Зачистка в селе гехи 8 - 10 августа 2000 г

Сотрудники ПЦ "Мемориал" провели опрос местных жителей в селе Гехи.

Ниже приводится сводная справка и изложение рассказов местных жителей.

Село Гехи расположено на равнине к юго-западу от Грозного и в нескольких километрах к западу от районного центра города Урус-Мартан.

Утром 8 августа у села Гехи подорвался на мине российский бронетранспортер. По разным сообщениям, от двух до пяти членов экипажа погибли. После чего, по-видимому, последовало боевое столкновение.

Войска приступили к "зачистке" села Гехи и прочесыванию его окрестностей. Вся эта операция продолжалась до 12 августа.

Обе воюющие стороны распространяли информацию о собственных победах.

12 августа со ссылкой на официальные российские источники Lenta.ru cообщила, что "в ходе трехдневной операции подразделениями внутренних войск МВД России уничтожены 22 боевика". Сообщалось также, что весь отряд чеченского командира Ризвана Абу Хаджиева уничтожен, и "взят в плен бригадный генерал Исираилов".

По сведениям ПЦ "Мемориал", в данном случае официальные источники, как это бывает обычно, явно преувеличили успехи федеральных сил. Ризван Абухаджиев, убитый в селе Гехи (см. ниже) не был не командиром отряда, а рядовым боевиком. О "бригадном генерале" Исираилове (Исраилове) до этого сообщения никто не слышал.

Победные реляции дошли до абсурда в сообщении Независимого Военного Обозрения (НВО-военная неделя 18.08) о том, что "в ходе боевых действий получили ранения" сразу три известных полевых командиров - Арби Бараев, Ахмед Закаев и Руслан Гелаев.

Не менее абсурдные сообщения были размещены на сайте "Кавказ-Центр", контролируемом Мовлади Удуговым и его единомышленниками. Со ссылкой на Шамиля Басаева утверждалось:

" 9 августа ночью в село Гехи вошли 6 вооруженных моджахедов. Уже на утро стало известно, что кто-то из сельчан сообщил оккупантам о присутствие в селе чеченских бойцов. Село было окружено российскими войсками, моджахедам был предъявлен ультиматум о сдачи в плен. В ответ чеченские бойцы открыли огонь. Моджахеды были хорошо вооружены. В ходе перестрелки с помощью огнеметов “Шмель” чеченским бойцам удалось поджечь 1 танк и БМП агрессоров, и уничтожить 13 оккупантов. После нескольких часов перестрелки моджахеды без потерь ушли в сторону Черных гор. Один из бойцов получил касательное ранение руки.

11 августа российские агрессоры вошли в село и захватили около 150 местных жителей из числа молодежи. На окраине села Гехи 19 мирных жителей были публично расстреляны. Еще 3 молодых парней были убиты через час после расстрела. Более 130 человек увезено в неизвестном направление. Об их судьбе ничего неизвестно."

Вполне очевидно следующее - в районе села Гехи произошло боевое столкновение, убитые и раненные были с обеих сторон. Но незамедлительно последовали неизбирательные репрессии по отношению к населению близлежащего села, именно гражданское население и оказалось наиболее пострадавшим.


Около одиннадцати часов утра 8 августа в ходе преследования боевиков военнослужащие обнаружили в доме семьи Мусаевых (Гехи, ул.Гагарина, 125) боевика. Члены семьи Мусаевых объясняют, что этот незнакомый им человек забежал в их дом непосредственно перед приходом военных. Незнакомец попытался скрыться в кухне, но вошедшие во двор военные открыли по нему огонь из автоматов, пулеметов, подствольны гранатометов. Подъехавший БТР выстрелил по кухне из пушки.

Затем вместе с трупом убитого мужчины (впоследствии удалось установить его имя - Ризван Абухаджиев) военные забрали двух проживавших в этом доме братьев Мусаевых: Али 1972 года рождения и Умара 1977 года рождения.

В группе военных, которые "зачищали" дом Мусаевых, а затем увезли хозяев дома, другие члены этой семьи узнали ранее знакомого им майора внутренних войск А.Селантьева. Этот майор сказал матери Али и Умара, Аминат Мусаевой, что ее сыновей забирают лишь для уточнения некоторых вопросов, и они вскоре вернутся домой.

С тех пор родные и близкие Али и Умара Мусаевых нигде не могут узнать об их судьбе. Они обращались в администрацию Урус-Мартановского района. Оттуда копии их заявлений были переданы коменданту района, в прокуратуру района, к Специальному представителю Президента РФ по обеспечению прав и свобод человека в Чеченской Республике. Однако нигде информции о судьбе задержанных братьев Мусаевых их родные получить так и не смогли.

После этого в селе Гехи в течение трех дней из домов забирали мужчин, привозили их во временный фильтрационный пункт, оборудованный на поле за селом возле кладбища. Там задержанных избивали и пытали, добиваясь от них либо признания в причастности к вооруженным формированиям. либо доноса на односельчан.

