О чем говорят книги

 Читать пред. главу http://proza.ru/2009/10/23/1148


  Глава из книги "Заходер и все-все-все"


                О чем говорят Книги

Из моего дневника:

«30 августа 1994 года.
Сегодня Борис сказал, что его заинтересовало объявление в «Книжном обозрении»: можно приобрести Британскую энциклопедию. «Подумал: поздно только…» – печально добавил он».

Всю жизнь он собирал книги, но все его библиотеки разными, неисповедимыми путями пропадали.
Из его записок: «Тут приложили руку и мачехи (особенно последняя), две войны. И, конечно, – жены».
Словом, при мне он начал (уже в который раз!) собирать библиотеку заново. На сегодняшний день  вдоль стен в кабинете  расположилось 60 книжных полок, включая книжный шкаф.
Самое большое место занимают разнообразные словари: 10 полок - только в его кабинете. А сколько еще справочной литературы наверху в светелке! Жизнь животных, зоология, биология; справочники по грибам, по рыбам, по математике и астрономии, компьютеру. И, конечно, «добрый старый Брем», с которым он никогда не разлучался. Используя в своих сочинениях данные науки, всегда, если не был уверен, предварительно убеждался в точности материала. Но даже в стихах, где допустима некоторая вольность сюжета, он никогда не мог поместить тигра или кенгуру в Африке, считал, что птицам не пристало иметь зубы (как принято сейчас в мультипликации).
Помню, когда я готовила выставку своих лоскутных картин, среди которых были «Новейшiя моды 1903 года» - или «…1899 года», или «…1905 года», - я перепутала подписи к картинам. Дома, вспомнив об этом, сказала, махнув рукой, что это почти одно и тоже. Борис сурово попенял мне, что так нельзя обращаться с конкретным материалом, и посоветовал срочно исправить ошибку.
Словари на всех языках.
Уникальный, доставшийся почти бесплатно, буквально с помойки, двадцатитомный немецкий конверсационный словарь Майерса (Meyers) 1902 года, - где можно найти сведения обо всем на свете.
Лет тридцать тому назад одна знакомая сказала, что ее соседи вынуждены выбросить уникальное собрание, так как необходимо срочно освободить квартиру. Мы тотчас поехали и забрали это сокровище. Затрудняюсь сказать, кто из участников этой «сделки» был больше благодарен. Имея такого помощника, - можно смело браться за любое дело: гнать самогон, строить дом, вышивать, изучать жизнь муравьев. И все это изложено не поверхностно, а глубоко – с чертежами, рисунками, планами и яркими четкими иллюстрациями, переложенными вощеной бумагой. (Но – нужно знать немецкий язык, да еще уметь читать готический шрифт!)

Спектр интересов Заходера столь велик, что невозможно перечислить науки, которыми он интересовался. В первую очередь, конечно, все, что относится к языку, к языкам. Лингвистическим словарям несть числа. Одна полка занята семнадцатитомным словарем современного русского языка.
Это издание - память об одном из самых близких друзей, Всеволоде Михайловиче Розанове, ушедшем из жизни в 1985 году.
Сева, или как Боря любовно называл его «хрен-зи-хрыч», - сын известного писателя начала прошлого века Николая Огнева (настоящее имя Михаил Розанов), автора бестселлера того времени «Дневник Кости Рябцева», - учился с ним в 9 и 10 классе той самой 25 образцовой школы.
В трудные для Бориса годы Сева Розанов, как и Борис, в совершенстве владевший немецким языком, часто находил Борису «негритянскую» работу по переводам. Заходеру и Розанову принадлежит перевод пьесы Брехта «Мамаша Кураж и ее дети», который очень успешно шел в театре Маяковского. Помню их совместные воспоминания (несомненно, рассчитанные на чувство юмора слушателей), в частности - о Севиных неоднократных женитьбах, где главной побудительной причиной смены одной жены на другую, как уверяли рассказчики, было увеличение размера носа каждой последующей, а за начальный эталон следовало принять первую жену, известную эстрадную артистку, мастера устных рассказов Елизавету Ауэрбах. Однако у вдовы, которая передала Борису лингвистический словарь, наоборот, очень хорошенький изящный носик, что может означать только резкую смену вкуса Бориного друга к концу жизни. Не могу же я усомниться в подлинности воспоминаний друзей…


Далее - Пушкин и Гете.
Пушкин. На полке, рядом с двумя академическими изданиями, стоят три скромных, изрядно потрепанных томика: 1-й, 2-й и 4-й из шеститомного собрания 1936 года. Борис получил этот шеститомник летом того же 1936 года, победив на конкурсе буримэ в Парке культуры им. Горького.

