Ноосфера. Кое что о любви

               

           Она появилась внезапно из-за поворота лестничного пролёта, глядя под ноги, осторожно ступая по ступенькам. На площадке подняла голову и почти столкнулась со мной. Отстранилась, и чуть не прижалась к стене.
                “ - День добрый, мы с Вами так часто стали встречаться….  Не пора ли познакомиться, а то  как-то уже не ловко… Меня Андреем… Николаевичем зовут“
                “ - А меня Валентина, можно без отчества…. Очень приятно…  “
                “ - Ну, вот, теперь проще, а то и не знаешь, …Часто видимся, а всё проходим мимо. Извините, я сейчас уже опаздываю. На ужине встретимся?…“
                “ -  Конечно, встретимся…“
Она поспешно застучала босоножками по ступенькам. Мне показалось, что  от неожидан-ности  давно жданного, у неё  порозовели кончики ушей. И голос вблизи оказался приятным, мягким, только какой-то сдавленный, поспешный…
По правде, я и сам не совсем легко заговорил. И, вообще, я никуда не опаздываю. Случилось как-то случайно. Вдруг. Встретились. Выскочило. Но ведь хотелось же…. С чего это я?  Неужели эта санаторная неизбежность и меня не миновала. Да, прошло дней десять. Осмотрен и оценен контингент. Прикинуты варианты. Вскользь оценены возможности. Ловить нечего. Да и незачем. Как всегда - ’’… вообще возможно ль в мире этом быть мужем вер-ным и поэтом?“.
            День заканчивался, как и начинался. Палящее солнце. Ветер с моря. Жаркий. Дую-щий постоянно, вот уже несколько дней и днём, и ночью. Уже надоевший до чёртиков своим постоянством. Терпеть не могу. Дует и дует….  Но в кресле, у бетонного перестенка, в тенёчке, неплохо. Попыхтеть трубочкой перед ужином, поглядеть на бесконечную синюю гладь. Закрыть глаза… и просто ни о чём не думать. Б л а г о д а т ь... А ОНА? Вот незадача. Пройти мимо. Ограничиться “добрым вечером, приятного аппетита“…. Да-а-а, уж…. А оно мне надо…? Тоскливо. Может задержаться, опоздать, пока трудовые резервы пережуют? Бог с ним, с ужином. Всё равно вечерком “по-хортичке“…
                В двери ввалилось пузато-волосатое лохматое и сопящее, вперемежку с тихим матом, грузное тело. 
                “- Мыколаич, пора на хавку… Ты чё, опять “диету блюдёшь“? - промычало добродушное существо, вываливая на постель из пакета яблоки, стаканчики, поло-тенце, плавки, пустую пивную бутыль, какие-то газеты и россыпью карты.
                “ -  Не-а, сегодня - по нужде….  Надо  выдержать оперативную паузу“.
                “ -  Суду всё ясно. Кого наклеил? Колись“.
                “ -  Да сам не знаю. Видел пару раз…“
                “ -  Ну, в тихом омуте такие и водятся. Сидел, сидел, в тихаря, да нас с Толиком об…сидел“
                “ – Ей бо, не виноватая я…“
                “ – Ладно.  Тебе принести в клюве чего-нибудь ?…“
                “ – Да не надо, поклевать вон на тумбочке есть. Знаешь,  что-то как перед дракой… “
                “ – Не бз…оись. Авось не порвётся“.
                “ –Иди, похабник, кушай свой творожок. А я так думаю, без шашлычка сегодня не  обойдусь….“
                “ – Она што, барашка?“…
Пустая пластиковая бутыль, пожалуй, слишком звонко отскочила, от вовремя захлопнувшейся, двери.
           Смеркалось. С высоты моего балкона просматривалась вся пятисотметровая трасса, так называемого, бульвара. Он был оазисом в этой  крымской, равнинной засушливой местности. Большие прямоугольники клумб, засаженные разными цветами, были очень хороши. Ненавязчивый свет невысоких фонарей высвечивал яркие красные, белые, жёлтые, фиолетовые, дивно пахнущие по ночам, цветы. Дневное пекло исчезало. Быстро наступала южная чёрная ночь. Выделяя фонарями тех, кто этого желал, и надёжно пряча остальных, кому выделяться, было по понятным причинам нежелательно.  По бетонным дорожкам вокруг больших клумб, как обычно, прохаживалась парами женская часть контингента.  Как при-нято, с выраженной разницей в одежде и внешности. Но обязательно… с сумочками. О, эти сумочки! О, эти бывшие советские женщины…. У каждой сумочка. Хотя до шкафчика с не-обходимыми причиндалами от любого конца  сто метров. По этому поводу для дотошного зануды, тут богатейшее поле деятельности.  Гуляли и компаниями по четыре-пять, уже весёлые и разговорчивые после захода в кафе, особенно, если между оказывался мужчина. Полтора-два часа прогулки по кругу, вдоль набережной тёплого моря, среди благоухающих цветов, под ручку, вдали от дома -  для многих казались, наконец-то сбывшейся мечтой о какой-то далёкой там Ницце…
           Из дальнего угла территории  уже слышался “живой звук“ местной звезды и музыка танца. Наступал момент истины - когда желанного партнёра обнять ты не только хочешь, но и просто обязан, когда в кругу или в толпе ты можешь не стесняясь показать, что ещё ух, как можешь, показать какая(ой) ты  и какие у тебя. Это - час откровения. Абсолютное большинство весело сдвигается на середине площадки в тесную кучу и неимоверными движениями всех частей тела пытается выплеснуть накопившуюся тоскливую усталость. Лучше, конечно, и самому там быть. А наблюдать со стороны  - испытание не для слабонервных. Откровенно не посмеёшься, но  и ужимки представителей племени “тамбу-ламбу“ наблюдать…. Иногда, наперекор, находится пара в возрасте, в которой по старинке, с кивком головы, приглашается партнёрша на танец.  Они выходят на относительно свободное место, и, выждав момент, из-за такта, начинают действо…. Поддерживая ручку, и придерживая под спину, партнёр ведёт ЕЁ среди толпы, в чистый просторный мир. Эта, пусть не всегда стройная пара, полная достоинства и взаимного обожания, плавно скользит вокруг толпы, такой суматошной, дёргающейся…. Многие оглядываются с завистью и, махнув на всё, опять извиваются…. Так привычнее. Нас этому не учили. Мне просто не с кем. А так  - вот я какая(ой)! Хочу и буду. От безысходности.
           Мужики после ужина не появлялись. Может, сговорились с кем. А так бы зашли – “по-хортичке“. Видно, в город поехали. Надо сходить на “пирс“. Волны. Брызги. Громадная лунища над морем. Дорожка от горизонта. Место тихое, часто пустое, тем более, когда танцы. Место для танцевания не обойти. Остановился. За спинами отдыхающих. Невдалеке. Перекурить с соседями по столу. О том - о сём,  о погоде…
           И вдруг -  “…статуэтка белая среди толпы…“. Не молода. Светлые короткие волосы. Ладная фигурка. Наверняка чем-то занималась, может гимнасткой или акробатикой, а может бальными…. Красивые, даже изящные, движения высоко поднятых загорелых рук, кокетливая демонстрация стройной фигуры. Ослепительно белоснежные в ночи облегающие блузка и брюки. Поразительный контраст белого и бронзы. Да, старею. Что ж это раньше не подходил, а только сегодня. Надо же, хороша и задорна…. Как-то всё к одному. Всё нет- нет, а тут вот вдруг и познакомился, и… увидел. Не к добру.  Ой, не в тему…. Заметила меня в сторонке за толпой. Поманила, приглашая в круг. Шутя, отмахнулся, поблагодарил, прижав руки к сердцу. А она ещё веселее закрутилась,  заизвивалась, в толпе подружек, подражая восточным танцовщицам. Очень даже искусно….