Всего из села Гехи забрали 57 человек (по данным главы администрации). Из них двое: Руслан Чалаев и Магомед (фамилию родственники называть не хотят) были убиты; трое: Али Мусаев, Умар Мусаев и Адлан Эльдаров пропали без вести; Дахадаев находится в больнице в тяжелом состоянии.

Тимура Лечиевича Бексултанова, 1984 года рождения после страшных избиений его медленно поливали кипятком, в результате чего он получил сильные ожоги.

Магомеда Эльбиева 1969 года рождения, проживавшего на ул. Кавказская 50, забрали из дома. У него была серьезная травма ноги, часть кости заменял металлический стержень. Его очень сильно били, допытываясь, почему и при каких обстоятельствах он сломал ногу. Те, кто был с ним рядом на поле, слышали, как ему предлагали взять на себя какие-то преступления. Особенно сильно били по больной ноге.

Когда Магомед лежал на земле вниз лицом, к нему подошел офицер и сказал, если он на одной ноге сумеет пересечь поле, то его отпустят домой. Магомед, недолго думая, согласился. Когда он пробежал 15-20 метров, раздалась автоматная очередь.

Адлана Эльдарова забрали из дома 9 августа 2000 года на глазах у всех родственников. Адлан страдал болезнью легких, хотя внешне был здоровый.Его посадил на БТР с замазанными номерами, обещав привести через полчаса. После этого он исчез. Ни администрация, ни комендант, ни военное руководство не могут сказать, где он находится. Однако, односельчане, которых в тот день избивали на поле, видели, как пытали Адлана электрическим током, душили. Задержанный, по имени Аслан, видел Адлана, когда его самого завели в палатку для “беседы”. Вот, что он рассказал: “Адлан лежал полуголый на земле и был без сознания. Вид у него был ужасный. Военные, наверное, специально мне его показали, чтобы сломить меня. Когда Адлан не пришел в себя после очередной пытки, мучители позвали врача, и поставили ему какую-то капельницу. Один из военных <...> сказал, что Адлана нужно отправить в госпиталь и его, действительно, вывели, но ни в госпиталь, ни в больницу, его не привозили. Он пропал без вести”.

В эти же дни, 8-10 августа 2000 года, в селе проводились обыски, которые сопровождались неприкрытым грабежом.

В частности:

у семьи Кадыровых, улица Кавказская, 74, военнослужащие отобрали: наручных часов – три штуки; обувь - четыре пары; верхнюю одежду и 1000 рублей;

у Зулай Хатаевой, проживающей на улице Спортивная, федералы забрали золотые вещи: две цепочки и четыре кольца, а также кожаную куртку сына, двухкассетный магнитофон, два ковра и деньги: 200$ США и 1000 рублей. При этом разбили все окна, посуду и зеркала, порезали ножами мягкую мебель;

у А. Л. Баталова, улица Горького, 84, солдаты забрали электрогенератор. Его погрузили увезли на БМП № 320;

у Сайд-Эмина Басуханова, улица Советская, 27, забрали все документы на автомобиль ГАЗ-53;

у семьи Амаевых, улица А. Шерипова, военные забрали женскую одежду и даже узелок с предметами для совершения похоронно-погребального обряда, приготовленные Таус Амаевой для себя;

в доме Вахи Эльдерханова, который вместе с семьей выехал за пределы республики, солдаты взломали двери, разломали всю мебель и посуду, побили все окна. Забрали документы, обувь, верхнюю одежду – практически все, что нашли в доме;

у Эльси Хатаева разбили в доме все окна и двери, побили мебель и посуду – все предметы, которые не смогли забрать; изрезали ножами кровати с кожаной обивкой, прикладами разбили автомашину “Нива”;

в доме у Исы Далаева, улица Степная, пьяные солдаты на глазах у отца и брата в грубой форме приставали к несовершеннолетней дочери;

у Шахида Астамирова солдаты забрали автомашину “Нива”, которую не вернули до сих пор.

Военнослужащие задержали даже милиционеров, которые пытались защитить людей. Так, были задержаны сотрудники Ленинского РОВД города Грозного Бислан Халуев и Юсуп Ясулов. Представителей администрации села военные к себе даже близко не подпускали.

Почти в каждом дворе на территории села Гехи зафиксированы случаи грабежей и произвола со стороны военнослужащих. При этом у многих пострадавших военные взяли подписку о неразглашении того, что с ними случилось. Многие люди, и не без оснований, боятся говорить о призошедшем.

На сельском кладбище разрушено порядка двухсот могил и надгробных памятников, и жители села не могут их восстановить, так как у них для этого нет средств.

11 сентября 2000 года за кладбищем с. Гехи, там, где с 8 по 10 августа был размещен “фильтропункт”, было обнаружено захоронение. При вскрытии этого захоронения 13 сентября в обнаружили четыре трупа мужчин со следами насильственной смерти.

Два тела были опознаны. Это - житель села Гехи Рамзан Лорсанукаев и житель города Урус-Мартан Ризван Абухаджиев.

Рамзан Лорсанукаев - наркоман, отвергнутый семьей. Когда он пропал точно неизвестно. Можно только предположить, что его забрали во время "зачистки" 8-10 августа. Родители в похоронах не участвовали, к трупу не подходили. Опознал его брат.