«Этими томиками я особенно дорожу. Не только потому, что это моя первая – и единственная – литературная награда, вернее – то, что от нее чудом уцелело, несмотря на стихийные силы, включая сюда войны (2), жен (3), переезды и соседей (много!) и прошедшие годы (без счета!).
И даже не потому, что мне тогда еще не было и 18 лет, а, в конце концов, каждый имеет право на ностальгию по своей юности. Как говорит Ромен Роллан, «приятно вспомнить, что был так глуп когда-то. Как это освежает душу!»


Гете. Гете, избранное, 16 томов. Естественно, на языке автора. С томиком Гете Борис не расставался ни на день. Работа над переводом его стихов не прекращалась до последнего дня жизни. Как написал Борис Заходер в предисловии к одной из первых публикаций «вольных переводов» великой лирики: «Порой дословный перевод; порой – вольный перевод; порой - вспомним хорошие старинные слова – подражание, переложение». Более всего, пожалуй, определяют его подход к переводу следующие два четверостишия:

Авторам:

Не знаю сам, своими ли словами,
Я излагаю сказанное вами -
Или еще не сказанное вами
Я выражаю вашими словами.

Читателям:

Конечно,
Это вольный перевод!
Поэзия
В неволе не живет.

Обратите внимание, как Заходер использует богатство русского языка, оттенки одного и того же слова, чтобы изложить, выразить гетевские стихи:

Некогда знали мы вкус.
И были люди со вкусом.
Ныне есть вкусы. Их тьма.
Но что-то сомнительный привкус у них…

Стихотворение «Годы», в котором русская поговорка делает Гете - русским поэтом. Речь идет о годах, которые сначала все дарят, потом вдруг «появляются годы, какой-то другой породы»:

Дарить не желают и в долг не дают,
Никаких резонов не принимают, -
Все отнимают да отнимают, -
А если пожалуешься на житье –
Услышишь:
- Годы берут свое!
(Гете,1814 г.)

Сравните окончание этого же стихотворения у другого переводчика:

Взаймы не дают, без конца укоряют
И все, что давали, назад забирают.

Небезынтересна история, произошедшая с некоторыми стихами Бориса Заходера.
В 1966 году издательство «Художественна литература» выпустило в свет сборник лирики Гете, составленный Н.Вильмонтом. В нем было помещено двадцать переводов Заходера, в четырех из которых, к своему неописуемому ужасу и гневу, Борис обнаружил строчки, которые не принадлежали его перу. В двух стихотворениях появились новые названия. А в двух – заменены строки.

Самородкам

Он говорит: «Ничем я не обязан
Ни современникам, ни старым мастерам,
Я ни с какими школами не связан:
Учиться у кого-то - стыд и срам!»
Все это можно изложить и так:
«Никто не виноват, что я дурак!»

Такая концовка была у Заходера.
В книге строка, выделенная мною, исчезла, а на ее месте оказалась:

«Не чьей-нибудь - своей я милостью дурак!»

В собственном экземпляре книги Борис от руки исправил строку и чуть ниже приписал: «Сволочь Вильмонт!»
В четверостишии -

И если истина – вредна,
Она полезнее обмана.
И если ранит нас она –
Поверь, целебна эта рана!

- вместо «вредна», напечатано «верна».
В письме, отосланном в редакцию «Литературной газеты», Борис написал:

«Это напоминает знаменитый «варьянт» из стихотворения Козьмы Пруткова:

Когда в толпе ты встретишь человека,
Который наг*…

*Варьянт – на коем фрак.

У меня нет оснований сомневаться в том, что эти «варьянты» принадлежат перу уважаемого составителя.
Сомнения вызывает лишь правомерность поднесения автору (или переводчику) таких сюрпризов.
Возможно, стихи от них значительно выиграли, но совершенно исключено, чтобы я мог так написать и, тем более, согласился опубликовать стихи в таком виде за своей подписью».

