Анна-Мария

Когда я вспоминаю её, сердце захлёстывает боль, горечь и раскаяние. Я не проводила её в последний путь, не выполнила  наказ-положить на гроб любимые цветы.  Прошло двадцать лет, но с годами чувство вины не уходит. При жизни бабушки  мой дядя  прислал маме грубое письмо, касающееся наследства. Мама была потрясена, плакала, она ни на что не претендовала. С  безоглядностью молодости дерзкое ответное послание направила я.  Переписка  оборвалась,  о смерти бабушки  нас не известили.  Никто  из  близких её не провожал. Я часто думаю о ней, о её жизни. За печальное сиротское  детство, судьба, казалось,  вознаградила её большой  взаимной любовью. Дед любил, заботился о ней, баловал, взвалив на себя все житейские хлопоты. А старость оказалась безрадостной, одинокой  и печальной.
 
 Бабушка по материнской линии Анна–Мария, с двойным по польской традиции именем и русской фамилией Матвеева, родилась в 1892 году в Каменец–Подольском. В одиннадцать   лет   потеряла мать.  Её  взяли на воспитание  в богатую семью одесского юриста А.А. Богомольца.  С той  одесской юности у бабушки навсегда остался характерный говорок, с мягкими шипящими согласными, из-за чего уже в Самаре её ровесницы еврейки,  принимали её за свою, обращаясь  на идиш, что бабушку чрезвычайно раздражало. Моего дядю в детстве дразнили: «Лёщя, кущить» - так бабушка звала на обед младшенького, забежав из больницы домой, чтобы покормить детей. Старшая хирургическая сестра, она сутками пропадала на работе. Младший брат мамы был целиком на её попечении.

 Теперь с сожалением вспоминаю упущенную возможность больше узнать о своих предках, почти ничего не знаю о семье бабушки.  Почему –то все, связанное с бабушкой, было окружено завесой тайны. Я не могу вспомнить даже упоминаний о бабушкиной родне. По скупым рассказам деда, её сестра - цирковая наездница  бежала с офицером белой армии за границу, а брат, художник и фотограф,  сгинул где-то перед войной.
Мне хотелось расспросить бабушку о жизни в  Каменец - Подольске, где разворачивалось действие любимой книги «Старая крепость» В.Беляева. рассказывала  скупо, как будто-то опасаясь чего-то. Родительский дом бабушки был недалеко от крепости. Из города детства  уехала в 11 лет, и всю жизнь мечтала туда вернуться. Росла она очень набожной девочкой и каждое утро забегала в костел помолиться за тяжелобольную мать. Бог отвернулся от семьи, отобрав у троих детей мать. В день её смерти бабушка стала атеисткой.

Память моя не сохранила подробности одесского периода её жизни, возможно, о них мне тоже мало рассказывала.  Знаю лишь, что жили опекуны бабушки в центральной части Одессы. Увлекшись в юности Куприным, я бредила Одессой, мечтала побывать на месте, где  находился «Гамбринус»,  и была потрясена равнодушной бабушкиной фразой: «В Одессе были места интересней, чем этот кабак, кстати, я жила над ним». Студенткой я узнала, что знакома была бабушка со многими людьми, чьи имена значили для меня, наверное, больше, чем святые для верующих. Судьба свела в начале ХХ века мою бабушку, красавицу-полукровку, со многими, ставшими позднее знаменитыми, людьми. После окончания медицинской школы в Стурдзе, пригороде Одессы, она получила диплом медицинской сестры и работу в клинике знаменитого офтальмолога Филатова, а подрабатывала на жизнь, выхаживая тяжелых больных на дому.

Одним из них оказался приятель А.И Куприна. Так юная красавица не только заработала на приданое, но и вошла в круг литературной богемы, которой покровительствовал и с которой дружил богатый юрист и опекун бабушки А.А.Богомолец. На вечерах, куда стали приглашать бабушку, она познакомилась с братьями Буниными. Когда я, сгорая от нетерпения, уселась около неё с записной книжкой, чтобы расспросить о своем любимом писателе, бабушка расхохоталась и сказала: «Танечка, в ту пору меня больше интересовали молодые офицеры, а не писатели. Бунин казался скучным и заносчивым, Куприн пил. Когда он пропивал с балаклавскими рыбаками очередную рубаху, его жена давала мне деньги, с просьбой съездить в лавку и купить сатина на новую рубашку. Александра Ивановича она запирала в комнате, чтобы он писал, и выпускала только тогда, когда он просовывал под дверь исписанные листы бумаги. Я не могла предположить, что Куприн и Бунин станут такими знаменитыми людьми, а главное, что спустя шесть десятилетий понадобится давать интервью о них собственной внучке». Когда появились воспоминания дочери Куприна, я показала бабушке её фотографию в книге, та в ответ пожала плечами и сказала, что уже не помнит лиц ни Александра Ивановича, ни его жены, а дочь была тогда ещё совсем маленькой.
На  всю жизнь, с тех приёмов и балов, сохранилась у бабушки страсть к хорошим духам, дорогим конфетам, маслинам и рыбе, которую  как истинная одесситка  умела и любила готовить. Была очень красива в пору знакомства с дедом,  да и он, высокий, статный, со скуластым свежим лицом, в офицерской форме, был, по словам бабушки, неотразим. Дед, лукаво посмеиваясь, любил вспоминать их бурный роман, безоглядную преданность и верность бабушки. А вот глухая, не знавшая удержу ревность его изводила. Мама порой намекала на эту особенность бабушки, ревновать деда ко всем без исключения, со скандалами и угрозами покончить с собой, но только в его дневниках нашла, чего стоили ему всегдашний оптимизм и веселость.
 
Смерть деда бабушка приняла мужественно и, как показалось нам, спокойно, но два дня не отходила от гроба, неотрывно глядя на мужа. Деда похоронили за неделю до 87-летия бабушки. Бабушка была в ясном уме и твердой памяти, помнила мельчайшие детали, но после похорон что-то нарушилось в её сознании. Когда мы забрали её к себе, за тысячу километров от сына, с семьей которого они с дедом прожили  жизнь,  о городе детства вспоминать перестала. Однажды   мне  попался в букинистическом    альбом с фотографиями города  её детства. Как я неслась после работы в родительский дом, чтобы порадовать бабушку.  Но она лишь равнодушно перелистала его и закрыла.  Рвалась  назад, в Куйбышев, к Алеше, детей которого выходила, любила и прощала им все. Мы пытались удержать, ведь там никто за ней не ухаживал. Лето прожила у нас, но привыкнуть так и не смогла, требовала в письмах к сыну, что бы тот немедленно забрал её. Спустя год мы снова привезли её к себе, и мама твердо заявила, что не отпустит назад голодать.
Бабушка к этому времени перенесла  инсульт, была печальна, и лишь желание повидать Алешу поддерживало в ней силы. В этот раз за ней приехал водитель дяди, и бабушка уехала навсегда.

Говорят, Бог наказывает исполнением желаний. Её ждало одиночество.  Деда она пережила на 10 лет, скончавшись в клинике чужого города. Спустя год брат мамы прислал покаянное письмо, но и в нём не сообщил,  что на похороны матери в соседний город он не ездил.  Просил сестру простить его за нелепые претензии, касающиеся наследства, и за то, что не  известил о смерти  матери.  Мы плакали,  читая письмо. Обиды на брата, который вырос на её руках, мама  не держала.

На фотографии 1914 г.- бабушка во время сбора средств на лечение больных чахоткой. День Ромашки.