Тяжёлый случай -13. Одиночество
44.
Жизнь Таньки за последний месяц изменила своё однообразное течение, повернула, как река, в сторону шиберов и крутых порогов.
Вскоре после исчезновения Мери состоялся суд по персональному делу Риты. Не зря социальные работницы беседовали с ней по два раза в неделю! Рита тихой улиткой свернулась в глубине ракушки собственного одиночества: от лучших подруг скрывала, о чём с ней говорят за закрытой дверью. Видно, боялась сглазить нечаянное счастье или до последней минуты не верила в его реальность.
Нашлась у неё бездетная и вполне обеспеченная родная тётка, которая изъявила желание забрать племянницу к себе.
- Где же я раньше-то была?- причитала новая родственница, - всё в путешествиях по дальним странам, в развлечениях и приключениях! А тут такое в семье творится! Никто не сообщил! Знала бы – давно бы порядок навела! Уж поверьте, до такого положения дел я бы не допустила!
Вопрос об её опекунстве над племянницей решился в суде положительно, и Рита выбыла из спрятанного за цветущим забором интерната в один из самых дорогих пригородов Тель-Авива.
- Купилась на цацки! – оценила поступок подруги Стела. Танька промолчала. Для неё Рита никогда не была самостоятельной личностью – всего лишь тенью Стелы: иногда озвучивала непроизнесённые чужие слова, иногда совершала действия, задуманные подругой. Она казалась Таньке послушной куклой-марионеткой, которой управляют, не спрашивая согласия.
Скрыв от подруг содержание разговоров в комнате Нехамы, кукла перерезала все нити, подчиняющие её кукловоду, обрела свободу, начала новую жизнь с чистого листа.
Танька одобрила её выбор. Если, действительно, эта бездетная родственница отнесётся к племяннице, как мать, Рите никогда не надо будет красть в супермаркете еду.
Стела оценивала поступок подруги иначе и нервничала, понимая, что в многочисленных эпизодах совместных краж осталась только одна обвиняемая. Она перестала спать по ночам:
проваливалась в сон, как в бездонную тёмную яму с мокрыми и скользкими глинистыми краями, но тут же просыпалась разбитая и потная, с мучительным ощущением подступившей беды.
Тон Нехамы во время бесед изменился, стал официальным и холодным. Стелу ни о чём не спрашивали, будто и так всё уже знали. Это поначалу насторожило, но потом внесло ясность: Нехама не намерена её защищать. Она уже сделала , что смогла, - выгородила Риту. "Для всех быть хорошей невозможно", - успокаивала сама себя социальная работница и, выгородив одну девочку, собиралась вторую сдать с потрохами.
Время ускорило ход. Приближался день судебного слушания.
- По тем обвинениям, которые доказаны, - заговорила Стела, - мне светит колония.
Они с Танькой сидели на скамейке в дальнем конце интернатского сада. Стояла ясная безветренная ночь. Стеле показалось, что низкая и полная луна вкрадчиво прислушивается к нарушающим покой ночи словам, развесив по всему небу тысячи чувствительных микрофонов – звёзд. Девочка поёжилась, будто замёрзла. Её знобило.
-Пойдём в комнату! Страшно здесь!
Танька последовала за ней без слов. Тревожность и подозрительность подруги казались ей чрезмерными и беспричинными, но говорить об этом она не решалась.
В спальне девочки тоже были вдвоём. Стела проверила, закрыты ли окна. На два поворота заперла изнутри дверь в комнату, выключила свет и, прижавшись всем телом к Таньке, зашептала:
- Есть разные стигмы. Они, как печати, не стираются никогда. Люди осуждают преступников, сторонятся сумасшедших. И то, и другое – клеймо! Какое из них лучше? Скажи! Честно скажи!
-Не знаю, - так же шепотом ответила Танька, - никогда об этом не думала…
- А ты подумай! Кем в глазах людей лучше быть: преступницей или больной? Представь, у тебя есть дом и ты должна пустить квартиранта. Кого пустишь: воровку или психобольную? На вид они обычные люди, но ты знаешь: одна сидела за кражу, а другая лечилась в психушке. Кого выберешь?