Запись в моем дневнике от 14 мая 2000 года. Разговор Бориса Владимировича с гостем (помнится, это был Борис Пудалов из Нижнего Новгорода): «Работать с Гете – это ничуть не легче, чем с Господом Богом, а иногда и много трудней». Борис приводит пример, когда русская идиома как нельзя лучше передает мысль Гете, хотя у Гете и нет таких слов.

«Нам пить вино запрещено».
Что ж, так тому и быть!
Но если уж придется пить –
Пей доброе вино:
И смех и грех гореть в аду
За то, что ты лакал бурду!

Теперь о пророчестве поэта Бориса Заходера, которое мы открыли для себя в день его похорон: он предугадал время своего «присоединения к большинству»(то есть,смерти), и оно связано с Гете.
В тетрадке под условным №12  наброски стихотворения:

Ты присоединился к большинству,
Так, помнится, говаривал Петроний.
Я не мертвец -
Ведь я еще живу -
И не присоединяюсь к большинству.

Однако примерно в то же время он означил год рождения и смерти шутливого персонажа в книге “Заходерзости” – Доржи Карман-Ширея, которому он приписал свои фривольные стишки, ссылаясь на несохранившийся язык монгольского поэта. Смотрите: 1218 – 1300 (?). Знак вопроса означает не полную уверенность в точности года смерти участника двух походов. Напоминаю, что сам Борис Заходер - участник двух “войн-походов”, родился 9 сентября 1918, а умер 7 ноября 2000 года. 1918 - 2000. Так что теперь можно считать, что дата Карман-Ширея может обойтись без знака вопроса…
Сделав первое открытие, мы сделали и второе: любимый им Гете умер тоже на 83-м году жизни: 28.VIII.1749 – 22.III.1832. По гороскопу оба они - “Девы” и, если пересчитать день рождения Бориса по старому стилю, то будет  27.VIII. Почти совпадает.


Шекспир. Семь сдвоенных томов на английском языке, изданные в Филадельфии. Копирайт (авторские права на издание) 1887 года, со 171 гравюрой Бойделла (Boydell) и 50 фотографиями. Темно-зеленая кожаная обложка с золотым тиснением. По обрезу - золото. Раскрываете томик, и вас поражает роскошь простора, так не характерная для современных изданий, особенно последних лет. Издатель George Barrie не боится пустых листов; в книге широкие поля, а иллюстрации наклеены на чистый лист и прикрыты вощеной бумагой. На форзаце надпись: ONLY ONE HUNDRED COPIES. (только сто копий). Данная копия имеет № 72. Далее сообщается, что отпечатано «on Japanese Paper», - вероятно, на рисовой бумаге. Это издание Борис получил в подарок от школьного – «и на всю жизнь! - друга, поляка Стасика Людкевича. Поляка из Польши, которая тогда, как и теперь, была свободная, но не такая разоренная и изувеченная» (как написал Борис в газете «Миссия» в 1993 году).
В 1978 году мы были в гостях у Станислава Людкевича и его русской жены Лиды в Стокгольме, где они проживали в те годы. Трудно даже вообразить, сколько лет друзья не виделись! До этого я знала о Стасике лишь из рассказов Бориса и уже заранее его любила. Знала, что он какое-то время занимал пост директора Варшавского телевидения, но в разгар махрового антисемитизма покинул Польшу и уехал в Израиль, где им, особенно Лиде, не понравилось, и они перебрались в Стокгольм. Там Стасик работал в архивах музея, Лида тоже где-то служила.
Сразу же, в первый день, мы с ним настолько понравились друг другу и подружились, что частенько, потихоньку от его жены и моего мужа, удирали пошкодничать – нарушить шведские законы, запрещающие пить - даже пиво - в общественных местах. Мне нравилось как само пиво, которое было для меня приятным открытием, так и способ его употребления, когда, давясь от смеха, мы, словно школьники, сбежавшие с урока, заслоняя друг друга от нескромных глаз, поглощали его из жестяной банки, что тоже было для меня новинкой.
Была еще одна неожиданная радость. Повидаться с нами из Америки приехал общий друг – Александр Моисеевич Некрич, которого друзья называли «младший братец», а Борис шутливо обзывал его “Нехристь”. Он тоже учился в той самой 25 школе, но был на два года младше друзей и достался им по наследству, взамен своего старшего брата Владимира, погибшего в Отечественную войну. Расставаясь с ним в Москве в 1976 году, после того как он вынужден был эмигрировать, мы вообще не рассчитывали когда-нибудь свидеться. Многим памятна его история. Яркий, талантливый историк-исследователь, научная карьера которого до середины шестидесятых годов складывалась удачно: защита кандидатской, потом докторской диссертации, рекомендация для избрания в члены-корреспонденты Академии наук. И в одночасье научная и личная жизнь Александра Некрича рушится - после того как в 1965 году вышла его плановая работа, книга «1941, 22 июня». В ней он - первый из отечественных исследователей - убедительно показал, что сокрушительное поражение Советского Союза в начальный период Отечественной войны (1941-42 гг.) явилось следствием преступной политики сталинского руководства. Книга (тираж 50 тысяч экземпляров) разошлась мгновенно, однако успех, который она имела у читателей, вызвал совершенно иную реакцию власти. Было сфабриковано «Дело Некрича», состоящее из 7 томов, общим объемом 1660 страниц! Его принуждали отказаться от концепции книги, «признать свои ошибки». Некрич вел себя исключительно мужественно, проявив черты выдающегося гражданина и подлинного патриота. За отказ покаяться в 1967 году его исключили из КПСС, в которую он вступил во время этой самой войны, пройдя ее от Москвы, Сталинграда до Кенигсберга - начав бойцом, а закончив гвардии капитаном, награжденным двумя орденами Красной звезды и боевыми медалями. Исключали на «самом высоком уровне» - весьма громко! Представление в «членкоры» было немедленно отклонено. Опальную книгу, согласно циркуляру Главлита, изымали из библиотек или переводили в спецхран. Те, у кого она имелась, вынуждены были ее прятать! Сашу перестали печатать, не давали работать. И лишь спустя десять лет, после кончины слепой матери он решился на эмиграцию.
Вспоминаю еще одну историю, лишний раз подчеркивающую его независимость. Как только Саша уехал из страны, до нас дошли слухи, что в Риме, так называемом перевалочном пункте, где эмигранты ожидали своей участи, чиновник, желая облегчить или ускорить сроки ее решения, попросил Некрича «смягчить» мотивировку его вступления в партию, написать, что он был «вынужден» принять такое решение. Саша отказался, ответив, что сделал это добровольно, чем вызвал раздражение чиновника и надолго отодвинул решение своей судьбы.
Обсуждая с Борисом эту историю, я сказала: «Сразу видно, что Саша не советский человек, правильно, что они его выдворили». Боря похвалил меня за эту реплику и неоднократно цитировал, ссылаясь на меня.

