Калач, Кирпич и Саечка

           КАЛАЧ, КИРПИЧ И САЕЧКА   
             
   Чего только не было в пекарне на углу бульвара: сладкие плюшки,  пирожки с начинкой, батоны всех сортов и размеров. Они тесно лежали на полках маленькой булочной и хвалились друг перед дружкой, ведь каждый считал себя благороднее, мягче и пышнее.
-  Я, - говорит горделиво Сдоба, булка сладкая, праздничная, из богатого теста выпечена. Да во мне столько сливочного масла, что если бы все батоны магазина взять, да и пустить на  бутерброды, и то его пошло бы куда меньше. А ванили-то во мне, ванили! Чувствуете, какая я ароматная? То-то! Не вам чета.
- Мн-м, я не согласен. Во мне, хлебе Рижском, специй естъ много болше. Это я естъ самый хорош и самый душист хлеб в мире. Что белый хлеб? Ничего! В вас просто пекар забыл положитъ тмин. Вот у нас, в Приибалтыке...
-  Но, позвольте! –важно окинул его взглядом длинный французский Багет,-  вы, Рижский, неприлично грязного цвета. И вы, совершено невозможны с сыром и джемом. Вашим тмином можно испортить вкус любого блюда, будь то паштет фуа-гра, жюльен или котлетка де-валяй. Взгляните на меня: вот я и впрямь совершенство. Настоящий хлеб должен быть длинным, как я,  батоном с хрустящей корочкой. Как у меня. А у вас? У вас, у всех, есть у вас корочка? Покажите мне ее. Ну? Нету!
- Э, слушай, ты что, такой горячий, да?! Как бешеный конь, слушай. Зачем других обижаещь? – заговорил кто-то сверху. - Что эта за фуа-гра - шмуагра такой? Какой-такой Жюльен-Шмульен? Это еда что ли такой для больных? Я, Лаваш, не потэрплю в присутствии милых женщин никаких таких слов, понимаешь.
   Лаваш самодовольно подбоченился и скосил глаза на полку с булками, где  Хала и Пита прыскали со смеху.
- Да-да-да, - сказала Пита,- все верно. К шашлыку и хашу  лучше нас с Лавашиком не найти. В нас и мясо, и зелень заворачивают. У нас дома, на Ближнем Востоке и Кавказе, мы универсальны. Я вот, например,  -  с секретом! У меня есть кармашек внутри, куда можно положить любую начинку, даже салатик. А самое главное между нами различие - это то, что нас люди руками  ломают и кушают, а не режут, как поросят. И они все вместе отвернулись с брезгливыми минами.
- А у нас, на Украине, меня-Паляницу люди что на вышитом рушнике на середок стола ложуть, на самое почетное место! Я белее и мягче и Рижского, и Багета, и Лаваша,  и Халы с Питой.
- Что? Вы видели? Нет, вы видели: Лопни мои глаза. Я – вам не просто плетенка с маком. Я – хала, праздничный еврейский хлеб! Булки, и вы все тут. Вы вообще слыхали  за исход евреев из Египта? Таки я вам расскажу.  Евреи чтут субботу, чтоб вы знали. Работать у евреев в субботу смертный грех.Таки вот, Бог сорок лет кормил свой народ в пустыне небесным хлебом – манной. И чтобы не работать в праздник, не нарушать древний закон, накануне в пятницу манны собирали сразу на два дня. Видите, я из двух кусков теста? Таки это и за пятницу, и за субботу.  Я, Хала,  прообраз манны небесной. Я самая важная в этом магазине. И все.
 - Да, все это так, уважаемая Хала, но...Молжно и мне сказать?- зашевелился чёрный  хлеб.
 - Я не ритуальный. Не праздничный. И не заграничный. Я обычный. Кхе! Из серой ржаной муки выпечен. А знаете, в чем моя изюминка?
- В чем?
- Да я из вас самый дешёвый. Да! Этим -то я  и дорог людям. Вот, загляните в рюкзак геолога или в вещмешок солдата. И вотон я, черный хлебушек.Я всегда рядом.
- Эй, черняшка, а за что тебя люди так грубо обозвали – кирпич? – спросила Сдоба. И тебе не обидно?
- А что на правду-то обижаться. Да кирпич - я и есть кирпич.- Черный хлеб показал свои загорелые плоские бока. - Это специально так придумано. И чтобы побольше хлеба вошло в машину, мы, буханочки, тесно-тесно друг к дружке прижмёмся и едем бок-о-бок. Мы мяконькие, горяченькие, душистенькие. Нас грузовики везут далеко-далеко.К людям.Запах хлебный на всю улицу! А как нам радуются! О, ведь за обеденным столом  черный хлеб и с борщом, и с ушицей, и сальцем, и с селедочкой. М-м-м! Куда им, иноземным хлебам до меня! А сухарики из нас к пиву- м-м-м-! Объедение!
