Сбор спелой малины

         В семье Марго горе, беда, которую не выплакать, не выкричать. Трагически погиб отец, спасая чужого ребёнка. Через месяц после похорон отца, приехал его друг – лесничий. Он привёз две больших, из нержавеющей стали,  канистры с медом, пахнущего раздольной русской природой и горячим солнцем. Отец не просто любил пчёл. Пчелы были его страстью. Он посвящал им всё своё свободное от работы и семейных хлопот время. Отец не успел откачать мёд и лесничий выполнил эту работу за него. Визит лесничего напомнил семье об ещё одной проблеме, требующей решения. Отец бы огорчился, оставь его дети пчёл на произвол судьбы. На семейном совете постановили подарить пчёл и улья леснику. Хлопот ему тем не создадут, потому что улья не придется транспортировать. Отец на лето, по договорённости с другом, вывозил свои улья куда-то в его угодья. У отца были не просто улья, а произведение искусства со своим ноу-хау. Его улья на выставках по пчеловодству получали премии. Жаль, что сразу не сообразили  сделать это предложение леснику, но в таком состоянии, как теперь у них, вообще плохо соображаешь.
         Погода стояла жаркая, солнце припекало, как в июле и Марго решила с мамой отправиться в посёлок Засецкий, где проживала семья лесничего,  утренним пригородным поездом «Фаянсовая – Сухиничи», а вечером, этим же поездом  вернуться обратно. По-другому туда добраться было и невозможно. Кроме мамы никто не знал - где живёт этот лесник, а она там ни раз бывала с отцом. Решили ехать в субботу. В выходные дни поезд ходит почти пустой.  Рано утром пришли на станцию Подписная. На железнодорожной платформе станции, к удивлению Марго, находилось много народу. У всех в руках почему-то были одинаковые, белые эмалированные бидончики, женщины покрыты белыми хлопчатобумажными платками и только головы Марго и её матери укрыты чёрным гипюром. Марго держала в руках маленькую сумочку с лекарствами для мамы и фляжкой воды. Люди с ними здоровались, отводя печальные взгляды в сторону. Не то им за себя, не то за них было неловко и даже стыдно. Чьи-то глаза пристально буравили, прожигая затылок Марго. Она повернула голову и «натолкнулась» на огромные, как омут черные глаза, полные ненависти. Ненависть сменилась презрением и глаза от неё отвернулись. Что-то вокруг них происходило, но она не понимала что. Мама ничего не замечала. Со дня смерти мужа она была погружена куда-то глубоко в себя и автоматически выполняла распоряжения своих двух дочерей.  Подошёл поезд, люди ринулись к вагонам, но когда подошли Марго с мамой, то расступились, дав им дорогу. В обшарпанном вагоне жужжали и шлёпались об оконное мутное стекло мухи, пахло гнилью и нищетой. Марго с мамой вышли на Засецкой, а люди поехали дальше.
         Посёлок Засецкий располагался в красивым местом. Он, как блюдо, со всех сторон окружён лесом. Идеально ровная, огромная поляна, с десятком разбросанных по окружности и довольно отдалённо расположенных друг от друга внушительных размеров добротными домами, утопающими в садах. В центре посёлка небольшое круглое озеро с удивительно голубой водой. И тишина такая, что слышны взмахи крыльев пролетающих птиц. Лесник и его семья оказались доброжелательными, приятными людьми и искренне добродушно принимали нежданных гостей. Лесник с почтительной благодарностью принял наследие своего уважаемого друга. Провели в семье лесника день, обедали в саду. Воздух чист и прозрачен, солнечные лучи пронизывали яблоки, висящие в густой листве деревьев. Даже мама немного оживилась. К половине шестого вечера гостей проводили на станцию. В вагоне поезда сидели и стояли всё те же люди. Но только бидоны уже были накрыты в повязь белыми головными платками и на платках проступали  влажные, малинового цвета пятна. Двое молодых мужчин поднялись, уступая места вошедшим в вагон женщинам в трауре и Марго вновь натолкнулась на взгляд-омут, сидящий напротив. Теперь этому взгляду почему-то было очень больно. «Наверное и у него случилась какая-то беда», - мелькнуло в голове Марго. Вышли на своей станции и вдруг кто-то очень властно схватил Марго за локоть. Она вздрогнула от неожиданности. Опять эти черные, мятущиеся глаза. 