Можете себе представить встречу старых друзей! Вот тогда-то и захотел Стасик подарить своего Шекспира, но Борис, понимая материальную ценность подарка, отказался принять его. Вскоре все-таки Стасик настоял на своем - пришла посылка из Стокгольма. Борис принял подарок с большой признательностью.
А еще через некоторое время мы получили сообщение, что Станислав Людкевич покончил жизнь самоубийством, выбросившись из окна…
Вот такой Шекспир…

С Сашей Некричем мы виделись еще несколько раз. Через три года - в Вене, откуда втроем на взятой напрокат машине путешествовали по Австрии. На следующий год - в Париже. И наконец наступили времена, когда мы смогли обняться в Москве. Он всегда останавливался у нас.
Александр Моисеевич Некрич умер в Бостоне в 1993 году, на 73-м году жизни.


Поэзия. Несколько полок.
Кто помнит, как я «прокололась» с поэзией при первом знакомстве с Борисом, поймет, что будет правильнее, если я оставлю эти полки без комментариев. В свое оправдание, добавлю, что поэзию Бориса Заходера я чувствую и люблю. На этот счет у него не возникало сомнений, он всегда мне первой читал свои новые стихи и спрашивал нередко, какой вариант мне больше по душе. И я воспринимаю его, в первую очередь, как Поэта.
Однажды Борис сказал нашей общей подруге В.С.Юркевич: «Что-то у меня не получилось»… На что наша подруга ответила: «Вы для поэта слишком умный». Подумав, Борис сказал: «Да-а, может быть, вы правы…»
Другой друг, вспоминая беседы с Борисом, добавил, что он разговаривал, как математик, а мыслил - как поэт.

 

Сказки. Занимают три полки.
У Бориса была мысль создать свою антологию мировых сказок. Сожалею, что недостаточно внимательно слушала, а скорее всего, не сумела запомнить.
Борису не очень нравились переводы Г. Петникова сказок бр. Гримм. (Художественная литература, 1978 год.) Я нашла записки о языке переводов в этом издании, судя по дате, - по горячим следам.