            На бетонном “пирсе“ сидела парочка, свесив ноги к воде и, взвизгивая от уханья накатившей волны. Место занято. Вечер испорчен. Бродить по бульвару, подобно иска-тельницам…. И всё-таки пошёл бродить по территории. Благо бульваром она не ограничивалась. В небольшом парке, в полутёмных аллеях, скамейки и пеньки были, естественно, заняты.  По более освещённым дорожкам, медленно прогуливались  группки и пары. В дальних углах, за зарослями тамариска, разговоры были громче и явно веселее. Здесь всё было  открыто и откровенно. Народ отдыхал. Шепот был в палатах. “Комендантский час“ ещё не настал.  Соседка как-то удачно ушла на танцы…. Эх, а почему бы и нет…
           На площадке продолжалось буйство “горизонтальных желаний“. Она всё так же неистово извивалась, теперь уже в центре круга, явно лидируя и увлекая своим обаянием  ос-тальных. Со стороны было приятно видеть счастливую женщину.  Мне немного повезло. Когда-то пытались учить нормальным танцам. Это мне нравилось. Об этом даже мечталось. Но сложилось так, что было и негде, и некогда, да и по большому счету,  не с кем. Ансамбль заиграл очень известную медленную мелодию. Сдерживаться дальше я уже не мог. Прошёл через ещё пустую площадку к ней и пригласил, как учили, едва не щёлкнув шпора-ми. Мы медленно поплыли в танце. Мы кружились и скользили  по всей площадке, забыв про всех, и видя, только друг друга. Партнёра ощущаешь сразу. Она так подыгрывала моей неловкости, что когда затихла музыка, и я поклонился в знак благодарности - вокруг захлопали. На площадке мы стояли одни. Отошли в сторонку. Перевести дух. Осознать содеянное. Но пошли дальше, дальше, дальше.  “По-аглицки“, не прощаясь…. Им было не до нас. Там снова развивался тотем племени….
                “-Знаешь, я просто боялся. И на ужин не пошёл…“
                “- Ну и зря. Холодильник у нас с Леркой пустой. Завтра поеду в город  затаривать-ся…“
               “ -Поедем вместе?“
               “ -Сумку тащить?“
               “- Там нашёл кафешку уютную…. Понравилось“
               “- Поедем“
        Долго бродили по уже почти пустым дорожкам этого маленького парка. А остановиться не хотели. Оба дорвались до терпеливого слушателя.  Не, по-моему, это.  Правда, тем хватало и без личного. Двери её корпуса были закрыты. Будить не стали. Палата оказалась на первом. Подсадил через перила. Двери для сквозняка, как правило, открыты у всех. Попрощались с балкона и оба, не сговариваясь, прыснули от смеха - “ Прощай, Ромео…“.  Бр-р….  Во, вляпался на старости. Бес ему в ребро. 
                “-Завтра докладную напишу на вас главному…“ – отпирая двери моего корпуса, проворчала разбуженная дежурная.
                “- Спасибо, Вам. Не торопитесь. До утра ещё есть время “- сказал я, как мог вежливо.
           Утром солнышко сияло. Ветер стих. Впервые за многие годы лежал, не открывая глаза, и нежился. Вставать, хоть убей, не хотелось….
                “- Б-е-е-е,  б-е-е… Барашка, твой, уже вон, на пляже. И, какой-то х…лопец, рядом… в полосатых трусах.“
                “-Черт, ты-то, откуда знаешь? Вы куда с Толей свалили вечером? Я трезвый, как дурак, прождал их…“
                “-Во-первых, не с Толей, а с Олей.  А  как ты нас ждал, знаем не только мы, но и  жена твоя. Она сейчас у администратора, в приёмном“.
                “- ???!!!!!????“
                “- А ты как думал, На то мы и друзья твои… “Уберечь товарища от недостойного   поступка“ нас учила партия в лице сержанта Петренко. Служил, салага? То-то…“
          Такой наглости,  даже от него, вчера бы не стерпел. Но сейчас … Приколы этого городка мне уже были знакомы. С балкона было видно всё. Даже, что и не хотелось бы. Действительно, невдалеке, напротив наших окон на пляже, среди стоящих под лучами утреннего солнышка, стояла и она с каким-то х…лопцем, пузо которого, было явно большим, чем у меня. Это успокоило. У Игоря Кобзева в юности читал такие строчки – “…я б стоял в сто-ронке, улыбался и своих соперников жалел…“.  Таким женщинам – такие, не нужны….
           Глотнул минералки и плюхнулся на кровать.

…………………………  +++ ……………  +++   ……………………….

                “- Знаешь, для чего эти рептилии поставлены на крохотном островке водоёма?“
                “ – Символ древности этих мест, наверное? Или не так?“
                “ – Видишь, их двое. На маленьком кусочке земли - островке. Вокруг только гладь воды, как стекло, как  зеркало, которое отражает столько, сколько на него падает. Непроходимая преграда. А они всегда только вдвоём. Совсем одни… и беспомощны. Представляешь, миллионы лет земной истории,  про-странство чистой и покойной воды этих мест охраняло их от буйного, безумного в своей жестокости окружения остальных  и  себе подобных. От бед.  От катаклизмов. Только в своём замкнутом пространстве понимания, только вдвоём, поддерживая друг друга, можно выжить. Эти вот выжили. Дожили. Правда, они не пили и от трезвого образа жизни,  несколько высохли, стали бетонными статуями…. Но… “
                “-  Вот, болтун, одно на уме. А я развесила….  Ладно, далеко ещё до твоей кафешки? Потерпишь?   
         Парк, хоть и прокалённый, знойный на закате дня, но всё-таки зелёный, тенистый. Хорошо идти по аллеям ещё не забитым отдыхающими. Хорошо, когда на твою руку опирается уже почти близкий тебе человек. Очень хорошо, когда этот человек иногда даже от удовольствия слегка прижимается к тебе.  Ещё лучше, когда этот человек совсем недавно тебе знаком. И вообще хорошо, если он - миловидная нежная женщина. А томное ощущение предстоящих, относительно новых для тебя, отношений – уже так будоражит… Она идёт рядом с тобой, как кто-то в те далёкие годы, Тогда  почти так же было жарко.  А с той, другой, было в другое время морозно.  Она, шутя, обметала рукавичкой иней с твоего чуба….  И вот опять,  появляется уникальная возможность окунуться снова в такие далёкие годы.  Так лихо и трудно ты их прожил.   Она ещё не слышала про них, а значит, не может понять тебя всего….  Ты снова, просто физически, ощущаешь набухание собственных  мышц. Ты чувствуешь уверенность в походке, ясность памяти, гибкость ума и языка….  В сладком предчувствии возвращения прежних лет, возвращения в те далёкие места, в те буйные годы, тебя уже трудно остановить. Тебе уже почти невозможно остановиться. Ты уже почти там. Ты уже почти там с НЕЙ. Пусть и ОНА почувствует твои прожитые годы. Ведь было так славно. Пусть тяжело, гадко, больно, трудно, невыносимо, тоскливо, безысходно.   Но, это ведь, уже  БЫЛО. Оно - прошло. А я вот, живу. Значит сильнее. Значит победил. Ах, как распирает…. Пусть и она хоть чуточку почувствует и оценит….   Неспешный разговор. Слово. Ответ. Слово. Взгляд. Вздох. Мысль, высказанная в слух. Возражение. Уточнение. Смех.  “ - А у меня раз вот так было…“  Переходит в рассказ истории ставшей знаковой. Для тебя. Ты всё реже слышишь её слова. Ты увлёк её своим рассказом о своей жизни. Она идёт рядом, она близка, её рука на твоём локте, она касается твоего плеча головой. Ты воспринимаешь это, как доверительную нежность, и говоришь, говоришь, говоришь, гово-ришь….