Ризван Абухаджиев - боевик, который 8 августа забежал во двор Мусаевых и был там убит российскими военнослужащими.


Неполный список жителей Гехи, задержанных 8-10 августа 2000 года.

№
Фамилия, имя, отчество, Год рождения, Домашний адрес

1.Абаев Абуязид Арбиевич 1967 ул.Степная, 9
2.Абаев Ибрагим Арбиевич 1972 ул.Степная, 9
3.Абаев Зелимхан Арбиевич 1977 ул.Степная, 9
4.Абдулкадыров Марзабек 1980 ул.Центр. Усадьба
5.Айдамиров Омар 1951 ул.Кавказская
6.Аюбов Билал 1973 ул.Кавказская
7.Аюбов Бекхан 1956 ул.Кавказская
8. Аюбов Бекмарз 1956 ул.Кавказская
9. Ахметханов Ваха 1962 ул. Спортивная, 6
10.Батукаев Саид 1962 ул.Кавказская, 60
11.Бексултанов Тимур 1984 ул.Лермонтова
12.Висаев Умар 1938 пер. Гехинский
13.Висаев Сайд-Эмин 1949 пер. Гехинский
14.Дадахаев Руслан 1963 ул. Гвардейская,32
15. Дадахаев Магомед 1972 ул. Гвардейская,32
16.Зельбухарова Айшат 1956 ул. Первомайская, 19
17.Зинаев Муса 1957 ул. Горького, 24
18.Кадыров Магомед 1950 ул. Кавказская
19.Кадыров Ахмед 1955 ул. Кавказская
20.Кадыров Зелимхан 1980 ул. Кавказская, 74
21.Кадыров Рамзан 1957 ул. Кавказская
22.Махаев Лечи 1928 ул. Больничная,22
23.Махаев Муса 1964 ул. Больничная, 22
24.Мусаев Али (пропал без вести) 1972 ул. Гагарина,125
25.Мусаев Умар (пропал без вести)1977 ул. Гагарина, 125
26.Солтаханов Овган 1943 ул. Куйбышева, 30
27.Тепсуркаев Леча 1955 ул. Шерипова,25
28.Ташухаджиев Алха 1950 ул. Кавказская, 19
29.Устамилов Сулиман 1956 ул. Титова
30.Хатаев Рамазан 1954 ул. Спортивная
31.Чалаев Руслан (убит) 1971ул. Кольцевая
32.Шалаев Айнди 1974 ул. Буденного
33.Эльбиев Магомед (убит)1969 ул. Кавказская, 50
34. Эльдаров Адлан (пропал без вести) 1964 ул. Советская
35.Эскерханов Руслан 1961 ул. Гвардейская
36.Эскерханов Аслан 1964 ул. Гвардейская
37.Эскерханов Бислан 1967 ул. Гвардейская
38.Элиханов Нурди 1928 ул. Кавказская
39.Элиханов Иса 1972 ул. Кавказская
40.Юсупов Казбек 1981 ул. Титова

Ниже приводится выдержки из рассказов жителей села Гехи.:

Разет Сааева (сестра Али Умара Мусаевых):
"8 августа 2000 года мы сидели во дворе с сестрой, братом и снохой, пили чай. Было около 11 часов. Во двор вошел незнакомый мужчина и попросил налить ему чашку чая. Сноха ему налила.
Мы с сестрой зашли в дом. Не прошло и пяти минут, как во двор заскочили солдаты, начали стрелять, видимо, они за тем незнакомцем следили. Этот мужчина забежал в подвал, а оттуда на кухню. Федералы стреляли из автоматов, пулеметов, подствольников, потом во двор загнали БТР и стали бить по кухне из пушки. Все это продолжалось 1 час 45 минут. В это время родственников держали на прицеле; трехлетнего ребенка, который сидел в машине во дворе, не разрешали забрать оттуда. Когда стрельба закончилась, военные уехали, забрав труп неизвестного и арестовав моих братьев Али и Умара Мусаевых (одного увезли на нашей машине, другого на БТРе). Старший брат лежал больной, но, не смотря не на что, его поставили к стене, руки за голову. Умар также болен, у него остеомиелит, перенес операцию и ходит с трудом."

Шаарани Мусаев, отец Али и Умара:
"Я поехал на работу, но через 10 минут вернулся, так как нас не пропустили в Урус-Мартан. На перекрестке, в метрах 50 от моего дома стоял БТР и милицейский автобус из Урус-Мартана. Нашу машину не пропустили, я сказал, что мне надо домой, только метров 50 пройти. Они ответили: “Пожалуйста, проходи”. Впереди меня шли солдаты или ОМОНовцы, я не знаю. Формы была зеленая. Номера на БТРе замазаны.
Не доходя до моего дома, мне приказали: “Ложись!”. Я лег. Началась стрельба, продолжавшаяся минут 15. Стреляли из автоматов и пулемета. Потом стрельба на миг прекратилась. Я услышал плач ребенка: его, видимо, вынесли, и он сидел в машине (когда я выходил из дома мой сын ремонтировал машину, а малыш сидел в ней). Они, оказывается, через ребенка стреляли
Я попросил одного из солдат принести мне мальчика. Мне принесли его, приказав отойти. Потом я вышел посмотреть, что там происходит. БТР уже стоял во дворе, из него началась стрельба. Военные сразу же убили мужчину, но продолжали стрелять. Начался пожар.
Нас не обвиняли в том, что в нашем доме был бандит. Даже соседи говорили, что федералы кричали друг друга: “Вон он побежал”. Брат сказал им: “Я не знаю этого человека”, те ему ответили: “Да знаем мы, что вы не виноваты”.
Потом эти солдаты сами помогали нам тушить пожар на кухне, который возник от стрельбы. Качали вместе с нами воду.
Младшего брата военные держали на улице в наручниках, с головой, обмотанной рубашкой. Старшего сразу отпустили. У него жена и трое детей."