“Костяной ноги собачка” (“Три перышка” стр. 206). “Принес он (великан) полевую карту, что была у него в комнате…” (стр. 391). “И стал он вместо богатого человека бедняком” (“Король с золотой горы“ стр. 385). “И находилось все его состояние на тех кораблях, и он думал много денег оттого заработать!” (Там же.) “…заклятия еще помогали”. (“Король-лягушонок или железный Генрих”, стр. 3). ”Три тонны золота”.
“Надо будет на зиму сделать запасы, а не то придется нам с тобой голодать, - сказала кошка, - но тебе-то ведь, мышка, всюду ходить нельзя, а то, чего доброго, попадешься в ловушку”. (стр. 7)
Где логика? Как кошка и мышка вдвоем дружили?
Канцеляризмы, модернизмы.

Расскажу об одной ошибке, которую Борис обнаружил в сказке братьев Гримм «Еж и Заяц».
Всем памятна эта замечательная сказка, когда состязаются в беге еж и заяц и побеждает не сильный, а хитрый. Чтобы хитрость Ежа удалась, надо было сделать так, чтобы Заяц не смог отличить Ежа от Ежихи, которая будет дожидаться его на другом конце борозды. Всем известно, что Еж и его Ежиха похожи друг на друга как две капли воды. У бр. Гримм этот момент в переводе Петникова выглядит так:

«Пришел еж домой и говорит своей жене:
- Жена, скорее ОДЕВАЙСЯ. (Выделено мной – Г.З.) Придется тебе идти вместе со мной на поле.
- А что такое случилось? – спрашивает она.
- Да вот поспорили мы с зайцем на один золотой луидор и на бутылку водки: хочу бежать я с ним взапуски, и ты должна быть при этом.
- Ах, боже ты мой! – стала кричать на него жена. – Да ты что, одурел в самом деле. Да в своем ли ты уме? Как можешь ты бежать с зайцем взапуски?
- Да ты уж, жена, лучше помолчи, - говорит ей еж, - это дело мое. В мужские дела ты не вмешивайся. Ступай, ОДЕНЬСЯ и пойдем вместе со мной».

И тут становится совершенно очевидно, что супруги похожи друг на друга только до тех пор, пока они не одеты. Как только Ежиха оденется, обман станет очевидным. Но ведь в сказке для детей нельзя допустить, чтобы Еж велел жене раздеваться. Как тут быть? Мне кажется, что Борис Заходер нашел очень удачный выход из этой почти «эротической» ситуации. Я помню, как мы с ним веселились, преодолевая ее. Вот как выглядит этот отрывок у Бориса Заходера:

«Пришел Ежик домой и говорит жене:
- Женушка, живо собирайся, пойдем со мной в поле!
- А что случилось? – спрашивает жена.
- Да я с Зайцем поспорил на золотой и бутылочку вина – мы с ним побежим наперегонки, и ты там должна быть.
- Боже милостивый! - закричала Ежиха. – Ты что, спятил или совсем с ума сошел? Да как ты можешь с Зайцем в беге состязаться?
- Придержи язык, баба! – сказал Еж Ежович. – Это моя забота, а ты в мужские дела не лезь. Скинь только свой платок бабий и пошли!»

Припоминается история с публикацией сказки бр. Гримм в журнале «Колобок», когда редактор Бианна Цыбина перепутала рукописи двух авторов.
«С величайшим изумление прочитал я сегодня …свою подпись под опубликованным в №10 вашего журнала пересказом сказки бр. Гримм «Три брата». Изумление мое вызвано тем, что пересказ этот принадлежит не мне, а Г.Еременко и я его, естественно, не давал и не мог дать в редакцию». Не буду цитировать дальше это письмо, однако подпись под ним говорит о чувстве, которое испытали, вероятно, обе пострадавшие стороны: «С искренним огорчением, Борис Заходер. 7 декабря 1982 г.»

Среди «Сказок народов Африки» (изд. 1959 г.) одна особенно нравилась Борису. Конец ее частенько служил руководством к действию в нашей семье.