               “ … и, знаешь, портфель с документом потом вся милиция с авторитетами сообща искали. Перетряхнули весь город. Думаешь, нашли?“
               “ – Кого?“
               “ – Да, я говорю, портфель… “
          Аллея заканчивалась выходом на оживлённую улицу. Смеркалось. Быстро наступала чёрная южная ночь. Разноцветные фонари,  светящие вывески,  реклама. Ночь прятала дневной неуют. Чуть ли не в каждом дворике звучала негромкая музыка. Неспешно входили и выходили посетители. Дворик обычного частного дома был оборудован под летнее кафе. Тут был  вполне обычный кафешный комплект. Но вместе с тем, простота домашней обстановки - как будто родственники накрыли столы для гостей в саду, под яблонями, придавало какую-то уже непривычную тёплость. Удобная мебель. В углу “телек“ с “видиком“ для желающих. Неяркие светильнички на каждом столике. Тихая приятная простая мело-дия. Посетители разных сословий, видимо, частые гости, если не завсегдатаи. Атмосфера добра, уютной простоты.. Дочери хозяина, ещё девчонки с приятной хитроватой улыбкой, шустро подносили и, улыбаясь, быстро рассчитывали клиентов, выписывая, и тут же заби-рая себе, счёт.  Напитков - море. Приятные домашние вина. Закуска добротная домашняя готовилась в открытую, как у моей тётки в селе, на газовой плите.  Из кухни был такой аромат от шкварчащего и кипящего, что  достаточно было посидеть пять минут и уже хотелось изменить первый заказ или попросить ещё вот того, того и того…. А из сада, за полотняными стенками кафе, тянуло сладковатым вишнёвым дымком от мангалов….   Уже хотелось всего.
         “ - …. Поболел с полгода, высох и умер. Осталась с сыном. Работа, дом. Уже восемь лет. Первый раз одела белое. И вот тебя увидела. Сын сошёлся. У неё дочка.  Папой называет. А я всё никак, что-то ….  Понимаю, что это его жизнь, но хотелось как-то по-другому…“
         “ – У меня то же. Только вот с внуком наоборот. Иногда ловлю, что приёмыш, как-то ближе, вроде….  Даже неловко… Благо остальные внуки приезжают иногда, а этот то близко от нас…. Прибегает – дед, давай пилить…“
        “ – Счастливый…“
        “- Ну, вот опять я виноват, что у них всё хорошо….  Давай, не грусти…. “По чуть-чуть. За них “
      Таксист, привычный ко всему, вёз подгулявшую парочку наезженным  маршрутом, без вопросов, на  автопилоте. Каждый день в салоне по вечерам или под утро одно и то же. Это для НИХ всё внове.  Прикосновения тела ещё неизвестного, незнакомый или уже забытый вкус губ, едва сдерживаемый стон  от ожидания скорого продолжения. Он мог стопроцент-но сказать, как ОН вылезет, как будет вытискиваться с заднего сиденья ОНА. Как поддер-жит ЕЁ и обнимет ЕЁ на прощанье. Такие тут места. И двести лет тому, возница-татарин, притворно отвернувшись, слушал шорох кринолиновых юбок и страстный шепот на не со-всем понятном языке. Тем более, языке случайной, желанной любви.  Такой чуждой, такой чужой.
         Прощанья не было. Мы вместе пошли в темноту. Только перед самым входом, в дежурке, тускло светился ночничок. Охрана недовольная, и лукавая, молча впустила на территорию. Лезть опять через перила балкона не хотелось. В такое время парк был уже давно пуст. Редкие фонари где-то вдалеке высвечивали пятна зелени ветвей и травы. Скамья была удобная. Ночь тёплая. А рассказать хотелось столько…. И ей, и мне. Про всё. В перерывах между поцелуями мы пытались рассказать свою жизнь. Подспудно чувствуя, что в этой взаимной исповеди не столько желания передать хронологию прожитого, не столько эмоций от пережитого, сколько, пожалуй, для самого себя оценка всей своей жизни. Так в ва-гоне поезда, первому встречному, ты вдруг поведаешь то, что другому никогда бы не осмелился. Случайная встреча. Как будто и не было.  А тут шум моря, тёплая чёрная южная ночь, никаких забот….  Всё, всё, всё  где-то там.   “… далёкая планета. Вдали, вдали от до-ма“.  Она удобно вытянулась на скамейке, положив голову мне на колени.  Закинула руки за голову, вся такая откровенная, тихая, незащищённая. Закрыв глаза, слушала мой голос, а  может, просто думала о чём-то своём. Ночь. Ночью всегда хочется верить.  После  достаточно бурной вечерней прогулки ей так хотелось покоя, тихого баюкающего голоса, ощу-щения нежных рук на груди. Так хотелось просто прижать его голову и ворошить, гладить густые седеющие волосы. О чём это он? Пусть. Так покойно мне давно уже не было. Госпо-ди, ещё несколько дней и назад. Назад.
   

        ------------------     +   +   +     ---------------       +   +   +           ------------------------


               “ – Что-то ты стал вылёживаться днём?  Твоя на завтраке спрашивала, где ты, не  видно?“ Вчера пере…ели што ли, чё валяешься?“
               “ -  Знаешь, увидь её, передай ей так, мимоходом, мол приболел, лежит… Можешь сейчас сходить, где-то её увидеть?….“
               “ -  Не вопрос. Надо – зроблю. Тебе её как, доставить в обёртке или ….“
               “ -  Лучше – “ или“…“
         День уже тянулся к обеду. После бессонной ночи лежалось блаженно. В голове об-рывки бесконечной ночной беседы. Ощущение губ, ещё такой нежной груди, светлых завитков щекотливой чёлки… Ужасно хотелось продолжения.  Сосед долго копошился в сво-их вещах, переодевался то в одно, то в другое,  наконец, собрался и с большим пакетом на-правился к двери, потом вернулся, встал у моей кровати с печалью в глазах и дрогнувшим голосом сказал: – “ Спи спокойно, наш дорогой друг и товарищ… я пошёл“. 
