхоз частенько по разнарядке посылали – не хватало там рабочих рук катастрофически. Короче говоря, жуть зелёная. Вернее, не зелёная, а красная от кривянских помидоров. В последнее время кривяне ещё одну гадость освоили. Несозревшие помидоры подкалывать пенициллином, чтоб они краснели быстрее. Правда, скушаешь такой помидор… Впрочем, лучше не говорить о том, что после этого бывает. Когда, с не столь уж давнего времени, из Новочеркасска устремились люди – не от хорошей жизни, конечно – в Кривянку на заработки, то тамошние хозяева, рассчитываясь с ними в конце каждого рабочего дня – а расчет обычно ведётся деньгами и помидорами одновременно (конечно, когда помидоры уже поспеют, прежде-то их сажают, удобряют, окапывают, подвязывают, и ещё много чего делают) сами же иной раз и говорят: «Продайте эти помидоры, а сами их не ешьте».
В общем, приезжают новочеркасцы первым автобусом в Кривянку, и стоят на площади возле железнодорожного переезда, где их, как рабочий скот, хозяева разбирают. За малым только в зубы не заглядывают. Прямо, как невольничий рынок в древние времена. С одним только отличием. И отличие это, если совсем уж начистоту говорить, даже в худшую сторону. Кого в древности в рабство продавали, так тот, можно сказать, - жертва трагических обстоятельств. А тут – сами себя, по сути дела, люди в рабство продают. А то, что только на один день – так лиха беда начало. А потом, это ещё как посмотреть… На другой-то день тоже приезжаешь. И не факт, что повезёт. Можно и зря проездить. Простоишь до полудня, и никто тебя не возьмёт. Только деньги напрасно проездишь. При чём, в оба конца. Назад-то тоже как-то возвращаться надо. И таких невезучих с каждым сезоном - если не вообще с каждым днём – всё больше и больше. Оно и понятно. Всё большее количество людей, оставшихся, что называется, не у дел, устремляется сюда, надеясь поправить своё финансовое положение хоть на время, пусть даже на самое-самое ничтожно краткое. А если даже и повезёт… Врагу такого везения не пожелаешь… Здесь издавна выращивали и выращивают помидоры в теплицах, называемых почему-то «балаганами». Потому кривянские помидоры появляются на рынках гораздо раньше всех остальных в Ростовской области. Но если в прежние годы хоть за качеством следили, и следует сказать, следили весьма строго, то теперь вообще всё пустили на самотёк.
Огромное такое сооружение из прозрачной плёнки, натянутой на деревянный каркас, напоминающее своей формой ангар. И там дозревают помидоры. Какой-то шутник сказал однажды, что Кривянка – это помидорный рай. Одно из двух: либо этот шутник никогда не был в Кривянке, либо обладает он, действительно, весьма оригинальным, и можно сказать, даже в чём-то изощрённым чувством юмора. На самом деле, Кривянка – это помидорная преисподняя. Сколько людей теряли сознание от невыносимой духоты в этих окаянных балаганах. Кровью людской наполняются эти помидоры.
 В последнее время горожане стали обходить стороной кривянские помидоры, зная о тех, с позволения сказать, хитростях, что применяются для того, чтобы ускорить это дозревание. Мало недобитому некогда кулачью, затаившемуся до времени, а теперь снова легализовавшемуся, мало ему людского пота, мало кровушки тех, кто вынужден гнуть на них спину, так они ещё ради увеличения своих неправедных барышей, таким вот образом, «химичить» научились.
Впрочем, теперь и на кривянских управа нашлась. Азербайджанцы. Являются они всё чаще в последнее время к хозяевам и требуют продать им сразу весь урожай. Разумеется, по цене азербайджанцами установленной. А кто не согласен, у того весь урожай сгниёт по причине того, что увезти тот урожай на продажу «азеры» не дадут. Жаловаться бесполезно. На всякую крутизну, рано или поздно, находится кто-то ещё круче.
А пока что Ксения с дочерью Натальей – у одной отпуск, у другой каникулы, - ездят почти ежедневно в эту  самую распроклятую Кривянку, находя здесь для себя работу, так сказать, с переменным успехом. Несколько раз даже повезло, можно сказать без кавычек, хотя, конечно, относительно: нанялись к одной одинокой хозяйке, которая их перед работой завтраком накормила, а после работы - ещё и обедом. И деньги заплатила – правда, столько же, сколько обычно платили и все остальные хозяева. И ещё – по ведру помидор разрешила собрать для самих себя.
Так лето и проходит. В трудах, в делах, в заботах. Да, разве, если разобраться, только лето? – Вся жизнь.