7 дек. 1968г.
Рассуждения о прогрессе.
В бушменской ли сказке жена посылает мужа наловить мышей (!) (для еды!). Он подходит к норе – ловись, мышка! Обойдя все норы,  не принеся ничего, говорит: – Наловил! - Жена ругает его и на другой день идет показывать, как это делается. Она наловила много.
- Понял, как ловить?
- Понял. Надо чтобы ты со мной ходила!

Юмор не уступает лучшим современным образцам, хотя это - сказка периода собирательства…


И, конечно, очень важная полка с английской литературой, в частности - Милн, Треверс, Кэррол, Барри… Но его переводы-пересказы говорят сами за себя.


Чарльз Диккенс - полка с тридцатитомным собранием сочинений.
Можно подумать, что эти книги выдавались на руки читателям библиотеки, - до того они зачитаны, особенно некоторые тома. Тут уж и я приложила руку. Мы (особенно я) перечитывали Диккенса по несколько раз. Отдельные фразы служили у нас в доме неким сигналом, который понимали только мы. Например: «Премиленькая канашка, и безо всяких там фиглей-миглей!»
Моя верность Диккенсу выразилась в неожиданном для меня порыве. Оказавшись в Лондоне (это та самая поездка, когда я впервые покинула дом без мужнего благословения), больше всего мечтала найти памятную плиту в Уголке поэтов Вестминстерского аббатства. Я шла в этот зал, не обращая внимания на другие надгробия. И вот передо мной плита в полу. Он лежит под нею 131 год. По буквам его имени, высеченным на мраморе, ступают равнодушные посетители. Меня охватил такой экстаз, что я готова была пасть на его плиту и прижаться к ней лицом. Боясь быть непонятой окружающими, я сдержала порыв и, присев на корточки, тщательно вытерла пыль. Прижала ладонь к его имени, мысленно благодарила любимого писателя.


А.П. Чехов - полное собрание сочинений и писем.
Тоже весьма зачитанные тома. Знаю, что Заходер считал «Душечку» одним из лучших женских образов мировой литературы, наравне с Кармен.


Лесков и Салтыков-Щедрин.
Борис читал на память целые произведения того и другого.


Философы Востока. В дневнике Бориса -1998 года - на странице вверху написано: «Моя автобиография». Далее идут цитаты:
«Родиться вовремя и умереть вовремя – вот благословение Неба.». Ле-цзы.
«То, что человек знает – ничтожно. То, что он не знает – безгранично». Ле-цзы.
«Разум вот-вот помутится, если он сразу отличит правду от лжи (потому что все вещи должны достигнуть предела, прежде чем перейдут в свою противоположность)». Китайский Орфей. Судьба Ху-Ба (вернее, Вэнь) – моя судьба.

Я прочитала эти слова, что-то брезжит в моем уме, но постичь до конца иносказание и недомолвки мне не под силу. Возможно, тем и пленяют нас писания мудрецов, что, придя из глубины веков, они служат открытию в нас неведомого нам самим. Поэтому я просто приведу историю этого китайского Орфея, рассчитывая на б;льшую сообразительность и интуицию читателя.

«Когда Ху-Ба играл на лютне, птицы пускались в пляс, а рыбы начинали резвиться в воде. Прослышав об этом, Вэнь из царства Чжэн бросил семью и пустился в странствия учеником при наставнике музыки Сяне. Три года он трогал струны, настраивая лютню, но ни разу не доиграл мелодию до конца.
- Тебе лучше вернуться домой, - сказал ему однажды наставник Сян.
Вэнь отложил в сторону лютню, вздохнул и ответил:
- Не то чтобы я не мог настроить струны или закончить мелодию. Я думаю не о струнах, и то, что я стараюсь исполнить, - не ноты. Если я постигну это в моем сердце, то инструмент не откликнется моим чувствам. Вот почему я не смею исполнить музыку. Позвольте мне остаться с вами еще немного. Может быть, я смогу достичь большего.
В скором времени он снова увиделся с наставником Сяном.
- Как продвигается твое учение? – спросил наставник Сян.
- Я нашел то, что искал. Позвольте показать вам, - ответил Вэнь.
На дворе стояла весна, а он коснулся осенней ноты «шан» и вызвал полутон восьмой лу-ны. Тут повеял прохладный ветерок, созрели злаки в полях и плоды не деревьях. Когда пришла осень, он коснулся весенней струны «цзяо», вызвав полутон второй луны, и вдруг подул теплый ветер, а травы и деревья расцвели. Летом он ударил по зимней струне «юй», вызвав полутон одиннадцатой луны, и вдруг похолодало, повалил снег, а реки и озера оделись льдом. Когда пришла зима, он ударил по летней ноте «чжэн», вызвав полутон пятой луны, и солнце стало жарко палить с небес, так что лед вокруг тотчас растаял. Заканчивая мелодию, он коснулся ноты «гун» вместе с четырьмя остальными. И тут поднялся благоприятный ветер, поплыли счастливые облака, выпала сладкая роса и забили свежие ключи.
Наставник Сян погладил рукой грудь, притопывая ногой, сказал:
- Как замечательно ты играешь! Даже наставник музыки Куан, исполняющий мелодию цинцзяо, и Цзоу Янь, играющий на свирели, не смогли бы ничего к этому добавить. Один взял бы свою лютню, другой – свирель, и оба последовали бы за тобой!»