          В комнате тихо. Южное солнце там,  за окном. Шторы, продуманно плотные, не пропускают палящий яркий свет.  Полумрак.  Только в щель от дуновения ветра проскакивает временами слепящий луч. Хорошо просто ничего не делать. Так редко это удавалось. Последние годы дёрганый ритм забот … Может, он и ускорил необходимость оказаться теперь в этом месте, на этой койке. Защитная реакция стареющего организма. Пришло и моё вре-мя. Двужильность не вечна. Непривычное, стыдливое ощущение колоссальной усталости. Господи, вот и  я ослаб. Совсем недавно нытьё окружающих, перечисления всевозможных болезней, обмен какими-то забытыми  древними рецептами, истории об удивительных слу-чаях исцеления, как правило, какими-то мануальщиками, приводили меня в тихое бешенство.  Скулить про собственную немощь и слабость рядом со мной было бессмысленным  делом, разговорами в пользу бедных.
          А сейчас, я сам вот лежу - и мне хорошо. Мне покойно и не больно. Одним словом - хорошо. Организм сам знает, что ему надо. Вот сейчас ему надо….  Ух,  как же ему сейчас надо….  Лежать просто  на спине и видеть этот орган…низм самому как-то стыдливо….  Повернулся  на бок?  приткнулся лбом в прохладную стенку и задремал.
         К плечу прислонилась голова.  Проснулся. Перед глазами – её волосы. А по груди быстрое-быстрое щекотание  ресничками. Есть у неё такая нежная шутка. Нисколько не стесняясь ни моей, ни своей наготы она уже, совсем раздетая, легла рядом и прижалась вся ко мне.  Шутливо поёрзала, устраиваясь поудобнее  и плотнее…. Подставив под голову свою руку, рассматривала  и нежно гладила моё тело. Наклонялась и целовала глаза, грудь, шею, плечи, живот….  Откидывалась в истоме на меня спиной; вытягивалась, прижимаясь ко мне вся-вся. Ах, как же хотелось ей ласки!  Как хотелось нежности, счастья -  “…пусть недолгого, вороватого, безнадёжного, без венца…. Что так сердце болит усталое?..  Ах, как руки хотят тепла!…. “  Переворачивалась и, не давая мне двигаться, придерживая руки, скользи-ла губами по всему телу. Тонкие чувственные пальчики с острыми коготками переступали по моему животу, всё ниже. Это становилось невыносимо.  Приятно. Я обхватил за плечи, подтянул её на себя,  целуя и нашёптывая глупые нежности. Она выскользнула.  Села вер-хом. Притянула мою голову к груди, подставляя по очереди сосочки к моим губам. Потом отпустила мою голову, откинулась назад, опираясь на руки, и запрокинув к верху голову. Какими-то немыслимыми восточными движениями бёдер тёрлась вперёд и назад….  пока я не обезумел, не схватил её за бёдра и не остановил на конец этот танец….  Но она  ещё долго безумствовала  в моих объятьях…. Пока без сил не повалилась на меня, облизывая сухие губы.  Вся мокрая, вспотевшая, с безумным блеском в глазах, но такая счастливая. Мы долго ещё лежали  в изнеможении. Была такая чудесная радостная усталость! Молчали. Только слегка гладил и теребил пальцами её приятные светлые волосы…
              “ – Ты не злись на меня, пожалуйста. Не думай обо мне плохо. Мне так мало оста-лось. Ты мой, хотя бы на эти дни. Мне ничего не нужно от тебя. Будь просто моим. Сейчас. Теперь. Чего стоило мне, как девчонке, догадываясь и сгорая  от стыда, выслушивать трёп твоего приятеля про твою болезнь. Всё понять и делать вид, что поверила…. Как я бежала к твоему корпусу, пробиралась по этажам….. В мои-то годы….  Проваливалась со стыда…. Казалось, все только на меня и смотрят…. А войти…. Как переступить порог…. Ты спишь, а я уже не могу остановиться. Я знаю, что нужна тебе, что ты хочешь меня…. Ты такой… надёжный. С тобой мож-но. Не осудишь, поймёшь….”
 Она  незаметно мизинцем смахнула слезинку в уголке глаза. Вздохнула. Повернулась ко мне, улыбаясь и пристально глядя в мои глаза. Я прижал её голову к груди, поцеловал в макушку и промолчал…. Не всякая женщина по первому свистку прибежит и сама ляжет в постель. Если такая решилась - значит так надо. Значит, и на этот раз не ошибся. Пожалуй, интуиция до сих пор меня не подводит.
               “ – Просто ослабла. Столько всего за эти годы навалилось. Муж. Теперь вот, мама на ладан дышит. Всё как-то не так. Всё вокруг несётся жуткое. Вертится вокруг меня.  Пытаюсь вырваться, а оно хихикает, кружит, бьёт, утаскивает за собой, а я и упереться не во что не успеваю…. А оно опять хватает и тащит куда-то бегом…. Чувствую, что в какую-то стенку вдавливаюсь мерзкую, склизкую, мокрую,  противную….  У…у… о…о-х…” -  Застонала она тихо…. Сжалась, как будто и впрямь с этой постели - к вонючей мрачной, омерзительной стене…
                “ – Ладно. Больше не буду. Я ж не истеричка какая. У других и хуже бывает….  А поглядишь, живут…. Усы совсем уже седые…. Боялась, что ты окажешься волосатым здесь и здесь….  Терпеть не могу примативных мужиков…. Давай я тебя вот тут поцелую…. Приятно? То-то…. То ли ещё будет о ё ёй…. Знаешь, я  же давно тебя приметила. Тут как, только появится новенький – все - всё рассмотрят и расскажут. Да ещё с оценочками….   Ходит один, порочных связей не имеет, характер нордический,  беспощаден к врагам рейха….  Ну, и всё такое…..  Вроде неплохой мужчинка….  А я их посылаю…. Давайте, давайте сами. А ещё, помнишь, в автобусе. Мы с Леркой  вместе сидели, а с тобой рядом эта, из 2-го корпуса…. Лерка говорит, “щас я его на крючок“, и поменялась с твоей соседкой, вроде как сквозит на её месте. Всё меня подбивала… “
               “ – Нет, не помню. Мало ли по какой причине.  Поменялись, да и ладно. Тем более она мне в дочки годится. Я тогда вообще не смотрел….“
               “ - … А сейчас?! “   Зарычала она притворно.
               “ – Сейчас, только на тебя и, вот, на твой пупочек ….“
               “ – И больше ни на что?“
               “ …на всю тебя, безумствуя от счастья…“
Я снова прилёг на неё. Обнял ладонями голову, гладил по волосам и целовал, целовал припухшие губки, то дну, то другую….   Целовал закрытые глаза, ушки, шею…. И от нового прикосновения усов, цвета заиндевелой ветки, внизу за пупком, ей снова стало безумно хорошо. “…Низ живота затянуло любовью…“ Она стонала, уже не стесняясь. Раздвигая податливо ноги, давала осыпать бедра мягкими, нежными поцелуями. Она обхватывала мою голову, теребила волосы, придавливала голову. А я, сквозь шелковистые  светлые завитки с  наслаждением впивался …. как возможно, глубже….   
                “ – Ох….  Не знала, что  так здорово…. В наши-то годы.  Стыдоб-а-а….  Как  девчонка. Думала всё уже в прошлом. А с тобой вот, как в первый раз. И страшновато – а вдруг не так, а вдруг тебе не понравится….“  Весело шептала она, стыдливо ут-кнувшись  в мою шею, и нежно целуя.