Имран Чалаев (дядя Руслана Чалаева):
"10 августа 2000 года в 10 часов утра мой племянник, Руслан Курейшевич Чалаев, делал кирпичи из самана недалеко от дома. К нему подъехали военные на БТРе, номер которого был замазан, и спросили документы. Руслан сказал, что документы у него дома, но он сейчас их принесет. Услышав это, его сестра быстро принесла паспорт, но военные бегло просмотрели и вернули, заявив, что документы им уже не нужны. Руслана посадили на БТР и увезли. Сестре, которая пыталась этому препятствовать, стреляли под ноги из автомата.
Примерно через час военные подъехали снова, подозвали меня и сказали, что у Руслана они нашли рожок с патронами от автомата. Рожок он якобы закапывал в землю в тот момент, когда они подъехали. Значит, заявили они, должен быть и автомат. Я сказал, что никакого автомата у Руслана нет и быть не может, но военные настаивали на своем. Все они были пьяны.
Потом они подъезжали еще два раза, требовали автомат и обещали вернуть после этого Руслана. Предложили купить его где-нибудь. Я сказал, что не знаю, где можно его купить, но, если по-другому невозможно вернуть Руслана, то готов уплатить его стоимость. Военные обещали подъехать еще раз.
Только они отъехали, подошел односельчанин и сказал, что Руслан убит: глава администрации видел его тело на поле. Вскоре тело Руслана привезли домой.
У племянника были переломы правой ноги выше колена и левой руки ниже локтя, ножевые ранения на руках. 70 процентов лица и тела было обожжено. Вены на пятках были пробиты, на них запеклась кровь. Те, кто оказался на поле рядом с ним, рассказывали, что его обливали кипятком и пытали током. Мочки ушей у него были черные, со следами ожогов."

Леча Махаев:
"Я 1928-го года рождения. Трое моих сыновей погибли в прошлую войну. В начале этой войны я отправил оставшегося в живых сына в Россию, другой мой сын, Муса, болен туберкулезом, он инвалид. Его трижды оперировали, у него нет одного легкого, удалены три ребра.
В тот день российские военные забрали меня, и моего больного сына. Спрашивали про второго сына, но я сказал, что он уехал в Россию, а в какой город, не знаю. Паспорт мой они посмотрели, там все было в порядке, в порядке были и документы Мусы, но нас все-таки забрали.
Нас привезли в поле. На обращение солдат ко мне пожаловаться не могу: они не все одинаковые – эти, как к отцу, ко мне отнеслись, с уважением. Руки мне не выворачивали, не связывали, на землю не приказывали лечь, одним словом, не трогали. Они мне дали сиденье, чай, консервы. Я сказал, что ни одного куска не съем, если пищу не дадут для всех.
Сын мой так измучен болезнью, что у него только кости и остались. Я знал, что, если его ударят, то сломают ему кости, и он не выдержит этого испытания. Среди военных был старший, видимо, командир. Он заступался за меня. При этом у него даже был неприятный разговор с теми, кто избивал людей. Военные, которые нас привезли, охраняли и пытались защитить от тех, кто избивал. А другие светили фонариком и забирали ребят.
Был третий час ночи и сын, лежащий на земле, совсем замерз. Старший военный, тот, что защищал нас, разрешил ему встать с земли и сесть рядом со мной. Ему дали бушлат, и он согрелся. Только один раз его ударили.
Домой нас с сыном отпустили на вторые сутки, но потом опять забрали: военные нашли фотографию погибшего сына в форме.
Других односельчан в поле я не видел, потому что было темно, но знал, что они там. Слышал звуки избиения и стоны. К нам посадили нашего односельчанина, тракториста Эльдарова, а через несколько минут опять забрали. Он был очень здоровым парнем, из хорошей семьи. Теперь неизвестно, где он находится."