Более поздняя запись: «Великий муж – это тот, кто не утратил своего младенческого сердца» (Мэн-Цзы). Сопоставление с Христом - «Если не будете как дети etc…».

И еще одна история. Борис рассказывал ее неоднократно, думаю, неспроста. Это история (слегка сокращенная) с поиском коня для Циньского царя Му-Гуна.
Царь просит престарелого Болэ найти ему знатока, который мог бы разыскать лучшего коня Поднебесной.
« - Хорошего коня можно опознать по его стати и взгляду, костям и мускулам, - ответил Болэ. - Но лучший конь как бы невидим, как бы неуловим, как бы не существует, как бы пропал. Такой конь не поднимает пыли и не оставляет следов. Я знаю человека, который разбирается в этом не хуже меня. Его зовут Гао.
Му-Гун призвал этого человека к себе и послал его на розыски коня.
Через три месяца Гао возвратился и предстал перед царем.
- Я нашел то, что нужно, в Песчаных Холмах.
- Что это за конь?
- Кобыла, каурая.
Царь велел привести кобылу, но она оказалась вороным жеребцом. Царь сильно опечалился и спросил Болэ:
- Оказывается, тот, кого мы послали отбирать коней, ни на что не годен. Он не умеет даже отличить кобылу от жеребца и не разбирает масти!
Тут Болэ восхищенно воскликнул:
- Так вот, значит, чего он достиг! Такие люди, как Гао, прозревают Небесный исток жизни, они схватывают суть и забывают о ненужном, пребывают во внутреннем и отрешаются от внешнего. Он видит то, на что хочет смотреть, и не замечает того, на что смотреть не нужно. Такие, как он, в лошадях видят нечто куда более важное, чем лошадь».

Поэзия Востока занимает особое место. В частности – Омар Хайям.
У Бориса собраны, кажется, все издания всех переводчиков. Есть даже изящный машинописный томик. И все эти книжечки лежали у него на виду, чтобы мог в любой момент полистать. Более других переводчиков он ценил И.Тхоржевского. А рисунки Павла Бунина, с которым Борис дружил, прекрасно дополняют эту поэзию. В тетрадке у Бориса несколько иллюстраций к Хайяму, выполненных Буниным ему в подарок.


Полка с редкими или курьезными книгами.
Потрепанный томик проф. Флоринского «Усовершенствование и вырождение человеческого рода», изданный в Вологде в 1926 году.
Еще более растрепанный - даже без титула - томик, о названии которого можно догадаться, прочитав предисловие, где сказано, что это «Очерки по психологии сексуальности» Фрейда.
«Умственные эпидемии» и «Повальные чудачества» под одной обложкой. В первой части книги титульный лист отсутствует, вторая принадлежит Д-ру Портулакову. Издано в С-Петербурге в 1889 году.
«Вселенная». (Для читателей 8-14 лет.) Издание книгопродавца и типографа М.О.Вольфа. 1863.
На этой же полке почетное место отведено толстому тому «Творчество народов СССР», изданному к двадцатилетию Великой Октябрьской социалистической революции в СССР «уже тогда покойным А.М. Горьким и еще беспокойным Л.З. Мехлисом», – комментировал Борис, показывая книгу.
Для Бориса, шутливо называвшим издание «Золотой Книгой», оно служило источником развлечения. Он так дорожил этим томом, что, когда ему предложили купить у кого-то второй экземпляр, он не отказался и у него стоят два одинаковых!
Борис устраивал веселое представление, читая полюбившиеся ему стихи.
Представьте, как звучали эти строки, когда он читал их унылым тоном, особенно – последнюю...