               “ – Глупышка, думаешь у меня не так. Но ты чудесная,  мудрая,  нежная, милая, ласковая, безумная, страстная женщина. Расслабься. Всё классно. Так с тобой уютно….  Лежу  вот,  вжимаюсь в тебя, весь-весь, каждую клеточку твою чувст-вую…. Просто растекаюсь от нежности…. Аж,  в затылке щекотно….“
Она утомлённо перевернулась на живот. Вытянулась, разнежилась и затихла. Я целовал её всю. Гибкая,  красивых очертаний, спина. Упругая, ещё не обвисшая, бронзовая кожа под моими руками. Ложбинка вдоль,  “… Две милых ямочки изогнутой спины…“ А дальше такие манящие аппетитные  округлости, с узким белым треугольником, ещё не загорелые. Так манят….  Ну, не сдержаться ….  Да она и не хотела, чтобы я сдерживался.  Цепочка моих поцелуев к самому низу была уже невыносимо долгою….   Она, слегка, приподнялась на коленях и прогнулась….            
      Смеркалось. Под простынкой, прижавшись, друг к другу, тихо посапывая,  дремали двое голеньких – она и я. Условный стук в дверь вернул нас на землю. Ужинать побежали вместе.     На ходу, поправляя волосы, влажные после душа.
Ели всё и много.

…………………….     + + +        …………………      + + +       ………………….

              “ – Мужик! Ты - настоящий друг “ – проснувшись, я с уважением пожал его корявую ладонь. “  Всё сделал как надо, без лишних инструкций.  Давно таких не встречал. Спасибо“
              “ – Мыколаич, та ладно тебе….  Та ты ж не разумиешь, с кем связался. Я ж не просто так - я за деньги. Сегодня надо, что б тебя не было ну, хотя бы часов десять-двадцать…“
              “ – Да, говорила мне мама, что “титульная нация“… Ты что, в очередь?…“
              “ – Ну, надо….  Не обиделся?“
Втайне я, пожалуй, даже обрадовался.  Сладкое безумство вчерашнего дня, какое-то иступлённое, пылкое…. Как будто сорвались с цепи,  чувствуя, что это последний крик, что это последний стон сквозь сжатые в осторожности зубы, что это последняя  возможность, последняя нежность тайной любви….  Долго, очень долго ЭТОГО не было. Природа не терпит рамок, привязи…. Она своё возьмёт. Кто-то размеренно потакает её прихотям регулярно, не осознанно, но естественно…. Другой, следуя, иезуитской нравственности, блюдёт заповеди и целомудрие….  Но в одночасье срывается в пропасть,  поздно поняв, неизбежность неписанного закона природного равновесия. Ибо сказал он  - было так, так  будет.
                “ – Как ты? – я незаметно, с нежностью, прижался и чмокнул  её в щёчку.
                -  Надо сегодня съездить к старинным  друзьям, тут не далеко, часа два на автобусе. Поехали, расслабимся?“ – как-то не совсем уверенно пробормотал я.
                “ – Эх, ты…. И хоть бы один привет утром….   А я , “… мечтами маялась, не спала по ночам.  Ты первый был, легко ль тебя забыть…“   Прости, это я так. Нет. Сегодня я не могу, езжайка  ты один. А я, как та княжна, Ярославна, залезу на крышу и буду ждать, ждать…. Где там мой суженный…. А-у…“
        А ещё говорят, что женщина не такая, как мужчина. Может просто она уже давно женщина…. Без  вопросов, поняла моё состояние. Может ей точно также, нужна передышка, что бы одуматься. И снова… в омут головой.
        Автобус ходко, по асфальту в степи, привёз в портовый городишко в котором жили мои старинные друзья и которых не видел уже лет…. Много. По пути прихватил дежурный гостевой набор из цветов и мороженного. Не перепутать бы – что жене, что детишкам…. Вот и  заветная дверь на предпоследнем этаже.  Эффект, как в том кино,  когда Якубович спрашивает - “мамаша, а  дочка, ваша, дома?“….  Дверью она, правда,  не хлопнула.  Но сценическая пауза была явно больше необходимой. Прошли долгие годы.   Вот так мы за-бываемся. Мы мало смотримся в зеркало. Мы живём своей жизнью. Мы не замечаем перемен. Мы не  допускаем мысли, что у других она может быть совсем не схожей на твою. И вдруг! Открывается дверь, в которую тебе иногда так хотелось постучаться. За ней та, которая  для тебя значила, но стала всё-таки не твоей, а твоего старого приятеля…. Да,  вы дружили домами. Вы даже делали вместе иногда какие-то дела. Но память…. Она бессмертна. Где бы и что бы, а та, в далёком  вдалеке нет-нет и почудится в самый неподходящий момент. Вдруг, между делом, ты ловишь себя на мысли, что думаешь о ней….
         И вот, как обычно. Приветствия.  Накрытый стол. Дежурные воспоминания  про общих друзей. Про далёкие близкие годы.  Про урожай, опорос, окот, зябь, рябь и многое, что нас окружает, волнует, чаще раздражает, чем радует….   Люди перестали говорить о хорошем. Они забыли.  Вот про тарифы ЖКХ, да….   Про происки империализма в Гондурасе,  или о той стране, которую по ошибке так не назвали…. А ведь надо было!…. И, уже после какой-то там очередной рюмки коньяку – святая святых: профессиональный анализ действий власти или наоборот, бездействия оной, что, в прочем, всё равно подпадает под статью криминального кодекса…. Затем, традиционно -  кофе с коньяком, под тихую старую музыку на затёртой пластинке наших лет.!  Уютная, эмоциональная  беседа с болтушкой-дочерью.  Оставшись одна, без непутёвого мужа, уже в возрасте Христа, подалась в мистику, эзотерику начиталась разных там Блаватских и Макиавелей, всё это смешала на кухне, в миксере,  с Программой,  когда-то давно оконченного в  Одессе ВУЗа очень лёгкой пищевой  промышленности,  и считала себя эстеткой, и неплохим оратором. Поскольку из вежливости я слушал достаточно внимательно,  изредка спорил и выдвигал свою, как мне казалось, в том состоянии, умную мысль, глаза её то блестели от восторга,  то затягивались сокровенным эротическим желанием…. Второе, появлялось всё чаще и долго не покидало её вполне умных и красивых глаз. Нескладная, но шустрая и остроумная, она была обаятельна. Притомившиеся, бурными воспоминаниями нашей юности, родители, мои старинные друзья, видя, что дочь дорвалась, и села на любимого философического конька, постелили мне в зале, привычно махнули на нас рукой и пошли спать….
         Мы иногда выходили перекурить на большой балкон.  Заваривали на кухоньке очередной кофе.  Допивали очередную бутылку.  Чем-то закусывали, дурачась, засовывали друг другу в рот, особо лакомые кусочки.  Старались не шуметь, и всё чаще выходили на балкон. Потом вообще, перетащили туда снедь и сели на диванчик.
               Смеркалось. Южная чёрная ночь входила в свои права. Южная чёрная ночь скрывала тех, кому не хотелось быть видимыми в это время. Мы тоже сокрылись и затихли.
