Когда любовь уйдёт...

А движения не ловки
Будто бы из мышеловки
Только выбралась она... (с)

Кира смотрела в монитор взглядом удивлённого ребёнка, который первый раз в жизни увидел “Диснейлэнд”. Вроде бы вот оно… Но какое-то оно не реальное…
Вихрем пронеслась в голове мысль о том, что всё в этой жизни не случайно. Не случайно начальница ушла в отпуск, не случайно уволилась сотрудница, и освободился компьютер с доступом в Интернет, не случайно она нажала ту маленькую ссылочку. Хотя, когда-то казалось, что ссылочку она нажала как раз совершенно случайно…
Первое впечатление было сумбурным… Какая-то оборванная многоточиями лирика в дневнике, задумчивый серьёзный взгляд на фото, небрежно-неправильная речь в переписке. И тонкая ниточка недоговорённости, словно он что-то очень хочет сказать, но не может… 
Прошёл всего месяц, а ей уже нестерпимо хочется его увидеть. Куда же девалась уверенность в том, что встречи эти бесполезны и нереальны?
Непременно захотелось разгадать эту загадку! Как красная тряпка для быка…
А, плевать! Уже будь что будет! Желание победило все остальные чувства.
“Значит в воскресенье?” высветилось новое сообщение.
“Да. Я посажу на поезд маму и как раз приеду на Краснопресненскую к четырём”.
“Договорились.”

В воскресенье резко похолодало. Кутаясь в тонкий льняной пиджачок, Кира с тоской наблюдала за проносящимся за окнами пейзажем. Низкие тучи готовы были пролиться холодным дождём, ветер колыхал пожелтевшие верхушки деревьев, а попутчики напротив закрывали глаза в тягучей, непреодолимой дрёме. Природа пахла увяданием…
Как-то не вовремя… Только вчера светило солнце. Только вчера она витала в облаках с мыслью о грядущей встрече. А сегодня…
Выйдя из электрички, девушка раскрыла зонт, перехватила в другую руку тяжёлую сумку и побежала по глубоким лужам к метро. Мама еле успевала за ней.
-Не спеши так. До поезда ещё куча времени.
-Я насквозь промокла, мам! – пытаясь скрыть слёзы отчаянья, воскликнула Кира. – У меня в ботинках хлюпает вода, а мне ещё на свидание!
Станция метро Киевская, как всегда погружённая в полумрак тусклых светильников, не отдыхала даже в воскресенье. Люди толпились у платформы, смахивая назойливую влагу с зонтиков, садились в вагоны, выходили  из вагонов, проходили мимо и иногда бросали удивлённые взгляды на то, как сидящая на лавке девушка запихивает в мокрые мокасины столовые салфетки.
-Ну, осталось только замёрзнуть окончательно и простудиться! – проворчала Кира, рассматривая разбухшие от салфеток ноги.
-Тогда не ходи на это своё свидание. Езжай домой.
-Мам!... – возмущённо воскликнула она и, закатив глаза, тяжело вздохнула. – Ладно, обойдётся.

Он стоял прямо под дождём. Густые тёмные волосы мокрыми прядями закрывали высокий лоб. Очки забрызганы мелкими капельками.
-Да, погода сегодня не для прогулок. Ты хочешь есть?
Есть? Она так волнуется, что не ощущает ни одного из столь привычных человеческих чувств, как голод, холод и жажда.
-Нет.
-Придётся, - улыбнулся он. – Потому что я ужасно хочу, но не люблю есть в одиночестве.
Тихий ресторанчик в восточном стиле, большая тарелка еды на столе, кувшинчик ароматного чая.
-Что будете пить? – любезно интересуется девушка в национальном платье.
Острый взгляд из-под очков лучится улыбкой.
-Двести грамм, будьте любезны.
Брови Киры непроизвольно взлетели вверх.
-Я угадал?
Шутка удалась. Конечно, он знал, что она не пьёт вино, что сладким приторным напиткам предпочитает более горькие и крепкие. Да и сейчас… Она пошевелила под столом мокрыми ногами, укутанными в столовые салфетки... Сейчас водка как раз то, что нужно. Только бы не чихнуть!
Это было первое свидание. Его принято бояться. Потому что встречи обычно обманывают ожидания, после них остаются одни разочарования и неколебимая уверенность в том, что больше никогда…
Встреча как-то незаметно продлилась до позднего вечера. Они по кусочку прощупывали друг друга, вглядываясь в реакцию, рассматривали жесты, фиксировали акценты речи и слова-паразиты.
Уходить никому не хотелось.
Спиртное расслабило и согрело. Кира забыла про пронизывающий ветер за окном, про бьющие плетьми струи дождя и про промокшие ноги. Она смотрела на него и старалась не упустить ни одного его слова, ни одного жеста.
Так… взмах рукой… и  высокий лоб освобождён от чёлки. Смешной жест… и очки водружены на обычное место…
Сглотнув комок в горле, девушка поняла, что, скорее всего, пропала. А когда она “пропадала”,  куда-то пропадало вместе с ней её обычное остроумие, хладнокровие и осмотрительность в речи. Она начинала говорить совсем не то, что хотела сказать, и поведение её отличалось той  чудинкой, которую она всегда презирала, наблюдая со стороны. Осознавая все эти метаморфозы, Кира злилась на саму себя. Злилась и боялась, что отпугнёт.
Это гораздо позже ей объяснили, что когда происходит притяжение, когда чувство взаимно, небольшая несвязность в речи и мелкие глупости в поведении принимаются благосклонно или попросту игнорируются. Потому что страх существует с обеих сторон…