       - Будь ты проклята. Я тебя не просто любил, я тебя боготворил, а ты …, а ты оказалась легкомысленной дрянью! Малинки тебе захотелось?! Не успела отца похоронить и уже за малиной поехала?! Я уважал Ивана Александровича. Он был не просто человек, -  человечище, а вырастил такую дрянь избалованную. Да ты даже памяти его не достойна. На, возьми ещё малины, а то вдруг тебе мало будет.
         Он сунул ей в руку бидончик, повязанный белым платком с малиновыми пятнами и резко пошёл вперёд. Только теперь она заметила, что он высок и черноволос, но лица его она так и не разглядела. Глаза всё время отвлекали от лица. Мама, как автомат,  ушла вперед и  даже не обратила внимания на эту сцену.   
         Пришли домой, соседка  и близкий друг семьи - Татьяна Петровна поджидала их у порога. Она с тревогой посмотрела на свою подругу Михайловну и успокоилась, видимо внешний вид подруги её удовлетворил.
       - А, что это за бидон у тебя в руках? - Обратилась Татьяна Петровна к Марго.
       - Бидон? Какой бидон? А, этот ...
       - Малина что - ли? Молодцы, малины набрали. Значит, сейчас будем пить чай с малиной. Растолчём с сахаром и - какая красота! Да, Михаловна, попьём чайку со свежей лесной малиной? Духо-ви-итая какая. Вот молодцы!
         Мама, ничего не ответив, прошла в дом. Татьяна Петровна развязала платок. В бидоне действительно была малина. Марго остолбенела при виде крупной, отборной живой малины и этих пятен на платке, напоминающих пятна крови.
       - Не трогай! Мне её на станции вручил какой-то сумасшедший с проклятьями! Я ничего не поняла. Что ему от меня надо было?! Я его даже не знаю.
         У неё сдали нервы и она разрыдалась. Весь месяц, со дня смерти отца, она как будто застыла, умерла, а тут прорвало. Перед глазами стоял отец: весёлый, здоровый, могучий красавец. Марго не представляла, как будет дальше жить без него - без человека, который был для неё больше чем просто отец. Таких людей, каким был отец Марго, Земля рождает редко. Марго не помнила как оказалась лежащей на траве в аллее акаций, которую много лет назад они сажали всей семьёй. Отец тогда много шутил, смеялся, рассказывал своим девочкам какая это будет чудная через пару лет, красивая аллея, весной - в цвету, летом - в серёжках-стручках, как у гороха, только узких и тонких. Стручки созреют, лопнут и скрутятся спиралью, вися до осени коричневатыми украшениями в изящных, резных листочках акаций. Она выла, вцепившись руками в траву густого, цветущего спорыша, сжав кулаки. В эту минуту Марго ненавидела весь Мир и он ей был омерзителен.
       - А ну-ка девка, вставай.
         Откуда-то издалека донёсся властный голос Татьяны Петровны.
       - Слава Богу, прорвало тебя, а то уж я за тебя бояться начала. Закаменела и слезинки за всё время не проронила, так ведь и рехнуться головой можно. За мать не волнуйся. Мать в себя придёт, он ей муж был, не единокровник, а вот с тобой прям беда была. Скоро ребятишки  с прогулки вернутся. Их Светка моя на карусели в парк повела кататься. Сестра твоя с мужиками вот–вот должны прийти. Она со своим мужем, да с твоим в магазин за продуктами пошли. Держись девонька, теперь вся семья на тебе. Помощников тебе нету. Отныне сама решать за всех всё будешь. А теперь рассказывай, какой такой сумасшедший тебе эту малину всучил.