Ей был безразличен мой возраст. Она уже рассмотрела меня. Она упивалось такой редкой возможностью одновременного общения и ощущения. Эта совокупность духа и плоти действовала на неё  фатально магически. Вся страсть экзальтированной покинутой женщины требовала безумства. Уже не было между нами скованности первых часов. Не было боязливой предосторожности, поскольку чуть ли не родственная дружба с родителями,  предполагала порядочность даже в таких интимных отношениях. Эта, внезапно приехавшая прямо в дом, возможность.  Этот, до судорог, желанный миг женской свободы -  рядом….  Даже руку протягивать не надо. Вот, он, сам ловит каждую клеточку моего оголённого тела всё бо-лее нежно, всё более бесстыдно. Как давно никто так не целовал пальчики на ступнях! Да и вообще не целовал, а как хорошо-то, Маша!…. Как нежно целует коленки! А теперь…. Ох, и выше….    У-у-у, это уже ….  Не закричать бы…. Охватила ладонями лохматую голову.    Нежно прижала с безумным желанием застонать.   Да так, что бы вырвалась, наконец, радость столько лет стыдливо, вынужденно прятавшаяся, наверное, вот именно в этом  месте….  А хорошо-то как, господи….  Только бы не кончить.  Ну, хоть ещё немного….  Ну, ещё, вот так ….. Она уже настойчиво вжимала его усатый рот….  Дрожь пробежала по напрягшимся бёдрам.   Пальцы вцепились в волосы, резко откинули голову назад…. Грудной стон изнеможения - сквозь сжатый рот… Выдох со скрежетом….  А он нежно, лёгкими прикосновениями,  целует её живот и  пупок….  Руки приятно охватывают груди!  Пальцы нежно касаются сосков и вокруг!…. Ох!… Она руками потянула его  плечи вверх, предлагая подняться с колен, встать…. Не - Аполлон.  Но как умеет! А теперь, смогу ли я так?....
          За стеклом,  вдали, в коридорчике, тускло засветилась лампочка. Зашаркала тень моего старинного приятеля. Я поднялся, повернулся и облокотился на перила с видом смотрящего за горизонт курильщика. Растревоженный низ предательски ныл и побаливал…
                “- Шли б спать, болтуны. Юлька заболтает кого угодно. Ты с ней осторожней,   доведёт до психушки своей эзотерикой да философией“
                “- Ничего, старина, я уже, кажется, нашёл противоядие…. Всё нормально.  Знаешь, с ней  было, ну оооочень, приятно пообщаться.  Давно так не чесал языком.  Как в молодости на диспутах.  Помнишь.  Иногда полезно.  Встряхнулся, в кои ве-ки…“
Постояли с ним в ночной тишине, покурили. Решили, как быть по утру. Он, похлопав по плечу, пошёл досыпать.  Юлька, тем временем, уже выскользнула с балкона….
         После легчайшего завтрака я покинул гостеприимный дом своих давно не  виденных приятелей. Прохлада раннего утра бодрила. В голове эйфория от полосы какой-то сумасшедшей удачи…. За углом дома стояла она.  Нерешительно прижалась к моему плечу и зашептала:
                “ – Дядь Андрей, Вы простите меня, пожалуйста, довела Вас … и бросила…. Вчера я с ума сошла, наваждение какое-то, господи, стыдно-то как…. Спасибо… Вам….  Знаешь, я  так   счастлива никогда  не была. Но в долгу долго не хожу. Всегда отдаю сполна. Мир тесен. У тебя такая карма, что где б ты не оказался, я тебя найду…. И тогда - сумею….“
                “ – Тебе правда было хорошо? Ты сказала, была счастлива?  Это оттого, что и мне было радостно и счастливо. Ты подарила мне больше -  ты отдала  мне своё такое молодое, такое нежное тело. Я, ведь, не вижу себя. Всё вижу ещё теми глазами.  А вот рядом с тобой  был опять мальчишкой, совсем как ты. Когда-нибудь, дочка, ты это сама почувствуешь. Это тебе спасибо. Знаешь,  ”хорошо” – это,  когда от тебя,  кому-то другому хорошо….    А,  впрочем, от твоих “долгов“, отказываться, наверное, ещё больший грех.  Что ж, мир тесен. Прощай“
       Случайного,  в жизни никогда не бывает. Это уже признанный факт. Не только мною, но и лучшими мировыми умами. Разработаны целые научные теории.  Доказаны эмпирически, не поддающиеся математической и философской обработки,  общепризнанные факты.  Почему-то до сих пор, до конца не осмысленные…. Но в целом, действует основной закон бытия – ни что, ни куда, ни откуда. В любом -  материальном, духовном, астральном…. Не знаю, ещё каком. Есть постоянная связь. Ноосфера Вернадского – пожалуй, самое гениальное, сначала чисто теологическое, теоретическое, а теперь уже почти практически доказанное, открытие XX века. Мы все частицы одной субстанции, проклятые на постоянное взаимодействие.  Где бы, кто бы не находился, настанет момент соприкосновения. Вопрос, на каком уровне, но это уже частный случай, как правило в теории не исследуется. Это дело эмпириков. К которым, как раз, я и отношусь, как и абсолютное большинство прямоходящих, постоянно жующих, периодически отправляющих насущные естественные потребно-сти. Мои потребности, в этот очень незначительный кусочек  жизни, как выяснилось вчера, сводились к минимуму – чесанию языка.  Это для не посвящённого занятие пустяковое…. Неукротимая тяга к прелести изящной пикировки, напрочь забытой  народом в годы  развитого социализма, с присущим ему языком сообщений ТАСС, вопреки всему, как-то сохранилась во мне. О, эта прелесть пикировки!  В годы моего сопливого, босоного детства под-затыльниками,  прививаемая моей ненавистной бабкой. В начале века,  она  училась в Смольном институте почти благородных девиц, в Питере.  До конца своей долгой жизни,  “барыня“ вставляла в разговоре фразы на французском или немецком,  дабы придать определённую пикантность своей мысли.  Логика и иносказательность поощрялась. Сказать при ней грубое, вульгарное слово, стоило получасового стояния в углу на горохе. Таким обра-зом, привитая любовь к правильному языку, словесному  изяществу, часто помогала мне в минуты ну, очень тяжёлых испытаний. Конечно, абсолютное большинство примативных, не сразу врубалось в тонкость и прелесть игры слов. Для этого нужен постоянный тренинг по уровню сложности превышающий репетиции в школе восточных танцев. Но, к моей радости, находились политически не заученные, которые достаточно быстро проникались  духовностью умного, изящного трёпа.  Какие были чудные “ среды  у Андрея”! Сколько было выпито сухого настоящего румынского! Какой самиздат читался полу шёпотом! Какие восхитительные словосочетания были произнесены в слух, ещё неповоротливыми языками! Какие мысли будоражили эти декабристские сборища под завывание метели! А как блистали очаровательные и очарованные молодые женщины! Сколько в них было восторга в смеси с нежностью! А какие они потом оказывались нежными! Только в такой обстановке могли проявить себя разные там Блоки, Ахматовы, Брюсовы…. Только оттуда могли рождаться фривольные запрещённые строки, которые воспитанный народ, ждал с нетерпеньем.  Игра слов в полутонах. Полувысказанность. Вот истинная прелесть для умного человека. Законченность мысли, фразы – всё равно, что откинуться в немощи… и захрапеть рядом с ней. А что делать потом? А о чём думать-то, думать…. Не по-нашенски,  это….  Это только долбанным америкосам после “ящика“, “горячей собаки“, “занятия любовью“ - всё по там-таму…. Словянин – это, целая жизнь…… Ты дай ему под строчку заглянуть…. “Не верь написанному на заборе. Бабка потрогала, а там - сучок” – говорил русский генерал, за что и был массонами….  Не могли они ему простить привычки читать между строк….