* * *
Заканчивается отпуск. Снова – на работу. Да и Наталье скоро в школу. Хоть то хорошо, что работа в десяти минутах ходьбы от дома. А если хорошим шагом – то даже ещё быстрее.
Работает сейчас Ксения оператором в ближайшем к её дому отделении связи. Стучит целый день клавишами компьютера, что года три как заменил собою старый, порядком послуживший кассовый аппарат. Приём платежей и денежных переводов. Работа, надо сказать, монотонная, во многом однообразная, от которой через несколько часов начинает в глазах рябить. Утомительная работа до невозможности. А что поделаешь? – Жить-то нужно. И на жизнь как-то зарабатывать необходимо. И, кроме всего прочего, должен же кто-то и такой работой заниматься.
Пока Ксения на работе, с Катей то Ольга сидит, а когда не может, или не хочет (чего там греха таить – и такое бывает, а в последнее время всё чаще и чаще), так приходится Ксении своего самого младшего и самого больного ребёнка с собой на работу брать. Вот где сущее мучение бывает! Об этом лучше вообще ничего не говорить – слишком больная тема.


* * *
Шелестит пересохший лист, будто последними солнечными лучами поджаренный, когда в конце августа выдалось несколько на удивление жарких дней. За окном паутинка осенняя вьётся. В саду на кустах всё та же паутинка. Да такая густая иногда бывает… По утрам уже холодно становится. Дверь не остаётся больше открытой. Да и форточка всё чаще на ночь закрывается. Оглянуться не успеешь, как явятся первые заморозки.
Осенние-то заморозки пусть себе будут. От них вреда нет. Не то, что от весенних, когда картошку посадишь, и ещё кое-какие овощи, а они и случаться, когда никто их не ожидал – считай, всё посаженное пропало. То же самое касается и урожая с садовых деревьев, которого по б;льшей части теперь не жди. А Ксении и её семейству – это такое подспорье!


* * *
Подошло время Новогодних праздников. В позапрошлом году Ксения сподобилась – наконец-таки! – обзавестись мобильным телефоном. Номер сообщила письмом своей старшей дочери, проживающей в Штатах. Та звонила. Как раз тридцать первого, с утра пораньше. Поздравляла с наступающим. Оно, конечно, для места её пребывания выходит, что и не «пораньше», да и вообще – не с утра. Однако ж, как говорится, мелочь, а приятно. И перевод от неё накануне получили – аж целых пятьсот долларов!. А они-то, доллары эти, ей там тоже не с неба падают. Сын забегал. Оставил целую сумку продуктов. Там – и несколько банок шпротного паштета, и рулетов несколько штук, и бисквиты, и лосось в масле, и минтай, и много ещё каких праздничных деликатесов. Интересно, сам он хоть завтракал сегодня?
А в довершение ко всему Наталья нашла где-то, по своему обыкновению, огромную сосновую ветку. Да такую огромную, что аж больше той живой сосёнки, которая лет пять назад выросла возле соседского дома. Говорит, что после закрытия ёлочного базара оставались там ветки брошенные. Там, впрочем, после закрытия иногда ещё и не такое богатство остаётся. Не сказать, разумеется, чтоб очень часто так было, но всё же иногда бывает, и это общеизвестно. А там уж, кто первый увидел, тот и подберёт. Словом, встреча Нового Года на сей раз должна получиться просто великолепной. И ожидания не обманули. Хоть какая-то радость в жизни…