Работа была принесена в жертву на алтарь вновь вспыхнувшему чувству. Количество сообщений било рекорды. Отдохнувшая начальница зорко ловила ухом подозрительный стук клавиш и поднимала на девушку недовольные глаза. Но ничего уже не страшило. Она же летала… Где-то высоко в облаках… Не боясь упасть и разбиться.
И только временами, как будто со стороны, голос рассудка твердил ей: “Очнись! Так не бывает!”
Но кому нужен этот голос? Она же так долго этого ждала! Ждала, чтобы вспыхнула грудь, чтобы было трудно дышать, чтобы глаза закрыла радужная пелена.
Отношения пошли семимильными шагами. Он открывал для неё новый мир, где-то когда-то подсмотренный в дверную щель, но ни разу не опробованный лично.  Он заводил с ней настолько откровенные темы, что она не могла вымолвить ни слова в ответ и долго молчала, стараясь побороть смущение. Он умело и непринуждённо буквально за неделю сблизил их настолько, что руки уже не спрашивали разрешения, глаза уже не отводились в сторону, а молчание не расценивалось как неловкость. Просто молчать, просто смотреть в глаза, просто дотронуться до того, что принадлежит тебе…
За два месяца они прожили большой кусок жизни.
А голос рассудка всё твердил: “Не так! Это же не отношения!”
Это действительно мало напоминало отношения, которых она ожидала от подобной связи.
Чтобы быть до конца честной и понимать, что происходит, она в самом начале спросила его, по какому сценарию будет развиваться их роман – по ускоренному или по медленному с надеждой на будущее. Вопрос, конечно, глупый, но он рвался с губ, сокрушая все преграды на пути. Получив обнадёживающий ответ, она расслабилась… И как-то забыла о том, что отношения двоих не строятся на одном только внутреннем мире, который не выходит за стены маленькой съёмной квартирки. Знакомства с друзьями каждый раз откладывались, походы в ресторанчики сменились ужинами на кухне. Она с удивлением обнаружила, что умеет готовить. Оставленная на стуле рубашка и брошенная в ванной мужская бритва грели душу, но эти вещи казались такими обособленными, словно сданными на хранение… Привычный ритуал встречи на пороге, сладкие объятия, когда с его мокрых волос  на её тёплый халат падали ледяные капли дождя, утреннее пробуждение… ещё минутку дать ему поспать, обняв его спину…
-Я всё пытаюсь вспомнить эту песню “Серьги”... Мы как-то пели её в поезде, когда я ехал домой. Что-то про сапоги, - тихонько сказал он, когда они в очередной раз засыпали.
-“Страна чудес”, - ответила она и тихонько спела.
Он подпел. Это была самая лучшая колыбельная на её памяти.
А потом настало утро…

Воспоминания того периода её жизни до сих пор веют холодом, проносясь, словно ураган и оставляя после себя неприятный шлейф из снежных заносов.

-Меня выгоняют с квартиры…
-И ко мне нельзя…  Я же нелегал. Будешь искать новую?
-У меня на неё нет средств. Придётся заниматься куплей-продажей.
-Так ты, оказывается, ещё в шоколаде!
-Да. В горьком…

-Я устала… Эти бесконечные квартиры, растущие цены и сокращающиеся предложения! Хочется забиться за чью-нибудь спину и вздохнуть с облегчением.
-Ничего, насидишься ещё за спиной. Пока есть возможность и силы, действуй сама! Прорвёмся!

“Вы знаете его?”
“Мы встречаемся”.
“Вы глупенькая, маленькая девочка. Ваш Митя вот уже долгое время встречается с моей подругой Алиной. У них будет ребёнок и совсем скоро состоится свадьба”.
“Так. Без паники, Алина – это бывшая девушка, с которой я давно порвал, и которой это не понравилось. Это у них с подругой тут не первый ход конём”.

-Ну и как тебе?
-А я – то тут при чём? Это ты покупаешь.
-Ты мог бы посоветовать.
-На проводку смотрела? Она вся сгоревшая.

-Каждый человек сам в ответе за свою жизнь, поэтому думать он должен в первую очередь о себе. Думай о себе, Кирюнь!
-А как же чувства?
-Чувства – это вторично. Они никуда не денутся. Учись цинизму, Кир.