    Отдаться, т.е. в данный момент принадлежать без остатка другому - считается у большинства, найвысшим наслаждением! И у женщин, и у мужчин. Без разницы, чем вызвано оно. То ли восхищением от правильных красивых линий лица, тела, рук, глаз, талии, бёдер, сосков…. То ли от манеры одеваться так изящно просто…. То ли делами достойны-ми не мужчины, но мужа…. Важно выдохнуть …. Ах!  От этого аха, - в жизни зависит всё. Любое разумное существо, конечно же, стремится к заветному аху!  Достичь – дело сложное. Умное. Прямо сказать, не простое.  Вчера вот, я ахнул от её умения вести разговор. Она, как бы говорила о второстепенных вещах, но потом вдруг улавливаешь, что это только прелюдия, оболочка к смыслу, к сути. Это только тропинка, до конца которой, ты должен дойти своим умом. В восторге, что нашлась подобная тебе натура и родственная душа - ты уже перестаёшь замечать её физические несовершенства. Ты уже хочешь слиться с ней, соединится. Ты видишь перед собой только живые насмешливые глаза.  Ты слышишь только её мягкий воркующий говорок.  Ты даже не очень внимательно слушаешь её. Ты вдруг по-нимаешь, что смотришь  в вырез  на платье, на эту  нежную, кокетливо выглядывающую грудь.  И уже кажется, что с каждым невинным поворотом в твою сторону, вырез становится всё больше, а грудь всё обнажённее…. И тебе уже нестерпимо хочется чесать языком не только словеса. Впрочем, возможно и не кажется – она ведь какая-никакая, а женщина.  И  способность к охмурению у них заложена с рождения…. Последний раз видел её, чуть ли не грудным ребёнком. И вот, такое…. Она могла быть любой. Она могла быть где угодно.  Но именно в этот период моёй третьей молодости, ей суждено было появиться рядом. Мистика. Вот тебе и эзотерика. Вот тебе и ноосфера……
                Автобус ходко, по асфальту в степи, вёз меня в городишко, где ждала безутешная Ярославна.

…………………………      +  +  +        ………………….    +  +  +       ……………….
 

     Она  стояла на “пирсе”. Смотрела в гладкое синее-синее бесконечное море. Какая то изящная тряпица, типа парэо, слегка развивалась, оголяя тело. Солнце просвечивало силуэт фигурки. Закинутыми за голову руками, слегка придерживала кружевную белую шляп-ку с большими полями. Стояла на краю бетонной глыбы и, казалось, нежилась под ласковым солнышком. Казалось, ветерок мог подхватить её и как белое пёрышко понести, кружа над гладью….   Мне сказали, где она. Подойти, посмотреть в глаза, заговорить…. Почувствовал, как ступни моих ног как-то странно вывернулись в обратную сторону,  явно противясь нашей встрече. Рукой под бедро подтолкнул одну ногу. Вторая послушно заковыляла рядом. Она не оборачивалась. Откинулась и прислонилась к груди. Я легонько обхватил и прижал к себе. Протиснул голову под поля шляпки, поцеловал неловко за ушком.  Молчали.  Было ещё не жарко. Просто палило солнце. Ничего не хотелось.  Хотелось стоять, обнявшись, и смотреть в одну сторону. Туда, далеко-далеко, за голубой горизонт….
                “ – Пойдем на обед, я без тебя и не ела…. Сейчас бы салатика холодненького, окрошки…. Пошли, а то припекает, не хочу обгореть. Потом будут неприятны твои объятья. Да, любимый?”
       Говорят, что язык бывает шершавым, сейчас я это почувствовал на себе. Правда, бывает. Выдавить очередную шутку и смазать неловкость не сумел, что-то сломилось в цепочке:  мозги – совесть - язык. Мы пошли к столовой и,  приближаясь к толпе, уже весело непринуждённо беседовали о вчерашних процедурах и массажисте Серёже, который своими нежными, сильными, умелыми и такими ласковыми руками снимает любую боль.
        Вечером опять были танцы. Опять на площадке было как всегда. Контингент этого заезда уже вполне освоился, притёрся, перетёрся, расслабился, сблизился до разумного свойского предела и оттягивался по полной, едва сдерживаясь в рамках. Гремела музыка. Шевелилась толпа вокруг. Подходили к кругу новые и отходили в южную чёрную ночь уже парами. Я стоял в сторонке, за спинами зрителей, не высовываясь на свет, и любовался ею. Ею можно было действительно любоваться. Она редко повторялась в ритме, движениях. Она по-разному подтанцовывала с разными партнёрами, не подстраиваясь под них, но как-то ловко вписываясь в группку. В танце и взрывная, и нежная, и изящная, и гибкая, и безумная…. Она восхищала и смущала мужчин сравнением с их жёнами. Она восхищала и смущала женщин невозможностью превзойти её или хотя бы быть похожей. Гибкая, заводная она, как белая неистовая фурия, радовала любого и всех своей непосредственностью, простотой  и изяществом….  В круг меня не звала, не манила ладошкой. Ей было здорово, назло всем, быть такой в этот вечер…. Часа через два, выкурив пол пачки, я понял, что нужно спасать. Я протиснулся, вышел к ней на середину площадки, она остановилась и безропотно пошла за мной.  Мы ушли. На берег, на песок, к кромке моря…. В южную чёрную ночь. Туда, где никого не видно. Туда, где теряется грань разумной предосторожности.  Не сговариваясь, на ходу мы расстегивали пуговички, ремни, крючёчки, стягивали белые одежды,  бросали на пустынный пляж и шли всё дальше, дальше, дальше в чёрную глушь по кромке моря и песка. Туда, где могли быть только двое…. Мы голышом бегали на перегонки по пустому плотному песку, с плеском заскакивали в воду, резвились, баловались, исступленно и безумно целовали  мокрые солёные тела…. Я брал её, как маленькую на руки, кружил, кидал в воду и шлёпался спасательным камнем рядом с ней. Я лежал у кромки воды, стыдливо утопив возбуждённую нижнюю часть тела в чёрное море. А она без стыда ходила рядом по мелководью шлёпая ногами по воде, даже в ночи вся бронзовая, с белым, так и не загоревшим целомудренным треугольничком на бёдрах. Потом она валились на песок рядом со мной  и мы отдавались. Откинувшись на спину, мы вглядывались в громадную чёрную бездну, нависшую над нами от края и до края. Не было во всей вселенной ничего. Только гладь моря. Только тёплый уютный песок. Только она и я. Только страшная, пугающая и манящая своей бескрайностью, тихая, густая, нависшая над нами, громада южно-го чёрного неба.
                “…Если ночью вспыхнет яркая звезда – это, я свою любовь дарю тебе…“ – по-вторила она слова песенки, которая нам так понравилась  в кафешке…
Тут вдруг справа, далеко за бухтой, над  соседним городом, полыхнуло небо рассыпающимся дождём  падающих искр. Через какое то время дошел треск разрывов свадебного фейерверка….  Небо сияло. Переглянулись. Прижались головами. Обнялись крепко-крепко. Как будто скрепляли что-то между нами. Молчали. Заворожено смотрели на цветные россыпи звёзд там, далеко от нас, над чьими-то молодыми счастливыми головами.