Ахмед:
"8 августа 2000 года утром подъехал БТР, и нас: меня, моих двух братьев и сына, забрали военные. Сказали, что проверят документы и, когда установят личности, отпустят.
Нас привезли в поле за селом, завели в “камеру”, которая представляла собой участок земли, огороженный брезентом. Никаких обвинений нам никто не предъявлял, просто спрашивали про оружие и нефтяные мини-заводы, а также воевали ли мы. Мы сказали, что оружия у нас нет, а где ваххабиты, мы не знаем. Задержавшие предупредили, что скоро придут “гестаповцы”, и тогда мы все им скажем: мол, когда они нас начнут бить, мы и оружие найдем, и все вспомним. Они называли гестаповцами, тех, кто нас потом избивал.
Одного брата военные оставили в палатке, а нас троих вывели. Брата начали избивать, потом туда завели второго брата и тоже били.
Мы ничего не видели, так как головы нам они замотали рубашками. При этом голова должна быть опущена. Если поднимал, то получал удар прикладом, или еще чем-нибудь. Все время пока нас допрашивали, мы лежали на земле вниз лицом.
Примерно в два часа ночи по просьбе одного из мужчин, сильно избитого, вызвали медиков. После их приезда нам разрешили сесть и дали воду. Парня, который так же был сильно избит (врачи говорили, что у него селезенка лопнула), на БТРе куда-то увезли. Его до сих пор ищут. Я этого парня почти не знаю. Знаю только, что он тракторист из нашего села.
Через час или полтора после того, как нам разрешили сесть, прилетел вертолет, и нас опять заставили лечь вниз лицом. До вечера мы пролежали на поле. Все это время слышны были крики и звуки ударов, но видеть не было никакой возможности, потому что у всех на головах были рубашки или майки. Да и голову нельзя было поднять.
Те, кто бил, на себя вообще не разрешали смотреть, боялись, что их потом узнают. После того, как мы вернулись домой, узнали, что одного нашего односельчанина облили кипятком и пытали током. Некоторые рассказывали, что были случаи, когда людей прижигали окурками. И, действительно, на некоторых из них были ожоги.
Мы пробыли в “камере” одни сутки. С нас взяли расписки, продиктовав, что мы не участвовали в боевых действиях, торговлей оружием не занимались, к федеральным войскам претензий не имеем. Отпустили в этот день человек десять или одиннадцать."


Магомед (брат Ахмеда):
"8 августа 2000 года к нам во двор заскочили военные и окружили отца, которому уже давно за семьдесят. Мы возмутились, потребовали прекратить произвол. Узнав, что мы его сыновья, военные забрали нас всех: троих братьев и нашего племянника. Отца, правда, оставили. Им все равно, кто перед ними, молодой, старый, женщина, мужчина, лишь бы был чеченец.
Стали спрашивать, где прячутся боевики, ваххабиты, где оружие. Я сказал: “Все село знает, что мы ни к чему плохому не причастны, что всегда жили своим трудом”.
Потом военные стали в поле натягивать палатку. Мы думали для того, чтобы тень создать, а это, оказывается, строилась камера пыток. Нам велели лечь на землю, в пыль, под палящее солнце. Рубашками замотали головы (у нас на спинах теперь сплошной ожог), и стали избивать. Когда взялись за брата, я сказал, что у него 700 рублей, пусть они заберут их, только чтобы оставили его в покое. Они стали кричать: “Какие деньги… где деньги… разве у тебя были деньги?”. Я понял, что денег уже нет, поэтому предложил привезти их.
“Что, богатые?” - спросили военные. Я ответил, что сумею собрать деньги в селе, только не надо калечить человека. Военные угрожали, что якобы придет “гестапо”, которое нам еще “покажет”.
Они тогда меня тоже завели в “камеру”, за брезент, положили рядом с братом, и начали избивать ногами. Я сказал, что перенес инфаркт, просил не бить по сердцу. Они, после моих слов, именно по сердцу и старались попасть. Били шомполом от автомата по обожженной спине, по голове, по ключицам. Потом стали угрожать расстрелом. Когда же я попытался встать, меня ударили по лицу прикладом.
Они требовали назвать какого-нибудь односельчанина – боевика или же сдать оружие. Выяснить, кто заходил во двор Мусаевых, они и не пытались. Я сказал: “Вы же уже убили того, кто БТР взорвал, зачем вы людей мучаете?!” Они в ответ: “Значит, ты все знаешь?”, и снова начали бить и топтать ногами. Один из военных все время повторял: “В этом БТРе погиб мой брат!”. Конечно, они были уверены, что мы не виновны, просто издевались над нами. БТР для них был не столько причиной, сколько оправданием их природной жестокости.
Это были звери, натренированные и обученные на избиениях людей. Перед ними я был, как цыпленок. В них не было ничего человеческого. А еще, рассказывают, там был БТР с генератором, приспособленным для пыток током. Слава Богу, мы туда не попали."