  Люди никогда меня не забудут, не предадут. Потому, что много дорог вместе нами пройдено,много горя вместе пережито. Война, разруха, голод. Буханка черного была тогда дороже золота. Да что тут говорить, - Кирпич грустно посмотрел на полки с модными булками. - Все равно эти не поверят.
  Калач и Саечка с уважением посмотрели на Черного и придвинулись поближе.
- А я, ребята, знаете какой? 
- Нет, а какой ты? – встрепенулись все булки.
- Тертый, ситный и с ручкой. А знаете, зачем мне эта ручка?
- Зачем?
- Да то-то и оно, что она никому не нужна! Ведь, её не едят, её выкидывают.
- Не может этого быть! Как так?- изумились Кирпич и Саечка.
- Очень просто. К примеру - строят храм. Кипит работа, только успевай бревна таскать, месить раствор. Времени у работяг в обрез, иной раз некогда ему рук помыть, а поесть не мешало бы.  Вот выдастся свободная минутка, купит он у разносчика калач за грошик,  мякиш съест, кваском запьет, а ручечку запачканную голубям скормит.И снова за работу. Так что вот! Я, Калач -  старинный русский хлеб.Не простой,исторический!
- Ай да Калач! Ай да скромник! - воскликнули в один голос Лаваш, Кирпич и Саечка. - А тёртым-то кто тебя прозвал?
- А люди же и прозвали. Взгляните-ка на мои бока, видите, я весь в муке? Это неспроста. Если я упаду, испачкаюсь, то меня надо просто вы-те-реть. Вся земелька с меня месте с мукой осыплется и снова я чист. Вот и прозвали меня тёртым. Меня ещё детишки малые любят.Я нигде не пропаду, даже если упаду. Хе-хе! Вот.
- Да, не прост, не прост наш Калачик оказался.
- Ребята!Как я горжусь вами! - сказала Саечка.
- Саечка, а ты что все молчишь? Да ты у нас тоже умница и красавица. Если б не ты, с чем бы студенты в столовой винегрет лопали? Ты и  маленькая, и  беленькая, и...
- И самая крутая из вас! Да-да-да!
- Нэ может быт! Такой маленкий, бэленький дэушка и вдруг самий крутой булка? Вах!- оживился Лаваш.- Как так?
- А вот как. Я,Сайка, из теста самого-пресамого крутого замеса, из муки самого-пресамого высшего качества! Отведаешь меня за завтраком - и весь день есть уже не захочется.
  Долго еще пышки да плюшки болтали,и хвастались. А вечером все полки опустели, хлеб раскупили. В магазине остались только усталая Касса и шустрая Швабра. Касса заряжалась бумажными рулончиками на завтрашний день, а Швабра наводила порядок в зале.
-  Вы заметили, уважаемая Швабра, что Батоны, и черный круглый сегодня раскупили еще до обеда? Ой, как шустро  расхватали школьницы сайки на большой переменке, а Халу взяла их седая учительница. Уж и так ее вертела и сяк,- такая привередливая старушка попалась.
- Как вы точны и наблюдательны, дорогая Касса. А Багет?Кто купил Багет?
- Багет приглянулся господину в драповом пальто, с портфелем. Я пробиваю, а сама смотрю, и думаю: как он в него поместится, в портфель-то? Ничего, унесли его под мышкой.
- А Сдобу кто купил?
- Сдобу-то? Эту купила молодая дама на острых шпильках в кокетливой шляпке.
- Ну, а Рижский?
- Рижскому повезло,так повезло.Не залежался. Попал в лапы длинному непонятному существу с проводами по всему телу, с зелено-красным ирокезом и кольцом в носу.
- Видать, любит с тмином!- взвизгнула Швабра и скрипуче заквохтала. – Вот я смотрю и думаю про этот их вечный спор, - кто вкуснее, да кто свежее. И что спорят?Чуть не в драку лезут. Почему же согласия меж ними нет?  Утром завтра опять, вот, выложат свежий хлеб и начнется. Кто лучше, да кто важней.
- Так кто же по вашему, уважаемая Швабра?
- Я так вам скажу. Крошки от них - у всех одинаковые, пшеничные, да ржаные.  Все хлеб. Людскими руками на русской земле выращенный. И любви, заботы в них людьми вложено поровну. И покупают этот хлеб наши же люди. И заметьте: не в Риге, не в Париже,прости,Господи, а в нашем родном магазине. 
     Вот что важно, дорогая Касса!