Я не дошел до остановки

  Я не дошел до остановки.

  Выйдя сегодня утром из дома, я не дошел до остановки. Пройдя треть пути, я просто встал, осознавая, что не в состоянии шевелить ногами. Парень, идущий позади, чуть не налетел на меня. Злобно покосившись, он пошел дальше. А я просто стоял. Я шевелил только глазами, да и то, подолгу задерживая взгляд на одних и тех же бестолковых вещах, окружающих меня. Облупившаяся рама балконного окна, за которым висели бесформенные тряпки неопределенно-грязного цвета. Металлический столб от забора, хотя самого забора не было. Следы от колес машины, отпечатавшиеся на грязном мокром снегу. И ветки – безжизненные, черные, без листьев. Надо всем этим нависало бледно-серое мертвое небо, которое больше никогда не будет голубым и ясным.

  Спустя какое-то время я пошевелил головой – медленно покачал ей из стороны в сторону и, убедившись, что мое тело больше не парализовано пустотой, повернул налево и пошел вдоль выцветшей кирпичной школы. Проходя мимо мусорных баков, наполовину заполненных картоном и битым стеклом, я открыл бутылку пива. Холодная газированная горечь принесла наслаждение. Heineken мне всегда нравился.

  Я пробрался по мокрому снегу через грязь и кусты, через засохшие стебли высокой травы к берегу пруда. Одна половина его была покрыта коварным ненадежным льдом, а другая была открыта небу. Пар поднимался над коричневой водой, из которой торчали грязные покрышки, какие-то доски и пустые бутылки. Сегодня уток на пруду не было.

  Я поздоровался с Барсиком – он как обычно мне не ответил – собаки редко могут сказать человеку что-то внятное, тем более, если они сдохли месяцев семь назад. Барсик не вонял – он практически уже разложился еще до того, как выпал снег. В общем-то, его сложно было назвать псом – это были только желтые кости, покрытые остатками кожи и несколькими клоками шерсти. Да и снег на Барсике еще не весь растаял – непокрытыми им были только череп, грудь, передние лапы и половина задней.

  Я сидел на сухой грязной доске – она торчала довольно высоко над снегом, и поэтому не была мокрой. По дороге, которая была на другой стороне пруда ходили люди – с сумками, пакетами, в шапках, куртках. Каждый был занят своими мыслями, если они у них вообще были.
Пива осталось меньше половины бутылки, и я решил угостить Барсика. Я вылил на череп оставшееся пиво, а потом воткнул бутылку горлышком между ребер. Барсик не обиделся.
Я открыл еще одну бутылку, пил и смотрел на коричневую воду и пар – он был бледно-серый. Оказывается, это он сделал таким же небо. Люди ходили, Барсик лежал, лед был все таким же ненадежным.

  Потом я пошел. Про то, как я шел, нечего и рассказать – мокрый снег под ногами, грязные дворы, серое небо. Единственное, что было любопытным, это мертвый человек, лежащий на обочине дороги. Это был мужчина, лет пятидесяти, в грязной одежде.  Его голова лежала в луже, вода которой скрывала его левый глаз и наполовину заполняла открытый рот. Правый глаз остеклянело таращился на прохожих.

  В последнее время на улицах стало валяться много мертвых людей. Их никто не убирал – в этом не было необходимости – запах гниения всем был давно безразличен. Забавно, в каких позах иногда можно было увидеть трупы – за последний месяц я видел тело молодой девушки, наполовину вывалившееся из припаркованной машины, молодого парня, умершего на краю крыши пятиэтажки – его руки и голова свисали вниз. Другой парень лежал у подъезда дома вверх ногами на лестнице, ведущей ко входу. Он не мешался на проходе, так как умер не напротив двери, а немного в стороне. Одна женщина перестала жить, проходя по дорожке через кусты, и так и осталась наполовину висеть на ветках.

  Когда я пришел на место, я открыл еще одну бутылку пива. Я находился в заброшенном гараже. Его кирпичные стены были исписаны какими-то грустными стихами и просто неприличными словами. Посередине гаража была яма, в которой, конечно, был мусор. Я сел на картонку и прислонился к стене.

  Деньги и вообще любые вещи стало доставать совсем легко. Можно было просто зайти в супермаркет, набрать чего хочешь в корзинку, спокойно пройти мимо кассы и выйти из магазина. Продавцы и охранники провожали скучающими взглядами и не говорили ни слова. Некоторые люди по старой памяти еще расплачивались за набранный товар, а если не хватало денег, просто брали их из кассы перед носом продавщицы и отдавали ей в руки. Товар не заканчивался, так как хозяева по привычке все равно привозили его в магазины. Рабочие по привычке производили на заводах, что и всегда. Все всё делали как обычно.

  Я сидел и думал, что во всем этом что-то не то, что-то не так, хотя все, что произошло за последнее время было как-то нормально и естественно – ни у кого это не вызывало никаких особенных чувств. Все каждый день занимались, чем и обычно, но некоторым становилось все равно – они не шли на работу, не делали ничего конкретного, просто им было пусто. Недавно я видел аварию – троллейбус врезался в дом – вся кабина всмятку, стекла выбиты, «усы» слетели с проводов – водителю стало все равно. Некоторые пассажиры вылезли из разбитых окон и пошли к ближайшей остановке, чтобы пересесть на другой транспорт. Другие так и остались сидеть – некоторые умерли во время аварии, остальные просто не хотели идти куда-то.

  Эксперты предсказывали человечеству конец всегда грандиозно – ядерная война, глобальное потепление, сопровождающееся всемирными наводнениями, пришествия антихристов и тому подобные величественные события. Но таких событий не наступало – с чего бы им было наступить?.. Неважно. Какая разница, кого это волнует?..

  Преподаватели в институте продолжали преподавать. Иногда кто-нибудь из них не приходил, и его больше не видели, просто вместо его лекции было «окно». Примерно так же вели себя студенты – по привычке ходили, писали лекции, а периодически их становилось на одного – двух  человек меньше. Сегодня я собирался ехать в институт, но не дошел до остановки.
На потолке гаража были миниатюрные сталактиты из известки – застывшие пупырышки. Через дверной проем был виден противоположный ряд гаражей, мокрый снег и серое небо. Я допил пиво и разбил бутылку о противоположную стену. Открыл еще одну.

  Вчера я смотрел новости по телевизору. Кстати, работают уже не все каналы – некоторым ведущим, дикторам, продюсерам и другим служащим стало все равно. В новостях говорили, что упадок в мировой экономике и политике все усиливается, что президент был найден мертвым у себя дома, что упал еще один пассажирский самолет в Германии на какой-то город, не долетев до аэродрома – в общем, все было примерно так же, как и вчера, как и неделю, и месяц назад.

  Насидевшись в гараже, я опять пошел ходить по дворам. Я бессмысленно шатался туда и сюда – от одного переулка к другому, от одного дома к другому. А потом я почувствовал, что больше идти не надо. Я уронил бутылку, она разбилась, и недопитое пиво разлилось, забрызгало мои ботинки и рваные джинсы. Мои ноги подогнулись, я упал на колени и напоролся на осколок бутылки, а потом завалился на бок. Я ударился об асфальт – он был сырой и холодный. Я видел радужные пятна на асфальте и смятую грязную пачку от сигарет. Я чувствовал запах бензина и сырости. Я моргнул несколько раз и умер.


05.03.2009