Роза Усмановна Тепсуркаева:
"Я живу в селе Гехи, улица Шерипова, 25. Мой муж работает заместителем начальника ГАИ района. Я болела, лежала в постели, когда зашли солдаты. Моя золовка, Зара Тепсуркаева, сохранила документы с прошлой войны, среди которых были и книги: “Сто дней президента” и “Солдаты газавата”. В свое время она участвовала в митингах, в марше мира, как и я. К нам приезжали матери солдат, мы помогали им в поисках их сыновей. Помню, с нашей помощью нашли мальчика из Оренбурга, еще один, найденный нами, был со Ставрополья, его мать звали Олей. Зара очень испугалась, что солдаты найдут эти бумаги, и хотела спрятать их. Она в тот день носила их с собой.
Когда военнослужащие обнаружили книги, они ударили золовку. Муж не удержался, попытался защитить ее. Он им сказал: “Ребята, вы что делаете, она же женщина”. Солдаты обругали его матом, ударили прикладом, потом били ногами. Наш сосед, Марзбек Абдулкадыров, двадцати лет, зашел посмотреть, что у нас происходит. Военные его тоже схватили и потом забрали в Урус-Мартан, в интернат. Там его жестоко пытали током, избивали, а затем выбросили на улицу, полагая, что он умер. Прохожие отвезли его в больницу, хотя никто не знал, кто он и откуда. Когда Марзбек пришел в себя, то назвал свое имя и адрес. Он сейчас в тяжелом состоянии, врачи не гарантируют ему жизнь.
В это время в доме были наши дети, дочь и сын, двенадцати и шестнадцати лет. Человек, командовавший военными, сказал: “Всех в наручники, положить на землю и расстрелять”. Я не знаю, благодаря какому чуду мы спаслись. Сын мой сбежал, меня они ударили, били ногами. Зару тоже били ногами, она вся была в синяках, у нее из носа текла кровь. Это был “шамановский полк”. Так, по крайней мере, нам сказали те военные, что приходили на зачистку в последующие дни. Мы у них об этом спрашивали специально.
Зара сейчас в тюрьме. У нас берут передачи. Женщина, которая вышла оттуда, видела ее там. Она сказала нам, что Зара в тяжелом состоянии, она больна. Если с ней поговорить, заметно, что она не в своем уме. Говорить по-русски не умеет.
Когда Зару забирали, на нее надели наручники, и тащили ее, держась за них. Она не хотела идти, цеплялась за брата и племянника.
И еще. Когда у нас проводили зачистку, военные забрали стираное белье, что висело во дворе, унесли всю парфюмерию. Я попыталась их пристыдить, сказала, что они должны быть гордостью России. Они мне ответили: “Замолчи, сука, мы тебя пристрелим”.
Леча Тепсуркаев (Уведен из дома 9 августа 2000 года; в течение десяти дней находился в Урус-Мартане без предъявления ему каких-либо обвинений):
"Я находился в подвале комендатуры. Это была настоящая душегубка: никакой вентиляции, невыносимая вонь. Совершенно нечем было дышать Мы по очереди, по два человека ложились на пол, прижимались ртом к щели под дверями и дышали. Это было единственное место, куда поступал воздух. Температура в камере была выше 40 градусов, при этом было очень сыро. От недостатка кислорода, запаха пота, нас валило с ног. Кожа на теле обвисла. Если бы пришлось провести там еще хоть одни сутки, я бы умер.
В этой маленькой камере нас было десять человек. Таких помещений было в подвале четыре. Ночами постоянно было слышно, как кого-то били, пытали, как издевались, и каждый ждал своего часа."