* * *
Слабеют морозы. Тают льдинки. Лужи оттаивают. Вслед за лужами оттаивают бассейны, из которых, по какому-то недоразумению, ещё в дни минувшей осени забыли вовремя спустить воду. Оттаивает и река, изначально опутывающая подобно вьющейся ленте старый степной холм, тот самый холм, где и находится Ксенин родной город Новочеркасск. И река эта виднеется из Ксениного двора, и степи, распростёршиеся за рекой аж до самого горизонта.



* * *
Следующей весной, как-то раз, просматривая газету – одну из тех местных газет, полностью состоящих из объявлений, что бесплатно раскладывают в почтовые ящики, Ксения случайно наткнулась на объявление в разделе, касающемся знакомств – сама даже не могла объяснить, почему обратила внимание именно на это объявление, а не на какое-либо другое. Там был телефон. Она позвонила. Дело было в воскресенье. Через час с небольшим они встретились.
Он был немного моложе её. Ему было 38.
-Мне 45, - говорила Ксения, - хотя знаю, что выгляжу значительно старше. Оно, при моей жизни и не удивительно.
Тогда они долго бродили по городу. Он читал ей стихи своего собственного сочинения. И так получилось, что почти все они были почему-то на осеннюю тему. Наверное, так действовал недавно прошедший дождь, начавшийся ещё минувшей ночью и ливший почти до обеда, и пасмурные облака, так и гулявшие по небу, по-прежнему заволакивая его почти полностью.
Оказалось, что сам он – журналист одной из городских газет. И что-то у него с личной жизнью не ладится с самого начала. Хотя, человек он, судя по всему, и неплохой.
Рассказывала ему Ксения и про то, как её бывший муж много лет, что называется, как в воду канул, и алиментов не платит. И о том, как бюрократы из городской администрации всё требуют собрать целую кучу документов, необходимых для выплаты ей пособий на детей, а те документы собрать практически невозможно, и в конце концов Ксения просто плюнула на это откровенно безнадёжное дело.
-А жилищные условия не пытались улучшить?, - поинтересовался он.
-Какое там!, - вздохнула Ксения, - Куда только не обращалась! Бесполезно! Особенно раздражает, как в жилотделе начальник сказал: «А что я могу. Все в чём-то нуждаются, а у меня возможности более чем ограничены. Вы б себя поставили на моё место!».
-Да, - невесело улыбалась Ксения, - я бы очень хотела поставить себя на его место. Если б, конечно, это было возможно…
Они ещё очень долго ходили, бродили в тот вечер. Потом Ксения решилась пригласить его к себе. Соседи, конечно, будут потом судачить. Ну и шут с ними…
Пришли в её однокомнатное жилище, лишённое практически всех удобств, кроме газа, от которого и плита работала, и ОГВ в зимнее время. И то и другое установлено в теснейшей прихожей, что служит также и кухней. Туалет на улице. Вода – тоже. В тесной маленькой комнатке, где зимой невообразимый холод, а летом нестерпимейшая духота, среди двухъярусных кроватей – а иначе никак не получается – и проходит вся жизнь.
Работал телевизор. Тот самый цветной телевизор, что подарил Ксении её старший сын.  Наталья смотрела сериал про каких-то фантастических существ, имевших облик обычных земных девушек, только – очень красивых, но при попадании на них лунного света, превращавшихся в русалок, об их удивительных приключениях – единственная радость в её пока ещё совсем недолгой жизни, навевающая по ночам красивые сны…
Вскоре гость засобирался уходить. Ксения проводила его до ворот. Больше он не пришёл и не позвонил. Ксения его понимала, и потому не осуждала. Правда, в газете, в которой работал, он напечатал небольшую заметку о жизни Ксении и её семьи. Да, толку от той заметки, что называется, как от козла молока. Тем не менее, другие для Ксении не сделали даже этого.