Худо жили саами, когда царь был: грамоты не знали, смеялись редко.
Стала советская власть.
Вот мы, саами, обрадовались! (Перевод с саамского)

Торжественное чтение:

О банках, трестах, промыслах, принадлежащих нам, - пою,
О том, как вольно стало жить недавним беднякам, - пою,
Америке и Англии я песню не отдам свою!
Им не соперничать с Баку, - я слово честное даю:
Не стоят вместе все они и улочки одной Баку!(с азербайджанского)

Следующие стихи произносил, складывая губы, словно ел перезревшую хурму.

Кто это, будто голубка, ночью по черному морю идет?
Это по нефти красивая девушка – сам инженер идет!
Как добралась ты до самой сути, мудрости полна?
Много таких в нефтяном институте, светлых, как луна!

Победоносно:

Все мы такими скоро покажемся, что поразится мир!
На пианино играть отважимся, - и поразится мир!
Шелк вырабатывать так обяжемся, чтобы сверкал на свету!
В этом шелку мы в Баку покажемся, будто миндаль в цвету. (Эту фразу - сладко-сладко.)

Эти стихи читались на три разных голоса:

Он: Пугливая, ты будь моей. Отдам тебе шелка Багдада!
Она: Отважный, мне шелков не надо, Я в комсомоле Ленина!
Хор: Яр, яр, о, сладостная яр!

Так, куплет за куплетом, ей предлагают: сережки, жемчуг, пояс яркий, на шубу плюша, браслет. Все отвергается: «Я в комсомоле Ленина!» И, наконец, - кольцо.

Она: Нехитрый мой, забудь про кольца и стань отважным комсомольцем, тогда зови меня своей!
Апофеоз хора: Яр, яр, о, сладостная яр!(С армянского)

Русская песня «Палач-генерал», первые слова из которой Борис взял для эпиграфа к своему стихотворению «Старая песня» ( Из «Заходерзости»):

Под частым разрывом
Гремучих гранат…

К сожалению, не обнаружила на месте любимый Борисом русско-французский разговорник, который тоже служил неким развлечением в свободное время. Обычно он комментировал стиль пособия для путешественников, поясняя, что, скорее всего, его составители были студен-ты-французы, плохо знающие свой язык и уж совсем плохо - русский. Помню дословно примеры, которые ничего никому не могли объяснить, но зато давали нам в те далекие времена цензуры возможность применить их по нашему усмотрению. Например: «Змей, проскользнувшись по траве, укусал невинного агненка». «Долженствуя повсюду властвовать собой, солдат есть волен и счастлив». И совершенно загадочная, но столь многозначительная фраза: «Хотели бы, чтобы мы горели, не раздражая неприятеля».
Далее были собраны все примеры банального поведения в обществе, начиная с посещения модистки и кончая восхищением по поводу успехов певицы: «Ее голос может соперничать только с флейтой». Каждый из примеров непременно заканчивался настойчивым вопро-сом (вероятно, переводчики все-таки побывали в нашей стране): «Где отхожее место?» - что очень актуально во все времена.
Также не оказалось на месте альманаха, в котором рассказ (перевод с французского) начинался словами: «Гуап, гуап!! - Тубо, Арто, тубо!».
Мы с трудом понимаем, что заставляют замолчать собаку, которая лает. Борис пользовался этим примером, чтобы показать абсурдность перевода, когда заботятся о «точности», забывая о смысле.


Безусловно, наша домашняя библиотека не ограничивается только тем, что упомянула. Я воспользовалась перечнем книг, чтобы нанизать, как на нить, различные воспоминания, - трагические, веселые, подчас неожиданные или курьезные, - связанные с ними.




Дополнение.
Ну что, мамуля, думаю, что меня уже не посадят за то, что я, как ты помнишь, делал негативы сочинений Некрича для вывоза за рубеж. Почему бы тебе не добавить это в свой рассказ? Кстати, на бесполосый чек в 1 рубль, который он мне вручил за работу, я в "Березке" купил целую бутылку Мартини, сокровище по тем временам.И это ты наверно не знаешь)
Андрей Деревянский   22.09.2009 22:35   


                читать след главу http://www.proza.ru/2010/11/05/1567