Ризван (Руслан) Дадахаев:
"Утром 8 августа 2000 года к нашему дому подъехал БТР, помню его номер: 420. Во двор зашел какой-то командир. Он везде посмотрел, потом проверил паспорта, мой и моего брата. Наши документы не вызвали у него никаких подозрений.
Этот же командир спросил о наших соседях, зашел к ним, а когда оказалось, что их нет дома, вернулся обратно. Я в это время поливал в саду яблони. Ко мне подошел брат и сказал, что меня зовут, после чего я вернулся во двор. Один из военных говорит: “Надо поехать, проверить твой паспорт через компьютер”.
Меня и моего брата усадили на БТР и повезли. Сестра побежала за нами. Я ей сказал, чтобы она уходила домой. Мы не успели сесть в БТР, как тут же без всяких вопросов нас стали оскорблять и избивать, мы с братом были в недоумении, за что и почему нас бьют.
Мы приехали в поле за село. Там стояли танки, пушки, минометы, чего там только не было! БТР свернул за кладбище, и нас высадили. Подошедшие военные забрали у нас паспорта, и приказали лечь на землю. Кроме нас с братом, там лежало уже человек шестнадцать.
К 9.00 на поле нас было двадцать три человека. К 11.00 добавилось еще семь или восемь. Уже ночью, где-то около двух часов, брата подняли, отвели в сторону метров на десять или пятнадцать и там избили. А мы лежали на земле, с руками, заведенными за голову. При малейшем движении к нам подходили и били прикладами.
С нами было три старика, одному из которых было лет восемьдесят. Он что-то сказал, и тогда подошел один из военных и ударил его прикладом по лицу. Лейтенант, который охранял нас, сказал ударившему: “Ты, сука, ФСБэшная, отойди! Когда заберешь его, там и будешь говорить с ним, как хочешь. А сейчас я за него отвечаю”. Тот, кого назвали ФСБэшником, ушел.
Минут через двадцать после этого случая привели моего брата, всего избитого, и положили под БМП. При этом еще и пинка дали. Затем, подняли меня и увели, как оказалось, на допрос.
Во время допроса у меня спрашивали про людей, которых я не знал. Называли какие-то клички, например, “Туту” и “Салех”. Но я их не знаю, военным так и сказал. Спрашивали так же, не связан ли я с террористами и бандитами.
На поле нас держали много часов, но при этом только раз дали попить. И еще: только ночью командир разрешил нам присесть, потому что его об этом попросили старики. Били же постоянно: кирзовыми сапогами, железкой, толщиной в палец и длиной сантиметров тридцать пять: у одного из военных была такая железка. В 2.30 ночи, он просто так подошел и начал бить ею людей.
Там были ребята от пятнадцати до восемнадцати лет. Их сначала не трогали, били более старших по возрасту. Но потом взялись и за них. Одному парню хотели даже палец отрезать.
Меня посадили на колени, руки заставили завести за голову, чтобы живот и спина были открыты. Били по ребрам, два из них у меня теперь сломаны. У брата сломано ребро, поврежден позвоночник, в двух местах трещины. Брат 1972 года рождения, а уже ходить не может. Нам задавали вопросы - где оружие, где ваххабиты. Мы ничего не могли ответить на эти вопросы; так как не знали ни одно, ни другое, и тогда нас с Магомедом били. Я несколько раз терял сознание. Один раз, придя в сознание, я то увидел, как приводили в чувство моего младшего брата. Когда им это удалось, какой- то толстый майор вскочил на брата и стал прыгать на нем. После этого Магомед снова потерял сознание. Мое лицо затекло кровью, мне плохо дышалось, в глазах двоилось, голова сильно болела от нанесенных ударов, и я уже лежал, не пытаясь вставать.
Меня про службу в армии спрашивали: “Был ли в армии, так ли там тебя избивали?”, и прочую чепуху. Я ничего не отрицал. Говорил, что избивали, хотя этого и не было. Признавался, что мыл полы и т.д. Я сначала не понимал, почему у меня это спрашивают. А потом дошло: чеченцы везде держались достойно. А им это не нравится. Если ты человек с чувством собственного достоинства, то они тебя будут избивать, у них такие понятия. Им внушили, что чеченцы избивают русских и заставляют работать на себя. То, что чеченцы всегда умели постоять за себя, больше всего им и не нравится.
Потом они спрашивали, есть ли у нас проститутки? Я сказал: “Ты находишься на чеченской земле. В России найдешь”. Тогда они меня особенно сильно избили.
Еще спрашивали, про боевиков, воевал ли я. Выслушав отрицательный ответ, предложили: “Ты должен принести автомат или пулемет, тогда уйдешь живым”. Я ответил, что я не воевал, а автомат не держал в руках с 1983 года. Так что у меня нет ни пулемета, ни автомата. Я сказал: “Чем вот так мучить, лучше расстреляйте меня”. А они в ответ: “Что легкой смерти захотелось, мы тебя – повесим”. Это говорил тот самый ФСБэшник.
Те, что нас привезли, они не трогали. Они почти сразу уехали, как нам сказали, “на охоту”. Эти же избивали по-настоящему. У лейтенанта, что привез, нас забирали по одному люди в фуражках и в платках. Лиц я не запомнил, была ночь, но помню, что было их человек пять.
Один из них спрашивал, чем я занимался в селе с 1991 года. Я занимался хозяйством. Задавали вопросы о том, кто занимается изготовлением бензина из нефти, и почему в селе такие большие дома? Мой дом саманный, построен еще в 60-м году. Отец у меня больной, мы не воровали, жили мирно. Но Россия не дает нам так жить.
На следующий день, в обед, меня, брата, и еще троих моих односельчан отвели на открытое место, где особенно сильно светило солнце, и, сняв с нас рубашки, положили на землю. На солнце мы пролежали часа два. У меня пониженное давление и я попросил врача. Мне было очень плохо, но врача военные так и не позвали.
Потом они спросили: “Кто из вас Руслан?”. Я откликнулся, тогда военные подняли меня и моего брата, отвели в сторону. Говорят: “Мы разведали, чем вы в селе занимались”. И отпустили. Через сутки после задержания и избиений.
Остальные гехинцы провели там трое суток, и все это время их избивали. Одного из них, Магомеда, фамилию не помню, расстреляли. Я слышал эти выстрелы, но ничего не смог увидеть, потому что голову нельзя было поднимать. Потом слышал такой диалог:
“Аппарат у него был хороший, вы сняли его?”.
“Что за аппарат?”
“У него же аппарат Елизарова был, не сняли разве?”
“Да сняли, сняли…”.
У этого Магомеда, оказывается, стоял аппарат Елизарова. Нога у него была сломана.
(Братья Дадахаевы в настоящее время находятся в больнице с переломанными ребрами, носами, а у Магомеда Дадахаева поврежден позвоночник.)