           Марго «очнулась», «взяла себя в руки». Она рассказала Татьяне Петровне про поездку и чёрные глаза, преследующие её в дороге.
         - Вот придурок нечутошный! Да, это же Димка Ястребов! Ты разве не знаешь его? Хотя откуда, он же тебя старше лет на пять. Высокий такой, чёрный, с глазищами по блюдцу? Он?
       - Вроде он.
       - Точно Димка. Вот красавец, он же влюблён в тебя. До сих пор не женился, ждал что ты после Университетов своих вернёшься, всё случая искал объясниться, а ты - раз, да и замуж вышла. Он места себе не находил. Мне мать его рассказывала. Как ты замуж вышла, он из города уехал, в Ленинграде работает сейчас, видать в отпуск приехал. Он твоего мужа как увидел, так матери и говорит своей: подожду ещё, не удержит такой её около себя, слабоват он для неё. Хороший мужик, но для неё слабоват. Так вот прямо и сказал. И отцу твоему сказал тоже самое. Он отца твоего хорошо знал, до поступления в Институт в учениках у него ходил, потом в Ленинграде учился. Вернулся инженером работал, потом опять уехал в Ленинград. Ну, я уже это говорила.
       - А малина тут при чём? Ничего не понимаю.
       - Ой, и ты нечутошная у нас стала, совсем обезумела. Малина в лесу поспела, вот люди и едут её на засеки в лесах собирать и придурок этот решил, что ты тоже за малиной едешь. Нет, ну совсем голову парень потерял. Это же надо такое учудить. Ну, я ему его глазищи то бесстыжие обстебаю. Завтра же к ним схожу. Ишь чего удумал – проклятья посылать. Вот дурак! Он что не видел, что у вас и бидонов-то нет, и одеты вы не для сбора малины, чтоб по лесам шастать в крепдешинах траурных, да в босоножках на босу ногу? Очумел, как есть очумел. Любовь глаза застит. Ну, я ему открою их завтра, я ему блюдечки его быстро в щёлочки заужу! А вон и Анна с мужиками идут. Поди умойся ключевой водицей, а уж я их сама встречу. Иди, иди, не пугай сестру, она ведь тоже на ногах еле держится. Нет, ну вы подумайте, люди добрые, какая любовь то на свете бывает! С малиной то что делать теперь?
       - Чай пить будем с малиной, что же ещё.
       - А ничего, что она проклятая?
       - Так он же меня, а не малину проклинал. Малиной теперь хворобы предупреждать будем, проклятье снимать. Малину он от сердца оторвал, боялся мне мало будет.
       - Ох, и сильна ты девка, вся в отца. Вряд ли какой орёл есть на Земле тебе под стать. Ястребов то много будет крутиться на твоей дороге, а вот орлов у нас за годы советской власти повыводили.
       - И что ты такое несёшь? Дорогая ты наша Татьяна Петровна. Я же замужем и мужа своего люблю.
       - Ну, дай то Бог.  Аннушка, что несём? Удалось чем у Васильевны разжиться?
         Притворно весело прокричала Татьяна Петровна навстречу сестре Марго.
       - Я их к Васильевне за дефицитом посылала. Иди уже, иди, охолонись ключевой водицей, только что Игорёк с родника два ведра принёс, а то нос распух и красный, как эта малина распроклятая.
         Марго пошла на веранду умываться. Татьяна Петровна крестила вслед спину Марго. Смахнув ладонью закипающие в глазах слёзы, тихо приговаривала: «Ох, и трудно тебе теперь девонька будет, ты же совсем у нас к жизни не приспособленная, утончённая очень, кабы не поломалась. На характере должна устоять. Господи, охрани и помоги, не оставь без милости своей».