Куколка

Здравствуйте! Я – куколка. Знаете, та, из которой обычно вырастает бабочка…

Моя история, наверное, покажется вам скучной, как и моя жизнь. Хотя, вероятно, кому-то она покажется странной. Но мне плевать, я вообще не понимаю, зачем все это пишу…
Вначале о моей семье. Точней, о моих биологических родителях. В моем понимании, семья-это что-то уютное и теплое. Как мой любимый свитер.(выходит, моя семья-это мой свитер).
  Так вот, о предках. Сделали они меня по молодой глупости и сразу же стали использовать в качестве средства для снятия стресса. Я была гусеницей. То есть, первые семь лет своей сознательной жизни я чувствовала себя ничтожеством и самым неуместным ребенком на земле за что регулярно получала всяческие наказания. Моими редкими счастливыми днями было время, когда они меня сплавляли к бабушке, где я часами сидела на вишне и рассматривала листья.
 По воскресеньям я ловила бабочек, отрывала им крылья и аккуратно складывала в большую банку, которую до сих пор прячу под кроватью. Банка уже почти полная и скоро в ней вырастет большой цветок. Я знаю.
 Затем каждый из моих родителей сделал карьеру, и сварливое и тесное царство тараканов в коммуналке мы сменили на большой бесполезный дом. На меня перестали обращать внимание, разъезжая по заграницам. А для битья у них была куча подчиненных. Но от этого мне было даже лучше.
 У меня есть большая комната, окна которой я обвесила вырезками с изображениями бабочек…теперь там темно и бабочки. Компьютер с синим монитором. Мобильный телефон, в котором нет ни одного номера. Вообще не понимаю, зачем мне эта штука. Я редко выхожу из комнаты. Знаю, что ничто меня за ее пределами не ждет. Иногда мне страшно, но по большому счету- плевать!

Школа. Там я изгой. С первого дня. Все та же гусеница. Одна из тех, с кем никто не хочет сидеть за одной партой и кто дольше всех остается в раздевалке. Я не отличница. Никогда не отвечаю на уроках. Но за письменные работы всегда получаю высшие отметки. Они меня однажды за это побили. Просто толкали и обзывались.  Я пыталась отвернуться, уйти, но они были настойчивыми - щипали, дергали за волосы, как стая койотов вокруг больной зебры. Я рассмеялась. Не надеялась, что это их остановит… впрочем, не зря. Мое лицо было в слезах, а я все смеялась и смеялась. Бледно, истерично, неестественно. Как в фильмах ужасов. В моей голове порхали бабочки. После этого Они меня звали просто Больная и больше не трогали, только смеялись вслед. Но мне плевать!
 Если бы у моих родителей было на меня время, они бы наверняка упекли меня на сеансы психотерапии или в самую настоящую психушку. Как это сейчас модно - психиатры и все такое…


Поезда. Я просто схожу с ума, когда их вижу. Часами могу сидеть на эстакаде и наблюдать. Они похожи на гусениц, на меня. Когда-то у них обязательно вырастут крылья, и они будут бабочками. Огромными и красивыми… а как стучат их колеса. Наверное, так они общаются между собой. Признаются друг другу в любви, делятся мыслями, зовут за собой…

Лешка. Мне нравится его большая родинка на носу. Без нее он был бы заурядностью. Он нашел меня на железнодорожном переезде. Думал, что я хочу свести счеты с жизнью. Я молчала всю дорогу, пока он косноязычно  сбиваясь, пытался мне что-то рассказать. Какую-то чушь. Мне было просто приятно смотреть на эту его родинку. А он от этого смущался и тупил еще больше. Он был на пару лет старше. Он пахнул дешевым табаком и подъездом. Еще он думал, что в моих глазах он герой. А мне нравилось, когда он молчал после многочасовых рассказов о своей уникальности. Это было намного приятней, чем слушать его болтовню.
   В доказательство своей взрослости он решил стать моим первым мужчиной.
Когда он в очередной вечер влез ко мне в окно, он пахнул тем же табаком и еще чем-то спиртным. На удивление молча, он налил из принесенной с собой бутылки какую-то мутную жидкость, похожую на вино, и протянул мне. Я выпила. Затем еще. Стало тепло и немного затерпло  в голове. Он грубовато толкнул меня на кровать, оставляя на щеках и на шее слюнявые дороги от поцелуев. И пока он неловко трогал меня за то место, где у девочек в моем возрасте уже находится грудь, я честно терпела, изображая из себя стойкого оловянного солдатика, держа руки по швах.
То, что в красивых фильмах обычно подразумевают, ничего, кроме боли и неприятной липкости у меня не вызвало.

Я  представляла себя на бабушкиной вишне в окружении бабочек.

 Я смеялась. Как тогда, когда была зеброй.
Кажется, после этого я превратилась в куколку ,хотя на самом деле ничего не произошло. Закономерный физиологический процесс. Неприятный и неизбежный.

Я наглухо закрыла окно, и он больше не приходил ко мне, лишь изредка оставляя на моем подоконнике запах подъезда и табака. Я ведь должна была его убить. Но подумала, что его большая родинка будет очень некстати смотреться на остывшем теле.
Я должна была ждать своего превращения. День за днем, в однообразном одиночестве с банкой, заполненными крыльями летних бабочек…



Теперь, спустя полгода, я уверена, что мое превращение случится быстрей, чем когда-либо. Со шнурками капельниц, растущих из моих вен, с диагнозом лейкемии и непривычно родными как свитер, родителями. Они плачут и находят для меня время, часами разговаривают с тем, что скоро вырастет и улетит. Наверное, туда, где все так же растет бабушкина вишня, где поезда нежно говорят друг с другом, стуча колесами, и где бледные солнечные лучи царапают нелепую Лешкину родинку…
Вы напишете мне письмо?