Саид (псевдоним):
"8 августа 2000 года, проснувшись, люди увидели, что село полностью заблокировано, въезд и выезд из него были перекрыты, запрещалось проходить и пешим людям всех возрастов.
В 8.30 военные в масках на военной технике с замазанными номерами ворвались в село. Началась так называемая "зачистка".
Обращение к жителям села у военных было скотским, цели и задачи своего рейда они никому не объясняли, напротив, запрещали что-либо об этом спрашивать.
Мужчин от пятнадцати до шестидесяти лет, а в некоторых случаях и более старшего возраста, военные сразу задерживали, при этом не предъявлялись какие-либо обвинения или объяснения. Задержанным завязывали глаза и руки, голову их окутывали рубашками, а потом бросали в БТР и вывозили за село, где был наспех оборудован полевой концлагерь. Как только закрывался люк БТРа, по задержанному наносились удары кулаками, ногами прикладами со всех сторон. То, что можно было с него снять (часы, обувь, верхнюю одежду, деньги и пр.), снимали там же.
Людей привозили на поле за сельским кладбищем. Там в виде буквы “П” была выставлена гусеничная техника, туда и загоняли арестованных. Метрах в десяти-двенадцати от этого находилась “комната смеха”, как военные ее называли. В ней комнате обрабатывались арестованные.
“Работали” там, судя по возрасту и поведению, офицеры, так как среди них не было никого младше тридцати лет. Они заводили в палатку по одному или по два человека со связанными руками, задавали какие-то несущественные вопросы и, независимо от ответа, с животным инстинктом избивали их, ломая ребра и челюсти. Били, чем попало: руками, ногами, прикладами, шомполами и палками, а когда палачи уставали, в ход пускали электрический ток. Рядом был установлен электрогенератор, провода от которого подсоединяли к ногам задержанных около пяток".
Абуязида Арбиевича Абаева 1967 года рождения, улица Степная, 9, забрали с двумя братьями: Ибрагимом и Зелимханом, 1972 и 1977 годов рождения, прямо из дому. Они не пытались скрыться от военнослужащих, так как они полагали, что для этого нет никаких причин.

Абуязид Абаев:
"По дороге из дома на поле, где федералы в течение трех суток избивали людей, БТР остановили. Нас вытащили и начали избивать человек десять-двенадцать. Я попросил, чтобы Зелимхана, младшего моего брата, не били, так как у него больное сердце. Тогда один из федералов сказал, что его порцию отдадут мне. Я согласился. Нас с Ибрагимом били настолько сильно, что мы потеряли сознание. Когда я пришел в себя, уже был вечер. Я хотел поднять голову, как тут же получил прикладом по затылку. Мне приказали не поднимать голову, хотя она и была укутана в майку.
Я слышал, как солдаты говорили про какую-ту удавку, которой хотели кого-то повесить. Я думал, что меня. Но вскоре, когда они все приготовили, я услышал команду: “приведи его”. Они привели другого. Он просил и по-русски, и по-чеченски, чтобы не делали этого. Но пытка, видимо, продолжилась. Некоторое время были слышны его хриплые стоны, а потом все стихло. Нам с братом повезло, мы отделались переломанными носами, выбитой челюстью и сломанными ребрами."

Руслан Эскерханов:
"Они заскочили к нам во двор, заставили лечь лицом вниз, поискали у себя веревку, чтоб связать нам руки, когда веревка не нашлась, сняли шнур, на котором сушилось белье. Руки нам связали, а головы окутали майками, рубашками и затолкали нас в БТР, но, не успев закрыть люк, начали избивать нас, чем попало.
Нас вывезли за село в поле, и продолжили истязания. Проверяли, кто с какого удара упадет или потеряет сознание. Когда Нуради упал, солдаты стали бить его прикладами по правой ноге. Он уже не мог самостоятельно встать, и тогда его подтащили к машине ЗИЛ-131, которая стояла недалеко. Один военный взял Нуради за уши и бил затылком о бампер пока тот не потерял сознание.
Бислана били четверо. С завязанными за спину руками, его поставили на колени и били ногами по лицу, по животу, по спине. Потом подошел командир, кажется майор, он захотел показать как ломают нос и нанес сильный удар в лицо. Бислан упал и больше не вставал. После избиения нас привезли к остальным. Там мы увидели ужасную картину – стоны, крики, допросы и т.д."

Нуради Эскерханов:
"Меня потащили в палатку на допрос. Там в это время кого-то били и солдату сказали, чтобы он меня пока не заводил. Через некоторое время из палатки выволокли полуживого парня. Он был весь в крови. В бреду парень просил воды. Я тоже попросил солдат, чтобы ему дали воду, но мне ответили, что я должен беспокоиться за свою шкуру. Позже я узнал, что на этого парня вылили кипяток и он умер. Это был Руслан Чалаев.
Когда меня завели в палатку, там лежал полуголый мужчина и военные, среди которых были и врачи, проводили какие-то действия над ним. Он лежал под капельницей, я его не узнал, так как выглядел он очень плохо.
В палатке меня спрашивали про ваххабитов и бандитов и т.д., а так как я ничего не мог об этом сказать, меня избили так, что все лицо затекло кровью, и сознание я, кажется, потерял на этот раз быстро.
Военные врачи - мужчина лет сорока пяти и женщина лет сорока в избиениях участия не принимали. Они, когда эти живодеры уходили, кому-то давали таблетки, кому-то измеряли давление, правда, непонятно почему: то ли из человеческих побуждений, то ли следуя клятве Гиппократа, то ли для эксперимента."