        Зателенькал мобильник. Спросонья, едва нащупал на тумбочке, невнятно буркнул - “слушаю“
                “ – Такси уже на подъезде…. Спасибо, что ты был….. Не провожай….  Мне будет трудно“
      Заправляясь и застёгиваясь, я бежал к центральному выходу. Водила укладывал в багажник чемодан на колёсиках. Подружка со слезами обнимала её, просила звонить, писать, выслать фотки. В общем, не забывать и помнить эти чудные дни….   Я помог ей пролезть на заднее сиденье. Хлопнул дверкой.  Знакомая дорога. Водила не гнал, понимая, что время до поезда ещё хватит, а на вокзале мы не сможем быть одни. Голова на моём плече, ладони нежные, добрые, милые подрагивают на моём колене. “…Зачем слова – слов кутерьма…“ Мы рядом, мы снова вдвоём. Мы думаем об одном. Мы смотрим вместе вперед, на надвигающийся город, на неотвратимо приближающийся вокзал….
                Поезд подкатил строго по расписанию. Втащил вещи в купе. Прижалась и оттолкнула. Лязгнули сцепки. Выскочил на перрон. Нашёл её окошко.  Махнули на прощанье и смотрели друг на друга…. Наступало жаркое душное утро нового дня. Последний вагон  вдалеке всё ещё колебался в мареве….
                До самого вечера мы слали друг другу дурашливые SMSки.   Я тревожил, будоражил, смешил, издевался, ласкался.  Корявыми непривычными пальцами, кнопками, я вдогонку говорил о том, о чём почему-то не успел сказать, когда она была рядом. Находил бес-конечное множество смешных фраз, историй…. Подзаряжал и пополнял счёт. И снова недосказанное высвечивалось в полутёмном купе у неё на дисплее. Я догонял её. Она была ещё почти рядом.
               
            …………………….       +   +   +       ………………      +    +    +    ……………….

                Прошёл год, насыщенный событиями и свершениями. Она опубликовала несколь-ко работ. Защитилась.  Была отмечена медалью Сухомлинского. Успешно растила поколение строителей дикого капиталистического общества в почти  независимой и, очень суве-ренной, стране.  Разъезжала по симпозиумам, конференциями. И за это время осталась совсем одна.   По прежнему, в память  по милой дурашливой переписке в вагоне, обменивались SMSками. Часто по утрам в строго определённое время я будил её по мобильнику нашей любимой мелодией. Просто включал на компе,  подставлял  поближе и привычная любимая мелодия будила её…. Иногда, она через минуту перезванивала, что бы мягким говорком рассказать мне какую-нибудь срочную новость. Прочитать в нетерпении  свой новый стих или, что бы вместе восхититься,  попавшимся на глаза японским трёхстрочьем, поделиться впечатлением о спектакле, или просто сказать – помню. Я знал какие изящные туфельки она купила к очередному событию.  Как пришлось воевать с халтурщиками ремонтниками. Как отозвался шеф о новом её предложении. Как старая подружка из Германии тоскует и собирается  вскоре приехать повидаться…. Кто из мужчин оказался у неё на пути теперь и,  что при всех видимых и потенциальных достоинствах, сойтись и связать оставшиеся годы  с ним,  всё-таки   не решается….  И виной всему эти дурацкие спасительные, в такую духоту и жару, строчки на дисплее. И виной всему эта настырная смешливость до глубокого вечера, не дававшая расплакаться.  Как больно было уезжать…. А  эти регулярные, музыкальные звонки по утрам. Если б не они, было б очень трудно пережить смерть мамы. Зима, слякоть, тёмные, пустые, холодные комнаты. Тихое одиночество по ночам. Зубы в подушку. Эти “крепитесь люди, скоро лето“.   Доводящие до бешенства твоим молчанием…. Но без них было так пусто.   Просто невыносимо.  Серость и необходимость пережёвывания с  окружающими. Убивает. Я сбежала от тебя тогда раньше срока. Вдруг поняла, что ещё день и сломаюсь, и сломаю тебя.  Поломается всё.  Господи, жила без тебя всю жизнь. Было всё как у людей.  Радости и боль, всё было уже….  И с тобой бы я не смогла….  Опять поеду лечиться…. 
         Поехала. В тоже место. Почти в то же время. Почти в ту же комнату. Было всё, как всегда. Курс лечения. Море. Жара. Ветер.  Подружки. Автобус. Танцы. Южная чёрная ночь. Всё было.  Без меня.  Исподволь, в разговорах и другими путями, я выведывал о ней всё. Она была недосягаема во времени и месте, и ничего не скрывала. Нас притягивала возмож-ность виртуальной совместной супружеской жизни. Без которой, порой так плохо, но кото-рая, по большому счёту, ни к чему не обязывает. Это - постоянство общения. Это - связь, невидимая, но уже такая необходимая.  Пришло утро её отъезда. Наступил час прощанья. Похожая подружка так же размазывала скупую слезу по щеке. Водила так же загружал тот же чемоданчик в багажник машины. Было такое же чистое, ещё прохладное ранее утро. Солнышко только встало, блестело и слепило из-за моей спины. Я успел сделать несколько шагов из-за угла киоска и подхватить обмякшую нежную фигурку. Помог пролезть ей на заднее сиденье. Хлопнул дверкой.  Знакомая дорога. Водила не гнал, понимая, что время до поезда ещё хватит, а на вокзале мы не сможем быть одни. Голова на моём плече, ладони нежные, добрые, милые подрагивают на моём колене.
                “ - Ну, почему ты мучаешь меня!  Не уже ли не мог приехать раньше, хотя бы вечером, хотя бы на два часа раньше! Я чуть не померла…. Откуда ты взялся?  Как узнал, когда я уезжаю? Господи, несчастье моё“
Она плакала, осыпая поцелуями. По детски всхлипывая. Не стыдясь потёков. Гладила, ерошила волосы. Прижималась вся-вся. Пытаясь хоть в эти десять минут впитать уже забытую нашу близость. Водила принял вправо на обочину. Остановил машину и молча пошёл за придорожные кусты.  Мы были снова рядом.  Нас было только двое в целом мире.  Бронзовое тело с так и не загоревшим целомудренным треугольником нежного тела на бёдрах. Знакомые светлые завитки ниже пупка. Шажки острых ноготков по телу всё ниже и ниже… Главное вовремя остановиться. Водила медленно подошёл к машине. Крякнул, усаживаясь на место, глянул мельком в зеркальце и помчал. Мы сидим, прижавшись, голова на плече, подрагивающие ладошки на коленях, горячечный румянец на ещё смущённых, довольных до глупости, лицах шкодников. 
               Мы думаем  каждый о своём.  Мы смотрим на летящие навстречу кварталы города, который был для нас близким.   Неотвратимо приближался вокзал….
                Как и в тот раз, поезд подкатил строго по расписанию. Быстро втащил вещи в купе. Стала раскладывать сумки. Повернулась, прижалась крепко-крепко, обхватив руками шею, едва не повисла, прижалась губами к глазам и так стояла…. Лязгнули сцепки. Оторвал руки. Выскочил на перрон.  Она  смотрела в окошко. Махнул на прощанье….
Наступало жаркое душное утро нового дня. Последний вагон долго, вдалеке, колебался в мареве….