-Что случилось?
-Ты упала в обморок. У тебя такое часто?
-Редко. Было всего раза три в жизни.

-Нам с тобой нужно серьёзно поговорить о том, как нам жить дальше.
-Сегодня… Я не выдержу дольше. Сегодня вечером ты приедешь.
-Только без истерик и слёз…

-Я не бросаю тебя ради другой. Просто свои проблемы я должен решить сам. Тебе они сейчас совсем не нужны, у тебя куча своих.
-А меня ты спросил?
-Кирюнь, не будь женой декабриста. Если чувство есть, оно никуда не уйдёт.
-Уйдёт…

-Ты оказалась сильнее меня…
-Я должна сказать тебе это.
-Не надо, Кир…
-Я люблю тебя.

-Привет, подруга… Приезжай сегодня ко мне. Я хочу напиться…

Белыми нитками, стежок за стежком шилась эта история…
Только спустя несколько месяцев, когда мозг немного отчихался от ядовитых паров, она увидела эти отчётливые швы. И поразилась тому, как с ней могло такое случиться? Состояние аффекта полностью вытиснилось болью, которая активизировала серое вещество на борьбу с депрессией. Мысли, полные стремления выбраться из этой бездонной, затхлой ямы, вихрем носились из крайности в крайность. Она то была безмерно ему благодарна за то, что он так многому её научил и так красиво оставил, хоть и бросив в водовороте проблем совсем одну, расстрелянную в упор, подавленную и обездвиженную; то ненавидела, за то, что иногда от боли она не находила в себе сил встать с утра с пастели, не могла запихнуть в себя ни кусочка еды, не могла сдержать слёз, когда смотрела в мерцающий холодным светом монитор. Последние дни на съёмной квартире, где прошли два самых чудесных месяца её жизни, были пыткой. Она не могла смотреть на стул, на котором когда-то висели его рубашки, не могла заходить на кухню, где он готовил ей обеды, не могла подолгу стоять в прихожей перед зеркалом, потому что сразу же всплывал в памяти тот вечер, когда она со стеклянными глазами проводила его за порог, закрыла дверь и тихонько сползла на пол, задыхаясь в рыданиях.
Ей казалось, что та зима никогда не кончится. Она стала самой холодной в её жизни. За эту зиму психика её претерпела кардинальные изменения. Если раньше мысли о смысле, о чувствах, о том, что запрятано глубоко в её душе, волновали Киру постольку-постольку, мелькая на границе сознания и исчезая, то теперь они выползли из своих чёрных углов, не оставляя ей ни одной спокойной минутки. Кто мы? Что мы делаем? Куда мы идём? И зачем нам всё это надо? Но самое главное… Как сделать так, чтобы научится запирать свои чувства на замок, живя реальностью, а не мечтой, чтобы не было мучительно больно?...
Не бывает чертовски-красивых, удивительно-умных, страстно-нежных и… верно-любящих. Они существуют лишь в воображении. Да и она… Она не принцесса. Она могла бы по-настоящему полюбить его, разделить с ним все его проблемы, если бы он этого захотел. Может быть даже, она продержалась бы в этом состоянии всю жизнь… Но! Он вполне мог оказаться прав. Страсть бы рано или поздно ушла, мозг проснулся, она посмотрела бы на то, как он ленив в своих стремлениях, как слаб в своих порывах и как безразличен в своих чувствах, и решила бы, что это совсем не то, чего она хотела. Может быть, он поступил единственно верно, закончив всё до того переломного момента, после которого закончить было бы уже проблематично. Может быть…
Кому теперь нужны все эти ответы?...
Примерно пол года она была уверена в том, что полюбить снова уже не сможет. Она не смотрела на мужчин. Они все были ей противны. Она писала… Много и с упоением писала. Сначала "в стол", потом на какие-то Интернет-ресурсы. Записи её по-первости отличались злобой, мужененавистничеством и обидой, она пропагандировала бесчувствие, цинизм и прагматизм. Постепенно в записях появились некоторые нотки сомнения, а правильно ли это? А каков тогда смысл, если родился – нажился – умер, если нет чувств? И как можно жить, когда в душе пустота?
И она начала влюбляться снова.
Но!...
Кира с ужасом узнавала в людях, которые заполняли её мысли, те ниточки характера, которые она не приняла в расчёт в прошлый раз. Странные недоговорённости, многоточия и… жесткий, бесчувственный цинизм.
Неужели это замкнутый круг, из которого ей никогда не выбраться?
Она пугалась, уходя в тень, не в силах сделать шаг на встречу. Потому что не хотела… Никогда больше не хотела испытать то, что испытала в ту холодную, снежную зиму…

Старые растоптанные мокасины до сих пор стоят в её шкафу. Она достаёт их каждое лето, ставит на видное место, но никогда не надевает. Почему-то именно мокасины с салфетками внутри стали самым ярким воспоминанием давнего, короткого, но сбивающего с ног романа…