- Больную, - неуверенно ответила Танька. –Я не понимаю, к чему ты клонишь!
-Сейчас поймёшь! Поклянись, что будешь молчать! Если проболтаешься – домой к себе не вернёшься!
-Клянусь! Мне болтать некому!
-Никому! Ни одной живой душе! Ни воспитателям, ни социальным тёткам, ни директору! Ни-ко-му!
-Клянусь!
-Ты мне поможешь! Я разыграю трагедию, как ты когда-то разыграла. Меня только это спасёт! Я не хочу на малолетку. Не хочу в колонию. Лучше – в психушку! Как Мери! Я вены порежу – а ты меня найдёшь, шум поднимешь! Утром, когда воспитатели придут…
-Боюсь я… а вдруг?
-Дура ты, Танька! Настоящая дура! Если меня по суду в колонию направят, я это по-настоящему сделаю! Никто меня не остановит!
Слова Стелы прозвучали так убедительно, что Танька вздрогнула и… поверила. Они ещё долго сидели рядом, молчали, но тишина не разъединяла, а сближала, делала их почти родными.
45.
Около семи утра Танька выскочила из комнаты в общий коридор с воплем ужаса. В душевой на полу, в кровавой луже, лежала Стела.
Воспитательница Хава заголосила:
- Спаси! Спаси! Боже, всемогущий!
Ярон её оттолкнул, выдернул из брюк ремень и перетянул им руку Стелы выше локтя. Усадил девочку, прислонив к стене, и вызвал неотложку: суицидальная попытка. Самоубийца была без сознания, но дышала.
Через два дня её выписали из одной больницы и перевезли в другую. Танька молчала. Понять, где в поведении её подруги заканчивалась игра и начинался душевный надлом, она была не в состоянии, да и не ставила она перед собой такой задачи.
До её собственных судебных слушаний оставалось меньше месяца. В комнату подселили двух новеньких. Танька с ними не сблизилась, они её раздражали. По вечерам она выжидала, когда девочки уснут, вылезала бесшумно из кровати, выбиралась в сад и звонила домой. Родители пытались её ободрить, но с приближением даты суда Танька начинала паниковать.
Интернат стал ненавистен, как камера предварительного заключения. Предстоящий суд пугал. Свидетелей её признания в собственной лжи, сделанного ещё в убежище и уничтоженного Дорой, не осталось; да и сами их свидетельства теперь не котировались.
Своё положение Танька начала оценивать трезво, без иллюзий и излишнего оптимизма. Она поняла, что ей противостоит не Дора или Нехама, а вся система социальной работы - часть государственного механизма. Можно ли её победить?
Субботним вечером она выбралась с телефоном в сад и позвонила домой. Ответил отец. В его голосе Танька почувствовала надежду и веру, которых им всем уже давно недоставало.
-Помнишь, ещё на севере, ты с одним мальчиком из посёлка летала в Обдорск на шахматный турнир? Ты была в третьем классе, а мальчик в седьмом…
-Ну, помню, Ваня-конь…
-Тебе от него привет! Он в армии служит, десантник! На выходной домой отпустили, а мы как раз к его родителям в гости приехали!
-Вы? В гости? К его родителям… Не поняла!
-Татьяна! Мы были в гостях у адвоката! Доверенность подписали!
Он согласился наши интересы в суде представлять. Расскажи правду! Ему разрешат с тобой встретиться! Держись, дочка! Я верю: всё будет хорошо!
( продолжение следует)
Свидетельство о публикации №209090600385
Отчего то именно государство наш главный враг.
У Марата , кажется есть о революции, гидра пожирающая собственных детей. Наше государство такая же гидра.
Наталья Ковалёва 15.01.2012 10:00 Заявить о нарушении
Евгения Гут 15.01.2012 10:07 Заявить о нарушении